Work Text:
Спустя время мистер Грей заменяет миссис Смит на ее уроке французской литературы.
«Дени Дидро. «Монахиня» — эпоха реализма» — гласила надпись на доске.
Билли Денбро негодовал и не понимал, почему он учится с бесчувственными чурбанами, которым невдомек, что Дидро делал акцент не на лесбийских отношениях, вырывая лишь это из контекста. Кажется, всего несколько человек поняли тему насилия церкви и в том числе религии над человеком в XVIII в. Мария-Сюзанна невинна и чиста своей внутренней и внешней красотой. Возможно, она бы без принуждения открыла и приняла Бога в себе. А любовь настоятельницы — иной раз показывает, что принуждение к чему-либо караемо самим Богом. Бог отвернулся от влюбленной женщины, его место занимает Дьявол, показывая Ад и все, что уготовано грешникам.
Видимо, мысли мальчика были буквально читаемы на его лице, поскольку у Роберта появился намек на улыбку, как только они встретились взглядом.
***
Эти двое продолжали свои дискуссии по поводу литературы. После той памятной прогулки, уже на следующий день они неожиданно сталкиваются в библиотеке, где сидят почти до закрытия, обсуждая выбранные книги. Примерно через неделю они находят друг друга в городском парке. Билли, поборов стеснение, подходит к скамейке, на которой сидит мужчина. Он хотел лишь поздороваться, но в конечном итоге становится собеседником своего учителя. Каждый рассказывает, конечно же, в меру приличия, о рутине и хобби, помимо чтения. Таким образом протекло полгода.
***
— Мистер Денбро, думается мне, что именно Вы сможете помочь мне и Вашим одноклассникам. Ведь так?
***
— Не нравится мне Грей. Он буквально принимает нас за тупых ослов, не читающих ничего, кроме комиксов, — гневная речь Тозиера чуть ли не поглощала гомон в школьном коридоре.
— Ричи, угомонись. Я не думаю, что мистер Грей так считает… — начала Беверли, пытаясь приструнить друга, но того уже было не остановить.
— Точно, у него же есть целых два любимчика — ты и Билл. Как думаете, может у него стоит на вас?
— Бип-бип, Ричи, — оба хоть и ярко покраснели от слов брюнета, но здравый смысл подсказывал, что такие вещи не стоит говорить в том месте, где их могут услышать и неправильно понять.
— Т-ты перегибаешь п-палку. Мистер Грей любит свой предмет и требователен, а т-ты действительно ничего не читаешь, к-кроме комиксов.
— Верное замечание, мистер Денбро. А Вам, мистер Тозиер, если хотите, чтобы у меня и на Вас, — беглый взгляд в сторону Уильяма. — как Вы выразились, стоял — обязательно готовьтесь к урокам. И да, еще один подобный комментарий, и я укажу Вам на дверь в кабинет директора.
— Извините, мистер Грей…
***
— Значит, твои друзья считают, что ты мой любимчик, учитывая якобы мои физиологические потребности в объекте полового влечения? — усмешка на лице мужчины не планировала сходить на нет, ведь перед ним сидел по уши красный юноша, которого он пригласил на ужин к себе домой.
— Значит, я всё-таки ваш любимчик?
— Это все, что тебя зацепило в моем вопросе? — изогнутая бровь и еле слышный смешок.
— Однако постарайся объяснить им, что обсуждение личной жизни учителя, вообще чужого человека, даже если он или она не узнает об этом — это не этично и может грозить неприятностями в будущем.
— Хорошо, мистер Грей…
— И мы с вами уже договорились касательно официоза в нашем общении вне школы, мистер Денбро.
— Я помню… Р-роберт, — красные кончики ушей выглядывали из-под отросших прядей.
— Спасибо, Билли, — язвительность из речи исчезла, уступая место не совсем понятной удовлетворенности.
— Как ты смотришь на то, чтобы посмотреть фильм?
— Уже есть что-то на примете?
— «Монахиня» Жака Риветта.
***
Поцелуи настоятельницы и ее руки, обхватывающие юное и невинное тело Сюзанны, смущали, хоть и не невинный, разум Уильяма Денбро. Им овладели восторг и смятение из-за показанных сцен. С какой же чувственностью настоятельница преподносила свою любовь ко второй монашке. Несмотря на все нюансы с принуждением, кажется, что персонаж действительно искренно влюблен.
Пока мальчика волновали такие мысли, его «компаньон» нередко переводил взгляд с одной части тела Сюзанны на ту часть тела, принадлежащую Биллу. Так он сравнивал чуть полноватую шею французской актрисы с тонкой мальчика. Кожа второго натягивалась в области кадыка, когда Денбро нервно сглатывал. Школьник подавался вперед, из-за чего его ключицы излишне выделялись своей остротой. И вот дошла очередь до губ. У обоих были полные губы, но если у монахини они казались невзрачными, то у Денбро красиво очерченные, чуть покрасневшие от терзания зубами.
Нестерпимое желание прикоснуться к ангельской невинности жаждало вырваться из темного угла глубоко внутри молодого учителя, но каждый раз именно эта невинность останавливала его от нарушения не только законов морали и этики, но и уголовного кодекса. И вот произошло чудо — Билли начал ерзать, пытаясь найти удобное положение для просмотра. Нечаянное касание голой коленки к бедру мужчины наэлектризовало нервы старшего книголюба.
Фильм вскоре закончился, а Уильям засобирался домой, не пытаясь переубедить Роберта не провожать его. Дошли они до дома четы Денбро, обсуждая уже игру актеров.
— С-спасибо за приглашение, Роберт, — лучезарная улыбка.
— Спасибо за прекрасный вечер, Уильям, — еще одна неожиданность за вечер — мистер Грей аккуратно заправил выбившуюся прядь за ухо мальчика.
— Д-доброй н-ночи! — смущение и невнятный кивок, а после «побег».
— Приятных снов, — смешок и касание губ пальцами.
Дверь в сердце молодого учителя приоткрылась в ответ.