Chapter Text
Подобный вопрос напрашивался сам собой. Присутствие той же Джейд на Пенаконии было обусловлено исключительно коллективными воспоминаниями, преображёнными меморией в её образ. Если учесть, что он был создан на основе спутанных давних воспоминаний, неудивителен её исключительно гротескно хищный напор. В конце концов, именно от Авантюрина Рацио не один раз слышал о более мягкой стороне Джейд, да и пару раз сталкивался с её сдержанной материнской заботой о младших сотрудниках позднее.
По такой логике Авантюрин может являться мемом воспоминаний, включая надежды и чаяния, в частности, самого Рацио.
Он бы вряд ли стал делить с ним постель, как раз чтобы не демонстрировать слабости в виде кошмаров, о которых Веритас и так догадывался.
Это объяснило бы подозрительно хорошие показатели самочувствия и анализов Авантюрина, его необъяснимую открытость и столь покладистое поведение. Даже в реальности, где они давние знакомые, парень не позволял себе подобного столь часто и желанно.
Голова на плечах превращается в камень, подобно гипсу, такая же увесистая и пустая изнутри, перед глазами поволока темноты, а в ушах шумный звон тишины. Приходится проморгаться, чтобы вновь ощутить связь с миром, чувство онемения от сильной боли, не иначе как шок под действием адреналина, медленно отступает, Рацио едва замечает, что оставил красные полумесяцы на ладони от ногтей, но лёгкое пощипывание из-за них едва ли ощутимо на фоне головной боли, не стремящейся его покинуть. Чёрный Лебедь уже оставила его наедине, однако её помощи уже более чем хватило, в чём Веритас ей безмерно благодарен, теперь дело оставалось за ним. Мысли нескоординированно метались, словно свободолюбивые птицы, загнанные в клетку, что не позволяло ему составить чёткий план, да и возможно ли это, если, во многом, что от него зависело? От простого учёного, желающего лишь разрешить вопрос и выбраться из этого сумбура. Вспоминаются извечно хаотичные планы Авантюрина, удивительно работающие благодаря его везению, не иначе. Пусть у Рацио и не было подобной удачи, оставалось полагаться лишь на неё, возможно, хоть частицу друг смог бы принести, если дело связано с ним.
Для начала нужно провести беседу с Сандеем, каким образом после разрушения его плана они до сих пор могут оставаться во сне? И обязательно с эманатором Небытия, способной разрубить наваждение, она участвовала в плане экипажа Звёздного экспресса, тогда почему это не сработало? Влияние Стелларона? Его должны были запечатать, однако, если это произошло во сне, то проблема так и не была устранена.
Рацио выходит на нетвёрдо ступающих ногах в общий вагон, прерывая обсуждение грядущего путешествия, – прошу меня простить за вмешательство в разговор, однако напоследок хотелось бы уточнить пару моментов, кто знает, когда мы встретимся в следующий раз.
Химеко легко улыбается, – конечно, доктор Рацио.
Веритас старается подбирать слова, чтобы не посеять панику, – вы выяснили, в чём заключалось действие Стелларона на Пенаконию до запечатывания?
В разговор вступает Вельт, – хоть это и не является нашей специализацией, так как мы работаем над устранением проблемы постфактум, можно предположить, что Стелларон оказал влияние на Гармонию, благодаря чему возможно было погрузить всех в сон.
Рацио слегка поджимает губы. Экипаж не заметил деталей, указывающих на нереальность происходящего, судя по всему, Стелларон действительно запечатали лишь во сне, однако в целом, сигналов о бедствии с Пенаконии не поступало, соответственно, не всё так ужасно, его силы лишь омрачнили картину.
– Глава Дубов предстанет перед высшей мерой наказания за свои деяния?
– Пока что он ожидает суда в тюрьме КММ, – не столь важная информация, пока что решение кажется всем понятным. Вряд ли Джейд будет в нём столь же заинтересована, как в некогда Какаваше.
– В вашем плане участвовала эманатор Небытия, можно ли с ней связаться? Членам Общества Гениев и Эрудитам была бы интересна любая информация об Эонах, тем более из первых уст, – Веритас кратко задумывается, что встретит возможного убийцу Авантюрина лицом к лицу, испытывая крайне смешанные и отягчающие эмоции на данный счёт, которые омрачают его лицо.
Вельт коротко переглядывается с Первопроходцем, задумчиво мыча, – что ж, если она не успела покинуть Пенаконию, есть возможность, что она согласится. Думаю, мы можем посодействовать.
Первопроходец уже печатает сообщение, останавливаясь на краткий момент в ожидании ответа.
– Она согласна, когда вам удобнее?
Веритас хмурится. Время для решения вопроса словно поджимает, торопя, хотя и по иронии судьбы стоит на месте. Прежде чем идти встречу, ему нужно узнать больше о Гармонии, – предположительно, через три часа.
Через несколько мгновений Первопроходец отвечает, – она будет ожидать вас в парке Рифа потока сновидений.
Рацио хмурится, – он вновь доступен для свободного посещения?
– Да, сын Михаила, Михей, сказал, что благодаря силам Энигматы удалось вновь активировать этот анклав.
У Веритаса не осталось сил для злости на подтверждение факта присутствия Фикциологов на Пенаконии, в конце концов, что ещё можно ожидать от конфеты с красивым фантиком и гнилым содержанием.
– Благодарю за предоставленную информацию, но вынужден вас покинуть. Удачного путешествия.
Экипаж благодарит за пожелание и возвращается к обсуждению пути, только Чёрный Лебедь до последнего смотрит за его исчезновением в фазовом пламени с мягкой, обнадёживающей улыбкой.
Пир-Пойнт вновь встречает Рацио корпоративной толкучкой и гомоном даже рядом с тюремным корпусом, как и всегда. Тёмное небо, подобно висящему над ним дамоклову мечу, готово разверзнуться хлябью. Привычка носить с собой все карты и пропуски в связи с частыми путешествиями как всегда выручает, позволяя пройти контрольный пункт на входе КММ без проблем, хоть его и терзали смутные сомнения по поводу ранга его доступа к помещениям, в конце концов, обычно по всевозможным корпусам его водил Авантюрин. Тяжёлая бронированная дверь отворяется, и Веритас поверить не может, что строгий однотонный и мрачный минимализм помещений его расслабляет после пёстрой Пенаконии, обруч стресса, сдавливающий его голову, слегка ослабляется. Он проходит тщательный досмотр, оставаясь с пустыми карманами, до коменданта его сопровождает пара рядовых офицеров, вот только тот совсем не ждёт подобной встречи.
– Ох, какие люди к нам пожаловали, – мужчина раздражённо поднимает взгляд на учёного, однако Веритас не может не ответить ему тем же.
– К вам должны были доставить заключённого с Пенаконии, бывшего главу клана Дубов.
Комендант брезгливо тянет, – да, был такой.
– Мне нужна личная встреча с ним, – переходит Рацио к делу.
– Сверху не поступало подобного приказа, ничем помочь не могу, – мужчина устало откидывается на спинку кресла, пока его униформа переливается в холодном свете флуоресцентных ламп.
– Раз моего ранга достаточно для свободного входа сюда, я могу и говорить с заключёнными, – Веритас едва ли не скрепит зубами, он надеялся избежать обращения к кому-либо и рассказывать о цели своего визита.
– Считайте вашего ранга достаточным, чтобы вас не задержали за внеплановый визит сюда, – усмехается мужчина. Рацио помнит этого коменданта, не самый приятный в общении человек, но хотя бы старающийся выполнить свою работу на приемлемом уровне. Однако Веритас не может выкинуть из головы каждый его презрительный взгляд в сторону Авантюрина и свой ответный.
Ему нужно связаться с человеком, не ниже сорок третьего ранга, что оставляет за собой слишком малую группу знакомых людей, из которых отметается ещё несколько: просить Авантюрина – не время, да и смысла не имеет, если он является одним из воплощений мемории, ровно как и Джейд.
– Свяжитесь с мисс Топаз, гарантирую, она разрешит допуск, – рискованно, в стиле Авантюрина, но выбора не остаётся, ей можно сказать полуправду, которая тронет доброе сердце девушки. Не лучший поступок в его жизни, но объективно стоящий, извинится он успеет потом, когда благополучно вытащит их из этого кошмара.
Комендант скептически осматривает Рацио, но выполняет требование, – добрый вечер, госпожа Топаз, вас беспокоит комендант тюремного корпуса, доктор Рацио требует разговора с главой Дубов без предварительного разрешения.
Веритас поджимает раздражённо губы из-за пристального взгляда мужчины, ожидая ответа после короткой паузы, – цель его визита?
– У Авантюрина наблюдаются последствия воздействия Гармонии, – Рацио отмечает, как на этих словах у коменданта проступает неприязнь на лице, что злит до желваков, – мне нужно узнать, как от них избавится.
Топаз не могла не прочесть отчёт Авантюрина о Пенаконии, она точно должна была знать о суде Гармонии, однако тишина в ответ заставляет насторожиться.
– Пропустите его с разрешением на конфиденциальный разговор.
Веритас облегчённо вздыхает, желая как можно скорее покинуть этот кабинет и покончить хоть с одной проблемой, – благодарю, мисс Топаз.
– Будет сделано, – мужчина завершает разговор, жестом указывая учёному и офицерам на выход, – вам повезло, проводите доктора к камере двести шестнадцать.
Рацио усмехается, надеясь, что удача действительно на его стороне.
Один серый коридор сменяется другим, как и лифты, холодное, едва ли достаточное освещение угнетает, однако Рацио кажется, что он видит цветастую рябь на периферии зрения. Веритас в очередной раз ловит себя на мысли, что Авантюрин поражает его, если он прошёл через подобное и даже выполнил условия Сандея, завершив свой план – это одно из самых безумных действий картёжника.
Он и конвой останавливаются около камеры особого содержания, один из офицеров открывает дверь с помощью ключ-карты, пропуская Рацио внутрь. В тёмном помещении, связанный оковами, сидит Сандей. Его вид болезненно напоминает о настоящей первой встрече с тогда ещё Какавашей, отчего сердце болезненно сдавливает рёбра. Однако между ними слишком много отличий: бывший глава Дубов сдался, заслуженно получив по заслугам, Авантюрин же готов был выгрызать себе путь. Две стороны одной монеты в данный момент.
– Господин Сандей, – на своеобразное приветствие тот не реагирует, – позвольте задать вам несколько вопросов.
Лишь тень от былого величия и погасший свет в глазах. Это не две стороны одной монеты, это та стадия, до которой, как надеется Рацио, Авантюрин никогда не дойдёт.
– Для начала, ваш план включал в себя использование сил Гармонии, каким способом они смогли погрузить в Грёзы всех присутствующих на Пенаконии?
Слабый смешок срывается с чужих губ, – такой умный человек, а не поняли. Я последователь Порядка, доктор, способный подчинить себе Хор Баланса благодаря Струнам Гармонии в единстве с силами Эны, не более. Шипе отвернулась от Пенаконии.
Рацио хмурится, пытаясь выстроить логическую цепочку. Грёзы, подконтрольные Семье, последователям Гармонии, более не регулируются силами, более того, среди них некогда были оппозиционеры, следующие по Пути поглощённого Эона. Однако же, получается, что без сил Пенакония теперь потеряет свою безопасность в мире снов. Тревожные мурашки обжигают холодом позвоночник.
Теперь во сне можно умереть.
Их жизнь в непосредственной опасности, а первым в голову приходит Авантюрин. Эманатор могла его убить.
Авантюрин может быть мёртв.
Холодная паника ледяными резкими волнами омывает его больную голову, пока тонкий, сладкий голосок нашёптывает: “Но ведь здесь и сейчас он жив”. Рацио чувствует, как застывает, ощущая неистовое желание написать Авантюрину, он даже рад, что сдал телефон на входе и не имеет возможности поддаться искушению. Веритас едва промаргивается от наваждения, головная боль пульсирует, подобно остатку сверхновой, сжигая все клетки в черепной коробке. Едва смочив сухое горло и прокашлявшись, Веритас чуть хрипло продолжает допрос, – когда это случилось?
– Давно, только остатки Порядка и Грамонические струны помогали людям не умереть в Грёзах, но теперь они разорваны, – Сандей опускает глаза в пол, явно огорчённый последствиями своих действий. Должно быть, печально осознавать столь серьёзные изменения, направленные явно не в лучшую сторону, однако Рацио не чувствует жалости по отношению к человеку, который хотел заставить всех жить в сладкой лжи. Мир без боли, без груза заслуженной ответственности и без стремлений. Очень инфантильно, по его мнению, истинные учёные, извечно ищущие ответы на вопросы методом проб и ошибок, никак не могут увидеть ничего хорошего в подобном, что уж говорить о принудительном погружении в Грёзы. В голову снова напористо лезет Авантюрин, который явно отстаивал своё место под солнцем далеко не ради существования во лжи.
Рацио осекается. Действительно ли?
Человек, выстроивший свою натуру на лжи даже самому себе, однако скованный грузом пустоты в груди, стремящийся покончить с этим радикальным путём. Самая настоящая переменная, хаотичная, ведущая, равная отрицательной или положительной бесконечности значений, способной изменить ответ. Но ведь он продолжал жить, стараться, учиться новому. Он не хотел умирать, тогда, в кабинете, обсуждая план действий на Пенаконии, и по сей день Рацио ему верит, приводя уравнение к приемлемому решению. И даже если Веритас ошибается в угоду эгоизма, он обязательно будет просить прощения у Авантюрина, лишь бы в реальности, лишь бы живого.
– Вы можете управлять своей силой на данный момент?
– А похоже? – невесело усмехается Сандей, побрякивая кандалами.
Веритас поджимает губы, – тогда как вы объясните остаточные действия Гармонии и Порядка?
Глава устало вздыхает, – понятия не имею о чём вы, – на его лице расползается едкая улыбка, – ах, или вы о вашем горячо ненавистном коллеге.
Рацио чувствует глубокую обиду Сандея, не мудрено, обмануть на своей же территории даже в невыгодном положении – удар ниже пояса. Однако, Веритас, глядя на положения собеседника, не может не чувствовать толику удовлетворения за все те испытания, выпавшие на долю Авантюрина.
– К вашему огорчению, нет. Я о том, что мы…
В Грёзах.
Обруч сдавливает сильнее, однако нет покоя голове в венце, ему нужно совладать с болью. Рацио медленно выдыхает, стараясь сформулировать ответ, – мы заметили, что время на Пенаконии не двигается с места, вам должно быть понятно, к чему я клоню.
Лицо Сандея в кои то веки наделяется человеческими эмоциями лёгкого страха, – вы же не…
– Да, я именно это и имею в виду.
Растерянность собеседника лишь обессиливает. Похоже, что причина кроется не в его силах, но тогда где?
– Я не имею к этому отношения, – тихо отвечает Сандей, от его нервных движений звенят кандалы.
– Имеете косвенное. Если из-за вас все погрузились в сон, но так и не смогли выбраться – это лежит на ваших плечах. И если хоть один человек умрёт в Грёзах на данный момент, без благоволения Порядка и Гармонии, – их смерть так же будет вашей ответственностью.
Сандей явно не был готов к подобному повороту событий, возможно, он даже не осознавал всего масштаба своего плана, задумываюсь лишь о своей участи Божьего Агнца, что злит пуще прежнего.
– Я хотел спокойствия для всех, – его губы нервно дрожат, – и погрузил людей в более глубокий сон.
– Не время для оправданий, – резко отвечает Веритас, подстёгиваемый головной болью, – если вы здесь и не имеете возможность пользоваться силами, как и проснуться, то кто может?
Тихий и сладкий шёпот Гармонии становится громче, пока цветная рябь перед глазами туманит взор. Однако их двоих осеняет резкая мысль, как раз на высокой ноте крещендо песни, неустанно звучащей в голове. До боли знакомый, который сегодня Веритас слышал уже не раз.
Бессильный гнев проступает на лице Сандея, – не смейте её трогать, это не может быть она!
– Боюсь, иных кандидатов нет, – шипит Рацио, усиленно растирая виски и переносицу, – госпожа Зарянка…
– Нет! – Сандей дёргается в кандалах, совсем как трепещущая птица в клетке, – она была против этого плана, вся ответственность лежит целиком и полностью на мне!
– Она может быть невольным соучастником. Дитя Порядка, совладавшее с силами Гармонии, подконтрольными ей голосом. На сколько мне известно, у неё наблюдались недавние проблемы с исполнением песен, однако к данному моменту всё изменилось. На вашу радость, Шипе вновь обратила взор в реальности на Пенаконию и пытается поставить подконтрольную Эну на место, но, боюсь, их голос вступил в резонанс со Стеллароном.
По крайней мере это может означать, что Авантюрин жив.
Сандей всё ещё дёргается, выбиваясь из сил, теперь Веритасу становится даже жаль бывшего главу. Отчаянная попытка защитить близкого человека без возможности как либо действительно повлиять на ситуацию – действительно печальное зрелище, – её не может ждать наказание.
– Боюсь, это не мне решать, – чуть мягче отвечает Рацио, покидая оставленного наедине с тревогой и весом ответственности Сандея.
На входе, как нельзя кстати, встречается Джейд.
– Доктор Рацио, что вы здесь делаете? – женщина хищно улыбается, посылая целый табун неприятных мурашек. Если она – продукт Грёз, то дела крайне плохи, – вы должны следить за состоянием Авантюрина.
Веритас крепче стискивает зубы, – у него отмечаются последствия воздействия сил Гармонии, я должен был, как лечащий врач, выяснить, как с этим совладать, – Рацио не уверен, сможет ли воздействовать обман на воплощение сна, однако выбора не остаётся.
Джейд гневно прищуривается, сохраняя улыбку на лице, – врать вам не к лицу, доктор, на показателях Авантюрина это не отразилось, потому не могу вам поверить.
– Я и не проводил обследования, касаемые его психологического состояния, – Рацио окружает толпа рядовых офицеров, нагнетая обстановку.
– И как же вы тогда можете об этом судить? Насколько мне известно, ни психология, ни психиатрия – не ваши профили.
Джейд, подобно удаву, пытается его задушить, однако Веритас не готов так просто поддаваться, – на то есть причины, которые запрещает раскрывать врачебная этика. Тем более, Авантюрин не давал на подобное согласия.
– Отчёты о его состоянии так или иначе доходят до меня, так что будьте добры исправить свою ошибку и составить полный портрет его состояния, – женщина кивает рядовым офицерам, скрываясь в камере Сандея, – проводите доктора до больницы.
Конвой подстёгивает идти на выход, пока что Рацио всё равно не может сопротивляться. На выходе ему возвращают все вещи, кроме фазового пламени.
– Прошу прощения, но мы вынуждены конфисковать это на неопределённый срок, приказ сверху.
– Ну что за змея, – чертыхается Рацио, скрепя зубами. В целом, у него ещё есть фазовое пламя среди вещей в больнице, однако время поджимает. Но и устраивать бойню – себе дороже, с учётом, что и на Пенаконии присутствуют рядовые КММ в связи с разбирательствами. Его объявят в розыск, не поскупятся и не поступятся ни сотрудничеством, ни его статусом.
Приходится направится в сопровождении конвоя в больничный корпус, напряжение в теле растёт с каждым шагом, Рацио краем глаза поглядывает на офицеров, однако их лиц не видно за масками – эмоции и настрой не прочесть. Джейд ясно намекнула, что просто так оставить его не собираются, однако у Рацио есть решение, пусть и не очень корректное.
Веритас сказал бы даже подлое.
Персоналу не впервой встречать кого-то в сопровождении офицеров КММ, тем более что те сами являются частыми постояльцами медучреждения. Однако пару косых взглядов на Рацио бросили. Естественно, конвой не оставил его у входной двери, будь трижды проклята эта змея-Джейд.
Веритас вновь переодевается в спецодежду, скрывая фазовое пламя в кармане, и направляется в палату Авантюрина. Тот встречает его радостным вскоком, – док, ну наконец-то… это ещё что за сопровождение? – парень замечает офицеров КММ с хмурой растерянностью.
– Господа, думаю, вам не положено находиться в палате вышестоящего чина без разрешения, – Веритас упрямо смотрит на лица за маской, те коротко мешкают, прежде чем выйти, – вот теперь можно и поговорить. Авантюрин, я спешу, и мне нужна твоя помощь.
Юноша открывает и тут же закрывает рот, растягивая губы в привычной улыбке, – сам доктор Веритас Рацио просит меня о помощи, ого. И что же от меня требуется?
– Не впускай никого, притворись, что я всё ещё здесь, – мужчина достаёт фазовое пламя из кармана, стараясь не обращать внимания на лёгкую уязвлённость на чужом лице. Он слишком слаб к нему, тем более после нескольких часов пыток Гармонией.
– И куда ты? – в голосе сквозит обида, но не ребёнка, которому не купили игрушку, а взрослого, уже тоскующего о разлуке человека. Невыносимо.
– Мне срочно необходимо узнать важную информацию, и, нет, это не может подождать, прошу прощения, – опережая все вопросы отвечает Веритас, не глядя на Авантюрина.
Тот молчит, упрямо высматривая чужой взгляд, пока не подходит ближе, насильно нежно обращая к себе за подбородок. Дурманящие цвета радужки, омрачнённые горестным сиянием, словно прощальным, пытаются найти ответ. Сердце ускоряет свой ход.
– Рацио… ты же вернёшься? – тихо спрашивает Авантюрин, оставляя глубокую тупую травму в груди.
– Вернусь, – так же тихо вторит ему Веритас, неуверенно удерживая чужое запястье, словно не определился, хочет оттолкнуть или притянуть ближе, – обязательно, дай мне несколько часов.
Он ещё нагрянет к этому Авантюрину, будь то прощание или же утешение после неудачно исполненного плана. Хотя бы здесь его будут ждать.
Парень крепче сжимает губы в неуверенной улыбке, – хорошо. Возвращайся скорее, без тебя в больнице скучно.
Рацио вспоминает каждое своё посещение раненого Авантюрина в этой самой больнице, свои вечные раздражённо-обеспокоенные возгласы о неумении “чёртового картёжника” беречь себя. Вечный хохот над этими словами, который ничуть не умалял отчаянного гнева доктора. Веритас задумывается, может ли это быть реальными мыслями Авантюрина? Он, на своей памяти, не видел других посетителей, максимум Топаз пару раз, может, созвоны с ней. И всё же.
Авантюрин был один. В выбеленных стенах палаты и с ранами.
Рацио становится вдвойне паршиво от этих мыслей, однако он мягко отводит от себя чужую руку, растворяясь в фазовом пламени.
Авантюрин не перестаёт смотреть, словно пытается запомнить каждую черту на прощание.
Риф потока сновидений кажется удивительно тревожным местом, несмотря на практически полное отсутствие людей и шума, что должно дать передышку, но лишь напрягает. Даже не из-за того, что это место относится скорее к старым частям Пенаконии, ещё когда та была тюрьмой, нет. Чувство покинутости и ненужности на столь яркой и живой планете – непривычно. Однако вместе с тревогой возрастает и трепет. Всё же это место особенное, за ним неустанно приглядывали его обитатели, и, по крайней мере, это ближе к реальности, чем глянцевая и сверкающая Пенакония.
Веритас поднимается выше по лестнице, направляясь в парк, оттуда открывается пленительный вид на театр, такой недоступный, как и мечты о свободе у жителей. Женщина неотрывно смотрит на него, но словно сквозь, а мысли порхают где-то далеко – яркие бабочки, затянутые в бездну, как и всё, что связано с Небытием.
– Полагаю, это с вами меня связал Первопроходец, – начинает диалог Рацио, нерешительно поравнявшись с эманатором, сердце пропускает трусливый удар. Она могла убить Авантюрина. Руки нервно подрагивают.
Женщина не удосуживается одарить его взглядом, разглядывая пустоты фальшивого неба. Её пальцы тянутся к клинку, коротко обнажая с закрытыми глазами.
– Мы встречались до этого, я вас смутно вспомнила.
Веритас непонятливо хмурится. Карта Чёрного Лебедя восстановила деформированные воспоминания, однако подобного точно не было, – прошу прощения? Конкретизируйте.
– С моего прибытия на Пенаконию, я встречала каждого, – медленно поясняет она с безмятежным лицом. Словно все эмоции давно пропали, – я пыталась разрушить Грёзы, но лишь создавала петли. Как считаете, доктор, это связано с силой веры людей в Грёзы или с силами самих Грёз?
Рацио хмурится. Слова тяжело оседают в голове, пока не обработанные, но уже заставляющие сердце ускоренно застучать. Перед глазами натуженно всплывают отрывки, которые кажутся выдуманным сном, когнитивным искажением, составленным на основе чужих слов. Смутные образы не могут подтвердить слова, однако чувства подсказывают, что это правда.
– Доверьтесь вашим чувствам, – эманатор обращает на него взгляд, подобный чёрной дыре, – только благодаря ним я продолжаю что-то помнить.
Основываться на чувствах – не научный подход. Однако Веритас лишь обычный человек, которому не чужды эмоции, на основе которых можно сделать скоропостижный вывод. Подобное называется интуицией – скорый и поверхностный анализ фактов с последующим выводом, основанным, в частности, на чувствах. Одной интуиции мало, однако, за неимением альтернативы, Рацио останавливается на ней.
Но если это так, то они во сне… с самого начала?
На голову словно прилетает наковальня, подстёгнутая инерцией бьющего по ней молота. Дело дрянь, время во сне течёт иначе, сколько прошло в реальности и каково их состояние – неизвестно. Как на них влияет сон? Пенакония стала крайне опасной зоной – стоит её пересечь и ты не проснёшься, подмоги извне ждать не стоит, и даже сама эманатор Небытия не смогла это воплотить.
Грёзы – сладкая мечта, которая не сможет стать реальностью, форма эскапизма и внутреннего протеста, когда прибегаешь к самым нестандартным подходам для решения проблем. Ткачи снов могут выполнить практически любую просьбу, невозможную в реальности, но легальную на этом острове отчаяния.
Рацио задумывается над вопросом женщины – в чём состоит сила Грёз. Оба её варианта более чем удобоваримы, созависимы, если уж на то пошло. Именно на основе веры людей, их надежд и мечтаний строятся самые сладкие Грёзы, для поддержания которых требуются силы самой Гармонии и, как выяснилось, Порядка. Однако, стоило Сандею планомерно начать воплощение своего плана – всё пошло под откос, теперь Грёзы не подконтрольны людям на уровне их добровольного участия. Эоны обратили пристальный взгляд на Пенаконию и не собираются отворачиваться.
– Думаю, проблема гораздо глобальнее. Оба ваших варианта правдивы, однако на данный момент из первого всё перетекло во второе и усилилось стократ из-за сил Эонов. Наше нахождение в Грёзах не зависит от зачинщиков плана, Сандей не подозревал ни о чём, однако в ходе беседы с ним возникла теория о причастности его сестры – госпожи Робин. Возможно, её голос, намеренно или нет, поддерживает иллюзию.
Женщина на несколько мгновений погружается в раздумья, – имеет смысл. Не думаю, что это намеренно, она искренне была обеспокоена участью уснувших и содействовало нашему плану. Однако, если её устами говорили Эоны, понятно, почему план не сработал.
– У вас есть предложения, как выбраться из Грёз?
Эманатор косится назад, левее от них, – у меня есть мысль, что кое-кто может в этом нам подсобить. Дурак в маске следует за мной по пятам с самого прибытия на Пенаконию. Не считаете, что было бы дурным тоном позорно скрываться?
Её голос обращается далеко не в сторону Рацио, от чего тот хмуро пытается высмотреть в пустом пространстве адресата. Звонкий смех растворяется в ярких искрах, – какая наблюдательность, весьма достойно.
Силуэт девушки, сотканный из огненных бабочек появляется воочию, – я думала ты меня зарежешь при удобной возможности. Однако попрошу держать свою катану в ножнах, у меня есть выгодное для вас предложение.
Рацио настороженно смотрит на незваного участника беседы, пока эманатор медленно опускает руку с оружия, – говорите.
Девушка хихикает, – вау, какая честь, низкий поклон, – она насмешливо повторяет слова действиями, чем вызывает недовольство наряду с опаской – от последователей Ахи можно ожидать чего угодно, – вам повезло, что я хотела устроить шоу, жаль, что павлинчик не принял в нём участие и затмил своим, – Веритас поджимает губы, подозревая, о ком идёт речь, – вся Пенакония нафарширована тысячей бомб, которые я могу взорвать в любой момент, – девушка демонстрирует миловидно выглядящую для подобного устройства кнопку, от чего у Рацио кровь в жилах панически холодеет, – я бы могла это сделать и раньше, однако я здесь по скучному делу, сами понимаете, – она с досадной гримасой легко крутит в руках то, что отделяет их от катастрофы, Веритас со скрипом зубов не выдерживает и пытается рефлекторно выхватить кнопку, его останавливает рука эманатора, – но-но, куда руки тянем, доктор, не идите по пути вашего дружка – не переходите дорогу Дуракам в масках, мы очень обидчивые, знаете ли, – в алых глазах сверкает ужасающее безумие.
Рацио складывает руки на груди, пытаясь скрыть беспокойство, – думаю, это разумное решение с его стороны – не идти на поводу секундной прихоти и устраивать массовый геноцид, – не после того, что он видел.
– Фу, и ради такой стерильности он променял веселье с нами? – девушка закатывает глаза, – но мы сейчас сюда не косточки перемывать мёртвым пришли, не так ли?
Рацио вскипает, однако женщина отвечает за него, – он не мёртв. Не должен.
Сердце Веритаса из панической пляски пускается в восторженный. Не мёртв. Шансы есть. С губ срывается дрожащий вздох, у эманатора нет причин лгать о подобном.
– Как жаль, – притворно горестно канючит девушка, – даже его шоу впустую, ну что за человек. Ни вам, ни нам, никакой забавы, никогда планы до кульминации не доводит, и что Аха в нём нашёл?
У Рацио шокировано взлетают брови вверх. Авантюрину приходило предложение из Таверны? В этой мысли присутствовала доля логики, юноша зачастую действовал под стать последователям Ахи, в нём был тот же безбашенный азарт, что и в остальных. Но тогда почему он присоединился к КММ, которые были непосредственно замешаны в деле Сигонии, ко всему прочему в отнюдь не положительном ключе, с этой конторой словно не связано ничего хорошего. Неужели, приглашение пришло совсем недавно? Веритас не удивился бы, скрой его друг подобную информацию, однако…
Однако Рацио раздосадованно поджимает губы – Авантюрин до сих пор ему не доверяет.
Аха один из немногих Эонов, кто постоянно следит за происходящим в поисках веселья и с удовольствием наблюдает за действиями Муфус. Одна из самых устрашающих компаний, способная привести к коллапсу. Если на Пенаконии в качестве активных участников выступили последователи одного и второй – нельзя отрицать наличие их резонанса, который, возможно, повлиял на Стелларон, что Порядку только на руку – появилась реальная возможность восстать из пепла, погрузить всех в сон, распространив меморию по всей галактике. Из собранных Гертой записей об Эонах в Виртуальной вселенной, Аха так же пытался произвести впечатление на Шипе, взять и её под контроль, вместе с поглощённой Эной. Во времена Порядка цивилизации под её взором расцвели, но пали вместе с ней. Если судить по словам Чёрного Лебедя, Авантюрин может быть связан со всем происходящим, он, как представитель КММ, конторы, некогда превратившей Пенаконию в тюрьму, который пытается вновь вернуть контроль, мог стать привлечь к себе внимание. Аха не упустит возможности ни проучить его за отказ от приглашения, ни от попытки укрепить доверие Шипе, вернув ей Пенаконию, тем более, что в конце это всё равно отойдёт ему, если удастся воздействовать на Гармонию. Учитывая прошлое Авантюрина, он вполне мог быть таким же ребёнком Порядка, как и бывший глава Дубов с его сестрой. Шипе любила коллекционировать фрагменты эмоций цивилизаций, навеки запечатывая в своей памяти и собирать тем самым силы, если эта троица действительно была детьми Порядка, то Гармония, поглотившая Эну, была бы рада заполучить подобные фрагменты.
– Впрочем, не суть важно, – продолжает девушка, – ещё поквитаемся, так даже веселее. Итак, твой выбор, эманатор. Хочешь стать массовым убийцей, видеть страх в глазах каждого, кто падёт от твоей руки, или ты выполнишь моё условие, мы объединим наши силы и взорвём всё по команде?
– Почему вы считаете, что взрыв нам поможет? – уточняет женщина, не сводя глаз с кнопки в проворных руках Дурака.
– Ну как же, я наслушалась вдоволь о вашей проблеме. Если разрушить Грёзы изнутри колоссальным взрывом, а потом, как вишенка на торте, разрубить их, люди смогут проснуться, – девушка улыбается, словно говорит о погоде, а не о геноциде, – не резать же тебе каждого, м?
В голове всплывают слова Авантюрина в баре, как он пытался проверить явление смерти в Грёзах, но каждый раз просыпался. Рацио тогда едва смог собраться, придерживаясь роли. Это ощущалось особенно больно после всех его грубых слов. Вина давила тяжким грузом по сей час.
– Это может сработать, – Рацио тяжело выносит вердикт. Устроить геноцид ради спасения людей, какая ужасающая ирония, что-то в духе Нус. Если вдруг после этого Эон обратит на него взгляд – он от души посмеётся.
– Какова ваша просьба? – спрашивает эманатор.
– Тебя о-о-чень желает видеть доктор Примитив, – нахально тянет девушка. Веритас удивлён, это имя так давно не фигурировало нигде, кроме как в объявлениях о розыске от КММ, что многие уже признали преступника мёртвым, – так что навести его в ближайшее время.
– И где же он?
– Не могу сказать, пока нас подслушивает дружок верного пёсика из КММ, так что я ещё свяжусь с тобой, – девушка заносит палец над кнопкой, – ну что, готовы?
У Рацио ускоряется сердцебиение, каждый удар отсчитывает мгновения от смерти. Все на Пенаконии вынуждены умереть либо сейчас, либо позже, возможно, даже в реальности. Он так и не навестил Авантюрина, не извинился перед ним за всё.
Пенакония взрывается яркими фейерверками, горит ярче бенгальских огней и тут же окрашивается в чёрно-белый с примесью красного. Веритасу кажется, что он видит, как глаз, пристально следящий за Эной закрывается, до боли знакомый, скручивающий внутренности в тугой узел.
Но между тяжеловесным и трепетным прошлым, вылизанным и искусственным настоящим, тревожащим и неидеальным будущем, Рацио выберет последнее.