Chapter Text
Контракт он продлевать не стал. Весной в городке Конконулли на севере Вашингтона снял крошечную квартирку над магазином часов и устроился поваром в ближайший дайнер. План состоял в том, чтобы отработать в дайнере сезон и двинуться куда-нибудь дальше, но каждый раз, задумываясь об этом, Дэвид почему-то решал перенести это “дальше” еще на месяц. Монотонные, как пустыня, недели сменяли одна другую, а Дэвид все не мог придумать, что с собой делать. Как он говорил Фрэнку, ему не к кому было возвращаться.
Его никто не ждал.
Пять дней в неделю с шести вечера до четырех утра он переворачивал котлеты для бургеров и жарил блины — для больших шумных семей, стекавшихся в дайнер из соседнего кинотеатра, и сменявших их полуночных пьяниц. Дэвид сам выбрал это время, в основном потому что ему нравилось не спать в четыре утра. Он запихивал сетку для волос в карман фартука, вешал фартук в подсобке, наливал себе кофе и сидел за столом в пустом ресторане, смоля одну за другой, наслаждаясь тишиной безмолвного спящего мира. Брел домой вдоль шоссе по мокрому асфальту, пока за плечом свистели редкие автомобили. Дома Дэвид засовывал свернутые в трубочку перехваченные канцелярской резинкой доллары в пустую жестянку от кофе, стоявшую на полке рядом с красным бильярдным шаром, черно-белой карточкой незнакомой женщины и кассетой Джонни Кэша, и залезал под одеяло в отсыревшую кровать.
Кто-то мог бы сказать, что не так стоит проживать свои лучшие годы, но Дэвид был доволен. По выходным он играл в боулинг в одиночестве или торчал в библиотеке, ходил в кино или ловил рыбу у дамбы, часами сидя у воды под ворчание радио. Иногда выбирался на свидания со студентками, приехавшими на каникулы в родной город. Если раньше с женщинами у него не клеилось — он жался, мямлил и не умел поддерживать самую банальную беседу о погоде — то теперь все было иначе. Армия была универсальной вакциной от неуверенности в себе.
Дэвид не был несчастлив. Ему нравилась его жизнь, и, когда он позволил механическим привычкам ввести себя в сонный транс скуки, стало еще проще. Мысли о поступлении в колледж начали казаться ему абсурдными и оторванными от реальности. Представить себя в колледже никак не выходило. Дэвид не знал никого, кто учился бы в колледже, но почему-то заранее думал, что это не для него. Но что тогда для него, думал он, бредя по мокрому шоссе.
Пожизненное переворачивание котлет?
В глубине души Дэвид знал ответ на этот вопрос. До форта Брэгг было три дня пути. Он даже однажды решительно набрал номер из телефонной будки у аптеки, но бросил трубку как только услышал голос после пары гудков. Что-то все же его останавливало.
Воспоминания об Кувейте не вызывали у него светлой ностальгии в нормальном смысле этого словосочетания, но прошлое крепко держало Дэвида. Там все было понятно, и он чувствовал себя на своем месте. Сейчас он как будто застрял между двух миров. Зима выдалась снежной, снег походил на песок, и иногда, когда Дэвид шел ночью пешком по шоссе, ему казалось, что пастух с иракского КПП все еще следит за ним из темноты. Перед тем, как провалиться в сон, перед глазами плыла бесконечная пустыня, ее практически визуальная тишина, где не на чем сосредоточиться взгляду, скрытая дымом звездность. Пальцы сами сразу же ложились на неровную кожу татуировки.
Иногда, когда он мыл руки на работе, теплая вода попадала на фартук, и Дэвид вздрагивал. Его как по щелчку отбрасывало назад — вот он сложил руки под бегущей из крана водой, а вот уже держит труп за щиколотки, и кровь течет на штаны, а стол забрызган мозгами солдата республиканской гвардии.
Иногда на пороге пробуждения Дэвиду казалось, что он чувствует жар восточного солнца, пробравшегося в падающую от джипа тень, пока прислонившийся к шине Фрэнк рядом неподвижно смотрит вдаль, и, если не выдать себя, то можно посидеть еще пару минут, уронив голову ему на плечо.
Как-то в ноябре Дэвид, помешкав с полчаса у компьютера в библиотеке, от которого пахло горячей пылью, набрал в поисковой строке “грей фокс” и предсказуемо получил целый набор статей о дикой природе. Тогда, помявшись еще минут десять, он быстро напечатал “грей фокс фрэнк”, на что ему предложили умопомрачительную историю из «Нейшенал Джеографик» о феньке по имени Фрэнк из Нью-Йоркского зоопарка и больше ничего.
Дальше Дэвид и не пытался.
Месяцы сменяли друг друга, и к декабрю девяносто первого ему пришлось приобрести новую кофейную жестянку — денег он почти не тратил. Дэвид выходил из дома в темноте и возвращался тоже в темноте.
Потом наступил январь. С окончания войны прошел почти год.
Стоял сонный и блеклый зимний день, который стремительно померк в такую же тусклую зябкую ночь. Посетителей в дайнере почти не было, и Дэвид провел большую часть времени куря на лестнице у черного входа. В четыре утра он, не глядя, забросил злосчастный фартук на полку над вешалкой, долил себе остатки кофе из кофейника и, сжав во рту незажженную сигарету, сел на свое обычное место у окна. Дэвид уставился на стоянку. В голове была приятная пустота. Шел снег, а под единственным фонарем сейчас стоял единственный незнакомый джип.
Теплый фарфор кружки приятно грел ладони, завтра был выходной.
Зазвонил колокольчик над дверью, холодный воздух ударил в голую шею. Дэвид не обернулся, но заметил, что сонная официантка по имени Сара, быстро закатив глаза, усилием воли закрыла журнал и бросил его на стойку.
— Кофе? — вяло спросила она.
— Черный, — бросил вошедший.
Снег плавно кружился в желтом свете фонаря и, соприкоснувшись с асфальтом, сразу же таял. Дэвид сделал еще глоток. Посетитель тяжелой асимметричной поступью пересек помещение и вдруг остановился рядом с Дэвидом. Дэвид поднял вопросительный взгляд, и человек, не сказав ни слова, отодвинул стул наискосок от него и невозмутимо уселся за тот же стол. Дэвид огляделся по сторонам. Дайнер был абсолютно пуст.
— Прошу прощения? — сказал он со смесью усталости и раздражения.
Незнакомец сложил руки перед собой, как будто собирался выступить по телевидению. Он неотрывно смотрел на Дэвида сквозь линзы темных очков, нахмурившись, как будто заранее испытывал к нему стойкую неприязнь.
Дэвид усмехнулся и вопросительно поднял брови.
— Мы знакомы? — снова спросил он.
— Нет, — ответил незнакомец.
Дэвид ждал, что за этим последуют объяснения, но человек молчал. Сара с кофейником поставила перед ним полную кружку и сахарницу, окинула обоих удивленным взглядом и тут ретировалась, столкнувшись со злым взглядом из-под темных стекл.
— Тогда может вы пересядете за свободный стол? — сказал Дэвид. — Их тут полно.
Человек тяжело вздохнул, снял перчатки и потер пальцами переносицу. Дэвид увидел, что правой руки у него не было — вместо нее из рукава пуховика торчал протез, который, впрочем, обладал той же моторикой, что и обычная человеческая кисть. Человек поморщился, как от головной боли, и сказал:
— Во-первых, я ехал в твою ебучую дыру целые сутки, и если ты продолжишь мне хамить, я надеру тебе задницу прямо тут, и мне абсолютно насрать, что у тебя на одну руку и ногу больше, чем у меня. Во-вторых, моя фамилия Миллер, и я хочу предложить тебе работу, — сказал человек.
— Очень приятно, — кисло ответил Дэвид. — Моя фамилия…
— Я знаю. Я слышал много хорошего о твоих навыках.
— О моем врожденном таланте переворачивать котлеты?
— Нет, — сказал Миллер. — О Кувейте.
Пальцы Дэвида дрогнули, и он быстро отвернулся к окну.
— Тогда о какой работе идет речь?
Миллер многозначительно промолчал.
— Знаете, — произнес Дэвид и бросил окурок в почти пустую чашку. — Если ваша вакансия настолько хуевая, что повестись на нее можно только вслепую, то я лучше вернусь к своим котлетам.
Он встал, дернул куртку со спинки стула и, не прощаясь, повернулся к двери.
— Что же, — сказал Миллер и ударил ладонями по столу. — Фоксхаунду пригодился бы человек, который умеет не только убивать людей, как только ему скажут “фас”, но и переворачивать котлеты. Но, к сожалению, не сегодня.
Дэвид замер.
— Что вы сказали? — спросил он.
— Я тебя не расслышал, солдат.
— Что вы сказали, сэр? — закусив щеку, повторил Дэвид.
— Что твои приятели в Фоксхаунде были очень высокого о тебе мнения, и никто из них не предупреждал меня, что ты будешь ломаться, как старшеклассница.
Сердце застучало быстрее.
— Жду тебя здесь через полчаса, — безапелляционно заявил Миллер, щелкнул пальцами, и указал на свою пустую кружку. Сара за стойкой засуетилась.
Больше времени Дэвиду и не требовалось.
Все его вещи помещались в рюкзак и две коробки.