Actions

Work Header

Safe and Distant

Chapter 2: Глава 2

Chapter Text

— О чём они так дол­го го­ворят? — бор­мо­чет То­рин, хму­рясь в сто­рону сто­ящих у даль­ней сте­ны до­ма Бе­ор­на с Ген­даль­фом во всю мощь сво­их цар­ских бро­вей.

Биль­бо под­ни­ма­ет на не­го гла­за, от­вле­ка­ясь от зна­комс­тва с боль­шой и ти­хой ко­ровой из Бе­ор­но­ва ста­да, и по­жима­ет пле­чами.

— Мне ка­жет­ся, — дру­желюб­но от­ве­ча­ет Ба­лин, — они, как и по­ложе­но ра­зум­ным лю­дям, об­сто­ятель­но вы­яс­ня­ют, нуж­но ли гос­по­дину Обо­рот­ню вы­гонять нас из до­ма на ми­лость ор­ка­ми или нет.

— Ес­ли он со­бира­ет­ся нас выш­вырнуть, пусть на­конец ре­шит­ся и выш­вырнет. Не по­нимаю, по­чему Ген­дальф его так дол­го умас­ли­ва­ет, — про­дол­жа­ет не­доволь­но дуть­ся гном, хо­тя Биль­бо рис­кнул бы пред­по­ложить, что сам То­рин сло­во «дуть­ся» бы не одоб­рил. «Тя­готить­ся мрач­ны­ми ду­мами» — вот ещё од­но под­хо­дящее опи­сание его за­нятию.

— По­тому, — взды­ха­ет Биль­бо, пог­ла­живая и по­чёсы­вая нос Бес­си (так, по край­не ме­ре, он толь­ко что на­зывал ко­рову), — что мы вло­мились к че­лове­ку в дом без приг­ла­шения, а у Ген­даль­фа есть хоть ка­кое-то вос­пи­тание.

— Вос­пи­тание, — през­ри­тель­но кри­вит­ся То­рин, буд­то ус­лы­шал осо­бен­но гряз­ное ру­гатель­ство, а не на­поми­нание о прос­тей­ших пра­вилах по­веде­ния в об­щес­тве, — не при­годит­ся вам про­тив дра­кона и ор­ков, мас­тер Бэг­гинс.

(Ме­сяцы спус­тя Биль­бо рас­пи­ра­ет от ис­те­ричес­ко­го хо­хота, ког­да дра­кон на­рас­пев ши­пит ему: «Ты та­кой бла­говос­пи­тан­ный...»)

— Что ж, они при­годи­лись нам сей­час, гос­по­дин То­рин Ду­бощит! — ряв­ка­ет хоб­бит и нас­лажда­ет­ся удив­лённым ли­цом То­рина и лёг­кой улыб­кой Ба­лина. По­нем­но­гу, с каж­дым днём всё боль­ше, То­рин от­кры­ва­ет­ся пе­ред Биль­бо, и хоб­бит те­перь да­же не сом­не­ва­ет­ся, что гно­мий ко­роль с детс­тва не при­вык, что­бы его ре­шения и сло­ва ос­па­рива­ли. — Имен­но по­это­му пе­рего­воры ве­дёт Ген­дальф, а не ты.

Ба­лин сме­ёт­ся в бо­роду, То­рин по­сыла­ет им обо­им не­доб­рый взгляд при­щурен­ных глаз, а по­том сно­ва от­во­рачи­ва­ет­ся к вол­шебни­ку и обо­рот­ню.

— К то­му же, — про­дол­жа­ет хоб­бит, — мне нра­вит­ся мас­тер Бе­орн.

Го­лова То­рина рез­ко по­вора­чива­ет­ся, и вот уже Биль­бо ока­зыва­ет­ся под его хму­рым взгля­дом.

— И по­чему ты так ре­шил?

— Я не спал, ког­да он вер­нулся ра­но ут­ром, — по­жима­ет пле­чами Биль­бо. — Пос­ле до­воль­но, кхм... не­лов­ко­го зна­комс­тва мы ми­ло по­бол­та­ли о са­доводс­тве.

То­рин сто­ит, как гро­мом по­ражён­ный, по­том по­нима­ет, как он, дол­жно быть, выг­ля­дит, и на­чина­ет злить­ся.

— Са­доводс­тве? — ли­цо гно­ма ис­ка­жа­ет гри­маса омер­зе­ния.

— Да, То­рин, о са­доводс­тве! — Биль­бо всплёс­ки­ва­ет ру­ками и твёр­до ре­ша­ет, что хва­тит с не­го та­кого от­но­шения. То­рин мо­жет и из­ме­нил своё мне­ние о поль­зе Биль­бо в от­ря­де и бо­лее-ме­нее при­нял его в друж­ные ря­ды сво­их спут­ни­ков, но быть по­душ­кой для битья, ког­да у Его Ве­личес­тва слу­ча­ет­ся пло­хое нас­тро­ение, хоб­бит не под­пи­сывал­ся. Биль­бо по­ряд­ком ус­тал го­нять­ся за его одоб­ре­ни­ем, спа­сибо боль­шое.

— И ты не до­гадал­ся во вре­мя этой ва­шей ми­лой бе­седы поп­ро­сить у не­го по­мощи? — це­дит То­рин сквозь зу­бы, уг­ро­жа­юще на­висая над Биль­бо, что ещё нес­коль­ко ме­сяцев на­зад выз­ва­ло бы у хоб­би­та бу­рю из­ви­нений.

Биль­бо по­шире рас­прав­ля­ет пле­чи и от­ве­ча­ет пы­шуще­му гне­вом гномь­ему ко­ролю не ме­нее не­доволь­ным взгля­дом.

— Нет! Мне пон­ра­вил­ся его сад! Это очень кра­сивый сад, и че­ловек, ко­торый так хо­рошо за­ботит­ся о рас­те­ни­ях и жи­вот­ных, прос­то не мо­жет быть пло­хим, по­это­му я ре­шил, что ни­чего дур­но­го не про­изой­дёт, ес­ли я с ним нем­ножко по­бол­таю. Так и выш­ло! А ещё он дал мне па­роч­ку со­ветов, как улуч­шить уро­жай­ность клуб­ни­ки и от­ва­дить жу­ков от ро­зовых кус­тов. Мы за­меча­тель­но по­об­ща­лись, и я от все­го сер­дца со­бира­юсь приг­ла­сить его в сле­ду­ющий раз к се­бе на чай!

То­рин вздра­гива­ет и нем­но­го отс­тра­ня­ет­ся.

— Ты со­бира­ешь­ся приг­ла­сить на чай мед­ве­дя? — очень мед­ленно спра­шива­ет он, ос­тавляя «ты, иди­от нес­час­тный» не­дос­ка­зан­ным, но от­чётли­во раз­ли­чимым.

— Я!.. — в за­пале про­дол­жа­ет Биль­бо, но тут же умол­ка­ет, по­тому что его воп­ли на­чина­ют прив­ле­кать вни­мание. Ос­таль­ные гно­мы как-то нер­вно на них пог­ля­дыва­ют, но сто­ит Биль­бо за­метить, тут же от­во­дят гла­за в сто­рону. Ба­лин де­монс­тра­тив­но уса­жива­ет­ся на скамью в па­ре фу­тов от них, всем сво­им ви­дом по­казы­вая, что за­нят раз­го­вором с бра­том.

— Да, — про­дол­жа­ет Биль­бо чуть ти­ше, — я со­бира­юсь приг­ла­сить Бе­ор­на на чай и по­доз­ре­ваю, что вес­ти он се­бя бу­дет впол­не по-че­лове­чес­ки. По­тому что я бы вёл се­бя имен­но так в при­ят­ной ком­па­нии. А Бе­орн, в от­ли­чие от не­кото­рых здесь при­сутс­тву­ющих, — ком­па­ния на­ип­ри­ят­ней­шая!

То­рин хмы­ка­ет и, скрес­тив ру­ки на гру­ди, прис­ло­ня­ет­ся к де­ревян­но­му стол­бу.

— Я ему не до­веряю, — бор­мо­чет гном.

— Ну, да, вот так сюр­приз, — фыр­ка­ет Биль­бо.

То­рин мгно­вение мол­чит, по­том не­доволь­ство на его ли­це сме­ня­ет­ся за­дум­чи­вым, хму­рым не­пони­мани­ем.

— Что ты хо­чешь этим ска­зать? — по­вора­чива­ет­ся он к Биль­бо.

— Я хо­чу ска­зать, что ты, То­рин Ду­бощит, во­об­ще ни­кому не до­веря­ешь.

Угол­ки губ То­рина едут вниз, в пле­чах по­яв­ля­ет­ся ка­кая-то стран­ная ско­ван­ность, ру­ки чуть креп­че сжи­ма­ют­ся на гру­ди. Это неп­ри­выч­ное вы­раже­ние, и Биль­бо ка­жет­ся, То­рин на этот раз дей­стви­тель­но ос­корбил­ся.

— Я до­веряю те­бе, — го­ворит он на­конец. — Я до­веряю тем, кто по­шёл за мной, — про­дол­жа­ет То­рин, кив­ком го­ловы ука­зывая на гно­мов, хо­тя Биль­бо ещё не ото­шёл от пер­во­го приз­на­ния. — А обо­рот­ню я не до­веряю, — за­кан­чи­ва­ет он мрач­ным то­ном, — по­тому что он ещё не дал мне по­вода для до­верия. Точ­но так же, как я не до­веряю вол­шебни­ку. Моё до­верие рас­простра­ня­ет­ся толь­ко на тех, кто ус­пел его зас­лу­жить.

Биль­бо от­кры­ва­ет рот, что­бы что-то ска­зать, но тут же зах­ло­пыва­ет. Хо­чет выс­ка­зать ещё ка­кую-то мысль, но не ре­ша­ет­ся.

— Я... Э... Мда. Прос­ти... — не­ук­лю­же про­из­но­сит он в кон­це кон­цов, но То­рин ко­рот­ко ки­ва­ет в от­вет.

Пос­ле это­го ти­шина не ка­жет­ся та­кой неп­ри­ят­ной, Биль­бо воз­вра­ща­ет­ся к по­чёсы­ванию Бес­си за уша­ми, а То­рин — к хму­рому и за­дум­чи­вому со­зер­ца­нию че­го-то не­види­мого вда­леке.

— Так ты прав­да... — Биль­бо умол­ка­ет и су­дорож­но пы­та­ет­ся при­думать, как бы так спро­сить по­луч­ше. Он уже хо­чет сде­лать вид, что ни­чего не го­ворил, но То­рин обо­рачи­ва­ет­ся и под­ни­ма­ет на не­го вы­жида­ющий взгляд. Хоб­бит ре­ша­ет­ся и вы­пали­ва­ет: — Ты прав­да мне до­веря­ешь?

То­рин нем­но­го удив­лённо при­под­ни­ма­ет бровь и ко­рот­ко ки­ва­ет, слов­но это са­мой со­бой ра­зуме­ет­ся.

— Я стал до­верять те­бе не сра­зу, — приз­на­ёт­ся гном. — Я сом­не­вал­ся, по­чему Ген­дальф за­думал взять имен­но те­бя, и не по­нимал, по­чему ты сог­ла­сил­ся ид­ти с на­ми. А сей­час? — То­рин нак­ло­ня­ет­ся, и во взгля­де его Биль­бо чи­та­ет го­рячую убеж­дённость. — Я до­верил бы те­бе собс­твен­ную жизнь.

Что-то стран­ное про­ис­хо­дит в гру­ди Биль­бо, что-то за­полош­но тре­пещет внут­ри, от­че­го гу­бы са­ми рас­плы­ва­ют­ся в улыб­ке и ли­цо его, уве­рен хоб­бит, ста­новит­ся прос­то иди­от­ским. Он пос­пешно от­во­рачи­ва­ет­ся к Бес­си и гла­дит её мор­ду до тех пор, по­ка ли­цу не воз­вра­ща­ет­ся при­выч­ное вы­раже­ние.

— Тог­да по­верь мне и сей­час, — хоб­бит ки­ва­ет в сто­рону Ген­даль­фа и Бе­ор­на, всё ещё пог­ло­щён­ных ти­хим раз­го­вором. — Дай им спо­кой­но по­гово­рить и об­ме­нять­ся лю­без­ностя­ми. Не всё на све­те мож­но по­лучить по пер­во­му тре­бова­нию. К то­му же, ес­ли Бе­орн ре­шит нас всё-та­ки выг­нать, по­ка они го­ворят, мы ус­пе­ем нем­но­го от­дохнуть. Ор­кам сю­да не проб­рать­ся, а мы все вы­мота­ны, — Биль­бо по­вора­чива­ет­ся в дру­гую сто­рону, где гно­мы кое-как сто­ят, дер­жась друг за дру­га или при­валив­шись к де­ревян­ным стол­бам, а кто и вов­се ус­пел улечь­ся на со­лому. — Пусть они тор­гу­ют­ся и спо­рят по­доль­ше, тог­да мы ус­пе­ем наб­рать­ся сил пе­ред но­вой по­гоней.

Нес­коль­ко мгно­вений То­рин оце­нива­юще смот­рит на Биль­бо, по­том пе­рево­дит взгляд на гно­мов, не­надол­го за­дер­жи­ва­ясь гла­зами на каж­дом. По­том он сно­ва ог­ля­дыва­ет­ся на хоб­би­та, ко­рот­ко ки­ва­ет и боль­ше не про­из­но­сит ни сло­ва, а поч­ти че­рез пол­ча­са их уже приг­ла­ша­ют за стол к зав­тра­ку.


***


Он ти­хонеч­ко ухо­дит, не­види­мый и нес­лы­шимый, и ос­тавля­ет пос­ле се­бя ко­ротень­кую за­пис­ку, в ко­торой про­ща­ет­ся со все­ми и приг­ла­ша­ет их как-ни­будь в гос­ти. На ду­ше скре­бут кош­ки, сто­ит ему пред­ста­вить ра­зоча­рован­ные ли­ца гно­мов, ког­да те най­дут его отс­тра­нён­но-веж­ли­вое пос­ла­ние, но вы­дер­жать сей­час все их при­чита­ния и про­щания у не­го нет ни ма­лей­ших сил.

Спра­вить­ся с дра­коном — это од­но де­ло, а вот пе­режить эмо­ци­ональ­ных гно­мов — ис­пы­тание, к ко­торо­му ра­зум Биль­бо сей­час аб­со­лют­но не го­тов. Нет, не сей­час, ког­да его слов­но вы­жали и пе­ремо­лоли прош­лым раз­го­вором. Вос­по­мина­ния о сло­вах То­рина, о блес­ке в его гла­зах и тёп­лых, шер­ша­вых ла­донях соп­ро­вож­да­ют хоб­би­та до са­мого Дей­ла. Нор­маль­но поп­ро­щать­ся с гно­мами ему не даст сте­на не­пони­мания и бь­ющи­еся в неё бес­ко­неч­ные воп­ро­сы и па­ника.

Кро­ме все­го про­чего, Биль­бо бес­по­ко­ит са­мый глав­ный воп­рос: «А зна­ли ли они?». То­рин ска­зал, что сце­на с миф­ри­ловой коль­чу­гой бы­ла «до­сад­ным не­допо­нима­ни­ем тра­диций».

Биль­бо вспо­мина­ет, как мол­ча­ливо сто­яли тог­да гно­мы, наб­лю­дая, как миф­рил ук­ры­ва­ет его пле­чи и грудь, и чувс­тву­ет, что умуд­рился в тот день стать единс­твен­ным, кто ни­чего не по­нял и не за­метил собс­твен­но­го об­ру­чения. Он вспо­мина­ет, ка­кие стран­ные со­чувс­твен­ные взгля­ды бро­сал ему Фи­ли, ког­да спра­шивал о са­мочувс­твии То­рина, и как ник­то по­чему-то не удив­лялся, что в ли­хора­доч­ном бре­ду под­горный ко­роль зо­вёт хоб­би­та.

Все эти ку­соч­ки прек­расно скла­дыва­ют­ся в бе­зум­ную кар­ти­ну, ко­торой бы­ла его жизнь пос­ледний год.

Ему хва­та­ет моз­гов ос­та­новить­ся в Дей­ле и дож­дать­ся Ген­даль­фа. Вол­шебник мо­жет ока­зать­ся весь­ма по­лез­ным спут­ни­ком в дол­гом и да­лёком пу­тешес­твии как для бе­зопас­ности, так и для при­ят­ной бе­седы. Ему нра­вит­ся Ген­дальф. Вол­шебник нем­но­го гру­боват, да и есть у не­го стран­ная при­выч­ка бро­дить ту­да-сю­да и за­гадоч­но шеп­тать се­бе под нос, но чувс­тву­ет­ся в его си­ле что-то прос­тое, при­выч­ное и глу­бокое, от­че­го Биль­бо ста­новит­ся лег­че, в ка­ких бы об­сто­ятель­ствах им бы ни до­велось встре­тить­ся.

Хоб­би­ту хва­та­ет двух дней неп­рекра­ща­ющих­ся уг­рю­мых по­качи­ваний го­ловой и раз­дра­жён­ных бор­мо­таний, что­бы по­жалеть о сво­ём ре­шении.

— И чем же ты на­мерен за­нять­ся, — вып­лё­выва­ет Ген­дальф, по­ка они не­тороп­ли­вым ша­гом едут вдоль скло­нов по те­чению Ан­ду­ина, — ког­да вер­нёшь­ся в свою ми­лую, ти­хую но­ру?

В ис­полне­нии Ген­даль­фа «ми­лая» и «ти­хая» зву­чат от­борной пло­щад­ной бранью.

— Я на­мерен, — скри­пит зу­бами Биль­бо, сжи­мая в ку­лаке по­водья, — за­варить чай­ни­чек чая в нас­то­ящем за­вароч­ном чай­ни­ке. По­том я зай­мусь убор­кой. По­том ся­ду в своё крес­ло с по­душ­ка­ми пе­ред ка­мином, ко­торый вдруг не за­ду­ет и не заль­ёт дож­дём, и от­дохну в спо­кой­ствии и оди­ночес­тве! А по­том, ут­ром, я пой­ду по­лоть ого­род, ко­торый сей­час на­вер­ня­ка в бе­зоб­разном сос­то­янии. И бу­ду жить в ти­ши и бла­гопо­лучии, не бес­по­ко­ясь, что на ме­ня сей­час что-то выс­ко­чит и по­пыта­ет­ся убить, или ду­мая, чья стра­жа сле­ду­ющая или по­чему гно­мы та­кие... гно­мы!

Ген­дальф рас­ку­рива­ет труб­ку, что-то сер­ди­то бор­мо­ча в бо­роду про «глу­пых гно­мов», ко­торые «сна­чала де­ла­ют, а по­том ду­ма­ют», и Биль­бо поч­ти оса­жива­ет по­ни.

— Так ты то­же знал? — вы­пали­ва­ет он. — Не­уже­ли зна­ли все, кро­ме ме­ня?!

— Знал что, мас­тер Бэг­гинс? — бур­чит вол­шебник, не вы­пус­кая труб­ки изо рта, не­доволь­ный всем на све­те.

— Что я вля­пал­ся в трек­ля­тое об­ру­чение, о ко­тором ник­то не удо­сужил­ся мне рас­ска­зать!

Ген­дальф ис­ко­са смот­рит на хоб­би­та и пых­тит труб­кой.

— Я на­чал по­доз­ре­вать, ког­да уви­дел миф­ри­ловую коль­чу­гу. Прос­то так гно­мы по­доб­ны­ми ве­щами не раз­да­рива­ют­ся, тем бо­лее за­ражён­ные дра­конь­ей бо­лезнью. Я ре­шил, что над­ви­га­юща­яся вой­на — де­ло по­важ­нее.

— А по­чему миф­рил име­ет та­кое ог­ромное зна­чение? — изум­ля­ет­ся хоб­бит, нак­ло­ня­ясь, что­бы раз­гля­деть по­лос­ку блес­тя­щего ме­тал­ла под ру­баш­кой. — Это же обыч­ная сталь-се­реб­рянка.

— Миф­рил, — с не­годо­вани­ем от­ве­ча­ет ему вол­шебник, — са­мый ред­кий ме­талл в ми­ре. И цен­нее этой «се­реб­рянки» во всей сок­ро­вищ­ни­це был толь­ко сам Ар­кен­стон.

Биль­бо хму­ро сжи­ма­ет че­люс­ти и га­да­ет, по­чему ник­то рань­ше не до­гадал­ся ему об этом рас­ска­зать!

— И что, ни­кого это не уди­вило? Что То­рин вот так взял и... на­дел на ме­ня что-то вро­де гномь­его об­ру­чаль­но­го коль­ца?!

— Биль­бо Бэг­гинс, — ряв­ка­ет Ген­дальф, буд­то поп­равля­ет зар­вавше­гося уче­ника, — я уве­рен, единс­твен­ным, для ко­го это ста­ло сюр­при­зом, был ты сам!

— Что?! — хоб­бит сжи­ма­ет ко­лен­ки на по­ни так силь­но, что Не­забуд­ка (как стал на­зывать её Биль­бо), жа­лоб­но ржёт и мо­та­ет го­ловой, и у Биль­бо ухо­дит нес­коль­ко ми­нут на то, что­бы сно­ва с ней сов­ла­дать. — Но как? Что ты хо­чешь этим ска­зать? Как это я единс­твен­ный?! Это не смеш­но. То­рин...

— То­рина мас­те­ром на­мёков не на­зовёшь, — гром­ко пе­реби­ва­ет его вол­шебник. — Не уме­ет он вес­ти тон­ких игр, а по гномь­им стан­дартам он был в те­бя до умо­пом­ра­чения, прос­то по уши влюб­лён! Я дав­ным-дав­но со­вето­вал ему рас­ска­зать те­бе о сво­их чувс­твах. Но, ра­зуме­ет­ся, он не стал ме­ня слу­шать и убе­дил се­бя в том, что по­ход важ­нее!

— Дав­ным-дав­но... По уши... Что? Как дав­но...

— И что­бы из всех воп­ро­сов, — про­дол­жа­ет сер­ди­то пых­теть труб­кой Ген­дальф, — он ре­шил быть де­ликат­ным в этом! Ес­ли б он так хо­рошо скры­вал­ся, ког­да со­бирал ком­па­нию на Эре­бор, мно­гих неп­ри­ят­ностей мож­но бы­ло б прос­то из­бе­жать!

Биль­бо чувс­тву­ет, что ещё чуть-чуть, и он сва­лит­ся в об­мо­рок, вот пря­мо сей­час. Влюб­лён? Дав­ным-дав­но? По уши влюб­лён?

— Мы сей­час про То­рина го­ворим? То­рина Ду­бощи­та? Он ещё боль­шой та­кой, мрач­ный? Лю­бит раз­гла­голь­ство­вать о том, что он ко­роль? — и не­дося­га­емо вы­ше Биль­бо по столь­ким при­чинам... — И про ме­ня, да? По­лурос­ли­ка из Ши­ра? Ко­торый ме­чом-то ма­хать пра­виль­но не уме­ет, Ген­дальф!

— Да, Биль­бо! — не вы­дер­жи­ва­ет вол­шебник. — Про те­бя и То­рина Ду­бощи­та! Про двух ду­раков, ко­торые, к мо­ему глу­боко­му не­удо­воль­ствию, столь­ко вре­мени хо­дят вок­руг да око­ло, как па­ра нез­ре­лых маль­чи­шек! Один — по­тому что нас­толь­ко за­вяз в сво­их гран­ди­оз­ных пла­нах на бу­дущее, что не ви­дит нас­то­яще­го, дру­гой — по­тому что тря­сёт­ся над сво­им спо­кой­стви­ем и не за­меча­ет, что про­ис­хо­дит у не­го пря­мо под но­сом!

— Я не... — Биль­бо за­мол­ка­ет и час­то-час­то мор­га­ет. Он уже и сам тол­ком не зна­ет, че­му хо­чет вос­про­тивить­ся. Но тут ему вспо­мина­ет­ся од­на лю­бопыт­ная де­таль. Ген­дальф дав­но по­сове­товал То­рину рас­ска­зать обо всём? Но пос­ледний раз до бит­вы они ви­делись с вол­шебни­ком...

— Так это... Это на­чалось ещё до Ли­холесья?

— Зе­лено­лесья, — фыр­ка­ет Ген­дальф. — Пос­та­рай­ся, что­бы эль­фы не ус­лы­шали, как ты на­зыва­ешь их вла­дения, ког­да бу­дешь про­ез­жать ми­мо, мас­тер хоб­бит. И да, — вол­шебник взды­ха­ет, тря­сёт го­ловой и про­дол­жа­ет уже го­раз­до мяг­че: — Да, Биль­бо. По край­ней ме­ре тог­да я за­метил, что чувс­тво, ко­торое к те­бе ис­пы­тыва­ет То­рин, — лю­бовь.

Пос­ле та­ких за­яв­ле­ний Биль­бо нуж­но за­ново на­учить­ся ды­шать. Лю­бовь. То­рин уже про­из­но­сил это неп­ростое сло­во, но Биль­бо ни­ког­да не слы­шал, что­бы кто-ни­будь го­ворил его с та­кой не­поко­леби­мой уве­рен­ностью. То­рин лю­бит его. Хоб­би­ту ин­стинктив­но хо­чет­ся рас­сме­ять­ся: как это То­рин, лю­бит, да ещё и Биль­бо? Но ему ста­новит­ся не до сме­ха, сто­ит толь­ко вспом­нить все раз­го­воры, что гном вёл о же­нить­бе.

Вот оно, зна­чит, как. Те­перь всё яс­но. То­рин лю­бит Биль­бо. И как бы бе­зум­но это ни зву­чало, факт ос­та­ёт­ся фак­том.

А лю­бит ли Биль­бо То­рина?

Он ни­ког­да не раз­ре­шал се­бе раз­мышлять на эту те­му. Он зна­ет, что ря­дом с гно­мом ощу­ща­ет се­бя цель­ным. Он зна­ет, что мир ста­новит­ся яр­че, ес­ли в нём есть То­рин, а ког­да он улы­ба­ет­ся, что-то раз­го­ра­ет­ся в гру­ди хоб­би­та, как пы­ла­ющие куз­нечные гор­ны. Зна­ет, что с То­рином лег­ко быть са­мим со­бой, че­го не слу­чалось с Биль­бо дол­гие го­ды. Он при­вык быть прос­то мис­те­ром Бэг­гинсом — име­нем со все­ми при­лага­ющи­мися обя­зан­ностя­ми и ожи­дани­ями. С То­рином он стал Биль­бо, ко­торо­го вы­рас­тил в се­бе сам.

Но лю­бовь ка­залась Биль­бо до сих пор та­кой не­дос­ти­жимой, та­кой без­на­дёж­но да­лёкой. Он с тру­дом мог се­бе пред­ста­вить, ка­кой мог­ла бы ока­зать­ся их с То­рином лю­бовь, он всё ещё не ве­рил в ре­аль­ность про­ис­хо­дяще­го, что­бы спо­кой­но приз­нать­ся са­мому се­бе в сво­их чувс­твах.

— Мне нуж­но вре­мя, Ген­дальф, — го­ворит он на­конец. — То­рин, по­хоже, про­вёл ме­сяцы, об­ду­мывая всё вдоль и по­перёк и вы­наши­вая пла­ны. А я... Прош­ло нес­коль­ко дней, и на ме­ня на­вали­лось столь­ко все­го! Мне нуж­но вре­мя, что­бы по­думать. Что­бы ра­зоб­рать­ся во всём. Что­бы ме­ня ник­то не под­го­нял.

Ген­дальф сно­ва фыр­ка­ет, бор­мо­чет что-то не­раз­борчи­вое и ка­ча­ет го­ловой, но боль­ше эту те­му не под­ни­ма­ет.

***


— Зна­чит, Эре­бор...

Ещё од­на ти­хая, спо­кой­ная ночь. Ещё од­на ночь, ко­торую Биль­бо про­водит в ком­па­нии То­рина, при­валив­шись спи­ной к не­высо­кому де­рев­цу и гля­дя на не­бо. Эта стра­жа вы­пала гно­му, он сто­ит ря­дом, об­ло­котив­шись на ствол, и вни­матель­ны­ми гла­зами ос­матри­ва­ет хол­мы, иног­да бро­сая ко­рот­кие взгля­ды на ос­таль­ных чле­нов по­хода. Он не прек­ра­ща­ет сле­дить за го­ризон­том, ког­да слы­шит го­лос хоб­би­та, но, не обо­рачи­ва­ясь пол­ностью, слег­ка нак­ло­ня­ет го­лову в его сто­рону.

— Что — Эре­бор? — нас­то­рожен­но спра­шива­ет гном.

— Рас­ска­жи о нём.

— Он ле­жит в ру­инах, сож­жённый дра­конь­им пла­менем, — раз­да­ёт­ся мол­ни­енос­ное ры­чание То­рина.

Биль­бо очень хо­чет­ся стук­нуть его по но­ге, но ка­ким-то чу­дом он се­бя сдер­жи­ва­ет.

— Да знаю я, глу­пый ты гном. Ус­пел нас­лу­шать­ся и про дра­кона, и про огонь, и про смерть от вос­пла­мене­ния, и да­же про ру­ины. Я хо­чу спро­сить, ка­ким он был до это­го?

То­рин — си­лу­эт в лун­ном све­те, Биль­бо не раз­гля­деть его ли­ца. Но он за­меча­ет, как вдруг нап­ря­га­ет­ся гном и по­вора­чива­ет го­лову, что­бы заг­ля­нуть Биль­бо в гла­за.

— Что ты име­ешь в ви­ду?

— Я хо­чу ска­зать, — фыр­ка­ет хоб­бит, за­каты­вая гла­за, — ка­ким Эре­бор был, ког­да ты жил в нём? Ког­да он был не да­лёкой по­терян­ной ро­диной, а прос­то... до­мом?

Ему всё ещё не вид­но ли­ца То­рина, но он от­чётли­во слы­шит дол­гий, мед­ленный вы­дох, за ко­торым нас­ту­па­ет ти­шина. То­рин сно­ва от­во­рачи­ва­ет­ся, прон­зая даль гла­зами, чер­ты скры­ва­ет гус­тая пе­лена во­лос. Мол­ча­ние длит­ся. Биль­бо на­чина­ет нер­вно ёр­зать, эта ти­шина меж­ду ни­ми дру­гая, не при­выч­ная и у­ют­ная. Хоб­бит уже от­кры­ва­ет рот, что­бы из­ви­нить­ся за то, что ле­зет, ку­да не сле­ду­ет, по­тому что это и вправ­ду слиш­ком лич­ное и вов­се не его де­ло, но То­рин спол­за­ет спи­ной по де­реву и тя­жело опус­ка­ет­ся ря­дом, кла­дёт лок­ти на ко­лени и упи­ра­ет­ся взгля­дом в го­ризонт.

— По­чему ты спра­шива­ешь? — го­ворит То­рин, но в воп­ро­се нет ни об­ви­нений, ни гне­ва, ни на­мёка на по­доз­ри­тель­ность. Го­лос ти­хий и оза­дачен­ный, без­за­щит­ный, и это са­мые сер­дечные сло­ва, ко­торые Биль­бо слы­шал с тех са­мых па­мят­ных «Я ни­ког­да так в жиз­ни не оши­бал­ся».

— По­чему бы мне не спра­шивать?

То­рин пок­репче сжи­ма­ет ру­ками ко­лени, весь сгор­блен­ный и още­тинив­ший­ся.

— Это не твоя ро­дина. И не твои ис­то­рии. Ты ни­чего не знал об Эре­боре до то­го, как под­пи­сал кон­тракт. У те­бя нет при­чин спра­шивать, ка­ким он был рань­ше.

— Но он ведь твой дом, прав­да? Или был им... — ды­хание Биль­бо пе­рех­ва­тыва­ет, ког­да гном рез­ко по­вора­чива­ет к не­му го­лову, не­видя­щим взгля­дом гля­дя на хоб­би­та и сжи­мая ку­лаки на ко­ленях. — Мне... Мне, по прав­де ска­зать, не нуж­но сок­ро­вищ. У ме­ня есть моя но­ра, имя Бэг­гинса со всем при­лага­ющим­ся к не­му прес­ти­жем и про­чей че­пухой. И зо­лото не при­несёт мне ни­какой поль­зы. Бо­гатс­тва мне без­различ­ны. Но... Как я уже го­ворил. Это всё бу­дет со мной, ког­да я вер­нусь до­мой. Эре­бор — то­же дом, я о нём ни­чего не знаю, но это дом. И он сто­ит то­го, что­бы от­пра­вить­ся в пу­тешес­твие. И ес­ли мне при­дёт­ся прой­ти сквозь огонь, смерть и раз­ру­шения, мне бы хо­телось знать, за­чем. По­чему всё это так важ­но.

Сно­ва по­виса­ет мол­ча­ние. Биль­бо ук­радкой ко­сит­ся на гно­ма, То­рин аб­со­лют­но не­под­ви­жен, го­лова по­вёр­ну­та в сто­рону хоб­би­та, ку­лаки креп­ко сжа­ты на ко­ленях. Ти­шина длит­ся и длит­ся, ста­новит­ся не­лов­кой, и Биль­бо на­чина­ет по­иг­ры­вать коль­цом в кар­ма­не. Это уже прев­ра­тилось в нер­вную при­выч­ку, хоб­бит ка­та­ет тёп­лый зо­лотой круг­ля­шок меж­ду паль­цев и чувс­тву­ет, как нап­ря­жение в воз­ду­хе уси­лива­ет­ся.

— Слу­шай, из­ви­ни, — го­ворит он на­конец, под­ни­ма­ясь с мес­та, что­бы дать То­рину по­быть од­но­му. — Прос­ти, это, в кон­це кон­цов, не моё де­ло. Я не хо­тел...

То­рин хва­та­ет его за ру­кав ру­баш­ки, все­го дву­мя паль­ца­ми за ман­же­ту, и тя­нет об­ратно вниз. Биль­бо ог­ля­дыва­ет­ся и са­дит­ся ря­дом, гном тут же уби­ра­ет ру­ку, буд­то ни­чего и не бы­ло.

— Ког­да я был ма­лень­ким, — ти­хим, за­дум­чи­вым го­лосом вспо­мина­ет То­рин, — я лю­бил тай­ком про­бирать­ся на сте­ны. Или в ко­пи и к куз­ням. Я час­то по­падал в неп­ри­ят­ности и веч­но тас­кал за со­бой сес­тру пос­мотреть на зо­лотые ре­ки в кам­не под го­родом.

Биль­бо прис­ло­ня­ет­ся спи­ной к дре­вес­но­му ство­лу и улы­ба­ет­ся, пред­став­ляя се­бе ма­лень­ко­го То­рина, без сом­не­ний, сво­еволь­но­го и очень де­лово­го.

— Я не знал, что у те­бя есть сес­тра.

— Мать Фи­ли и Ки­ли, Дис. При­мер­ная дочь ро­да Ду­рина, луч­ше не сыс­кать. — Биль­бо слы­шит ко­рот­кий сме­шок, и его собс­твен­ная улыб­ка ши­рит­ся. То­рин всег­да так стро­го сле­дит за со­бой, вы­пол­няя роль ли­дера их от­ря­да, что лег­ко за­быть, что у не­кото­рых гно­мов во­об­ще-то есть семьи. — В от­ли­чие от ме­ня, на Дис в детс­тве не воз­ла­гали столь­ко от­ветс­твен­ности. Она не бы­ла пер­венцем, и я час­то поль­зо­вал­ся её сво­бодо­люби­вым ха­рак­те­ром, что­бы ку­да-ни­будь сбе­жать. Бы­ло го­раз­до лег­че за­бирать­ся на сто­роже­вые баш­ни, что­бы по­наб­лю­дать за не­бом и об­ла­ками, ес­ли ска­зать, что я бе­гал за сес­трой.

— Мо­гу се­бе пред­ста­вить, — хи­хика­ет Биль­бо, — ка­ким ты был ре­бён­ком. За то­бой на­вер­ня­ка не­воз­можно бы­ло уг­ля­деть! Ес­ли ты уже тог­да был на­поло­вину та­ким же уп­ря­мым, как сей­час... — То­рин ти­хо сме­ёт­ся, и Биль­бо ви­дит, как за­ново рас­слаб­ля­ет­ся гном, от­ки­дыва­ет го­лову на­зад и раз­жи­ма­ет ку­лаки.

— Да, я пло­хо под­чи­нял­ся пря­мым ука­зани­ям. И не вы­носил дол­го на­ходить­ся на од­ном мес­те. Го­ра бы­ла та­кой... ог­ромной. Она ка­залась боль­ше все­го ос­таль­но­го ми­ра. Ты пой­мёшь, ког­да уви­дишь её. Стоя на пер­вом уров­не, мож­но бы­ло под­нять го­лову вверх и смот­реть на бес­числен­ные лес­тни­цы и пе­рехо­ды, где две­ри и све­тиль­ни­ки го­рели как звёз­ды в ка­мен­ном не­бе, ухо­дя бес­ко­неч­но вверх. Там всег­да был свет, всег­да бы­ло теп­ло от пла­вилен под го­рой. На са­мых вер­хних яру­сах зо­лотые жи­лы ос­та­вили нет­ро­нуты­ми, в них вы­реза­ли сце­ны из на­шего прош­ло­го и ле­генд, и они свер­ка­ли в пла­мени жа­ровен и фа­келов. Ты мо­жешь по­думать, что го­ра — это все­го лишь гро­мада хо­лод­но­го, мок­ро­го кам­ня. Но это не так, — го­лос То­рина ста­новит­ся ед­ва слыш­ным, гла­за смот­рят ку­да-то да­леко-да­леко, по­теряв­шись в вос­по­мина­ни­ях о дав­но ут­ра­чен­ном до­ме. — Го­ра всег­да бы­ла свет­лой, тёп­лой и бес­ко­неч­ной.

Улыб­ка Биль­бо ста­новит­ся яр­че, и в кои-то ве­ки он не пы­та­ет­ся ус­по­ко­ить ис­кря­ще­еся тре­пыха­ние в гру­ди, а смот­рит, как рас­цве­та­ет на ли­це То­рина лёг­кая улыб­ка, под­све­чен­ная не­ров­ным пла­менем по­ход­но­го кос­тра.

— Жду не дож­дусь, ког­да смо­гу её уви­деть, — мяг­ко го­ворит хоб­бит и, за­метив, с ка­ким удив­ле­ни­ем на не­го смот­рит То­рин, улы­ба­ет­ся ещё ши­ре. — Чес­тное сло­во. Зву­чит очень кра­сиво, То­рин.

— Так и есть, — мед­ленно от­ве­ча­ет гном, гля­дя на Биль­бо ши­роко рас­кры­тыми гла­зами с не­чита­емым вы­раже­ни­ем на ли­це, к ко­торо­му тот уже по­ряд­ком при­вык. То­рин бро­са­ет на Биль­бо ещё один быс­трый взгляд, но за­тем его бро­ви схо­дят­ся на пе­рено­сице, слов­но слиш­ком мно­го мыс­лей про­носит­ся од­новре­мен­но в его го­лове, и он не мо­жет ре­шить, на ка­кой ос­та­новить­ся. Гном сно­ва за­мет­но нап­ря­га­ет­ся. — Биль­бо...

— Хм? Что-то не так?

То­рин сжи­ма­ет че­люс­ти, гу­бы ста­новят­ся тон­кой пря­мой ли­ни­ей, по­том он дол­го вы­дыха­ет че­рез нос, а за­тем вдруг рез­ко под­ни­ма­ет­ся на но­ги и хрип­ло го­ворит:

— От­дохни. Мне по­надо­бят­ся твои зор­кие гла­за в сле­ду­ющую стра­жу, а зав­тра нам пред­сто­ит ещё один дол­гий день.


***


— Кто этот гном, ко­торо­му вы обя­зались слу­жить? Кто этот То­рин Ду­бощит?

Биль­бо ед­ва не сги­ба­ет­ся по­полам от сме­ха. За­меча­тель­ный воп­рос. Вер­нуть­ся пос­ле все­го, что бы­ло, в ра­зорён­ный дом, по­пасть в са­мое сер­дце пе­репо­лоха, ко­торый ста­ратель­но скры­ва­ют за веж­ли­выми при­ветс­тви­ями и лю­бопыт­ны­ми взгля­дами — и ус­лы­шать воп­рос ве­ка.

— Он... Он мой друг, — Биль­бо ос­та­нав­ли­ва­ет­ся на этом от­ве­те, ка­ча­ет го­ловой, поп­равля­ет съ­ехав­ший с пле­ча щит (ему да­же в го­лову не приш­ло при­вес­ти се­бя в по­рядок пе­ред тем, как всту­пить в Шир) и за­ходит в свою но­ру.

Про­ходит не­деля, преж­де чем хоб­бит мо­жет с уве­рен­ностью ска­зать, что он до­ма. Не­делю он тра­тит день­ги, соб­ранные по все­му Бэг-Эн­ду, на то, что­бы вы­купить хо­тя бы свои са­мые лю­бимые ве­щи: шка­тул­ку ма­тери, стул, сде­лан­ный ещё его от­цом, ду­рац­кие кру­жев­ные сал­фетки... И, ка­жет­ся, весь за­пас тер­пе­ния, что был от­ме­рен Биль­бо в жиз­ни, он рас­тра­тил ещё где-то в Эре­боре.

— Но мис­тер Бэг­гинс! Я по­нимаю, для вас нас­та­ли не луч­шие вре­мена, но я зап­ла­тил за эти стулья при­лич­ную сум­му.

Биль­бо ус­та­ло трёт ла­донью лоб и мед­ленно взды­ха­ет.

— Да­же не сом­не­ва­юсь, и каж­дую мо­нету вы, ра­зуме­ет­ся, за­рабо­тали по­том и кровью, — ог­ры­за­ет­ся Биль­бо. — Но вы ку­пили их, ког­да я счи­тал­ся мёр­твым, что, как вы ви­дите, неп­равда, по­тому что я пря­мо сей­час стою пе­ред ва­ми и тре­бую на­зад свои стулья! Я да­же го­тов зап­ла­тить за них!

Ри­до Хар­тфорд ка­ча­ет го­ловой с та­кой неп­равдо­подоб­ной улыб­кой, что Биль­бо ед­ва справ­ля­ет­ся с ис­ку­шени­ем хо­рошень­ко его стук­нуть.

— Ужас­ное, прос­то ужас­ное де­ло с ва­ми прик­лю­чилось, мис­тер Бэг­гинс.

— Да! Ужас­ное де­ло — смот­реть, как моя ме­бель рас­полза­ет­ся по все­му Ши­ру! Луч­ше­го воз­вра­щения до­мой и не при­дума­ешь! — Биль­бо швы­ря­ет в пух­лые ру­ки хоб­би­та че­тыре мо­неты, хва­та­ет стул и преж­де, чем его мо­гут ос­та­новить шо­киро­ван­ны­ми за­ика­ни­ями, ухо­дит со сво­ей трек­ля­той собс­твен­ностью.

По­доб­ная сце­на пов­то­ря­ет­ся нес­коль­ко раз. Биль­бо труд­но дер­жать под кон­тро­лем свой гнев, ког­да хоб­би­ты ве­дут се­бя, буд­то всё вок­руг — сплош­ные лю­тики-цве­точ­ки и ни­чего из ря­да вон вы­ходя­щего не слу­чилось, да­же ког­да со­седи ока­зыва­ют­ся бо­лее сго­вор­чи­выми.

— Ах, мис­тер Бэг­гинс, не при­сяде­те на ми­нуточ­ку? Мы толь­ко на­чали нак­ры­вать стол к ужи­ну!

Ло­ри Боф­фин лу­чезар­но улы­ба­ет­ся, а её ма­туш­ка хло­почет вок­руг, по­ка Биль­бо ли­хора­доч­но при­думы­ва­ет лю­бое оп­равда­ние, лишь бы не про­тор­чать тут весь ве­чер, под­держи­вая веж­ли­вую бе­седу.

— Спа­сибо, мисс Боф­фин, но я...

— Ох, вы так по­худе­ли, — пе­реби­ва­ет его стар­шая хоб­би­тян­ка. — Кош­марная, прос­то кош­марная вещь — эти прик­лю­чения. Ос­та­вят в вас од­ну ко­жу да кос­ти! Но не вол­нуй­тесь, мис­тер Бэг­гинс. Я при­гото­вила за­меча­тель­ный пу­динг, на всех хва­тит. Мы вер­нём вам вид, по­лага­ющий­ся при­лич­но­му хоб­би­ту, не ус­пе­ете гла­зом мор­гнуть! И все ва­ши стран­ности как ру­кой сни­мет! Я всег­да го­вори­ла, что доб­ро­поря­доч­ный хоб­бит...

— Тог­да я не доб­ро­поря­доч­ный хоб­бит! — ряв­ка­ет Биль­бо, но, уви­дев их шо­киро­ван­ные ли­ца, тут же со­жале­ет об этом. Ему в са­мом де­ле не сто­ит вы­мещать своё нас­тро­ение на каж­дом встреч­ном доб­ро­жела­теле. — Прос­ти­те, мис­сис Боф­фин. Прос­ти­те, я...

— Ах, вы бед­няжка, — она треп­лет его по ру­ке, а Ло­ри вы­да­ёт ему го­раз­до бо­лее на­туж­ную и нер­вную улыб­ку. — Мы ра­ды, что вы на­конец вер­ну­лись до­мой, мис­тер Бэг­гинс. Тя­жело же вам приш­лось. Ох уж эти гно­мы, ута­щили вас с со­бой, ни ма­нер, ни при­личий. Но ведь уже всё по­зади, да? Вы ско­ро сно­ва ста­нете са­мим со­бой, вот уви­дите.

— Точ­но, — сла­бо сог­ла­ша­ет­ся он.

В этом-то и проб­ле­ма. Он был са­мим со­бой столь­ко вре­мени, что те­перь не зна­ет, как за­ново влезть в шку­ру мис­те­ра Бэг­гинса. При­ят­но быть сно­ва чис­тым и оде­тым в мяг­кий хло­пок и рас­ши­тый бар­хат, при­ят­но иметь воз­можность го­товить се­бе те блю­да, ко­торые хо­чет­ся, ку­рить труб­ку и не чувс­тво­вать, как грязь въ­еда­ет­ся в ко­жу, или га­дать, по­пала ли в плош­ку с едой гоб­лин­ская кровь. Всё это прос­то за­меча­тель­но. Но сто­ит ему вый­ти за по­рог...

— Точ­но... — пов­то­ря­ет Биль­бо. — Мне прос­то на­до... Из­ви­ните, мис­сис Боф­фин, у ме­ня... дру­гие пла­ны. При­дёт­ся ос­тать­ся на пу­динг как-ни­будь в дру­гой раз. Уве­рен, он очень вкус­ный.

Од­на­ко не все про­ща­ют ему слиш­ком тес­ное зна­комс­тво с тем, как ве­дут се­бя «не сов­сем при­лич­ные» хоб­би­ты.

— Мис­тер Бэг­гинс, от­крой дверь не­мед­ленно!

Ка­мелия Сак­виль, срав­нить­ся с ней в во­пи­ющей неп­ривле­катель­нос­ти мо­жет толь­ко её не­вес­тка Ло­белия. А уж в жел­чи и уп­рямс­тве ей рав­ных нет. Она бу­дет сто­ять под дверью ча­сами, ес­ли по­пытать­ся её про­иг­но­риро­вать. Биль­бо рас­прав­ля­ет пле­чи по­шире и, ска­лясь в улыб­ке, рыв­ком рас­па­хива­ет дверь.

— На­до же, мис­сис Сак­виль, ка­кой при­ят­ный сюр­приз, — при­ветс­тву­ет он её сквозь зу­бы.

— Толь­ко не на­до петь мне про «при­ят­ный сюр­приз»! И это пос­ле то­го, что ты сде­лал с доб­рым име­нем мо­ей семьи!

— Ес­ли я пра­виль­но пом­ню, — мед­ленно го­ворит Биль­бо, — я ни­чего не де­лал с име­нем Сак­виль-Бэг­гинсов. — Это под­лый удар, но он сто­ит гри­масы, ко­торая по­яв­ля­ет­ся на её ли­це. Ей всег­да не да­вало по­коя, что Бэг-Энд уп­лыл у неё пря­мо из-под но­са.

— Ты нас опо­зорил! Убе­жал ис­кать прик­лю­чений! Ты из­ме­нил­ся, ты из­ва­лял доб­рое имя Бэг­гинсов в гря­зи. Ты — па­родия на при­лич­но­го хоб­би­та, горь­ко ви­деть те­бя в этом прек­расном до­ме пос­ле то­го, как ты сбе­жал бро­дяж­ни­чать с гно­мами и вер­нулся в та­ком ви­де!

— Ка­кое, дол­жно быть, нес­частье. Прос­ти­те за бес­по­кой­ство. — Биль­бо прис­ло­ня­ет­ся к двер­но­му ко­сяку и с ин­те­ресом при­под­ни­ма­ет бровь.

— Я зна­ла, что это пло­хая пар­тия! Зна­ла! Не сто­ило Бун­го сбе­гать с этой ди­кар­кой из Ту­ков! Семья-то хо­рошая, но есть в них дур­ная кровь, а те­перь...

— Я бы поп­ро­сил вас не от­зы­вать­ся пло­хо о мо­их ро­дите­лях, мис­сис Сак­виль, — раз­да­ёт­ся ти­хий и спо­кой­ный го­лос Биль­бо. — Осо­бен­но о мо­ей ма­туш­ке.

— Ты — не доб­ро­поря­доч­ный Бэг­гинс! По мне, так те­бе нуж­но бы­ло про­пасть в глу­ши со сво­им гномь­им от­ребь­ем, а дом и имя ос­та­вить тем, кто бу­дет его дей­стви­тель­но дос­то­ин!

— Я вы­нуж­ден поп­ро­сить вас по­кинуть мою но­ру, — скре­жещет зу­бами Биль­бо.

— Я ни­куда не пой­ду, по­ка не выс­ка­жу вам всё, что хо­чу, сэр! Ты эго­ис­тичный, не­поч­ти­тель­ный, буй­ный и, пря­мо ска­жем, стран­ный, и...

— И, — пе­реби­ва­ет её Биль­бо, нак­ло­ня­ясь над ней и ска­лясь, — я на­учил­ся па­роч­ке очень ин­те­рес­ных ве­щей, бро­дяж­ни­чая со сво­им гномь­им от­ребь­ем. Очень поз­на­ватель­ных, до­ложу я вам. Вы, слу­чай­но, не за­мети­ли меч, с ко­торым я вер­нулся? Пре­лес­тная эль­фий­ская ве­щица, я к ней очень при­вязал­ся. К со­жале­нию, я пе­ренял от гно­мов нес­коль­ко дур­ных при­вычек. Прос­то ужа­са­ющих при­вычек. Нап­ри­мер, мне очень, ну очень не нра­вит­ся, ког­да кто-то про­яв­ля­ет не­ува­жение к мо­ему ро­ду или мо­ему до­му. Я ста­нов­люсь опас­ным.

Биль­бо зна­ет, что ему ещё при­дёт­ся по­жалеть об этом, но как же блед­не­ет её ли­цо, как ши­роко рас­кры­ва­ет­ся от удив­ле­ния рот! Ста­рая ко­шёл­ка, за­ика­ясь и за­пина­ясь, под­хва­тыва­ет юб­ки и спе­шит прочь, опас­ли­во обо­рачи­ва­ясь, ког­да слы­шит за­ливис­тый смех и гро­хот зах­лопнув­шей­ся две­ри.

***


Цель их по­хода дос­тигну­та — дра­кон убит, го­ра воз­вра­щена гно­мам, То­рин ко­роно­ван. Так гла­сил до­говор, и он его вы­пол­нил.

Но от это­го на ду­ше по­чему-то не лег­че, ду­ма­ет Биль­бо, стоя вмес­те со все­ми на длин­ном мос­ту, ве­дущем к тро­ну. Всё на­чина­ет­ся с кро­хот­ных, до­куч­ли­вых сом­не­ний, с то­го, как То­рин смот­рит на го­ру, по­ка Озёр­ный го­род ис­хо­дит кри­ками и сго­ра­ет в пла­мени. С то­го, как гном поч­ти дро­жит от не­понят­ных эмо­ций, сто­ит им вой­ти в сок­ро­вищ­ни­цу, с то­го, как яр­ко за­гора­ют­ся в это мгно­вение его гла­за.

А сей­час Биль­бо наб­лю­да­ет за тем, как То­рин уве­рен­но вы­шаги­ва­ет к тро­ну, ря­дом с ко­торым его ждёт Ба­лин, дер­жа ко­рону, и сом­не­ния раз­раста­ют­ся. Гном на­шёл ста­рые ко­ролев­ские по­кои, и те­перь он об­ла­чён в шёлк и ме­ха, уто­па­ет в зве­нящих зо­лотых и се­реб­ря­ных ук­ра­шени­ях. Биль­бо ка­жет­ся, что То­рин ис­че­за­ет под тя­жёлой ман­ти­ей, слов­но гно­ма, ко­торо­го он знал, пог­ло­ща­ет ти­тул и пла­мя. Спо­кой­ное теп­ло его глаз сме­нил пы­ла­ющий, ма­ни­акаль­ный блеск. То­рин мар­ши­ру­ет к тро­ну, стис­нув ку­лаки и креп­ко сжав зу­бы, не от­ры­ва­ясь гля­дя на пус­тое гнез­до, где дол­жен си­ять Ар­кен­стон.

Биль­бо дол­жен от­дать ему Ар­кен­стон. То­рин ищет его, То­рин жаж­дет его вер­нуть. Тя­жёлый и тёп­лый ка­мень спря­тан в кур­тке Биль­бо, и хоб­бит прек­расно зна­ет, что нуж­но от­дать его гно­му. Он прав­да хо­чет это сде­лать. Биль­бо хо­чет­ся быть тем, кто вру­чит То­рину Ар­кен­стон, уви­дит, как за­горит­ся ра­достью его ли­цо, ког­да хоб­бит даст ему то, че­го он жаж­дет боль­ше все­го на све­те, а по­том...

А что по­том?

Биль­бо сцеп­ля­ет пе­ред со­бой ру­ки и по­мал­ки­ва­ет, а Ар­кен­стон на­дёж­но пря­чет. Что-то здесь не так.

Гно­мы скло­ня­ют го­ловы пе­ред сво­им ко­ролём, То­рин про­ходит ми­мо, не гля­дя на ро­дичей, что по­мог­ли ему вер­нуть дом, и вмес­то это­го, не от­ры­ва­ясь, смот­рит на трон. Биль­бо нер­вно сгла­тыва­ет и то­же кла­ня­ет­ся, ког­да То­рин под­хо­дит к не­му.

То­рин за­мира­ет, и Биль­бо нер­вно стис­ки­ва­ет зу­бы, га­дая, чем же про­винил­ся в этот раз. Хоб­би­ту не нуж­но кла­нять­ся, То­рин, ко­неч­но, ко­роль, но не его ко­роль.

Биль­бо не от­ры­ва­ет взгля­да от кам­ня под но­гами и вздра­гива­ет, ког­да спи­ны ка­са­ет­ся тёп­лая ла­донь. Он под­ни­ма­ет гла­за, То­рин ко­рот­ко дёр­га­ет го­ловой и сно­ва при­липа­ет взгля­дом к тро­ну, а ру­ка, изук­ра­шен­ная перс­тня­ми, бе­зоши­боч­но под­талки­ва­ет хоб­би­та впе­рёд, к сту­пеням у ос­но­вания.

Биль­бо под­чи­ня­ет­ся ве­дущей его ру­ке и час­то мор­га­ет, чувс­твуя, как в жи­воте скру­чива­ет­ся неп­ри­ят­ный ко­мок. В при­кос­но­вении нет ни­чего не­обыч­но­го, его уже не раз под­держи­вала и ве­ла эта ши­рокая ла­донь. Лёг­кий тол­чок тут, пох­ло­пыва­ние по пле­чу там, дру­жес­кое по­жатие, го­рячее при­кос­но­вение и крик «бе­ги!»...
Но сей­час он впер­вые хо­чет по­ёжить­ся и отс­тра­нить­ся, чувс­твуя в ка­сании вмес­то при­выч­ной под­дер­жки что-то зло­вещее, неп­ра­виль­ное.

То­рин ве­дёт его на­верх и ос­та­нав­ли­ва­ет ря­дом с тро­ном. Биль­бо в сму­щении смот­рит на гно­ма. Ему тут не мес­то, что, во имя все­го свя­того, он тут де­ла­ет?

То­рин уби­ра­ет ру­ку с его спи­ны и хва­та­ет хоб­би­та за за­тылок, прив­ле­кая его вни­мание. Воз­дух зас­тре­ва­ет в гру­ди, а сер­дце ко­лотит­ся, как не­нор­маль­ное, во­пя о том, что нуж­но бе­жать без ог­лядки, но под взгля­дом То­рина Биль­бо на­мер­тво при­мер­за­ет к по­лу.

— Здесь, — го­ворит гном, для пу­щего эф­фекта слег­ка сжи­мая ру­ку на шее Биль­бо, — я хо­чу ви­деть те­бя. От­ны­не всег­да, ког­да я на тро­не, ты бу­дешь сто­ять тут. По­нят­но?

Биль­бо быс­тро ки­ва­ет, хму­рясь в пол­ном за­меша­тель­стве, но не ре­ша­ясь пе­речить это­му вы­соко­му нез­на­ком­цу пе­ред со­бой. То­рин одоб­ри­тель­но нак­ло­ня­ет го­лову и от­пуска­ет Биль­бо. Хоб­бит пе­рево­дит ды­хание, ощу­щая се­бя, слов­но толь­ко что за­ново пе­режил встре­чу со Сма­угом. Он пе­рех­ва­тыва­ет взгляд Ба­лина и за­мира­ет, уви­дев со­жале­ние и грусть в гла­зах ста­рого гно­ма и за­метив, как по­беле­ли кос­тяшки паль­цев, дер­жа­щих ко­рону. Ба­лин ед­ва за­мет­но ка­ча­ет го­ловой, и их вни­мание воз­вра­ща­ет­ся к ко­ролю.

Биль­бо смот­рит, как на го­лову его дру­га опус­ка­ет­ся ко­рона и це­пене­ет, чувс­твуя, что в сер­дце воз­вра­ща­ет­ся страх, ко­торый рань­ше все­лял в не­го дра­кон.


***


Биль­бо про­палы­ва­ет ого­род. За­рыва­ет­ся паль­ца­ми в зем­лю и ста­ра­ет­ся не ду­мать, что это единс­твен­ное мес­то, где он по-нас­то­яще­му чувс­тву­ет се­бя до­ма.

У не­го пол­но ра­боты, за год гряд­ки за­рос­ли сор­ня­ками. Еже­вика оди­чала и рас­тёт как по­пало, мя­та за­била все ос­таль­ные тра­вы. Но он ко­па­ет­ся в ого­роде, по­забыв о ко­люч­ках и рас­полза­ющих­ся по ру­кам зе­лёных пят­нах.

Жё­лудь из Бе­ор­но­ва са­да ле­жит в ма­лень­кой шка­тул­ке на ка­мин­ной пол­ке. Обо­ротень ра­душ­но при­нял их, ког­да хоб­бит с вол­шебни­ком заг­ля­нули к не­му на об­ратном пу­ти. Он ра­зулы­бал­ся и по­дарил Биль­бо це­лый ме­шок се­мян из сво­его са­да, ко­торые хоб­бит при­нима­ет­ся ра­дос­тно са­жать в жир­ную, чёр­ную поч­ву, по­ка жё­лудь ос­та­ёт­ся в сво­ей шка­тул­ке.

Об этом Биль­бо то­же ста­ра­ет­ся не ду­мать. Вмес­то это­го в го­лове кру­тят­ся мыс­ли о том, нуж­но ли уже по­ливать рас­те­ния или нет, о том, как сол­нце гре­ет спи­ну и зем­лю под но­гами, и том, что ес­ли он про­иг­но­риру­ет все доб­ро­душ­ные при­ветс­твия и «доб­рые ут­ра», что до­носят­ся с до­роги, то его в кон­це кон­цов ос­та­вят в по­кое.

Он твёр­до зап­ре­ща­ет се­бе ду­мать о том, что зна­чит рас­ка­тис­тое кар­канье, ко­торое вдруг раз­да­ёт­ся сре­ди при­выч­но­го ти­хого птичь­его пе­ния. Биль­бо под­ни­ма­ет гла­за, во­рон смот­рит на не­го с вер­хушки ды­мохо­да, боль­шой, чёр­ный и лег­ко раз­ли­чимый на фо­не го­лубо­го не­ба.

Во­рон скло­ня­ет го­лову на­бок, рас­прав­ля­ет крылья и из­да­ёт ве­рени­цу стран­ных тре­лей и кар­ка­ний. Биль­бо не впол­не уве­рен, что дол­жен рас­слы­шать в этом связ­ную речь, но вспо­мина­ет, как мно­го ме­сяцев на­зад То­рин шеп­тал что-то во­рону, ко­торо­го пос­лал за под­мо­гой к Да­ину.

— Мо­жешь пе­редать им, что я бла­гопо­луч­но доб­рался до­мой, — на­конец го­ворит Биль­бо, чувс­твуя, как тя­жело бу­ха­ет сер­дце и дро­жат ру­ки, сжи­ма­ющие пу­чок тра­вы. Во­рон ещё что-то кле­кочет, хоб­бит по­нима­ет, что за ним наб­лю­да­ют. Он зна­ет, что раз­го­вари­вать с пти­цами — стран­ное за­нятие, но ему пле­вать, он смот­рит, как ис­че­за­ют в ос­ле­питель­но яр­ком не­бе ог­ромные крылья во­рона из Эре­бора.

Биль­бо мед­ленно вы­дыха­ет, дрожь в ру­ках ни­как не хо­чет уни­мать­ся. Хоб­бит не­лов­ко вы­тира­ет ру­ки о шта­ны, паль­цы нер­вно на­щупы­ва­ют в кар­ма­не зо­лотое коль­цо, с ко­торым он ни­ког­да не рас­ста­ёт­ся. Он чувс­тву­ет се­бя так, слов­но в жизнь вор­вался по­луза­бытый сон и на­рушил её строй­ное те­чение, на­пом­нил обо всём, что слу­чилось.

Биль­бо пос­пешно, буд­то убе­гая, воз­вра­ща­ет­ся в дом. Он пы­та­ет­ся спря­тать­ся от вос­по­мина­ний, от тре­пещу­щего сер­дца и от по­нима­ния, что боль­ше не мо­жет как рань­ше по­терять се­бя в ми­ре книг.

В но­ре ти­хо. Теп­ло, спо­кой­но и чис­то. Собс­твен­ные ша­ги ка­жут­ся лиш­ни­ми, слов­но он на­руша­ет при­чуд­ли­вую ти­шину, в ко­торой он всег­да мог спря­тать­ся, ког­да ми­ра за ок­ном ста­нови­лось слиш­ком мно­го.

Но­ра всег­да бы­ла его прис­та­нищем, его убе­жищем, где ца­рили у­ют и уми­рот­во­рение, где ник­то не го­рел же­лани­ем с ним по­об­щать­ся. Да­же сей­час с ним ник­то не об­ща­ет­ся.

Биль­бо тя­жело са­дит­ся в крес­ло, оно всё та­кое же креп­кое, всё так же на­дёж­но за­щища­ет его сво­ей вы­сокой спин­кой и ши­роки­ми под­ло­кот­ни­ками. Биль­бо под­ни­ма­ет кни­гу, ко­торую про­лис­ты­вал до это­го, эс­се на те­му эль­фий­ских ди­алек­тов и их раз­ви­тия, сно­ва от­кла­дыва­ет и вспо­мина­ет ян­тарный блеск глаз воз­люблен­ной Ки­ли.

Уз­нал ли о них То­рин? Сбе­жал ли Ки­ли в са­мом де­ле с лес­ной эль­фий­кой?

Ча­сы ти­ка­ют в ти­шине, пот­рески­ва­ют дро­ва в ка­мине, про­гоняя пос­ледний хо­лод пе­ред нас­ту­па­ющей вес­ной. Биль­бо нак­ры­ва­ет ли­цо ла­донью, сту­чит паль­ца­ми по вис­ку и смот­рит на ча­сы. Они всег­да нем­но­го спе­шили.

Бо­фур на­вер­ня­ка су­мел бы по­чинить их в два счё­та. Он веч­но что-то вер­тит в ру­ках, что-то чи­нит и поп­равля­ет, вы­реза­ет склад­ным но­жом фи­гур­ки из по­пав­шихся под ру­ку кус­ков де­рева, рас­ска­зывая скаб­рёзные шу­точ­ки или на­певая. Ки­ли тут же бы к не­му при­со­еди­нил­ся, и вско­ре они бы за­выва­ли, со­рев­ну­ясь в том, кто по­ёт гром­че и не­сураз­нее.

И пос­ре­ди это­го бед­ла­ма очень ти­хо, слов­но на­де­ясь ос­тать­ся не­заме­чен­ным, в пе­ние вли­вал­ся бы го­лос То­рина, низ­кий и ров­ный, и бе­зоши­боч­но на­ходил бы хоб­би­та.

Биль­бо си­дит в сво­ей но­ре, ок­ру­жён­ный ти­шиной и спо­кой­стви­ем, и по­нима­ет, что впер­вые в жиз­ни чувс­тву­ет се­бя оди­ноко в собс­твен­ном до­ме.

***


— Все хоб­би­ты та­кие, как ты? — спра­шива­ет од­нажды То­рин, по­ка их по­ни едут бок о бок, и хму­рит­ся, ког­да за­меча­ет стран­ное за­меша­тель­ство Биль­бо.

— Что? Ка­кие? А ка­кой я? — Он не впол­не уве­рен, что хо­чет ус­лы­шать от­вет, тем бо­лее что гном ощу­тимо от­да­ля­ет­ся и быс­тро от­во­дит взгляд, не­лов­ко пе­редёр­ги­вая пле­чами.

— Бро­са­ют­ся на ор­ков и бол­та­ют с без­моз­глы­ми гоб­ли­нами в раз­гар боя, но за­быва­ют до­ма но­совые плат­ки, — на­конец го­ворит гном, и на гу­бах его иг­ра­ет ед­ва за­мет­ная улыб­ка. Биль­бо за­ходит­ся в хо­хоте.

— О, не­беса, нет! — хи­хика­ет хоб­бит и под вни­матель­ным взгля­дом То­рина ути­ра­ет выс­ту­пив­шие слё­зы, пред­став­ляя, ка­ким его ви­дят соп­ле­мен­ни­ки. — Ни в ко­ем слу­чае. Я худ­ший хоб­бит из всех, ког­да-ли­бо жив­ших в Ши­ре. Пос­мотри-ка, я да­же не по­пытал­ся при­шить об­ратно пу­гови­цы на жи­лете! — он раз­ра­жа­ет­ся оче­ред­ным прис­ту­пом сме­ха, и То­рин смот­рит на не­го, как на по­ло­ум­но­го.

— В ка­ком смыс­ле — худ­ший хоб­бит? Ты не сде­лал ни­чего дур­но­го. На­обо­рот, ты не­од­нократ­но до­казал свою поль­зу в от­ря­де, — бро­ви гно­ма схо­дят­ся на пе­рено­сице, он яв­но не­дово­лен зва­ни­ем «Худ­ше­го Хоб­би­та Ши­ра», прис­во­ен­ным Биль­бо, и тот сно­ва на­чина­ет хи­хикать.

— То­рин, хоб­би­ты не со­вер­ша­ют под­ви­гов и не ввя­зыва­ют­ся в опас­ные аван­тю­ры! Ес­ли ко­му-то взбре­дёт в го­лову от­пра­вить­ся в Бри, его соч­тут без­рассуд­ным ис­ка­телем прик­лю­чений! На ме­ня и так ко­со смот­ре­ли толь­ко за то, что я чи­тал кни­ги о пу­тешес­тви­ях, не пред­став­ляю, ка­кой скан­дал я выз­вал, убе­гая спо­заран­ку, раз­ма­хивая кон­трак­том и во­пя во всё гор­ло, что соб­рался в прик­лю­чение с куч­кой гно­мов и вол­шебни­ком! По­доз­ре­ваю, раз­го­воров и пе­ресу­дов хва­тит на ме­сяцы впе­рёд.

То­рина его ти­рада нис­коль­ко не ус­по­ка­ива­ет — на­обо­рот, гном хму­рит­ся ещё силь­нее.

— Они дол­жны от­но­сить­ся к те­бе с поч­те­ни­ем. Ты ос­та­вил свой дом, что­бы по­мочь нам, и спас мне жизнь, ты вы­тащил нас из мно­гих опас­ностей — это не те де­яния, ко­торых сто­ит сты­дить­ся.

— Пе­рес­тань мне ль­стить, То­рин, ты зна­ешь, я это­го не вы­ношу, — от­ма­хива­ет­ся Биль­бо от гно­ма.

— Это не лесть! — взры­ва­ет­ся То­рин и, скри­вив­шись под удив­лённым взгля­дом хоб­би­та, ожес­то­чён­но бор­мо­чет ку­да-то в гри­ву сво­его по­ни. — Ты сде­лал го­раз­до боль­ше, чем я мог се­бе по­нача­лу пред­ста­вить. И те­перь я убеж­дён, что ты луч­ше лю­бого дру­гого по­лурос­ли­ка, ко­торо­му при­дёт в го­лову смот­реть на те­бя свы­сока толь­ко по­тому, что он ни­ког­да не ста­нет та­ким, как ты. И то, что те­бе в кон­це кон­цов при­дёт­ся вер­нуть­ся ту­да, где те­бя бу­дут пре­зирать за твою сме­лость и... — гном мол­ча скри­пит зу­бами и, ярос­тно свер­кая гла­зами, мнёт в ку­лаках по­водья.

Вот оно, сно­ва это тре­пыха­ние. Биль­бо пе­репол­ня­ет ду­рац­кое теп­ло от то­го, что из всех су­ществ на зем­ле имен­но То­рин ви­дит его та­ким.

— То­рин, — мяг­ко го­ворит Биль­бо, — всё нор­маль­но, прав­да. Спа­сибо. Не... Не ду­маю, что рань­ше хоб­бит удос­та­ивал­ся пох­ва­лы от гно­ма. Ме­ня не бес­по­ко­ит, что они обо мне ду­ма­ют, я рад, что по­шёл с ва­ми, и твои сло­ва зна­чат для ме­ня го­раз­до боль­ше, чем их пе­решёп­ты­вания.

— Ты во­об­ще не дол­жен тер­петь их пе­решёп­ты­вания, — ры­чит То­рин и приш­по­рива­ет по­ни, вы­рыва­ясь в го­лову от­ря­да и ос­тавляя пос­ле се­бя за­путав­ше­гося и раз­мечтав­ше­гося хоб­би­та.


***


Оди­ночес­тво не от­пуска­ет.

Биль­бо лю­бит каж­дую ар­ку, каж­дую де­ревян­ную бал­ку в сво­ём до­ме, но в ти­шине он за­дыха­ет­ся, а ве­сёлая бол­товня хоб­би­тов дей­ству­ет ему на нер­вы. Каж­дый ко­сой взгляд так и под­стё­гива­ет ска­зать: «Я тор­го­вал­ся с дра­коном и вы­жил! А у вас что но­вень­ко­го за год про­изош­ло?» — но Биль­бо за­кусы­ва­ет гу­бу и мол­чит. Под ок­ном кто-то без­за­бот­но по­ёт и сме­ёт­ся, сол­нечные лу­чи про­низы­ва­ют кро­ны де­ревь­ев и зе­лень вок­руг до­ма. Биль­бо чувс­тву­ет се­бя так, слов­но там, за по­рогом, — со­вер­шенно дру­гой, нез­на­комый мир.

Он го­товит ужин и вспо­мина­ет, ка­кие прип­ра­вы ему со­вето­вал Бом­бур, как они с Бо­фуром доб­ро­душ­но пе­реру­гива­лись нас­чёт то­го, как пра­виль­но ту­шить кро­лика, и от­би­рали друг у дру­га чер­пак, по­ка То­рин не ряв­кнул на них, приг­ро­зив, что вы­кинет туш­ку в огонь, ес­ли они не по­торо­пят­ся, и ужи­нать им при­дёт­ся уг­ля­ми.

Он вспо­мина­ет, как учил Ори вя­зать, раз­жившись пря­жей и спи­цами у ка­ких-то тор­говцев, как по­казы­вал гно­му уз­лы и пе­тель­ки, а не­делю спус­тя с гор­достью ще­голял в уг­ло­ватых пер­чатках. Ори взял­ся за вя­зание с ис­тинно гномь­им ярос­тным упорс­твом, и очень ско­ро у все­го от­ря­да по­яви­лись тёп­лые шар­фы с чёт­ки­ми ге­омет­ри­чес­ки­ми узо­рами.

Гло­ин обо­жал рас­ска­зывать о сво­ей семье и по­казы­вать Биль­бо кар­тинки в ме­даль­оне, ко­торый ему уда­лось заб­рать у эль­фий­ско­го прин­ца пос­ле дол­гих уго­воров. Хоб­бит как на­яву слы­шит гру­бова­тый го­лос Гло­ина, пе­репол­ненный тёп­лой гор­достью, ког­да тот го­ворил о сво­ей же­не и «ма­лыше» Гим­ли.

То­рин всег­да са­дил­ся у кос­тра ря­дом с Биль­бо, и хоб­бит вспо­мина­ет взгля­ды и ос­то­рож­ные при­кос­но­вения ла­дони к спи­не. Не важ­но, как они рас­са­жива­лись, То­рин всег­да так или ина­че ока­зывал­ся ря­дом, ти­хий, тёп­лый и у­ют­ный под бо­ком. Биль­бо вспо­мина­ет его кри­вова­тые улыб­ки во вре­мя тре­ниро­вок с ме­чами, ко­торые в ито­ге пе­рерос­ли в смеш­ки, ког­да гном на­конец по­нял, что нер­вни­ча­ющий хоб­бит не за­тыка­ет­ся, что бы с ним ни де­лали. Вспо­мина­ет, как жёс­тко То­рин от­ре­зал, что Биль­бо «во­об­ще не дол­жен тер­петь пе­решёп­ты­вания» хоб­би­тов, как ра­зошёл­ся гном, ког­да Биль­бо рас­ска­зал ему, что в Ши­ре его зас­ты­дят пу­тешес­тви­ем.

Биль­бо на­чина­ет по­нимать, что дол­гие, от­кры­тые взгля­ды, зна­чение ко­торых он уз­нал толь­ко сей­час, соп­ро­вож­да­ли его уже очень дав­но.

Как и ка­сания рук, креп­ко дер­жавших его ла­дони в тёп­лой хват­ке, как и си­ние гла­за, пол­ные чувств, ко­торых для Биль­бо ока­залось слиш­ком мно­го, пол­ные обе­щаний о до­ме, где его бу­дут ждать.

***


— Си­жу я, прес­по­кой­но ужи­наю, я да­же пом­ню, что это бы­ло! Фо­рель! Трек­ля­тая фо­рель с кар­то­фелем и доль­кой ли­мона! Как тут вва­лива­ет­ся этот вер­зи­ла, — он ма­шет ру­кой в сто­рону Два­лина, и гном гро­мог­ласно хо­хочет, — и за­яв­ля­ет: «Два­лин, к ва­шим ус­лу­гам, где еда?».

— Да, и еда бы­ла от­менная! — орёт гном, пе­рек­ри­кивая смех и го­мон ос­таль­но­го от­ря­да, а Биль­бо ки­да­ет в не­го ку­соч­ком хле­ба.

— Я уже и так зол, по­тому что в мо­ём до­ме си­дит нез­на­комый гном и ест мой ужин. — Ки­ли во­пит что-то аб­со­лют­но бе­зум­ное, и Биль­бо от­ве­шива­ет ему под­за­тыль­ник. — Мой ужин, спа­сибо боль­шое. А в дверь сно­ва сту­чат! Про­ходит пол­ча­са, и от вас уже спа­су нет! — Гно­мы ра­дос­тно орут, буд­то их пох­ва­лили за ге­ро­ичес­кий под­виг. — Да зат­кни­тесь вы! Вы, шай­ка прок­ля­тых про­ходим­цев! Сна­чала вы умуд­ри­лись за один ве­чер сло­пать всю мою кла­довую, а по­том за­тяну­ли про дра­кона и огонь, от ко­торо­го ко­жа пла­вит­ся с кос­тей!

— И по­чему это у те­бя в тряп­ке для по­суды столь­ко дыр! — кри­чит Бо­фур, уво­рачи­ва­ясь от пал­ки, ко­торую не­ук­лю­же швы­ря­ет ему в го­лову хоб­бит.

— Я же те­бе объ­яс­нял. Это кру­жев­ная сал­фетка, и на ней до сих пор ос­та­лись жир­ные пят­на от тво­их лап!

Гно­мы хо­хочут и де­лят­ся друг с дру­гом ужи­ном, нах­ва­ливая еду и ру­га­ясь. Биль­бо всплёс­ки­ва­ет ру­ками, уже и не пом­ня тол­ком, как злил­ся в тот ка­жущий­ся сей­час та­ким да­лёким ве­чер.

В шу­ме и га­ме он не сра­зу за­меча­ет, что То­рин ти­хо си­дит у кос­тра, хму­ро ус­та­вив­шись в огонь. Улыб­ка та­ет на гу­бах, Биль­бо в за­меша­тель­стве смот­рит, как гном рыв­ком под­ни­ма­ет­ся и в уг­рю­мом оди­ночес­тве по­кида­ет от­ряд.

— Ох, ну а сей­час-то что... — бор­мо­чет Биль­бо, вы­путы­ва­ясь из дру­жес­кой тол­пы и нап­равля­ясь ту­да, где То­рин, уп­ря­мо вы­пятив под­бо­родок, сто­ит как ис­ту­кан и пя­лит­ся в ночь. — То­рин? Ты в по­ряд­ке?

Гном ба­раба­нит паль­ца­ми по тя­жёлым на­шив­кам на ру­каве и сос­ре­дото­чен­но хму­рит­ся.

— Ты дей­стви­тель­но не знал, что мы со­бира­лись прий­ти?

— Что? — он по­это­му так ра­зошёл­ся? Иног­да Биль­бо за­да­ёт­ся воп­ро­сом, не вы­ис­ки­ва­ет ли То­рин спе­ци­аль­но, о чём бы по­сок­ру­шать­ся и чем по­пор­тить се­бе нас­тро­ение. — Ну, нет, но...

— Ген­дальф ска­зал, что ты идёшь с на­ми, — пе­реби­ва­ет его То­рин сер­ди­тым шё­потом. Бро­ви Биль­бо пол­зут вверх.

— Во­об­ще-то... Нет. Ген­дальф го­ворил со мной в то ут­ро, но я пос­лал его по доб­ру по здо­рову. Он ис­кал, с кем раз­де­лить прик­лю­чение, и я тут же его спро­вадил. — Биль­бо, пос­ме­ива­ясь, вспо­мина­ет, как всё обер­ну­лось на са­мом де­ле. — А по­том, не ус­пел я ог­ля­нуть­ся, как у ме­ня в но­ре уже шас­та­ют гно­мы, а Ген­дальф бор­мо­чет что-то про знак на две­ри.

— Он го­ворил, что ты сог­ла­сил­ся, — сквозь зу­бы рас­ска­зыва­ет То­рин. — Я ещё га­дал, чем ты так не­дово­лен, ду­мал, что ты пы­та­ешь­ся вы­тор­го­вать се­бе пла­ту по­выше. Или что ты прос­то ду­рак, ко­торый поль­стил­ся на зо­лото и сла­ву, не имея не ма­лей­ше­го по­нятия о том, что от те­бя в ито­ге пот­ре­бу­ет­ся.

— То­рин, те­перь это уже не важ­но...

— Я втя­нул те­бя в этот по­ход, а ты ни­чего не знал о нём, ког­да мы впер­вые встре­тились! — ряв­ка­ет гном, и Биль­бо изум­ля­ет, как силь­но всё это огор­ча­ет То­рина.

— Ген­дальф хо­тел как луч­ше...

— У вол­шебни­ка, — ры­чит То­рин, — свои пла­ны. Я боль­ше не до­веряю ему. И я не до­верял те­бе, опа­са­ясь, что вы за­дума­ли ка­кую-то свою иг­ру. А те­перь моё до­верие ему ста­ло ещё сла­бее. Он ста­рый ин­три­ган, и мне не нра­вит­ся, что он втя­нул те­бя в по­ход про­тив тво­ей во­ли. Он не имел пра­ва при­нимать та­кое ре­шение.

Биль­бо за­мол­ка­ет и чувс­тву­ет, как по те­лу рас­полза­ет­ся ле­деня­щее ра­зоча­рова­ние.

— Ты жа­ле­ешь, что я по­шёл с ва­ми?

— Я не это имел в ви­ду, — фыр­ка­ет То­рин, не­лов­ко пе­рес­ту­пая с но­ги на но­гу. — Ты мно­го раз под­ряд до­казал свою цен­ность в от­ря­де, я не про­менял бы те­бя ни на ко­го дру­гого. Но это не из­ме­ня­ет то­го фак­та, что ты здесь ока­зал­ся про­тив сво­ей во­ли, по ви­не вол­шебни­ка, ко­торый веч­но умал­чи­ва­ет о сво­их ис­тинных на­мере­ни­ях. Раз­ве те­бя не бес­по­ко­ит, что он прев­ра­тил те­бя в од­ну из пе­шек в сво­ей иг­ре, нас­то­ящей це­ли ко­торой мы до сих пор не зна­ем? Что ты...

— Ой, да хва­тит уже со сво­им «про­тив тво­ей во­ли»! — взды­ха­ет Биль­бо и щу­рит­ся, ло­вя на се­бе вни­матель­ный взгляд гно­ма. — Нет, по­мол­чи. Я ведь под­пи­сал кон­тракт, пра­виль­но? Мо­жет я и уди­вил­ся, что вы все за­были у ме­ня в но­ре, но я про­чёл его от на­чала до кон­ца и выс­лу­шал ваш рас­сказ. Я са­мос­то­ятель­но, в трез­вом уме и твёр­дой па­мяти пос­та­вил под­пись. Это бы­ло са­мым иди­от­ским ре­шени­ем в мо­ей жиз­ни, и я ни ми­нуты о нём не жа­лею. Так что хва­тит цеп­лять­ся за ме­ня как за пос­ледний по­вод по­хан­дрить, То­рин Ду­бощит! По­тому что я счас­тлив, что ва­ша шай­ка втя­нула ме­ня в прик­лю­чение, и без­мерно рад, что ста­рый ин­три­ган-вол­шебник отор­вал ме­ня от мо­их книг и вы­тол­кал за по­рог!

То­рин не­до­умён­но смар­ги­ва­ет.

— Я не хан­дрю.

— Гос­по­дин То­рин Ду­бощит, я уве­рен, вы и трёх дней про­жить не мо­жете без то­го, что­бы най­ти над чем по­уби­вать­ся в мрач­ном мол­ча­нии.

— Не прав­да, — ка­ким-то да­лёким го­лосом го­ворит То­рин, всё ещё удив­лённо гля­дя на хоб­би­та.

— Ещё ка­кая. А те­перь идём, тут жут­ко хо­лод­но, и не у всех есть при­выч­ка но­сить по де­сять сло­ёв ру­башек и пла­щей. — Го­лова хоб­би­та кру­жит­ся от ве­селья, раз­ли­того в ноч­ном воз­ду­хе, он да­же сме­ле­ет нас­толь­ко, что бе­рёт То­рина под ру­ку и та­щит со­вер­шенно оша­рашен­но­го гно­ма за со­бой к кос­тру.

Про­ходит поч­ти год, преж­де чем он вспо­мина­ет, как той ночью То­рин, не от­ры­ва­ясь, смот­рел на не­го ши­роко рас­пахну­тыми, пол­ны­ми изум­ле­ния гла­зами, и ка­кими мно­гоз­на­читель­ны­ми взгля­дами об­ме­нялись ос­таль­ные гно­мы, гля­дя, как хоб­бит уса­жива­ет к ог­ню их уг­рю­мого ко­роля.


***


Бо­ги, как же он сос­ку­чил­ся.

Он ску­ча­ет по шу­му, по тол­котне, по но­чам, пол­ным сме­ха вок­руг кос­тра и пе­репол­ня­юще­го всё те­ло ощу­щения жиз­ни. Он ску­ча­ет по пе­репал­кам и кри­кам, ког­да ка­жет­ся, что во всём ми­ре нет ни­кого, кро­ме их че­тыр­надца­ти.

Биль­бо как за­ведён­ный про­жива­ет день за днём в сво­ей но­ре. Хоб­бит за­вари­ва­ет чай, го­товит, ра­бота­ет в са­ду, си­дит в крес­ле и де­ла­ет наб­роски по па­мяти. Он всё силь­нее от­да­ля­ет­ся от дру­гих хоб­би­тов, чувс­твуя, как веж­ли­вые бе­седы и без­за­бот­ная ве­сёлость вы­маты­ва­ют нер­вы. Он на­чина­ет выс­матри­вать в не­бе чёр­ные крылья во­ронов.

Кро­хот­ная су­мас­шедшая час­тичка Биль­бо на­де­ет­ся, что од­нажды во­рон при­летит с дур­ны­ми вес­тя­ми, с ка­ким-ни­будь сроч­ным пись­мом, ко­торое выр­вет его из это­го без­различ­но­го ми­ра и спо­кой­ствия.

Он сос­ку­чил­ся по сов­мес­тным при­готов­ле­ни­ям еды с Бо­фуром, по раз­бо­рам но­вых вя­заль­ных схем с Ори. Ему не­дос­та­ёт пь­яных шу­точек и сме­ха. Биль­бо ску­ча­ет и по ти­хим ми­нутам, раз­де­лён­ным с То­рином. Ему хо­чет­ся прос­то си­деть ря­дом и слу­шать у­ют­ную ти­шину или ку­рить труб­ку, по­ка То­рин чис­тит свои клин­ки или смот­рит в огонь.

Биль­бо ску­ча­ет по чувс­твам, что вы­зыва­ют в нём вни­матель­ные взгля­ды То­рина, по его уве­рен­ности в хоб­би­те и удив­ле­нию, ко­торое по­яв­ля­ет­ся в его гла­зах, ког­да Биль­бо уда­ёт­ся рас­сме­шить мрач­но­го гно­ма ка­ким-ни­будь ком­мента­ри­ем, ска­зан­ным с са­мым серь­ёз­ным ви­дом.

Биль­бо про­жива­ет дни, не сби­ва­ясь с при­выч­но­го рит­ма, не по­кидая до­маш­не­го ком­форта, и меч­та­ет, что­бы То­рин был ря­дом, что­бы мож­но бы­ло го­ворить с ним. Хоб­бит пред­став­ля­ет, как на­ливал бы чай и об­суждал с ним пе­рево­ды, де­лил ми­нуты по­коя, как бы они нас­лажда­лись об­щес­твом друг дру­га и пе­реб­ра­сыва­лись ис­то­ри­ями.

Он вспо­мина­ет дол­гие взгля­ды и ре­ак­цию ос­таль­ных гно­мов, и то, как То­рин смот­рел на не­го, как на стран­ное, чу­дес­ное яв­ле­ние за гранью его по­нима­ния. Слов­но Биль­бо был чем-то... не­веро­ят­ным.

Он вдруг по­нима­ет, что там, под за­чаро­ван­ным взгля­дом То­рина Ду­бощи­та, об­рёл се­бя, стал Биль­бо Бэг­гинсом, и те­перь, как бы он ни ста­рал­ся, ему не прев­ра­тить­ся об­ратно в скром­но­го мис­те­ра Бэг­гинса из Бэг-Эн­да.

Биль­бо си­дит на краю кро­вати, миф­ри­ловая коль­чу­га жид­ким се­реб­ром пе­рели­ва­ет­ся в ру­ках. Он спря­тал её по­даль­ше от глаз в ниж­нем ящи­ке ко­мода, но не за­бывал о ней ни на ми­нуту. Биль­бо дер­жит в ру­ках сим­вол со­юза, ко­торый стал не­ожи­дан­ным толь­ко для не­го од­но­го. То­рин ска­зал, бо­лезнь зас­та­вила его по­торо­пить­ся, но в ду­ше гном всег­да же­лал пре­под­нести её Биль­бо.

— Ка­ким же я был ду­раком, — ти­хо го­ворит хоб­бит.

Но­ра не от­ве­ча­ет ему, и Биль­бо ог­ля­дыва­ет пус­тые, мол­ча­ливые ком­на­ты. Ти­шина и оди­ночес­тво пе­рес­та­ли при­носить ему спо­кой­ствие и от­дохно­вение с тех са­мых пор, как он боль­ше го­да на­зад шаг­нул за по­рог. На гу­бах хоб­би­та мед­ленно рас­пуска­ет­ся улыб­ка, ла­дони пок­репче сжи­ма­ют миф­рил. Он, на­конец, при­нима­ет ре­шение.