Chapter Text
Собственность обязывает и крепко привязывает.
Йозеф Геббельс
***
— Тебе знакомо такое понятие как «долг перед отчизной», Том? — скрупулёзно разглаживая каждую складку на стерильной, жёлтой из-за старости, как и у всех в приюте, рубашке, Билли не в первый раз метнул на него острый, подобно заточенному кинжалу, стальной взор.
— Я знаю, что такое «долг», Стабс, — снисходительно улыбнулся он сладкой, как патока, улыбкой. — И должен ты мне очень и очень многое. Не побоюсь сказать, что тебе и всей жизни не хватит, дабы расплатиться со мной. Однако, это все равно не даёт понять причину, по которой ты должен напрасно растрачивать свое время в этом никому не нужном училище и подвергать себя столь неуместной опасности.
Билли вздохнул.
В пятый или пятнадцатый раз за весь день после злоключенной колонки в газете с невероятно «выгодным» предложением о зачислении в военное училище.
— Пока мы с тобой разговариваем, где-то там гибнут люди, — размеренно, отчасти равнодушно начал он. — Дети, женщины или старики, неважно, этим фрицам чужды рамки морали. Важнее то, что своим вмешательством я могу помочь им. Спасти чью-то жизнь, как в старые-добрые… Кхм-кхм, в общем ты меня понял, Риддл.
— Нет, — предательски дрогнувшим голосом ответил Том, предельно четко осознавая, как ускользают невидимые нити манипуляций. — Нет! Ты никуда не пойдешь, пока не осознаешь серьезность нынешней ситуации. Я не давал тебе на это разрешение. Просто… Как ты посмел, как ты посмел подумать о том, чтобы…!
По мере того, как его тщедушный самоконтроль безбожно трещал по швам, Билли так же медленно, но верно терял терпение.
— Мальчишка, — прошипел он прямо ему в лицо, разделив то жалкое расстояние между ними, перед тем как грубо встряхнув за воротник белоснежной рубашки, побелевшим от злости ликом продолжить изводить их обоих. — Я не твоя игрушка, не твоя собственность и вовсе не твой дохлый мальчик на побегушках. Я человек, Том. И если ты думаешь…
— Заткнись, — выдавил из себя дрожащий от скапливающейся изнутри желчи и доли некой детской обиды Том, беспомощно царапая неожиданно сильные, явно натренированные тяжёлой грязной работой руки на своей шее. — Немедленно заткни свою мерзкую треклятую пасть, Билли, а то…
— А то, что? — вовремя перехватив наконечник волшебной палочки, спрятанной за внутренней стороны запястья, Стабс насмешливо ухмыльнулся, вынудив его бросить ту на деревянный пол из-за железной хватки на тонких обескровленных пальцах. — Что ты мне сделаешь? Без своей палочки, без этой, как ты говоришь, «всесильной магии» и Хогвартса, ты ничто. Я правда не хочу ссориться, но лучше бы тебе не зазнаваться, Риддл.
Он попытался ударить его, совсем не ожидая, что кулак не только перехватят, но ещё и ответят не менее болезненным выпадом по в тот же миг охватившим спазмом желудку.
Волдеморт провожал спину гордого неотёсанного юнца мутным из-за слезившихся глаз, злым из-за неподдельного жжения в области груди и испуганным из-за перспективы потерять, упустить возможно единственного друга во всем этом гнилом, отвратительном мире, взглядом и желал всеми фибрами темной пропащей души, чтобы его елейные честь, долг и верность растоптали в пыль.
Открыли глаза на то, насколько наивным тот является, раз до сих пор хранит надежду сбежать от него.
Потому что Билли принадлежит ему.
Только ему.
Том вспоминает, как на следующий день этот глупый мальчишка хрипел неразличимые звуки, пугая горячим лихорадочным лбом и тяжёлым, ломающим ставшую такой хрупкой фигуру, задыхающимся кашлем. Как провожал горьким усталым взором идущих на верную смерть молодых добровольцев из раскрытого настежь окна. Как тихим отрывистым шепотом порицал его за упущенную возможность, угрожая отправить заявление с просьбой отправиться сразу на фронт.
Том крепче прижимает спящего беспокойным сном Стабса к груди и утыкаясь носом к ключицам, удовлетворённо улыбается.
Пусть только попробует.