«Нам хотелось заставить всех слушать нашу музыку»: интервью с группой «Электрофорез»

В 2022-м группе «Электрофорез» исполнилось десять лет: за эти годы дуэт прошел путь от маленьких площадок и EP до полноформатных альбомов и европейских гастролей. «ИМИ.Журнал» поговорил с Иваном Курочкиным и Виталием Талызиным о том, как изменилась группа и ее поклонники, что помогает участникам не ссориться и сохранять творческий запал, какое влияние на дуэт оказал Арсений Морозов и что ждет «Электрофорез» в ближайшем будущем. 

Вы начали делать музыку вместе еще до «Электрофореза» — в старших классах школы. Как пройти столь длинный путь вместе и не рассориться?

Иван: Все зависит от людей. Это же очень похоже на любую историю взаимоотношений: на YouTube есть популярные ролики, где каких-нибудь людей, которым по 90 лет, 50 из которых они провели в браке, спрашивают, как им удалось прожить вместе так долго. Просто так совпало, что они выбрали адекватных друг другу людей, и все. Тут нет никакого секрета. У нас одинаковые цели, одинаковые стремления и, соответственно, мы уважаем право друг друга на личную жизнь. Смотрим в одну сторону, но при этом допускаем, что у каждого могут быть другие интересы. 

Почему вы еще в школе решили, что хотите делать музыку вместе?

Виталий: Мы учились вместе десять лет и в какой-то момент, когда во «ВКонтакте» появились аудиозаписи, заметили, что у нас схожие вкусы в выборе песен, и решили поиграть музыку. 

Иван: Когда мы начинали, у нас было абсолютно аутсайдерское понимание музыкальной индустрии. Сейчас новые артисты сразу заходят на сцену с какими-то карьерными убеждениями и профессиональным взглядом, знают, что и как нужно делать, а в наше время все крутили у виска, когда мы говорили о профессии артиста. Я даже не знаю, что хуже было — сказать, что ты бомж или музыкант. Поэтому мы и не думали, что заработаем денег и построим карьеру. Просто хотели заниматься музыкой, понимая, что, да — на наши концерты приходят люди, которые проливают дешевое пиво на наш сетап за 15 тысяч рублей (а именно столько мы получали в те годы, работая в техподдержке компании «Триколор»). Теперь мы закалены максимально — неурядицы вроде «кто-то выпил мое пиво в туре и из-за этого он меня бесит» нас не берут. 

Кажется, что большую популярность группа начала набирать только в 2017-м после взлета «Русской принцессы», на шестом году жизни. Как вам удалось сохранить запал сквозь годы и не сдаваться?

Иван: Мы постоянно выпускали релизы, в каждом из них происходил рост. У нас не было ощущения, что что-то идет не так — мы достаточно целеустремленные чуваки и нам хотелось постепенно заставить всех слушать нашу музыку.

«Русская принцесса» в свое время стала настоящим хитом и в том числе попала в саундтрек к сериалу «Мир! Дружба! Жвачка!». Как такой пиар отразился на вашей популярности? 

Иван: Это не первый наш трек, который взяли в саундтрек, до этого песня «Все было так» попала в фильм от «Гоголь-центра», а еще наш фит с «Молчат дома» был в другом сериале. Если ты играешь относительно популярную музыку, то рано или поздно в любом случае окажешься в поп-культуре своей страны — сериалах, кино. Что касается «Русской принцессы», надо сказать, что в тот момент просто все совпало — вырос рынок, группа была готова и написала крутую песню. Сработало старание плюс везение и попадание в нужный момент. Но на популярность в стримингах эти истории не повлияли — все-таки чаще фанаты к нам приходят из соцсетей. Думаю, если мы говорим о таких вещах, стоит рассказать об ощущениях после «Вечернего Урганта». 

Виталий: Ощущения были совершенно нейтральные. Мы прочитали очень много комментариев с поздравлениями, но не поняли, что в этом такого важного — не сказать, что это был какой-то прорыв. Когда мы только начинали, мне говорили что-то вроде «если про вас напишет журнал „Афиша“, это будет прорыв». И по итогу десятилетней карьеры стало понятно, что нет какой-то одной вещи, которую можно назвать прорывом. Что-то происходит, постепенно накапливается и потом откуда-то люди узнают о нашей музыке.

Иван: У нас всегда немного просаживался пиар — самая затратная и непонятная часть работы. Ты тратишь много времени и денег, нанимаешь каких-то людей, чтобы попасть в условный журнал X, в программу Y, и в итоге гадаешь, выстрелит или не выстрелит. В условиях ограниченных ресурсов мы долго жили без пиара, а сейчас предложения сами постепенно стали появляться. 

Виталий: Пиар — это еще и морально затратно, особенно если ты не суперобщительный человек. 

Как сейчас устроено ваше продвижение — у вас есть отдельная команда для таких активностей или вы все делаете сами?

Иван: У нас есть менеджер Ирина Макарова, она занимается пиар-коммуникациями. Есть какие-то подрядчики, которых она нанимает на различные задачи. Мы долгое время существовали и без менеджера. Нетворкинг и общение никогда не были нашей сильной стороной, поэтому нам было легче все делать самим. Попыток завести менеджмент было много, но удачными можно признать только буквально несколько из них. 

Виталий: Очень важно, чтобы с менеджером у артиста был коннект, и в этом плане нам с Ирой очень комфортно. 

На вашем втором EP есть ремикс на трек «Эшафот» от группы Xiu Xiu. Как получилось, что культовая американская группа сделала ремикс на песню начинающих музыкантов из России?

Иван: На тот момент группа Xiu Xiu нам казалась очень крутой, и мы попытались сделать шаг в сторону сотрудничества. Сначала мы написали письмо Джейми (Джейми Стюарт, основатель Xiu Xiu. — Прим. «ИМИ.Журнала») о том, что у него славянские скулы или что-то типа того, а дальше у нас завязалась переписка. Мы спросили, может ли он сделать на нас ремикс, но он отказался, а потом мы написали: «Давай мы тебе пришлем советский синтезатор „Квинтет”, который недавно купили». Ему эта идея понравилась, и мы решили отправить синтезатор почтой. Синтезатор «Квинтет» — это очень смешная конструкция из начала 1980-х, он весь из фанеры и весит килограмм тринадцать, а его длина где-то полтора метра. Нам пришлось его тащить на Главпочтамт, адски паковать и отправлять в Лос-Анджелес, где Джейми жил на тот момент. Недавно была новость, что кто-то записал фит за биткоины, а тут был ремикс за советский синтезатор. В итоге возникла некоторая неприятная ситуация с российской почтой — они его просто в смерть **********, и Джейми пришел разломанный синтезатор. Но он сказал: «Ладно, вы, конечно, дебилы, но все равно сделаем ремикс, раз уж договорились». Не обманул — действительно сделал. Это принесло свои плоды: хипстерская музыкальная тусовка тех лет сразу обратила на нас внимание. Вроде мы там никому и не были нужны, а когда вышел ремикс Xiu Xiu, все такие: «О, ничего себе». 

За десять лет аранжировки ваших треков стали сложнее, а от абстрактных образов в текстах вы перешли к более приземленным социальным тематикам. Перемены происходят сами собой или это сознательная смена вектора?

Виталий: Какие-то перемены происходили сами собой, какие-то —  потому что мы просто решили, что будет круто так сделать. На последнем альбоме мы уделили максимальное внимание текстам и постарались, чтобы слова у нас были на своем месте, и в этом плане мы очень довольны результатом. 

Как устроен ваш творческий процесс? 

Виталий: Обычно каждый из нас приносит свои наработки, а потом мы их доделываем вместе. Есть какие-то треки, которые мы делали вообще с нуля — включали бит и фристайлили. 

Как менялась ваша аудитория за эти десять лет?

Виталий: Новые фанаты появляются постоянно, но есть и те, кто растет с группой с самого начала — это очень крутой процесс. Сейчас в комментариях в наших соцсетях можно встретить как тридцати-, так и тринадцатилетних людей, это очень мило.

В вашей дискографии три полноценных альбома, в числе которых дебютный релиз 2012 года. Почему вы решили начать с большого формата?

Виталий: А это не первый релиз. Наш первый релиз был во «ВКонтакте» — тот, где трек «Вечер причесок». Мы называем его EP «Со „Сникерсом”». 

Иван: Как я уже говорил, у нас были другие цели тогда — мы просто хотели делать музыку. Тогда казалось, что будущее так же линейно, как и настоящее, никаких предпосылок тому, что русская музыка будет хоть кому-то нужна, не было. Она была нужна, условно говоря, ста людям в Санкт-Петербурге, которые ходили на «Мотораму» и группу «Труд». И мы хотели, чтобы они ходили в том числе на нас, поэтому решили выпустить альбом. Тогда мы работали на студии с Максимом Остроуховым (с которым, кстати, делали и последний альбом), к нам заходил и давал советы Холодков (барабанщик группы Shortparis. — Прим. «ИМИ.Журнала») — из-за этого, кстати, он до сих пор в «Гугле» торчит как третий участник группы, не знаем, как его оттуда убрать. 

На студии была такая атмосфера – к нам приходили другие музыканты, пили пиво, общались, сложилась своя тусовка. Мы прекрасно все как один понимали, что мы скорее всего будем всегда жить такой андеграундной жизнью, записываться в этом вагончике на Александра Невского с торчащей стекловатой. Деньги тогда не были каким-то ключевым показателем. И это, кстати, говорит о многом — в тот момент групп вообще было очень мало, потому что за музыку не платили, и людям просто неинтересно было этим заниматься. 

Виталий: Групп и сейчас мало. В самом начале карьеры еще была смешная история с «нулевым выступлением». Группа «Электрофорез» официально существует с 2012 года, но мы писали песни «в стол» и до этого. Наше первое выступление было под названием «Старость» на фестивале Высшей школы экономики в Санкт-Петербурге, где я учился. Группа «Старость» представляла собой трио — я, Ваня и барабанщик, которого звали Александр Евстратенко. Мы репетировали, репетировали, но незадолго до выступления барабанщик ушел, и нам пришлось думать, как выступать. В итоге Ваня играл на гитаре, пел и бил ногой в «бочку», сидя за барабанной установкой, а я играл на синтезаторе. Из-за того, что все было ужасно отрепетировано, нам нужно было держать зрительный контакт, поэтому я стоял спиной к залу и смотрел на Ваню. Кто-то нам в какой-то момент закричал: «Фу, вы говно!», в общем, было весело. В итоге жюри присудило нам второе место. Это был перформанс поневоле. 

Иван: Многие же разделяют «Электрофорез» на ранний авангардный и поздний. В первые годы наши выступления двигались в сторону саунд-перформансов и каких-то таких вещей. Потом мы ушли в более классическую форму, потому что поняли, что не всегда нужно шокировать публику, чтобы получать хороший результат. За десять лет многое изменилось. 

Вы сказали, что «Электрофорез» затевался не для того, чтобы заработать денег. Но в какой момент музыка все-таки начала приносить вам доход? 

Иван: Наверное, на такой уровень мы вышли к 2019-му. 

Виталий: Это вопрос из серии «жить хорошо, а хорошо жить еще лучше». Такие доходы, чтобы на них можно было прожить, начались после 2016-го. 

Иван: Нужно понимать, что мы не особо-то шикуем, тратим немного денег, да и многие вещи в свое время мы получали от спонсоров до определенных событий. Главный враг наших доходов — это инфляция. 

В вашем творчестве очень много родного города: вы часто подчеркиваете, что «Электрофорез» — дуэт из Петербурга, упоминаете его в текстах песен. Какую роль город сыграл в вашем творчестве?

Иван: Во-первых, если вы были в Петербурге, то должны понимать, что это совершенно атмосферное место. Во-вторых, он не мог не повлиять на нас, учитывая, что мы прожили там 30 лет. Там очень много культурных конструктов, каких-то отсылок, кросс-культурных пересечений, с которыми ты постоянно сталкиваешься. Мы выросли в этой среде и Петербург нас вырастил как музыкантов. Да и само это отношение «мы делаем музыку не ради денег», оно тоже чисто петербургское. 

Что еще повлияло на вас как на музыкантов? 

Иван: Очень сильно повлияла группа Padla Bear Outfit. Можно, конечно, назвать какие-то известные клевые группы, которые мы с Виталием слушали в разные годы, но думаю, что именно культурным визионером конца нулевых-начала десятых для нас стал Арсений Морозов — по совместительству, мой какой-то там троюродный брат. 

Виталий: В конце нулевых не было артистов, которые исполняли крутую инди-музыку на русском. Были группы вроде «Магнитной аномалии» и «Токио», но по-настоящему независимой концептуальной команды до появления PBO не существовало. Пример Арсения заражал: для нас он был как The Velvet Underground для Нью-Йорка 1960-х. Думаю, ему бы очень понравилось такое сравнение — по крайней мере, в конце нулевых. 

Иван: Возможно, The Velvet Underground сейчас для Арсения слишком коммерческая музыка.

Виталий: Я тогда читал его всякие интервью, он примерно то же самое рассказывал про группу The White Stripes для него. В общем, Арсений Морозов — это The White Stripes для нас.

В описании вашего паблика в «ВК» сказано, что «Электрофорез» — «топ-1 синт-поп Восточной Европы». На ваш взгляд, конкуренции в этом жанре на территории Восточной Европы и России у вас нет?

Иван: Назовите хоть одну другую синт-поп группу в Восточной Европе, которая могла бы нам составить конкуренцию, и мы ответим на этот вопрос.

Виталий: Практически никто не играет синт-поп в больших масштабах, поэтому мы обратили на это внимание. 

А на каком месте будет «Электрофорез» в мировом топе синт-попа? 

Виталий: На шестом.

Иван: Четвертое бы отдали Gayazovs Brothers. Если говорить о русских синт-поп-треках, кроме «Электрофореза», я бы назвал «Малиновую Ладу», он реально гениальный: меня поразило, насколько там крутой текст и звук.  

Ваша музыка попала в ротацию «Нашего радио». Как вы к этому отнеслись? 

Иван: Мы не просто попали в ротацию, мы даже получили премию «Взлом „Чартовой дюжины“». С «Чартовой дюжиной» связан прикол из нашей школьной мифологии: когда класс переодевался перед физкультурой, все почему-то кричали названия групп из топа «Нашего радио». 

Виталий: Потому что «Чартова дюжина» выходила по пятницам, а физкультура была по субботам. 

Иван: И нам важно было в нее попасть, потому что это была такая «пасхалочка» нашим одноклассникам.

О том, как устроена работа «Нашего радио», рассказывала программный директор станции Анастасия Рогожникова. 

В разные годы про «Электрофорез» писали иностранные медиа, а в рамках туров вы выступали в Германии, Польше, Прибалтике и других странах. Что помогло вам выйти на иностранную аудиторию?

Виталий: Это заслуга большой русскоязычной диаспоры за пределами стран СНГ. По нашим впечатлениям, все-таки процентов 90 аудитории на наших концертах — это эмигранты. 

Иван: Либо постоянно проживающие национальные меньшинства в той же самой Прибалтике и других странах. «Электрофорез» всегда позиционировался как локальная группа. Мы работали в России и соседних странах, где большое количество русскоязычных людей. Эта модель нас устраивала, потому что мы не были готовы отказаться от текстов и смысловых составляющих. 

Виталий: На конец этого года у нас запланирован перенесенный ковидный тур по стране, и он будет последним в России. Хоть на данный момент мы не считаем нашу музыку конвертируемой на европейский рынок, кажется, что предстоит некоторая работа в этом направлении.

Иван: Нам уже десять лет, и так или иначе нам нужно обновление. Надо двигаться дальше. 

Посмотреть актуальные даты концертов в рамках тура к десятилетию группы можно на сайте.