Work Text:
— Хорхе, ты пытаешься сказать, что нашел своих детей и теперь потерял? — отряд Дьегаррона успел нагнать их в предместьях Окары, чем несказанно обрадовал Рокэ: все же, не следовало праздновать победу, пока не было уверенности, что со смертью герцога Окделла восстание подавлено по-настоящему. Мало ли, какие сюрпризы могли ждать в мятежных Надорах королевских солдат с дурными вестями. Лучше, конечно, было поехать самому, но кто знает, какую бы глупость тогда выкинула жена Эгмонта... и дети, им к чему наблюдать некрасивые сцены? И без того осиротели. — Почему я не знал, что у тебя вообще есть дети?
— Соберано, это не мои дети, — Дьегаррон вздохнул, догадавшись, что часть доклада, требующая по его мнению безотлагательных решений, проскользнула мимо маршальских ушей и с бульканьем затонула в графине с “Кровью”. Смотреть при этом с укоризной, будто ментор на нерадивого унара, не стоило, но Рокэ настолько привык к подобным взглядам, что даже не обратил внимания. Вот только разъяснение оказалось весьма неожиданным: — это юные Окделлы.
— Ты отнял детей у матери? — ничего подобного в планы Рокэ не входило. Конечно, он сгоряча пообещал Эгмонту позаботиться о его отпрысках, но был уверен, что исполнение обещания сведется к тому, чтобы сохранить в целости герб покойного и проследить за чересчур загребущими руками. — Зачем?
Поморщившись, Хорхе Дьегаррон мысленно взмолился Ушедшим, Создателю и, на всякий случай, Леворукому, чтобы за это время с юными Окделлами не случилось ничего дурного, и принялся рассказывать с самого начала.
***
Дику не очень хотелось сбегать от кэналлийцев, но Айрис была уверена, что без этого не обойтись. Эти люди были дикарями и безбожниками, а еще — служили даже не королю-самозванцу, а самому “проклятому Ворону”, но все же обходились с ними хорошо и, насколько позволял их скромный быт в дороге — подобающе титулу. Хотя Окделлы назвали фальшивые имена, лишив дикарей малейшего повода возиться с юными путешественниками. Поначалу Дик опасался, что командующий отрядом, рэй Дьегаррон, узнает их — но проклятый безбожник, передавший ему цепь и отцовский кинжал, совершенно его не запомнил.
— Сидели бы сейчас в трактире, — пробурчал он, устраиваясь удобнее на яблоневой ветке, — там суп. С бараниной.
— Лучше пирог, — подхватила Айрис едва слышно — похоже, боялась нового приступа надорской болезни, который мог их выдать. Ускользнуть от солдат, спешащих оставить коней и устремиться в теплый зал, где их ждали нехитрые, но горячие и сытные блюда с хмельными напитками, было проще простого. Поразмыслив, Дик признал правоту сестры: рэю Дьегаррону ничего не стоило притвориться, будто не узнал в бедных сиротках юных герцога и герцогиню, чтобы привезти их прямо в лапы своему проклятущему соберано. Сражаться же с Вороном в присутствии его людей было глупо — любой из них мог вмешаться в поединок.
— Вот убьем Ворона и тоже поедим пирог, — уверенно заявил Дик, успокаивая не то себя, не то сестру. Убедившись, что ветки держат достаточно надежно, он сложил ладони “лодочкой”, закрыл ими заледеневший и наверняка раскрасневшийся от холода кончик носа и запыхтел, пытаясь отогреться дыханием.
— А ты сможешь его победить? Отец вот... не справился, - спустя несколько тягостных минут тишины, Айрис прервала молчание едва слышным всхлипом.
— Если Ворон и тебя убьет?
— Отец хромал и подлец этим воспользовался, — мрачно пробубнил Дик, размышлявший о том же самом, — поэтому я дождусь, что мерзавец напьется и... и тоже будет хромать.
— Если он не захочет умирать по-хорошему, я его убью, — сумерки едва-едва начали сгущаться, а Айрис уже совершенно неподобающе шмыгала носом, — возьму кинжал папы и прирежу. Или задушу. Я девушка, мне можно... не соблюдать... кодексы.
Дик не стал возражать. Матушка ясно сказала, что Алва отнял у них все — он еще не до конца осмыслил, что именно, но в воображении ярко встали картины разрушения замка. Почему-то сразу стало ясно: тысячелетний замок набьют бочками пороха и взорвут вместе со всеми, кто будет внутри. То, что он не видел, чтобы кэналлийцы жгли дома и грабили крестьян не означало, что этим не займутся позже — кошкин Алва просто оттягивает расправу, терзая Надор ожиданием гибели. По своему опыту Дик знал, что ожидание страшнее наказания, каким бы ужасным оно не оказалось. Даже если замок не взорвут, как только закончатся припасы, новых уже не привезут и они медленно умрут от голода — оттого лучше бы сразу их всех прирезали кэналлийцы. До лета, когда можно выбраться в лес и поискать там грибы или сладкие ягоды, еще далеко... А что, если “все” — это и леса, и дикие звери? Все деревья вырубят, сложат в огромный — выше Надоров — костер и подожгут, всех животных и птиц перестреляют тысячи согнанных для расправы охотников, рыбу выловят огромными сетями, русла рек сравняют с землей... Нет, он, Ричард Окделл, герцог и защитник Надора, обязан остановить посланника Леворукого и отомстить за подлое убийство отца!
Решение отправиться на поиски Ворона посетило его сразу, как только кэналлийские прихвостни короля-самозванца покинули замок. Поначалу он хотел сделать все по правилам: оседлать коня, надеть парадный колет, плащ и шляпу с ярко-красным пером, нагнать отряд, перебить их всех, оставив непременно одного в живых, чтобы проводил к своему командиру-безбожнику. Он собирался вызвать Алву на дуэль и, если не выйдет его убить, с честью умереть, продолжив дело отца. Но Дик здраво рассудил, что пусть даже он теперь герцог и, значит, уже совсем взрослый, ему могут помешать осуществить задуманное. Да и в дороге красивые вещи из дорогих тканей наверняка придут в неподобающий вид, превратив достойную Дидериха сцену в совершенное позорище. Поэтому Дик переоделся в более скромное платье и, прихватив с собой только самое необходимое — отцовский кинжал и свою шпагу — направился к одному из подземных ходов. Он собирался исполнить задуманное, вернувшись домой победителем или погибнуть.
Именно тогда в его планы вмешалась Айрис. Сестренка тоже решила отомстить подлому убийце и также пришла к выводу, что ей не позволят этого сделать, поэтому, прихватив с собой один из кухонных тесаков, попыталась выбраться из замка. Дик бы даже не узнал, что он не единственный достойный продолжатель дела отца, если бы не предательская пыль и паутина, которой был затянут тоннель. Айрис прошла совсем немного прежде, чем надорская болезнь дала о себе знать — и хорошо, что он оказался рядом и сумел ей помочь. К счастью, под землей можно было пройти достаточно далеко, чтобы не беспокоиться о возможной погоне из замка. Но недостаточно, чтобы не столкнуться с кошкиными кэналлийцами! И что бы им не проехать восвояси, оставив одиноких замерзших детей у обочины?!
Стыдно признавать, но увидев их, Дик испугался — не столько за себя или Айрис, сколько за то, что их узнают и отправят домой. Или догадаются, что они идут мстить, арестуют и отправят в какое-нибудь страшное место: отец говорил, что детей не могут посадить в Багерлее, но ведь герцог Окделл уже не ребенок, а глава дома Скал! К счастью, Айрис догадалась солгать, что они отправились искать отца, который служит где-то в Олларии, Дик неуверенно брякнул первое пришедшее в голову имя и им, кажется, поверили. По крайней мере, рэй Дьегаррон приказал своим людям взять в седло Айрис, а сам усадил впереди себя Дика.
— Они догадались, — с ужасом пролепетала сестра, подбираясь к нему поближе в поисках тепла. Ветка опасно согнулась под двойной ношей, но все же выдержала. — Смотри, выезжают с факелами... зовут... по чужим именам, но...
— Да, обычных крестьянских детей столько солдат не искали бы, — Дик обнял Айрис, рассудив, что так обоим станет теплее, - ничего, мы хорошо спрятались. Не найдут.
***
— Ну что, нашлась твоя потеря? — Рокэ лениво прищурился, разглядывая опустевший кувшин. Стоило подбросить дров, позвать служанку и велеть нагреть воды, но он все оттягивал этот момент, ожидая отчета о поисках. Судя по мрачному взгляду Хорхе, хороших новостей не предвиделось. — И это — мои лучшие бойцы! Ладно, солдаты, но ты!
— А что я, Росио? Ума не приложу, куда эти вепри подевались, как сквозь землю провалились!
— Карьярра, Хорхе! Вспомни, как мы прятались в Алвасете, когда соберано обнаружил разбитый витраж в кабинете?
— За трактиром огромная яблоня. Прямо под вашими окнами, — взгляд Хорхе посветлел, но Рокэ уже было не остановить. Он посчитал, что и у солдат, и у юных мстителей — конечно же, Окделлы явились мстить, иначе он бы разочаровался в наследнике Эгмонта — было достаточно возможностей обойтись без его вмешательства. Пришло время заканчивать этот фарс.
— Именно. Прикажи своим парням расстелить плащи, а я... Соберу поздние яблоки, мне кажется, они уже переспели и изрядно замерзли. И никаких факелов, тихо! — с этими словами Рокэ распахнул окно и шагнул на подоконник. Ночь, к удаче Окделлов, выдалась безлунной и совершенно неподходящей для лазания по деревьям: но Алву это ни капли не смутило, хоть пришлось изрядно повозиться. В тусклых отблесках света, исходящих от окон, он приметил неприлично большое утолщение у самого ствола — не очень высоко над землей, где ветви были достаточно толстыми, чтобы выдержать двоих детей: Рокэ понятия не имел, сколько исполнилось отпрыскам Эгмонта, но самонадеянно посчитал, что они далеки от понятия “взрослый”.
— Ничего, скоро погасят огни и пойдем, — серьезно прошептал мальчишеский голос совсем близко к Рокэ, — никто не придет на помощь Ворону.
— А потом разбудим слуг и возьмем пирог... Они же не все съели, — девичий голосок оказался совсем слабым и сильно дрожал, но был полон все той же звериной решимости. На жизнь Рокэ покушались и раньше, но, видит Леворукий, ни одно из нападений не могло сравниться с этим. Уверившись, что перед ним действительно дети Эгмонта, унаследовавшие от отца не только упорство, но и тягу к самоубийственным поступкам, Рокэ подкрался поближе и громко каркнул.
Насладиться падением вепрят, впрочем, не вышло: дети только крепче вцепились в ветки и окончательно притихли. Похвально, но он рассчитывал на более простой и поучительный исход.
— Господа, я готов дать вам удовлетворение, — девочка едва слышно вскрикнула, ветка закачалась сильнее, но на этом удача изменила Рокэ и слезать с дерева дети не стали. — Мы будем драться на яблоне, герцог Окделл?
— Я готов, — слегка гнусаво пропыхтел поросенок, явно успевший простыть. Рокэ понял, что перемерзли и застудились оба “мстителя”. Это означало невозможность немедленно отправить их с кем-нибудь в Надор, на расправу матери. Когда он обещал Эгмонту позаботиться о детях, ничто не предвещало столь скорое исполнение! Тем более, он был уверен, что все тяготы воспитания останутся прерогативой Мирабеллы Окделл и двоюродного деда, так удачно проболевшего все восстание! Если Эгмонт хотел ему отомстить таким изощренным образом, навязав своих отпрысков, у него это отлично вышло!
— Не готовы, юноша. Вы застудились, проголодались и даже стоя на твердой земле едва удержите шпагу, — для убедительности, Рокэ покачал ветку, на которой устроились дети. Дерево возмущенно заскрипело, давая надежду на то, что долго уговаривать не придется и мстители рухнут на землю вместе со своим насестом. — Спускайтесь.
— Там ваши люди? — девочка попыталась сказать что-то еще, но закашлялась — сипло, надрывно, отчаянно, будто ей не хватало воздуха. От души пожелав Эгмонту встретить в Лабиринте всех Тварей разом, Рокэ решительно полез к детям.
И, конечно же, кошкина ветка подломилась. Несомненно, весь план вепрят — довольно увесистых — состоял в том, что первым на натянутые плащи рухнет Рокэ, пребольно ударившись спиной об землю, а уже на него — эти два невыносимых упрямца. И даже в таком положении юный герцог Окделл исхитрился выхватить кинжал: хорошо, что его успел перехватить Хорхе. Блестящая реакция, потрясающая выдержка! Рокэ был уверен, что падение заставит его растеряться и подарит пару мгновений на разговор, но сильно недооценил надорскую кровожадность.
Что-то подсказывало, что если бы не приступ надорской болезни, скрутивший худенькое девичье тело, юная эреа поступила бы так же: неспроста ее кулачок сжимался на простой деревянной рукояти.
— Потрясающие яблоки, скажу я вам, — передав девочку в руки Педро, Рокэ поднялся, — позвольте представить герцога Ричарда Окделла и его сестру... полагаю, эреа Айрис Окделл? С моими людьми, думаю, вы уже знакомы.
В руках кэналлийцев вепри утихли, явно оценив численное превосходство противника. Рокэ вздохнул, массируя виски — только мигрени сейчас не хватало, мало ему этих... яблочек, которые от яблоньки даже не попытались откатиться: еще совсем юные, а туда же — побег, месть, чуть подрастут и устроят восстание. Если не зачахнут в северном климате, совершенно неподходящем для слабых легких. А ведь это не все, у Эгмонта, чтоб его кошки драли, четверо. И что они — тоже больны?
— Хорхе, дальше я сам, — со вздохом произнес Рокэ, дождавшись, пока у Ричарда отнимут кинжал и шпагу, а у Айрис — здоровенный тесак, явно позаимствованный на замковой кухне. Внушительное орудие, все же, Рокэ повезло не познакомиться с ним поближе. — Распорядись, чтобы нашим гостям принесли еды и позже помогли вымыться, моя комната самая пристойная в этом клоповнике. Придется уступить.
— Соберано, послать в замок сразу или подыскать экипаж? — Хорхе с подозрением наблюдал, как Рокэ в очередной раз сует голову в львиную пасть, вернее — берет своих несостоявшихся убийц за руки, намереваясь вести в трактир.
— Утром отправишь кого-нибудь за младшими герцогинями, — пусть он изначально не собирался вмешиваться, но попытка избежать взятых на себя обязательств уже привела к этой нелепой ситуации, — и в Олларию, за лекарем. Видишь ли, мне удачно напомнили, что я пообещал покойному герцогу позаботиться о его детях, а им совершенно нельзя жить в местной сырости и холоде.
— Вы не смеете нами распоряжаться, — пробубнил Ричард, весьма неубедительно сопротивляясь жестокому врагу, неумолимо подталкивающему к двери, из-за которой шел аппетитный аромат супа, жаркого и того самого пирога с яблоками, который так хотела получить Айрис, — и я вам не верю!
— Придется поверить, юноша. Хотя бы ради вашей сестры: южный климат и море легко расправятся с ее хворью, — почуяв слабину, Рокэ подавил желание отпустить очередную шпильку: в конце концов, он служил с Эгмонтом и помнил, что Окделлы совершенно не понимают шуток. — Если ваше желание меня вызвать не исчезнет после ужина и предстоящего разговора, мы обсудим время и место.
Хмуро покосившись на кэналлийцев и метнув обеспокоенный взгляд на сестру, Ричард согласился. Месть Ворону от них не сбежит, особенно, если герцог Алва так опрометчиво решил оставить их при своей особе — а вот пирог лучше есть горячим!