Work Text:
Дверь открылась без скрипа, оповещая темноту комнаты о прибытии гостей. Свет включился уверенным хлопком по выключателю, благодаря фонарику на телефоне, которого, однако, не хватило бы, чтобы осмотреть помещение целиком.
Теперь же освещения было достаточно, чтобы обратить внимание на непривычно хорошо обставленную студию звукозаписи. Кожаный диванчик стоял у одной из стен для посетителей или ожидающих своей очереди, стол с большим количеством техники занимал почти всё пространство. Её очень много, и Каин, уже привыкший к их не самому новому ноутбуку, выполняющему все посильные ему функции заместо кучи профессиональных устройств, почти что занервничал. Он уже давно не работал в настолько… идеальной обстановке. Это тешило его эго.
Совершенно не нервничал Эзреаль, тут же зашедший в комнату и принявшийся осматривать приборы:
— Жесть, как же я отвык от такой роскоши. А подсветка у них есть? — Эзреаль едва ли не нажал парочку лишних кнопок, что вполне могли бы навредить содержимому компьютера, но Каин успел схватить его за руку:
— Одно лишнее движение и сразу двое закончат свои карьеры.
— Двое? Умоляю, я свалю всю вину на тебя, — Эзреаль узнаваемо закатил глаза. «Он слишком легко перенимает чужие привычки», — пронеслось у Каина в голове.
— Естественно свалишь. Но это не спасёт Акали от тюремного срока за убийство. Так что, раз уж тебе не жалко меня, подумай о ней.
Каин успел закрыть дверь на ключ, отданный ему Акали. Не то чтобы он боялся, что они попадутся на незаконном проникновении — какие идиоты, кроме них, придут в студию ближе к полуночи? Да и вряд ли это было более незаконно, чем их прошлые действия. Полноправная владелица ключа отдала его после пары унизительных сообщений, одно из которых даже включало слово «пожалуйста».
Сев в удивительно удобное кресло и нажав пару кнопок, Каин запустил основной монитор компьютера. Внимание привлекла папка на рабочем столе под названием «демо». Эзреаль с интересом уткнулся взглядом прямо в неё, оперевшись Каину на плечо. Они быстро переглянулись, заметив схожих чёртиков в глазах друг друга. Прямо сейчас они могли бы первыми послушать новый альбом, получить возможность для шантажа или украсть парочку неплохих мелодий.
(Ладно, они бы сделали только первое. Афелий всё равно пишет биты лучше.)
Но им действительно нужно было работать. Они привыкли хвататься за любые возможности и выходить с наилучшим результатом, поэтому даже относительно позднее время не стало преградой.
Каин вставил флешку и начал шариться в файлах в попытках отыскать нужную мелодию. Эта штука использовалась для всего, начиная от работы и заканчивая хранением случайно закинутых сюда рандомных скриншотов и мемов, поэтому ему понадобилось пару десятков секунд, чтобы отыскать её.
Он быстро натянул наушники и кликнул на предположительно нужный файл. Его собственная гитара вперемешку с барабаном и парочкой других инструментов создала нестандартную мелодию что для стиля группы, что для него самого.
Мелодия была цепляющий, но вместе с этим невероятно раздражающей уровнем записи. Местные наушники слишком хорошо передали все нюансы звучания.
— Я знал, что качество будет поганым, но не настолько же, — нахмурился Каин, снимая наушники.
— Не рычи, — слишком уж расслабленно ответил Эзреаль, — это без сведения. Сейчас проверим, как ложится текст, я спою, ты почистишь, перезапишешь где-то и отлично. Попаду во все чарты, отвечаю.
— Разве что на сотое место, — решил поиздеваться Каин.
— Одних твоих прослушиваний хватит как минимум на топ пятьдесят, — съехидничал в ответ Эзреаль, за что получил лёгкий шлепок по бедру, — Какого хрена?
— Сначала текст спой, а потом уже дефирамбы самому себе.
Эзреаль уже собирался продолжить перепалку, но суровый взгляд Каина, к собственному стыду, заставил повиноваться. Он открыл стеклянную дверь и вошёл в довольно просторную комнату, обшитую звукоизоляцией. При желании здесь можно было поместить целый хор, и крупный профессиональный микрофон смог бы уловить отдельно голос каждого. Эзреаль почти что растерялся от переизбытка множества чувств: усталости, приятного предвкушения и лёгкого чувства дискомфорта от нахождения в одиночке в таком большом и тихом пространстве.
— Ты успел выучить текст наизусть? — послышался в комнате хриплый голос Каина. Тот успел подключить свой микрофон для связи. Эзреаль выразил негодование одной лишь мимикой, дабы его не расслышали, и быстро вышел обратно взять текст.
Только после этого он понял, что слова были в телефоне, который он всюду таскал с собой в кармане худи.
— Чёрт, — выругался Эзреаль.
— Ты думал, я тебе распечатку дам? — с вызовом спросил Каин.
— Нет, переписанный от руки текст, — тут же последовал ответ. Эзреаль уже повернулся всем телом, дабы вновь войти в дверь.
— Эз, — позвал его Каин, но не успел, прежде чем дверь плотно закрылась и заглушила его слова.
Эзреаль принялся издавать странные звуки ртом, разогревая связки и мышцы, вместе с этим уткнувшись лицом в текст.
— Мне даже не пришлось тебе напоминать. Ты серьёзно настроен, — нахально произнёс Каин. Эзреаль всегда был таким: взбалмошный и язвительный по натуре, он ответственно относился к работе, даже если её частью было откровенно позорить себя и заниматься сомнительными вещами в угоду фанбазе — он делал это идеально. «Не то чтобы ему нужно отыгрывать балбеса, ведь он и так таковым является», — не самая правильная мысль, будто инородная, пронеслась в голове Каина.
— Учитывая то, какую «гениальную» идею выдал твой мозг, разминка определенно нужна. Ты решил окончательно добить мой образ интеллигентного романтика, да?
— То, что мертво, добить невозможно.
В обычной ситуации лирикой и текстом занимались Афелий и Йоне, однако сейчас ситуация было совсем иной. Каин самостоятельно поймал цзен — кажется, так это было названо… кем-то — и за одну бессонную ночь создал это. Электрогитара и барабаны в лучших традициях рока в сочетании с отбитой лирикой словно оставляли подпись Каина на треке. Спеть подобное для Эзреаля, чей сладкий образ ещё не исчез из чужих фантазий, всё равно что подписать смертный приговор и вместе с этим свидетельство о заключении брака. Иногда собственнические замашки Каина заходили слишком далеко.
— Моя дебютка, кстати, опять вирусится в тиктоке.
— Я видел.
— Ты правда так сильно хочешь шокировать всех, кто только узнает меня? Они зайдут на мою страницу артиста после «You're my museum» и включат это?
— О да, — Эзреалю даже не нужно было пытаться вглядеться в его лицо, чтобы понять, что тот отвратительно довольно улыбается, — Пусть узнают наконец, с кем мне приходится уживаться.
— Это ты написал эту пошлятину. И ты будешь в кре́дитах к альбому.
— Как будто все побегут узнавать, кто посмел подсунуть тебе этот текст, а не визжать в соцсетях от восторга, — Каин тоже закатил глаза. «Секундочку…» — он понял две вещи: то, насколько плохо на него влияет окружение, и то, насколько сильно он проебался.
— Так всё-таки песня всем понравится? И будет как минимум топ-10? — теперь была очередь Эзреаля улыбаться.
— Конечно, это же я написал её.
— Но все лавры, как ты и сказал, достанутся мне.
Не то чтобы Каин был против…
С некоторых пор он перестал скрывать то, насколько большим фанатом Эзреаля был до того, как они познакомились лично. Даже после начала их совместной деятельности где-то внутри у Каина оставалась гордость за себя самого и собачий восторг от возможности работать вместе с этим человеком, что будто от рождения являлся яркой звёздочкой и был создан для купания в лучах славы.
Каину нравилась идея, что он, как часть группы, давал Эзреалю то, что тот заслужил по факту своего… существования?
Он написал первые строчки песни после одной из совместных ночей, вложив много своих чувств. Это были не самые чистые чувства, безусловно, но они были его и вместе с этим относились только к Эзреалю. Больше ни одна душа не касалась это песни.
Из самых тёмных уголков размышлений Каина вывели очередные странные звуки, что издавал Эреаль, продолжавший готовится к записи:
— Ладно, плевать на лирику, но кто по-твоему должен взять эти ноты? Ари?
— Тебе так не хочется работать?
— Хочется, конечно!
— Тогда хорошенько разомни горло и сделай всё в лучшем виде, — выплюнул Каин и услышал, как Эреаль поперхнулся воздухом. Он быстро поправил себя, — ты отличный вокалист. Если подготовишься, то возьмёшь любую ноту.
Положение не было поправлено. Всё стало ещё хуже. Внутри Эзреаля уживались нарцисс и мазохист, одного из которых подкармливала похвала, а другого — грубость. Он продолжил, стараясь не смотреть в сторону Каина. Его серьёзное выражение лица, сосредоточенное на экране компьютера, только усугубляло положение. Эзреаля привлекал любой Каин, будь он резким, аккуратным или ведущим себя, как болван, но увидеть его относительно спокойным и сконцентрированным удавалось нечасто. В этом был особый шарм.
Привычное с некоторых пор (с момента знакомства с Каином) чувство лёгкого возбуждения промелькнуло внутри, но Эзреаль подавил его, боясь, что это повлияет на его голос.
Наедине, ночью, с таким Каином, что не мог не выводить его из себя с каждой фразой, будет тяжело.
***
— Не то.
— Что значит «не то»?! — крикнул Эреаль слишком громко, и уши Каина едва не заболели.
— То и значит, — сухо ответил он. Прошло уже пятнадцать минут, и каждая строчка шла со скрипом: голос Эзреаля дрожал в ненужных местах и был прямой там, где это звучало неуместно. Он выдавал гневную тираду после каждой ошибки. Каин мог только рычать в микрофон, боясь вырвать какой-нибудь из проводов или разбить стекло.
— Тебя ничего не устраивает! Я перепел эту строчку уже десять раз, а тебе всё ещё недостаточно! — Эзреаль сделал глубокий вдох, прежде чем использовать технику, которой его научили ещё давно на занятиях актерского мастерства, — неужели тебе так нравится мучать меня? — он почти что проскулил в микрофон. Каин угрожающе усмехнулся:
— Во-первых, да, обожаю. Во-вторых, вот это было идеально.
— Ты… Чего? — Эзреаля сломало, мозг выдал ошибку. Он не ожидал ни чистосердечного признания (ведь любовь к издевательствам и так была очевидна), ни похвалы.
— Меняем все планы: никакой грубости, теперь ты ведёшь себя как обычно.
— Ты решил полностью изменить концепт или что? — Эзреаль всё ещё ничего н понимал. «Мне не понять чужого гения», — хотел бы он сказать, но назвать Каина гением равнялось выслушивать его хвастовство ещё несколько часов.
— Ладно, объясняю. Добавь нужды в голос. Скули, постанывай под конец. Ной, в общем. У тебя это отлично получается.
— А мы точно записываем песню? Для такого обычно ещё камеры используют, разве нет? — Эзреаль продолжил возмущаться. Его одновременно смутило и разозлило это предложение.
— Я отказываюсь отвечать на этот вопрос. А теперь переписываем. Выходим из образа и включаем капризную принцессу в постели.
***
Процесс пошёл. Эзреаль почти что возненавидел себя: ему действительно было сложно петь до этого, но не в плане техники, а настроения песни. Ему не хватало… доминантности.
Теперь же…
Эзреаль мычал и срывал голос, с ужасом понимая, что не будь в ушах музыки, похоже он бы звучал с Каином. Он был нетерпелив, всегда просил большего и побыстрее, и именно такая нужда отразилась в песне, в корне меняя посыл текста.
Эзреалю было немного стыдно, и этот стыд был заметен по его покрасневшему лицу и дрожи в голосе. Вместе с этим он был возбуждён: Каин сидел за стеклом, его было видно, и прямо в его ушах раздавались все эти звуки.
Каин действительно любил мучать Эзреаля. Иначе он бы не заставил переписывать его самые пошлые строчки кучу раз, при этом продолжая идиотски ухмыляться!
***
— Ты отлично поработал, — честно ответил Каин. К тому моменту он должен был чувствовать себя уставшим, но вместо этого отвратительно завёлся. Всё это время его наушники проигрывали Эзреаля. Из его рта выходила грязь, и эта грязь была написана Каином. И звучало это так, что, прикрой он глаза, и мог представить Эзреаля в его кровати, под ним, нуждающегося и открытого.
Он видел, что Эреаль выглядел не лучше: тот нервно теребил в руках шнурки своего укороченного худи и отреагировал на комплимент едва заметным, подавленным вдохом. «Нарцисс», — подумал Каин. Он не знал, что Эзреаль пел и представлял, как эти стоны вырывают из него: — Осталось записать бэки.
Эзреаль понимал, к чему всё идёт: теперь ему придётся не просто добавить краски к тексту, а откровенно стонать. Вскоре его подозрения подтвердились.
«А теперь поскули.»
«Здесь нужно на вдохе».
«Громче».
— Каин, может хватит на сегодня, а? — попросил Эзреаль. Его горло не устало, вовсе нет, зато руки слегла потряхивало от напряжения.
— Осталось немного, Эз. Сделай всё правильно, — голос Каина звучал успокаивающе и вместе с этим беспощадно. Эзреаль понимал, что это уловка, вроде «ещё немного и я дам тебе кончить», но вместе с этим осознавал, что прийти сюда снова будет проблематично. Они всё ещё хватались за любую возможность.
***
Эзреаль не смог.
Его связки были в порядке, но ни звука не вырвалось из его горла. Психика будто поставила блок, а стыд с возбуждением перемешались и перекрыли воздух комом в горле.
— Каин, я не могу, пожалуйста… — этот его умоляющий тон идеально бы подошёл для песни, но он был побеждён. Они даже не играли в игру, но он больше не мог продолжать.
Каин включил запись с самого начала.
И встал с кресла.
Стеклянная дверь комнаты для записи закрылась слишком громко: ещё немного силы, и она бы разбилась. Он быстро подошёл к Эзреалю, на успевшему толком отреагировать на появление Каина, лишь машинально снявшего наушники, и оказался у него за спиной.
Одна рука Каина грубовато легла на открытую талию Эзреаля, сжимая. Единственного касания хватило, чтобы он тут же перестал стесняться: откровенный скулёж вырвался из его рта.
Второй рукой Каин схватил его за подбородок и приблизил лицо вплотную к микрофону:
— Будешь стонать сюда.
Эзреаль ужасно хотел Каина, но не хотел, чтобы запись их секса попала на запись:
— Ещё чего хочешь? — грубовато спросил он.
— Чтобы ты кончил на моём члене. Ты против? — с издёвкой спросил Каин.
— Это обязательно делать на запись? — Эзреаль не сопротивлялся касаниями, однако старательно сдерживал все стоны. Каин откровенно лапал его, будто впервые дорвавшись до этого тела. Его руки были холодными и одновременно горячими, нежными и вместе с этим грубыми от мозолей, бесстыдными и такими большими, будто могли обхватить всё тело Эзреаля. Пальцы Каина едва ли не смыкались на его талии, и Эзреаль бы обязательно посмотрел на это, если бы не необходимость держать голову у микрофона.
Он действительно собирался делать это назло: держать губы вплотную и не издать ни звука.
Каин мучил его физически: руки заползли сначала под худи и огладили грудь, только чтобы после полезть под кромку штанов. Сам Каин прижался вплотную к его бёдрам, не стесняясь собственного возбуждения, притираясь. Эзреаль ещё, на удивление, сохранил остатки разума, и понял забавную вещь, что заставила его победоносно усмехнуться:
— И как долго ты сидел там и хотел меня трахнуть?
— Как долго ты стоял тут с тем же желанием?
— И ты опять игнорируешь мой вопрос.
— Примерно с того момента, как ты заявил, что я тебя мучаю.
— Потому что это, черт возьми, правда, — Каин вцепился ему в загривок. Его зубы были невероятно острыми, а губы — нежными. Эзреаль прошипел от боли вперемешку с удовольствием: — Хватит болтать.
— Как скажешь, — произнёс Каин, прежде чем стянуть с него штаны вместе с бельём. Те упали вниз по ногам Эзреаля, и он почувствовал себя почти униженным. Воздух охладил его полуголое тело, лишь сильнее возбуждая контрастом температур.
— Милашка, — вместе с этим комплиментом Эзреаль также услышал и щелчок тюбика со смазкой.
— Ты её всегда с собой носишь, что ли?
— Ага, в каждой паре штанов по упаковке, — Эреаль не уверен, какой процент этого утверждения являлся правдой. Он просто не мог задуматься об этом, потому что Каин уже нагрел смазку между пальцами и медленно толкнулся одним внутрь него.
Обычно они отдавали предпочтение взаимным ласкам с примесью чего-то интересного, вроде отыгрыша, связывания или других практик. Сегодня, несмотря на обстановку, они были слишком распалены. Эзреаль грмоко дышал, пока Каин его растягивал, двигая пальцами уверенно, но аккуратно. Эти пальцы, эти ахуенные пальцы… Они никогда не были мягкими, всегда страдая из-за мозолей от гитары, которая уже даже не была способна причинить боль — настолько привычно было то, как струны врезаются в подушечки. Костяшки часто были в ссадинах, а средний палец страдал из-за ручки, которой Каин упорно писал на каждом подвернувшемся клочке бумаги, несмотря на возможность вести заметки в телефоне. Но это делало его руки только лучше. Эзреаль обожал ощущать их на себе, внутри себя: удерживать во рту или чувствовать, как они толкаются внутрь, трутся о стенки. Такие длинные и знающие, всегда заставляющие его скулить… Но сегодня он не мог себе этого позволить, поэтому лишь закусил губу, пока Каин толкался глубже и резче в надежде разрушить его и заставить подчиниться.
К счастью, это не продлилось долго: они оба были слишком распалены и желали большего.
Каин не потрудился раздеться, лишь быстро растегнув молнию на штанах и вытащив член.
Он наклонился к уху Эзреаля. К этому моменту песня уже давно закончилась, и насмешка в его голосе была слышна невероятно отчётливо:
— Давай же. Такой хороший мальчик, такой старательный. Не сдерживайся.
Ноги Эзреаля едва не подкосились. Его губы соприкоснулись с микрофоном, когда он громко простонал. Это было слишком. Эти руки, губы, произносившие разжижающую мозг похвалу — весь Каин сводил его с ума.
— Вот так, правильно. Такие сладкие стоны. Только я знаю, как ты звучишь на самом деле, когда тебе хорошо.
— Хватит болтать, — произнёс Эзреаль сквозь смущение. Каин усмехнулся попытке посвоенравничать:
— Принцесса, ты повторяешься, — после этих слов Эзреаль ощутил, как Каин прижался к нему членом, кожа к коже, и едкие слова застряли в горле, не позволяя ему ответить на издевку, — ничего страшного, скоро ты вовсе забудешь, как разговаривать.
Каин толкнулся внутрь, медленно заполняя Эзреаля до краёв. Тому оставалось только поскуливать и тихонько шипеть от распирающего чувства заполненности, прежде чем Каин не начал совершать толчки. Постепенно возбуждение взяло вверх, не доставляя Эзреалю ничего, кроме удовольствия. Он действительно присмирел, больше не имея сил на ответные слова, позволяя Каину делать и говорить всё, что вздумается. Он продолжал гладить его тело, сжимать руки на талии и толкаться так резко, что звуки от этого наверняка попали на так и не отключенную запись.
Внутри Каина боролись два демона, один из которых хотел заставить Эзреаля кричать, а другой — заткнуть его, дабы ни один звук не слетел с его губ. Хотелось показать всем, кому принадлежит эта звёздочка, и вместе с этим заполучить себе целиком.
— Я помогу тебе, — Каин взял его под челюстью и надавил на щёки, заставляя прикрыть рот. Эзреаль, что всё это время пытался быть как можно тише, хоть и провально, держал губы сомкнутыми, но тем не менее поддался, открывая рот. Два пальца Каина легли ему на язык, и на каждый сильный толчок громкость его стонов подскакивала на октаву выше.
— Немного грубости и сразу становишься таким послушным. Умница, — Каин продолжал хвалить его, шепча на ухо сладкие слова, и трахать, и Эзреаль не выдерживал. Слёзы скопились в уголках его глаз, а ноги то и дело дрожали. Если бы Каин не держал его, он бы уже давно упал на пол. В конце концов ему пришлось схватится за микрофон, потому что Каин не жалел его. Он мог сбавить темп, но не силу толчков, только чтобы через какое-то время опять ускорится.
Каина плавило. Он хотел заставить Эзреаля кричать, хотел видеть его оттраханным, дарить похвалу и опустошить его голову от всех мыслей, но вместо этого это делал с ним Эзреаль. Своими сладкими стонами, тем, каким он был горячим и узким, каким тёплым, мягким и гибким было его тело. Каин был груб, но только потому что Эзреалю это нравилось, и он желал, чтобы каждая клеточка его тело билась в восторге. Поэтому он продолжил, сквозь сбившееся дыхание, осыпать его похвалой:
— Идеальный для меня и моего члена. Громкий и сладкий для моих ушей. Хочешь кончить? — Каин понимал, что он сам близок к этому, и также видел как Эзреаль начал поддаваться навстречу его толчкам, не желая отстраняться ни на секунду. Каин не заметил бы, если бы не пальцы, всё ещё находящиеся у Эзреаля во рту, как тот начал мелко кивать, безмолвно умоляя, сомкнув губы вокруг них.
Каин вытащил пальцы. Он сомкнул руку вокруг члена Эзреаля, начав быстро двигать ею. Второй рукой он направлял его тело, подталкивая к себе. Каин был уверен, что в этот момент глаза Эзреаля непроизвольно закатились, даже если не мог видеть этого.
— Скажешь, кто так хорошо тебя трахает и вежливо попросишь, и я не остановлюсь, — заверил Каин, двигая рукой быстро и с идеальным нажимом. Эзреаль упирался. «Неужели у него ещё остались силы на проявление гордости?»
Эзреаль крепко зажмурился и весь сжался. Он был очень, очень близок, и Каин абсолютный мудак, если не позволит ему кончить. Удовольствие быстро нарастало, и Эзреаль был готов задрожать в оргазме, как только рука на его члене сжалась слишком сильно, обрывая удовольствие.
— Придурок! — вскрикнул Эзреаль, и слёзы покатились по его щекам. Он действительно настолько жесток?
— Кажется я просил не этого, — произнес Каин. Он продолжал сжимать руку на члене Эзреаля, но не переставал толкаться в него, и удовольствие каждый раз обжигало тело Эзреаля огнем, что не имел выхода наружу.
— Каин, ты придурок! — Эзреаль смог выкрикнуть только это и продолжить скулить.
— Уже лучше. Кто сделал это с тобой?
— Каин, ты…
— Кто, ещё раз?
— Каин! — Эзреаль надеялся, что ему наконец позволят кончить, но хватка не ослабла, — Каин, пожалуйста? Пожалуйста… — после этого над ним наконец сжалились. Каин просто ослабил хватку, и этого уже хватило, чтобы Эзреаль вновь ощутил себя на грани.
— Ещё раз.
— Каин!
Прокричав имя прямо в микрофон, Эреаль кончил. Каин быстро вышел из него, и ему хватило одной лишь теплоты его тела, чтобы тот почувствовал вязкую сперму на своей пояснице. Удовольствие разлилось по всему телу, и Эреаль окончательно потерял силы на то, чтобы стоять. Каин придержал его, чтобы медленно опустить на пол. Эреаль смог только развернуться к нему лицом и лечь в объятия, несмотря на то, что они были грязные и полураздетые.
Каин чувствовал себя невероятно довольным, но не только потому, что только что получил оргазм. Эзреаль уткнулся ему куда-то в районе груди, измотанный и будто бы сытый. Каин зарылся лицом в его крашенную макушку, оставляя лёгкие поцелуи.
Спустя пару мгновений, отдышавшийся и успокоившийся, Эрзеаль поднял голову. Каин посмотрел в его лицо — всё ещё красное, с блестящими от слез глазам — и утянул в нежный поцелуй. Всё это время Каину, пожалуй, не хватало его лица и губ.
— Микрофон же был отключен, да? — спросил Эзреаль. У него было такое трогательное лицо, как будто от ответа Каина не зависела его жизнь.
— Ну конечно, — услышав эти слова, лицо Эзреаля разгладилось в облегчении, — как будто микрофон не выключается изнутри будки. Ты ведь нажал кнопку?
Каину следовало бы бежать, дабы не быть удушенным, но ему удалось сгладить положение парочкой долгих поцелуев и лёгкими укусами.
***
— Ты всё это спланировал.
— Принцесса, ессли бы и спланировал, то взял бы салфетки.
— Акали нас убьёт.
— Акали не узнает.
— Мы не успели дописать песню, всё очевидно!
— И не допишем. Я заберу это себе на флешку и отдам только через мой труп.
— Окей ладно, но пятна на полу-