Эдуард Николаевич Веркин «Облачный полк»

Рискованно ставить не максимально возможный балл произведению о Великой Отечественной. Еще более рискованно пытаться это объяснить, не нарвавшись на обвинения: «вот ведь, гад! на святое варежку разинул!» Ну вот возникло у меня такое чувство, а объяснение пришло потом, очень даже не сразу. Как-то уж очень много эпизодов выглядят... натуралистично, но... как-то наигранно... натянуто что ли. И еще местами какое-то такое, извините, впечатление, что не про войну написано, а как пацаны в индейцев играют. Возможно, это специально выбранный стиль, так как целевая аудитория — современные подростки? Общая идея, конечно, интересная. Художник опять же колоритный. Облачный полк проявляется не сразу, как-то постепенно, даже в виде какого-то «послевкусия». Как элемент чего-то мистического, там, где этого совсем не ожидал.

Вчера в Казани дети погибли. В мирное время. Жутко.

Откуда в мирное время находятся #$%%##$#, берущие в руки оружие.

Целые поколения уже не знают, что такое война. Как это страшно. Когда дети гибли, защищая свою Родину....

Ну ладно, к роману Веркина...

Местами серьёзный привкус «Ночевала тучка золотая» Приставкина. Так же всё правдоподобно и жутковато. Возможно, подражание. Пусть и невольное, подсознательное. Понятно, что ручаться не могу. Но привкус «Тучки» серьёзный.

На самом деле, такие книги очень нужны. И жаль, что их так мало. Чтобы не романтизировали войну. Чтобы хоть чуток доходило, насколько это страшно.

Прочитайте. И дайте прочитать своим детям-подросткам...

Эдуард Веркин производит (и, похоже, поддерживает) впечатление холодного до аутичности литератора-профи, способного писать для детей что угодно, в любом направлении и с обеих рук. Основной рукой он в короткие сроки наколотил несколько десятков повестей в коммерчески привлекательных и не слишком тесных нишах подростковых ужасов, фантприключений и познавательного фикшна – и добился успеха, признаком которого можно считать тиражи, переиздания и небольшую армию фанатов.

За этими нишами, как в целом за текущими процессами в отечественной детской литературе, я не слежу и ничего совсем уж хорошего от ниш и процессов давно не жду. Соответственно, Веркина я не читал и не собирался. Но усеченный вариант моего романа прошел вдруг в финал конкурса «Книгуру» — и я решил, что лучшего повода изучить срез актуального детлита не будет.

Тут и выяснилось, что у Эдуарда Веркина есть вторая рука, которой он пишет некоммерческие тексты и получает за них (впрочем, не только за них) разные премии (но не всегда публикации). Дальше можно порассуждать про Джекила и Хайда, про Синюю папку и про сор, из которого непременно что-нибудь растет. Но лучше сразу перейти к делу.

Дело такое: «Облачный полк» — единственная книга последнего (как минимум) десятилетия, которую должен прочитать каждый нормальный житель нашей страны, достигший 14 лет.

В роман я вошел со снисходительным скепсисом. Потом ошарашено подумал, что это ведь почти что уровень богомоловского «Ивана». На самом деле «почти что» здесь лишнее – более того, веркинский «Облачный полк» помощнее будет.

Роман написан очень мастерски и очень просто. Читать его очень легко и очень тяжело. И не потому, что мальчишеский треп может плавно перетечь в лютый бой до кровяных сгустков под веками, а марш по притихшим деревням заводит героев в кусочек неуместной на войне, но все равно страшной сказки. А потому, что все ведь знают, чем в итоге завершалась относительная партизанская вольница 1942-43 годов. И еще потому, что мое поколение помнит не только имя и фамилию дерзкого пацана Саныча, но и даты его жизни – вместе с обстоятельствами, связанными с последней датой.

Многие думают, что забыли — но все равно помнят. Или вспомнят. Особенно если напомнить вот так – как раньше детские писатели не напоминали:

«– А тебе нравилось убивать? – спросил я.

– Что?

– Убивать, – повторил я. – Немцев. Нравилось?

Он все-таки достал свою папиросу, задымил.

– А нам нравилось. Вот мне. И ему тоже нравилось.

Писатель неловко стряхнул пепел, прямо в салон, на кожаный диван.

– Видишь ли… – Виктор курил и кусал зубы. – Про «Убей немца» сейчас не очень… своевременно. Эренбург сам не любит вспоминать. И общество…

Писатель сделал рукой круговое движение, взволновал дым. Послюнявил пальцы, потер место ушиба.

– Мы ведь сейчас с ГДР очень дружим.

– А я не дружу, – сказал я. – Я вот лично не дружу.

– Я не знаю…

Писатель сломал папиросу, выкинул в окно.

– Я считаю, что все еще не закончено, – сказал я. – У нас с немцами. И никогда не будет закончено. Каждый немец, пусть он через сто лет родится даже, каждый немец нам должен.

– Ну да, за то, что они у нас тут сделали…

- Совсем нет. Они нам должны не за то, что они у нас сделали. Они должны за то, что мы у них не сделали.»

Еще раз: это не лучший исторический роман, не подростковая книга года, не игра в патриотический проект брежневской эпохи.

«Облачный полк» — это мощная, пронзительная, горькая и гордая книга, подлежащая обязательному прочтению каждым нормальным человеком.

Отзыв со ссылками на текст размещён в АК: http://fantlab.ru/blogarticle18755

Полезная, правильная и одновременно — интересная книга, что встречается весьма не часто. Описание будней подростка — партизана в начале Великой Отечественной войны, причем рассказ ведется уже для современного подростка, и так, чтобы было понятно и доступно именно этой категории выполнено очень тщательно.

Боевые и житейские эпизоды перемежаются юморными моментами, трагедии и драмы — мистикой и доступными для юношества размышлениями «за жизнь». Любовь и соперничество, храбрость и предательство, нечисть в Псковско-Новгородских болотах и художник с необычным талантом, в общем роман очень разносторонний или точнее многогранный.

Книга одновременно и реалистичная в части канонических сведений о жизни, подвиге и создания легенды о Лене Голикове, и с элементами мистики, для увлекательности сюжета.

В общем доступная для современного юного читателя книга с умными идеями и правильным смыслом.

Мне нравится, как Веркин обращается со временем, в его книгах повествование легко прыгает из будущего в прошлое, и на третий временной слой, и снова в будущее — это дает новый взгляд на события, разное ощущение от них. Так же легко он двигается от события к событию, отсекая несущественное, промежуточное. Долго описывается бытовая жизнь отряда, без боестолкновений – и когда начинаешь с удивлением думать, что партизаны ведут вполне себе безмятежную жизнь, война врывается во всем ужасе. Одна боевая операция, но этого достаточно. Это, конечно, авторский прием: в жизни Саныч провел много боев. Роман подчеркнуто неполиткорректный, и потому правдивый. Легкие элементы сюрреализма удачно передают восприятие войны, особенно — контуженным подростком. Блестящий образ замерзшего в лесу одинокого немца с пачками писем. Кто он такой? Как сюда попал? Заставляет работать фантазию. Прекрасная книга, из которой вышел бы прекрасный фильм.

Приходилось читать отзыв, в котором говорилось, что «выпадает» эпизод с художником. А на мой взгляд он как раз один из ключевых.

Книга — попытка изобразить героя, дать его портрет. Четко, фотографически, это невозможно — ушло много времени, наслоились пропагандистские искажения. В романе Саныча старательно живописуют: рассказчик, корреспондент, он сам (привирая), художник (вписал в картину), потом снова корреспондент, уже как писатель в мирное время, и в конечном счете все это сам Веркин, подступающий к задаче с разных сторон. Кстати, настоящая фотокарточка Саныча есть, но ее нашли не сразу и в пятидесятые годы растиражировали фото младшей сестры, изобразившей его по просьбе биографа. Художник в романе — это собирательный образ человека искусства, изображающего героев войн. Получается у него не очень четко, но все равно образно.

Есть люди, они как солнце. Светят и согревают всех, оказавшихся рядом. И возле них, как бы схватить это ощущение, вот — рядом с ними яснее. Таков герой-рассказчик. Влюбилась. едва начав читать. Не понимая еще расклада: кто эти люди в просторном загородном доме у реки? Ну Вовка ясно — подросток. А Старший и Младший? Они так и останутся безымянными, нет для них работы в этой истории кроме полукомичных реплик о свинцовых трусах по кайме ее. Как способности понять. Кому-то дано, другим нет.

Зато создают фон. Мужской фон в мужской истории без женщин. Они без надобности, потому отсутствуют. А патриархальное очарование хорошо и правильно обустроенной летней жизни, невольно приводит на память аксеновский из «Острова Крыма» мужской быт. Угадала (почти), здесь четыре поколения, не три. И рассказчик — впрямь патриарх, прадед. И твоя любовь к нему, противу рассудка (под девяносто деду должно быть при уяснившемся раскладе), разгорается, вместо угаснуть, сокрушенная реальностью.

А потом война. Знала, что об этом будет, но физическое погружение в холод, неприкаянность и перманентно-гриппозное состояние нелегко после томной неги очаровавшего начала. Именно телесное: боль, неуют и дезориентация. Первая терпима, второй — война, однако. И от третьего есть средство. Мальчишку с топографическим, после контузии, кретинизмом прикрепляют в партизанском отряде к другому, постарше.

И тот другой не Солнце даже, сверхновая (рискуя неоправданно злоупотребить астрономическими сравнениями). Есть люди, о которых их друзья могут говорить бесконечно. Не за-ради рекламы, оттого, что их много. Гипернасыщенный каузальный, событийный план в сочетании с врожденным умением ориентироваться в потоке. Какая-то правильная житейская мудрость, невероятная сноровка, такой сам не пропадет и тебе нипочем не позволит. Саныч, шестнадцати годков.

И вот ты, читатель, включился уже потихоньку в эту реальность. Видишь, что и на войне живут. Ловишь с героями эндорфинный выброс после удачной операции (именно, что переживаешь, у автора мощный физический план, все, данное в ощущениях мгновенно входит в тебя). А потом эта сцена в лесу с замерзшим немцем и детскими письмами. И мгновенно сносит из первого круга ада, в котором обжиться успел, даже не без приятности, глубже. В четвертый, пятый?

Внутри крик, нескончаемый, до хрипоты, а после только сип на выдохе. И уши руками зажать, и зажмуриться. И не вдыхать. Потому что со вдохом в тебя устремится такое, чего не хочешь знать, потому что не хочешь знать никогда. И дальше будет только хуже. Первый шок от столкновения с этим глубоким кругом уйдет, только начнешь озираться: как все устроено (человек — скотинка приспособляемая). А тебя еще чуть ниже сносит. Это война, дети. И другой она быть не может по определению.

Мелко порубит, перемелет в фарш, тщательно перемешает все солнца, луны и планеты, сколько их есть. Наделает котлет, скушает с аппетитом и не подавится. Посмертно наградит героев, кого вспомнит (единицы из миллионов), подарит победителям прекрасный праздник День Победы. И затаится до времени. Знаете, это о Лене Голикове книга (в смысле, о нем тоже, Саныч — это он).

Чтобы солнечный человек отдал миру свою солнечную суть, мир нужен. Герои не должны умирать.

Этот роман уже стал лауреатом литературного журнала «Урал» за 2012 год.

А Владислав Крапивин отметил его своей премией, которой он награждает достойные произведения для детей. Но роман в полном смысле взрослый, роман просто заставит повзрослеть умом любое поколение по-новому.

У себя в Тюмени я смог поприсутствовать на встрече с финалистами премии Владислава Крапивина. Мне довелось сидеть рядом и даже совсем коротко пообщаться с автором этого романа — Эдуардом Веркиным.

Но мой отклик не о беседе с человеком, а о прочтении его романа.

Благодаря правильно подобранной структуре повествования, где начало романа наступает в наши дни, мне, как читателю, был привычен и удобен переход из нашего текущего периода в те далёкие времена Великой Отечественной войны, настолько это сближало с внутренним возвращением героя-рассказчика из настоящего в прошлое. Да и мой параллельный переход происходил плавно и с постепенными узнаванием и вспоминанием того времени, о котором я узнавал когда-то сам, беспечный и невнимательный, сидя, а вернее, ёрзая за школьной партой.

Итак. Рассказчик — старик, отдыхающий на дачном участке со всей семьёй, как это у нас принято, одним прекрасным летним месяцем. Возле старика крутится его внук по имени Вовка. Пока его взрослые папа и мама находятся в кругу своих дел и вдалеке, он занят, помимо постоянного рассматривания вещей, ещё и тем, что набрасывается с вопросами на рядом сидящего деда:

«- А на что похожа война? — снова спрашивает Вовка. — По ощущениям?

Сразу я не отвечаю, какое-то время думаю, стараясь подобрать. Вовка ждёт. Надо купить ему камеру, он, кажется, фотограф, как и я. Жизнь для него не календарь событий, а альбом ощущений. Полированная сталь папиросницы, липкая резина противогаза, пыль и рыбный запах сетей, война, он читал энциклопедии, смотрел фильмы, играл на компьютере и спорил на оружейных форумах. Но не понял»

И герой-рассказчик, ведя размеренной тропой, вовлекает всех нас в то безумное пространство ушедших лет, когда смерть настигала людей настолько часто, что порой последние переставали бояться её «преждевременного» прибытия, а иногда и находили возможность обманывать любым способом.

И даже на этой страшной войне находилось место, казалось бы, смешным историям: «Вот и вечер наступил. Ковалец выскочил к старице, потный, как двадцать комбайнёров. И искупаться решил. Разделся, одежду под пень спрятал, полез, лягушек распугивая. Раз нырнул — хорошо, два нырнул — хорошо, третий раз нырнул — немцы».

Один из главных героев по имени Саныч «говорил, что снять его нельзя, заговор какой-то», и поэтому с этим явлением связана одна из нитей сюжета. Как-то в своё время одна уличная цыганка его заговорила от смерти, а вместе с тем и от фотокамер, которые не могли запечатлеть его образ, вследствие чего он то и дело по необъяснимым причинам оставался не зафиксированным на них. И на протяжении долгого времени в этом многие убеждались.

Важная тема в романе — история фотографий с войны: «Я хотел сказать, что это может быть важно. Это ведь не просто фотографии, это свидетельства. Документы эпохи, может, это следует сохранить, чтобы потом не говорили, что этого не было...

Саныч принялся выдирать пленки из светозащитной бумаги.

— Они испортятся, — напомнил я на всякий случай.

— Я знаю. Очень хорошо...

Целлулоид съеживался и серел под солнцем, ленты скручивались в длинные спирали, их подхватывал лёгкий ветерок, отчего казалось, что по снегу ползут коричневые кольчатые змеи.

— Фотоаппарат дай, — Саныч протянул руку.

Я нащупал в кармане аппарат.

— Ну?!

— Там твои снимки, — сказал я. — Может, единственные...

— Там и другие, наверное. И тоже единственные.

Нос у Саныча дернулся, он поглядел на сумку.

— Эти... Не хочу с ними быть вместе, понимаешь? Давай аппарат».

А сама история в романе расскажет читателю, почему так не хотел оставлять фотографии своим потомкам герой по имени Саныч. Приводить примеры из романа очень больно и мне. Читатель сам волен окунуться в те времена.

Роман о героях — так ответил сам автор Эдуард Веркин на вопрос «а о чём он?» одного из финалистов премии Крапивина, когда они все вместе гостили у нас в Тюмени. А я бы сказал так: не просто роман о конкретных героях, а роман, где главный герой всё же собирательный образ доблестного воина. Сам роман словно общая летопись войны, сложенная из личных писем (как по сюжету в одной из глав), найденных у мёртвого немца. Весь роман состоит из различных обрывков истории войны, но произошедших с одной группой советских солдат.

С нарастанием сюжета нагнетается ненависть к врагам и предателям, и это ещё одна нить сюжета, но с завершением повествования она остаётся почти в прошлом, как будто всё было в мнимом воспоминании о войне. Ненависть за погибших здесь притирается с необходимостью жить дальше оставшимся после 45-го года всем советским гражданам.

Но на примере героя-рассказчика перед нами предстаёт в хорошем смысле колеблющийся к сотворению зла человек высокой моральной закалки, который даже в те жестокие годы оставался человеком, носителем разума, способным на добро и сострадание. Мы видим этих героев, но сами они думают обо всём этом иначе: «Герои — это ненадолго, я же знаю. Как война закончится, так и всё. Другие дела найдутся. Сначала отстраиваться, потом жить, потом еще чего — мало ли? Забудут. У нас вообще героев много, тысячи, разве их вспомнишь? Сейчас война через всю страну протянулась — каждый день бои. Каждый день кто-то подвиг совершает. А ещё летчики, а ещё на море, а сколько просто так... Всех не сохранишь. Не узнаешь даже».

Помню, когда сидел в помещении литературно-краеведческого центра в Тюмени за спиной у Эдуарда Веркина во время встречи с финалистами крапивинской премии, я начал пересказывать роман по крупицам памятных для меня образов. И Эдуард как-то так развернулся ко мне, и взгляд у него был такой немного усталый, что ли, или даже слегка удивлённый. Я тогда думал, что он поразился моим интересом к роману, но оказалось совсем иначе, как я уже думаю сейчас. Я переспрашивал тогда у самого Эдуарда на счёт имени героя романа, а его звали Леонид, хотя в романе звучало постоянное — Саныч. Но много позже я понял, что удивлён был Эдуард, скорее всего, не моим вниманием, а незнанием наизусть таких героев Великой Отечественной войны, как Леонид Голиков, в честь которого в Санкт-Петербурге названа улица Лёни Голикова.

Меня не то чтобы подвела память на исторические имена, она попросту дремала в этом отношении сном несведущего Фомы. А в самом романе даже и о таких странностях моей детской памяти есть законные (в своём праве являться верными) объяснения всему этому: «Запоминается всегда самое хорошее, — Саныч дышал в кулаки. — И самое плохое. Плохого много слишком, и с каждым разом всё хуже и хуже». Вот именно, а дальше всё хуже и хуже. Времена незаметно, но ощутимо давят на мозг, выдавливая из нас историческую память.

Мне есть одно, но жалкое оправдание, что и герой той Войны испытывает подобное забвение: «Иногда я не помню, забываю, иногда не верю, что всё оно вообще было. Ведь почти ничего не осталось, белый шрам поперёк живота, камера с засвеченной пленкой. И всё».

Но размышления и переживания остаются, как остаётся и память о собственной боли и вместе с ней осмысление своих и чужих страданий. И самое главное -- понимание того, каким должно быть признание правительством послевоенной Германии своей вины после Войны: «Они нам должны не за то, что они у нас сделали. Они должны за то, что мы у них не сделали».

И о тех же местах Войны память людей советских борется по-своему: «Хорошо бы лагерь всё-таки посмотреть, — сказал Виктор. — Из местных никто не помнит дорогу, странно как-то...

— Они не хотят помнить, — поправил я. — Почти три года под фашистами, кому про это вспоминать охота?».

Кому как, а мне нравится, безусловно, и та первая часть романа, где герой-рассказчик живёт в наше время. Когда он наблюдает за своими детьми и внуками. И о войне он сам вспоминает неохотно мало, но слышит о ней с удивлением для себя от своего правнука Вовки. И именно в таких переходах, из нашего времени во время военных лет рассказчика, мы проникаемся тем восприятием мира, к которому он, собственно, пришёл уже после нашествия гитлеровцев. И я уважаю героя за его даже не силу воли, а неудержимую идею всепрощения, неиссякаемую доброту, которая не демонстрируется, а просто исходит от него. Он пережил зло, приходящее извне, он переосмыслил всё, что в нём перекипело за тяжёлые годы войны и периода после неё, но донёс до нашего поколения добро, а память военных лет лишь помогает ему не терять веру и надежду в доброту, ведь он был счастливцем, который видел героев духа, воинов Света.

Из той войны порой удивительным образом выходили и возвращались те, кто объединял в себе смелого перед смертью бойца и любящего жизнь интеллигента.

После полного знакомства с романом сам себе я лишь единственный раз задал привычный и уже прозвучавший вопрос: о чём этот роман? И ответил на него сразу: он о важности исторической памяти и том хорошем, что было в людях, с чем хочется жить дальше и донести остальным.

Эта книга оказалась сильна не только непосредственно при чтении, но и, скажем так, послевкусием. Атмосфера бесконечного движения по холодному голодному лесу — и при этом не обречённость, не безнадёга даже, потому что фокал через героя, который выжил и даже очень надолго задержался на этом свете.

Очень мощно дано как раз ощущение какой-то убедительности, правильности того, что делают герои. Какой-то бытовой тон описания. Это очень точно сделано, когда нет ни пафоса, ни ужаса. Просто люди в особых условиях. А оценку даёт читатель, автор ему ничего не подсказывает.

Жёстко, ярко. Пронзительно.

Книга хорошая. Но, ничего особенного, гениального и монументального, я не увидел.

Великая Отечественная война глазами подростка.

Но, для меня, эта тема совсем не новая. Да, забывать подвиг нашего народа нельзя. Молодому поколению нужно читать такие книги.

Я же, воспитан на произведениях В. Быкова, в которых партизанские будни описаны ещё интереснее и реалистичнее. Это классика. В них все это есть — и патриотизм и мужество и предательство и самопожертвование. И написано на ином, более высоком уровне, и что имеет огромное значение — современниками. А Э. Веркин лишь сделал попытку повторить книги советских военных писателей. Правда, попытка почти удалась. А Саныч во многом похож на героя повести В. Богомолова «Иван». Такая же смертельная ненависть к врагу, навсегда заморозившая его сердце, и в то же время, детская наивность, мальчишеское стремление к похвальбе и лидерству.

Что меня привлекает в романах и повестях этого писателя, так это великолепный яркий язык и умение передать читателям ощущение мира таким, каким его видят герои книги — подростки. Все получилось психологически очень точно. Кажется, что пишет мальчишка, который действительно прошёл войну.

Интересно, конечно, но ничего нового я для себя не открыл, хотя очень люблю военную прозу. Просто, я все это уже читал у других советских писателей. А о пионере-герое Л. Голикове, помнится, даже делал доклад на школьной политинформации.

А для современной молодежи, бесспорно, необходимо знакомиться с такого рода литературой.

Уже давно прочитана книга, а я всё никак не найду слова, что бы о ней рассказать. Бралась я за неё с весьма скептическим настроением. Ну что может хорошего написать человек о войне, которую не видел? Оказывается может.

Война — это всегда страшно. Это боль, страх, голод, смерть. Кажется, что кроме этого ничего нет. Тебе двадцать. Ты в партизанском отряде. Уже Герой. Вот только себя таковым не ощущаешь. Это все цыганка, её заслуги. Война вокруг, и в тоже время где-то далеко. Как фон, который оттеняет происходящее на сцене. Ты споришь, любишь, мечтаешь. Всё точно также, как если бы никакой войны не было. Тебя пули не берут, ты смел и храбр, и где-то немного безрассуден. А потом война , которая вроде как далеко, врывается на сцену, сметая всё на пути, ломая, сминая, перемалывая, уничтожая. Выбивает почву из под ног, смотрит на тебя с обычных тетрадных листков, из под сугробов, из-за каждого дерева и жить не хочется. Потому что всё, за что ты в этом мире держался, что этот твой мир составляло, всё уничтожено, сковеркано, убито. И даже если сможешь после этого подняться, прежним уже не будешь, потому что что-то очень важное внутри сломалось.

Это история о реальном человеке, Герое Советского Союза в свои двадцать лет. История человека, о котором мало кто бы вспомнил, если бы не книга. А сколько их таких, забытых?

Великолепная книга по самым разным оценочным критериям.

Качественный ненадуманный, совершенно в тон теме литературный язык.

Очень живые картины хоть бытового плана, хоть событийного или описательного рода.

Совсем реальные правдивые персонажи, без героизации или демонизации, однако совершенно точно прорастающие в реальность и историческую правду.

Довольно интересный приключенческий ряд (если, конечно, можно назвать приключениями те военно-партизанские драматические и порой трагические события и дела).

Совершенно жуткие по степени и силе воздействия кусочки исторической правды — в книге они нам переданы через строчки детских писем.

Если говорить об исторических корнях описываемых событий и персонажей, то думается мне, что

И, на мой взгляд, книга точно заслуживает всех своих литературных олимпов и наград. А автора просто беру в чтение.

Да, мы начали забывать. Война представляется уже как нечто патриотично-пафосное, непрерывно героическое и чуть ли не развлекательное, вроде комьютерной стрелялки.

А она другая. Она пустая и страшная, тягучая и грязная. Голод, холод, зверская, отупляющая усталость, болезненная беспризорность мира. И — ненависть. Не благородная и тем более не святая. Но настоящая, искренняя, истовая. Которая уже не слепит, а, наоборот, делает ум ясным, а руки твердыми. «Убей немца!» «Убей!!» В этом и только в этом смысл жизни. И смысл смерти тоже в этом. И нет никакого геройства — в том приукрашенном, напыщенном прикиде, что подавали нам в школе на уроках патриотического воспитания. Есть лишь ненависть, сухая и твердая, простая и ясная, которая сильнее голода и холода, сильнее страха, сильнее любых инстинктов... Веркин и не оправдывает ее, и не славит. Он просто показывает, что она была естественна, как воздух. И именно в этом — ужас войны. В том, что те несколько слов Эренбурга, может, послужили Победе больше, чем все постановления партии и правительства вместе взятые. Даже, наверно, ему самому через десятилетия, а уж тем более нам, таким разумным, самоуверенным и толерантным, трудно представить, насколько они были искренними, те страшные слова.

Такие книги надо включать в школьную программу. Чтобы воспитывать ненависть. Не к врагу. К войне. Патриотическое воспитание приложится. Человеческое — важнее.

Еще в детстве мне подарили книжку «Пионеры-герои», которую я читала несколько раз... Хотя об этом я вспомнила в самом конце романа «Облачный полк», что-то знакомое...полезла в интернет и сразу наткнулась на статью о том как этот роман пересекается с книгой о пионерах-героях и, конечно, о главном герое, о фотографии сестры и о многом другом. Хорошо, что автор написал об этом, написал о войне, как о болезни, изнутри, с помощью литературных приемов, сочно, с чувством. Читатель живет книгой. Мы не должны этого забывать никогда. Иначе, опять. И да, война — это болезнь.

http://kobold-wizard.livejournal.com/697029.html

Книга попала в мой список к прочтению благодаря зацепившему отзыву на Фантлабе. Без этого я бы, наверно, никогда бы и не узнал про нее, так как очень редко читаю «детскую» литературу и художественную литературу про Великую Отечественную Войну. Первая вообще прошла толком мимо моей жизни. Со второй сложнее: есть слишком много дешевого ширпотреба, и слишком больно бьют по-настоящему сильные вещи. «Облачный полк» показал, почему нужно скорректировать угол зрения.

Окантовка истории – посиделки прадеда с правнуком летом на даче. Ребенок, копаясь на чердаке, нашел старый немецкий фотоаппарат пусть и с засвеченной пленкой и рад до чертиков. А старик, глядя на все это, вновь проваливается в воспоминания о Войне и их партизанском отряде.

Воспринимать эту книгу как сугубо реалистическую у меня не выходит. В ней очень много моментов описанных через ощущения и впечатления ребенка. Место социалистического плакатного пафоса занято пафосом мальчишеским, при котором героизм идет рука об руку с шалостями и рыбалкой на бамбуковую удочку. Сначала, когда ухаешь в водоворот воспоминаний вслед за главгероем, такая атмосфера на той войне кажется фальшивой и неуместной. Только с развитием сюжета и уж тем более в финале понимаешь, что порой человек просто помнит, не напрягаясь насчет требований исторического момента. Точно так же этот самый главгерой поначалу удивляется, что мать его друга не расспрашивает о военных действиях, а потом просто тихо радуется мимолетному глотку «мира». А когда война мясом встает на страницах во всей своей дряни, ты тоже становишься благодарен автору за все предыдущее тепло. Быть может, часть эпизодов — это фантазии контуженного мальчишки, но он видел достаточно, чтобы иметь право на такие иллюзии.

Итого: В финале Веркин дает несколько напоминалок для взрослых. Как раз о той самой правде художественного произведения, о настоящем героизме, о преломлениях первого во втором и т.д. Нет нужды бороться с поколением «пепси», зато есть задача донести до детей чувство сопричастности к родной истории и к родным ценностям. Не побороть, но поглотить чем-то более важным.

Отличная, просто замечатльная книга. О чем? О войне. Той самой, о которой мы слышим чаще всего. И той самой, о которой, мы кажется до сих пор ничего не знаем.

О том, как мгновенно и мучительно дети становились взрослыми, и даже взрослыми-солдатами. О простых желаниях, о нелегком быте, о тяжелых эмоциях, о пустых мечтах. О том как тяжело досталась нашим дедам Победа, и о том как мы легко за мишурой забывам о её Цене.

Можно лишь немного посетовать на чересчур «ребячий» язык книги. Хотя задумка этой подачи понятна, однако немного режет слух.

Особо хочу отметить концовку- она хороша,(пусть и слишком кинематографична), и наводит на очень (очень!) правильные мысли-размышления.