Work Text:
Скрош проверял силки, когда пески осветила яркая вспышка, а потом по ушам ударил низкочастотный гул, и по камням под ногами прошла вибрация. Пустынник инстинктивно припал к земле, натягивая капюшон, а потом осторожно поднял голову и посмотрел на небо. Ничего себе! Солнце на миг заслонили огромные черные крылья, небо прорезала молния, раздался визг форсажа, и индолайзер исчеркал воздух ответными вспышками орудий. Он дрался с кверзом! Надо же как далеко их занесло! Скрош уже целую вечность скрывался от войны в пустоши, но отголоски боев долетали даже сюда. Иногда кверзы, вызванные Империей по слухам из самой преисподней, увлекались и загоняли индолайзеры к пустоши и там уничтожали. Так странно было смотреть, как высокотехнологичная машина не может справиться с живой тварью, как кверз рассеивает энергию выстрелов и бьет в ответ молниями. Как взмахи кожистых крыльев способны спорить с реактивными двигателями. И индолайзер проигрывал. Очередная молния достала его: из машины полетели искры, а потом пошел дым, пушка тоже сдохла, очереди лазерных вспышек остались только с одной стороны. Скрош забыл обо всем и наблюдал за воздушным боем. Опасность пустыннику не угрожала: бой шел достаточно далеко, чтобы не задело шальным выстрелом или откатом удара. Здесь, в пустоши, излучения какие-то были, поэтому машины сюда старались не залетать, а в целом от этой местности никакого толку не было. Да и до тех, кто здесь прятался, тоже никому дела не было - сами сдохнут либо от голода, либо от излучений, которые вряд ли для здоровья полезны, впрочем, никто не проверял. Скрош и в мирное время жил в трущобах, от которых сейчас, должно быть, остался только пепел в воронках, так что его образ жизни особо не поменялся, да и продолжительность ее, наверное, тоже. Сколько ему сейчас? Где-то немного за двадцать, наверное: он точно не знал, никто его день рождения не отмечал и некому было помнить, сколько ему лет. Борода вот до сих пор не росла, но это, возможно, генетическая мутация или радиация в пустоши – черт его разберет! Не важно, Скрош без бороды не страдал. Сколько он здесь в этой пустоши протянет? А сколько бы в трущобах протянул? Нет, в городе конечно еду и лекарства достать было проще: работенка иногда кое-какая находилась даже для грязных оборванных мальчишек. Сейчас он уже не ребенок и может выжить где угодно. Даже в пустоши. В войне вот только, наверное, не смог бы. Он и не пытался: ушел, спрятался, забился в норы. Индолайзер внезапно снова взвизгнул двигателями, и вдруг в небе расцвел ослепительный огненный цветок - до пустынника долетело эхо взрыва, а, судя по звуку, не так уж и далеко. Скрош ошеломленно смотрел, как "цветок" разваливается на обломки, и они, кружась словно в растянувшемся моменте, осыпаются в пески. Кверза на небе больше не было.
Скрош весь подобрался: надо туда сходить, вдруг что-то полезное найдет. Фляга с водой с собой, гарпунное ружье тоже, в нору заходить не будет: не хочется терять время, хотя сомнительно, что у него будут конкуренты. Однако республиканцы могут прилететь индолайзер искать... но вряд ли тут будут искать. Без вести пропал. Ищут ли пропавших тварей преисподней, Скрош не знал. Любопытство гнало его, а еще в скудном хозяйстве все сгодится - вдруг что-то не сгорело? Мало ли взрывом выбросило. Скрош шел через пески, пробирался сквозь нагромождения пористой породы, вот и покорёженные куски металлопластика уже начали попадаться. Что вообще произошло? Индолайзер бомбу какую-то хитрую активировал на самоуничтожение и кверза с собой на тот свет прихватил? Но если они из преисподней, то они вообще умирают? Или просто обратно возвращаются, развоплощаясь здесь? Не Скрошу об этом думать, не его это скудного ума дело. Ему бы что полезное найти. Невдалеке вроде была неглубокая воронка, и в ней виднелся большой обломок, правда, черный и, значит, сильно обгорелый, но Скрош все равно решил проверить. Пока он подходил, то уже понял, что это не кусок индолайзера.
Он остановился на краю воронки, из-под разбитых пыльных сапог посыпалась вниз каменная крошка и песок. Скрош нервно сглотнул - на дне воронки лежал кверз, весь изломанный и грязный. Крылья переломаны, вывернуты под неестественными углами, местами разорваны, и по ним пробегают искры статических разрядов... не совсем он просто живая тварь, была на нем защита какая-то, высокотехнологичная. И сам в черной облегающей пластикоже доспехов: вон застежки блестят, и материал самый современный, только и его прорвало взрывом, или индолайзер просто в него врезался? На таран пошел от отчаяния? Дыры зияли, обрамленные рваными клоками пластикожи, и вон ребра торчат, в одном месте продрав кожу, а это черное... у него кровь черная. И это значит, что у него на лице тоже кровь и из угла рта течет тонкой струйкой. Но боже мой, какой же он красивый! Даже вот такой изломанный. Самое прекрасное существо на свете из всех, что Скрош видел в своей жизни. Впрочем, он мало чего красивого видел. А этот сломан. Бесповоротно. И наверняка мертв. Скрош стоял над ним, не зная, что делать. Рассматривал, не в силах отвести взгляд. Длинные темные волосы, спутанные, но не обгорелые - как? Их совсем не берет огонь? Или его окутывает защита, как и на крыльях? Но от удара о землю не защитила, да и взрыв его покорежил, хоть и не огнем. Переломал всего. Грудная клетка, мощная и широкая, не двигалась, но кровь текла, медленно, густая и черная. А талия у него узкая, на ней пояс блестящий, возможно, содержащий что-то ценное для Скроша. И ноги стройные, сапоги какие красивые, высокие, с блестящими пряжками на ремнях, обтягивающих голени. Сапоги Скрошу точно пригодятся. Он осторожно спустился и присел на корточки рядом с изломанным телом кверза. А тот вдруг открыл глаза - мутные от боли и шока, на пустыннике он их сфокусировать не смог и скорее всего вообще его не заметил, уставился в небо невидящим взором и с усилием сглотнул. Грудная клетка слабо шевельнулась, но кровь тут же толкнулась из раны, и он словно подавился дыханием и кровью, задушено кашлянул и снова замер. Скрош быстрым движением зажал рану ладонями. Руки у него грязные, заражение будет, но иномирец все равно не выживет - после такого не выживают. У кверза лишь дрогнули ресницы и губы, он не издал даже стона, и похоже у него не было сил даже на гримасу боли. Скрош не знал, зачем он это делает - тратит драгоценный пластырь из походной аптечки на почти уже дохлого иномирца. Но не оставлять же его здесь так подыхать? Он кое-как заклеил рану с торчащими ребрами, с удовлетворением проследил, как сработал вакуумайзер, вколол тюбик антишока - все равно уже просроченный. Надо иномирца отсюда забрать. Но как? Он тяжелый, Скрошу его не поднять, кверз его, должно быть, выше на две головы, да еще и крылья эти. Пустынник порылся в своем рюкзаке: есть эластичный трос, скрученный в тугую катушку, если зацепить его за крылья, могут получиться волокуши. Но сначала надо дать раненому воды, Скрош поднес флягу ко рту кверза, осторожно смочил ему губы, тот лишь слабо вздохнул, веки медленно моргнули, и он снова попытался сфокусировать взгляд. Скрош просунул ладонь ему под затылок и с облегчением не почувствовал там липкой влаги, хоть голову себе не разбил, но внутри у него наверняка каша из органов после такого падения, пустынник его даже не дотащит живым, но все равно не оставит. Он приподнял кверзу голову, осторожно влил немного воды, тот сглотнул, и Скрош так дал ему еще пару глотков. А, может, и есть шанс его дотащить? Ведь, если он сразу не умер после такого, то, значит, еще какое-то время поживет? Пусть и вряд ли выкарабкается, но подыхать так вот разбитым в хлам и брошенным в пустыне в чужом мире - паршивая участь. Умирать одному вообще паршиво. Пустынник вздохнул и принялся за дело - пропустил трос-ленту ему под руками и под крыльями, радуясь своей запасливости, в пустоши может пригодиться, что угодно, а в рюкзаке у него много полезных вещей. Слава богу, воронка была неглубокой, и Скрош не был таким уж немощным, иначе он давно был бы уже мертв. Но путь будет неблизкий, с такой-то ношей. Пустынник впрягся в петлю троса и потащил кверза, буксуя ногами по песку, совсем сапогам придет каюк, ну ничего, ему в наследство от кверза достанутся шикарные ботфорты - ну ему, они точно ботфортами будут, иномирец высокий и ноги у него вон какие длинные, по песку волочатся, борозды оставляя. А наследство Скрош уже заслужил - не бросил, тащит. Жалко доспехи не удастся на себя пристроить, они на кверзе как влитые, но, может быть, и их удастся как-то приспособить, когда Скрош их стащит, что-нибудь придумает, если зашить удастся, верх-то разорван. Пустынник остановился передохнуть и заодно проверить, не умер ли еще кверз. Не умер, даже дышать начал, едва ощутимо, но грудная клетка двигалась, и глаза он приоткрывал и в небо смотрел, а потом также медленно опускал веки с обалденно длинными темными ресницами. Скрош попялился на него пару минут и нервно сглотнул, водички из фляги себе в рот залил и кверзу опять губы смочил, сам пальцем своим заскорузлым по губам ему размазал... и еще немного. Губы у него тоже были восхитительные, четко очерченные, их хотелось обводить и обводить, кровь бы еще только черную стереть, а то Скрош ее только размазал. А кверз вдруг неуверенным, словно пьяным, движением облизал губы. Пустынник глубоко вздохнул, полюбовался на кверза еще чуть-чуть - вдруг опять облизнется, и снова впрягся в волокуши. Дотащил он его лишь к вечеру, когда в пустоши уже стало совсем прохладно и поднялся гадкий, порывистый ветер. Фляга с водой давно опустела и пить хотелось зверски. А жив ли там еще иномирец, Скрош уже не проверял - движение превратилось в единую, муторную, монотонную пелену песка и камня под ногами. Но до заката они до Скрошевой норы-таки добрались, и никто им не встретился и даже не пролетал над пустыней. Пустынник затащил свою ношу в пещеру, где он обретался, проверил - жив. Положил его на собственную подстилку, хоть она и была для иномирца узковатой, да и короткой для его роста, но что есть. Скрош дал ему напиться из своих запасов - в глубине пещеры был конденсат, который пустынник умел собирать, только надо было не забывать менять батареи и запасные на солнце выставлять заряжаться. Все, можно вздохнуть спокойно, Скрош уселся возле каменного кольца очага, отдохнул немного и развел костер из горючего, слегка вонючего минерала, но зато почти бездымного, а запах только поначалу, пока нагревается. Этого добра тут было в избытке в пещере, экономить не надо. С огнем было уютнее и теплее, хотя ветер сюда не проникал, у Скроша был надежный полог из военного брезента. Только вот жратвы он на сегодня так и не добыл, что-то еще оставалось со вчерашнего, но мясо гасты и без того жесткое, а сейчас, наверное, засохло уже совсем. Скрош-то разжует как-нибудь, а иномирцу уже еда вряд ли понадобится. Пустынник погрыз мумифицировавшиеся остатки жареной гасты, водой запил, снова к кверзу подобрался, и стал расстегивать ему останки доспехов на груди, протирать смоченной в воде тканью раны, завязывать чистыми тряпками, что были ему вместо бинтов, а, что не получалось, то заклеил остатком пластыря. Надо будет новую аптечку добыть. Проклятый индолайзер, не мог не настолько вдребезги разбиться! Хоть аптечку бы взять. Ну ничего, надо будет кронгов наловить, нацедить хаза из хвостов - у пограничников на аптечку просроченную сменяет, ему и такая сгодится. А кронгов потом можно пожарить и съесть - не ахти какая еда, но все же еда. И все-таки там, на месте катастрофы, надо будет еще пошарить, у военных есть всякие неубиваемые ящики - вдруг аптечка из таких. А вот наручи у кверза непростые, заметил Скрош, продолжая его раздевать, и контроллеры в перчатках с обрезанными пальцами - когти у иномирца были настоящие, не технологичные. Но молнии, похоже, все же не магические. Хотя, может, техника просто усиливает, аккумуляторы какие-нибудь. Вряд ли, впрочем, можно кому-нибудь загнать настолько иномирную технику, но он разберется. Пустынник уложил кверзу крылья поудобнее, волосы от лица убрал. Вау, какие мягкие, не то что те серые лохмы, что у Скроша на голове. Он не удержался, стал пальцами расчесывать волосы иномирцу, да ладно тому уже без разницы, а Скрошу приятно, он наклонился и втянул их запах – необычный.
Пустынник нервно облизал губы, стер с лица иномирца кровь мокрой тряпицей, вздохнул и посмотрел на широкий металлический пояс на талии кверза. Нет, дальше он снимать ничего не будет, ноги у него вроде не переломаны, спиной, видимо, падал, во всяком случае открытых переломов нет и перевязывать там нечего. Скрош убрался к костру, достал палочку сушеного улуша - сам собирал, а что, тут в пустыне в одиночестве развлечений немного. Или вот улуш тоже можно попробовать продать, командир, правда, если поймет, откуда тот взялся, взбесится и будет гонять бродягу, следить, чтобы он его ребятам еще какой дряни не притащил. Главное, чтобы не пристрелил. Скрош зажевал задумчиво палочку и продолжил на кверза пялиться. Тот лежал с закрытыми глазами в обрамлении своих переломанных, местами порванных, крыльев, полоски серых бинтов на обнаженной груди кое-где пропитались кровью. Глаза закрыты, на скулах тени от ресниц, и черные царапины, ссадина на подбородке. А черты лица как у ангела или скорее демона, и волосы ниже плеч. Зачем такие на войне? И Скрош чувствует себя еще более нелепым, грязным, оборванным рядом с этим существом. Взгляд опять пополз по обнаженной груди кверза, по кубикам пресса, остановился на блестящем поясе и скользнул ниже, зачем они в таких облегающих доспехах? Форма стройных ног так хорошо прорисовывается и сапоги еще эти высокие... Скрош их так и не снял. Во-первых, кверз еще жив, а во-вторых, это чертовски сексуально. Хоть полюбоваться. Пустынник снова сглотнул вязкую от улуша слюну, а кверз вдруг глаза открыл и вздохнул с хрипом, в потолок уставился, губы шевельнулись, он слабо мазнул по ним языком. Скрош снова подошел к нему, воды ему еще дал, глаза у иномирца все еще были мутные, он явно его не видел и не понимал, где находится, вряд ли по-настоящему был в сознании. Красивый, зараза, беспомощный, изломанный, умирающий... это при том, что сам машина для убийства, чертовски сексуальная машина. Скрош срочно вытащил изо рта палку улуша, и убрался подальше, решив, что пока ему на кверза лучше не смотреть.
А, да какого черта?! Кто его здесь видит-то?! Их уже нет для всего остального мира - ни его, ни сбитого кверза. Скрош расстегнул штаны, выпустил на волю напряженный член и начал дрочить, просто глядя на своего изломанного демона в кровавых бинтах. А тот вдруг голову повернул и уставился на него расфокусированным взглядом, который внезапно начал проясняться, и он с таким недоумением посмотрел на пустынника, видимо, удивившись тематике своего предсмертного бреда, что Скрош не выдержал и так с торчащим членом к нему на четвереньках подполз, судорожно облизывая губы и тяжело дыша. Перед ним лежало самое прекрасное существо на свете, у Скроша никогда ничего подобного не было и не будет. Да у него вообще ничего уже не будет, никогда, он сдохнет в этой пустоши — вот так в одиночестве. И кверз завтра или послезавтра тоже сдохнет, вон у него уже испарина на лбу, лихорадка начинается, и сознание, говорят, ненадолго проясняется как раз перед смертью... И плевать уже на все, их обоих уже почти нет и... все к черту! Скрош дрожащими руками начал расстегивать ему блестящий серебром пояс. Кверз было уже снова глаза к потолку закативший, снова с трудом сфокусировал взгляд на пустыннике и в нем отразилась такая гамма чувств, пополам с явно ощутимым неверием, что все это происходит не в бреду, что Скрош застонал, не в силах справиться с застежкой. Но все же справился, вот штаны разошлись прям на две части, даже снимать не надо, ну конечно, это же не одежда, а доспехи, но, боже, он эти стройные ноги в пластикоже и в сапогах сможет себе хоть на плечи закинуть! Главное, чтобы это некрофилией не закончилось, впрочем, Скрошу уже все равно. Пустынник сплюнул на пальцы тягучую липкую после улуша слюну, нащупал вход в тело кверза, а тело это было расслаблено, ох, черт, Скрошу даже делать почти ничего не пришлось. И хорошо, долго терпеть он уже не мог, подхватил ноги кверза под коленями, подтянул на себя и вошел, застонал, пополам с ругательствами и задергался быстро и рвано - так как суслики рыжие сношаются возле каменных нор. Скрош за ними наблюдал, развлечений в пустоши немного. И он сам, выходит, как суслик. У кверза не было сил даже двинуться, когти только слабо скребанули по полу, да взгляд полыхал яростью, ненавистью, и почти кожей ощутимым презрением, но постоянно уплывал в муть лихорадки и посттравматического шока. Скрошу много было не надо, он кончил почти сразу - наверное, и минуты не продергался вот так. И он ведь не сделал больно, кверз его намного крупнее, да и в той лавине боли от ран и переломов, это... хотя антишок еще же действует, должен действовать, Скрош же не садист, просто... просто он подонок. Ну к чему тут ему еще оправдываться? Тут уже все, край, нет тут ничего человеческого в пустоши. Он вышел из кверза, все еще дрожащими руками подобрал тряпку, которой промывал ему раны и вытер вытекающую сперму с ягодиц иномирца... ох, черт, на это невозможно было смотреть. Зачем они эти гребаные доспехи такими делают? Вся промежность открыта широкой полосой от пояса до пояса, а по бокам бедер облегающая пластикожа и дальше как чулки, мать их... и сапоги еще эти высокие с кучей пряжек по голеням, от которых Скроша просто клинило. Ягодицы у него совершенные, как и все... член тоже, хотя конечно он даже и не шевельнулся, пока Скрош его… Пустынник тяжело, с усилием, выдохнул… А волосы там у него не растут, нигде вообще, кроме как на голове - самое прекрасное существо на свете, и сперма из все еще зияющего отверстия вытекает, блестит в отблесках костра. У Скроша опять встал, и он судорожно вздохнул, в который раз уже, только дышать и остается или... он бросил взгляд на лицо кверза, тот лежал с закрытыми глазами, но сам тоже дышал, рвано так... Значит, еще не некрофилия. Больше Скрош в лицо ему не смотрел, пристроился опять, вставил и стал трахать в уже растянутый, скользкий от его собственной спермы проход, на этот раз ему удалось растянуть удовольствие и не чувствовать себя сусликом.
Когда он в очередной раз кверза вытер, то подумал, что, наверное, стоит с него снять доспех окончательно, так ведь ему удобнее будет, кверзу в смысле, хотя там система отведения вот была, Скрош даже сумел понять, как ее почистить - получилось. Не удержался, глянул на лицо иномирца, глаза были плотно закрыты, губы перекошены и клыки оскалены. Скрош опять вздохнул и понял, что кверзу бы лучше не выживать. Застегнул ему доспех, как было, и одеялом укрыл. Заметил, что того уже бьет озноб от лихорадки, намочил новую чистую тряпку, стер пот со лба и попить ему еще дал, поддержав голову. Иномирец продолжал дрожать, и Скрош собрал все тряпки, какие у него были, укрыть его еще и к костру поближе подстилку вместе с раненым подтащил. В огонь подбросил еще горючего и почувствовал, что у него веки слипаются, но он еще посидел пару часиков, подежурил рядом с кверзом, тот вроде согрелся и дрожать перестал, или мышцы уже отказали. Скрош еще смачивал ему губы, обтирал лицо, а потом пустынника все же сморило, и он свернулся рядом с еще горячими углями очага, обхватив себя руками. Плащ он тоже на кверза накинул. Ничего, он как-нибудь потерпит, за такое можно потерпеть что угодно.
***
Скрош проснулся, когда утром уже было тепло и он все-таки не сильно замерз за ночь, но поднялся, кряхтя - поза была неудобной. И, хоть под ним был песок, а не голый камень, однако все равно все затекло. Пустынник поморщился, разминая ноги, и пошел проверять иномирца, почти уверенный, что тот ночь не пережил, но кверз спокойно дышал и даже жар спал. Скрош выдохнул с облегчением, опять вытер ему лицо, попытался напоить, но тот крепко спал или был без сознания, и пустынник просто смочил ему губы, а пальцы словно сами собой принялись ласкать расслабленные во сне губы кверза, при этом в голове гуляли до дикости пошлые мысли, но он их отогнал, напомнив, себе про клыки... вернее, чуть раскрыв пальцами кверзу рот и посмотрев на них поближе воочию. У Скроша опять стоял, он с сомнением поглядел на иномирца, лежавшего в ворохе тряпок, пару раз глубоко вдохнул и выдохнул, и пошел проверять силки. До силков он не дошел, прямо у пещеры сидела крупная ящерица, и Скрош снял ее с гарпуна первым выстрелом - на завтрак сгодится. Он вернулся довольный, развел костер и зажарил ее. Пока ел, кверз проснулся, пошевелился едва, голову в его сторону повернул и посмотрел на него мрачно, в льдисто-голубых глазах дрожало марево боли. Скрош почувствовал себя последним подонком, впрочем, чего тут церемониться, он им и являлся.
Пустынник подобрался ближе:
- Сейчас, у меня еще пара ампул антишока есть, совсем просроченные, но хоть что-то, - он вколол иномирцу прямо в основание шеи – так быстрее подействует, и с удовлетворением пронаблюдал, как тот немного расслабляется. Значит, лекарство еще годное, а военные врачи просто перестраховываются со сроками.
- Я завтра постараюсь достать еще аптечку, что-нибудь придумаю, короче, - заверил Скрош, но понимания в глазах кверза не заметил. - Хочешь есть? – спохватился пустынник, - Тебе бы надо поесть, если ты передумал умирать, - он поднес к его рту жирную, истекающую соком половину тушки ящерицы. Кверз медленно разжал челюсти, скалясь, пустынник сунул ему кусок мяса в зубы, но тот не стал есть, только сок высосал и отвернулся, пытаясь высвободить клыки, Скрош помог ему, забрав остатки ящерицы.
- Ясно, так ты не ешь, - сделал вывод пустынник, припоминая все, что он знал о кверзах, а это в основном были слухи и какие-то страшные сказки. А он, Скрош, самоубийца, если иномирец выживет. Ну и плевать, он ни о чем не жалеет. Его жизнь и так бессмысленна, а так в ней было такое... что аж крышу сносит. Пустынник достал нож, потом замешкался, протер запястье себе мокрой тряпкой и разрезал кожу, а потом прижал ко рту с удивлением наблюдающего за ним кверза.
- Да, приятель, я псих, похотливый подонок и самоубийца, - пробормотал он, хотя не был уверен, что иномирец понимает его слова. Он ожидал, что тот сейчас клыками вопьется, но у кверза, видимо, сил на это еще не было, он просто слизывал кровь, а у Скроша опять мучительно стоял. Он засопел и руку не отнял, хотя не собирался давать ему много, смесь боли и нездорового удовольствия от прикосновений языка и губ к ране давала невероятно острые ощущения. Скрош решил, что терять ему уже нечего, и запустил руку в штаны, яростно себе надрачивая и представляя, что на месте запястья сейчас его член... только с поправкой на отсутствие крови и клыков. А что, сперма тоже очень питательна, вот бы донести до кверза эту мысль. От этой мысли Скрош, правда, сам кончил и, дернувшись и застонав, отнял запястье от иномирца.
- Уфф! - и только сейчас почувствовал боль по-настоящему. Скрош втянул воздух сквозь зубы, баюкая уже начавшую неметь руку, второй, измазанной в сперме. Он снова поймал яростный взгляд кверза. - Ну вот так, - пожал плечом Скрош, - ты слишком красивый, а я тут один... уже черт знает сколько... Да и раньше, - он мотнул головой. - Я тебя не для этого сюда притащил, но... В общем все так как есть. Пойду я еще пожрать найду. Нас теперь двое, и мне тебя еще кровью поить, как я понял. А если я тут свалюсь от кровопотери, то мы оба сдохнем от голода.
Он отмылся мокрой тряпкой, перевязал себе запястье, попытался размять пальцы. Нет, он так без руки останется, а правую он ему точно не даст, надо будет найти, чем его покормить еще, вернее, кем. А то на сперму он вряд ли согласится. Скрош помотал головой и отправился-таки проверять силки. Побродил изрядно по пустоши, проверяя все свои заначки, прежде чем ему улыбнулась удача - помесил сапогами песок, полазал по камням, зато голову немного проветрил. В силок, что уже почти к водопою близко поставлен был, попалась довольно крупная схара - что-то вроде козы на тонких ножках, но, как и все здесь, с острыми зубами.
Можно было снять гарпуном, но Скрош подумал, что кверзу, наверное, лучше совсем свежую кровь, так что пришлось повозиться, чтобы оглушить тварь камнем, а потом придумать ей намордник на случай, если очнется раньше времени. Тонкие козьи ноги он тоже связал эластичным тросом, а то начнет брыкаться, тоже мало не покажется. Кротких козочек в пустоши не водилось. Скрош возвращался с добычей на плече, чувствуя себя первобытным человеком, что по сути от истины отличалось не особо. Только вот батареи солнечные в конденсаторе не забыть бы заменить, а то так увлечешься первобытной жизнью и без воды в пустыне останешься. Тут есть водопои конечно, иначе бы живность не водилась, но до них далеко идти и там бывает опасно - хищники про них тоже в курсе. Да и вода там для человеческого организма не слишком пригодная, все равно нужны какие-то фильтры, опять же на батареях. Скрош зашел в пещеру, сгрузил схару на пол и первым делом опять пошел проверять, как там иномирец - это уже в привычку вошло. Тот открыл глаза при его приближении, настороженно на него посмотрел. А взгляд уже совсем ясный, отметил Скрош. Или это временный эффект от антишока?
- Пить хочешь? Вода, - Скрош потыкал во флягу, побулькал ей.
Иномирец едва заметно кивнул, и пустынник напоил его, придерживая ладонью под затылок. Снова поймал взгляд, одновременно злой и немного удивленный. "Ну и чего ты удивляешься? - подумал Скрош. - Что ж я должен был тебя трахнуть и оставить подыхать? И я не некрофил, а ты тут еще живой, так что не обольщайся". И почувствовал, как в штанах снова шевельнулось.
- А еще у меня есть для тебя еда. Смотри, она живая, - пустынник подтащил схару к кверзу, показал жестом, что сейчас перережет ей горло, у иномирца даже глаза заблестели. Скрош сделал быстрый аккуратный надрез и тут же зажал рану, чтобы не брызнуло, поднес к губам кверза, но все равно немного заляпал его кровью, тот пил жадно и, медленно согнув когтистую руку в локте, положил ее поверх ладони Скроша на шею козы. А вот это уже проблема, пустынник почувствовал холодок внутри, разглядывая его когти. Сейчас эта рука дрожала и была очень слабой, Скрош чувствовал, что легко может ее сбросить, но вот когти сжались чуть сильнее, они вообще-то в козу впивались, но пустынник их кожей тоже ощутил. Скрош нервно облизал губы, так, лезть к иномирцу теперь стоило крайне осмотрительно.
- Да я ж не отнимаю от тебя, хоть всю съешь, - пробормотал он, разглядывая красивые длинные пальцы с острыми черными когтями и его грязную ладонь, зажатую в них, и как из уголка губ самого прекрасного существа на свете стекает струйка бурой крови. Вот черт, у него опять встал.
Кверз закончил с козой, медленно разжал пальцы и опустил руку на пол, и пустыннику показалось, что он сделал это увереннее и уже почти без дрожи. Скрош отнял схару от его рта, с нее больше не капало, разрез на горле был бледным. Он посмотрел на иномирца, тот облизывался, движения языка больше не казались пьяными. Он что, как вампир, от крови способен так быстро восстанавливаться? Но Скрош эту мысль додумывать не стал, засмотрелся на облизывающегося кверза. До оставившей бурый след вытекшей струйки крови тот не добрался.
- У тебя тут, - Скрош забыл обо всем, протянул руку, попытался стереть с его щеки бурую полоску, но она уже присохла, он послюнявил палец и заметил, что палец-то его в общем тоже цветом не лучше. Это была очень дурная идея наклониться к кверзу и попытаться самому слизать кровь схары, тот дернулся и клацнул клыками. Скрош в ужасе отпрянул. А ведь вчера он его почти похоронил. Пустынник со всей ясностью осознал, что кверз выживет и не просто выживет, а таким темпом еще и встанет... через сколько? Через месяц наверняка, если он конечно продолжит ему кровь давать. А Скрош продолжит, что ж он теперь еще может сделать? Он забрал обескровленную тушку схары, развел костер, зажарил на вертеле, она теперь была не такая сочная, но много лучше, чем та же гаста. Пустынник оттер свои руки мокрой тряпкой - надо будет к ручью в камнях сходить, постирать тряпки, а то ведь и бинты еще надо будет менять, а у него не бесконечные запасы. А для хищников, что приходят на водопой, у Скроша есть гарпунное ружье - так что кто кого еще сожрет, главное не зевать. Скрош снял схару с вертела и с удовольствием, правда, слегка обжигаясь, стал есть. Он заметил, что кверз смотрит на него голодными глазами, видать, они едят не только кровь. Скрош подобрался к нему, оторвал кусочек жареного мяса от схары.
- Будешь?
Иномирец кивнул, и Скрош понял, что ему страшновато совать пальцы в эти клыки, но он аккуратно опустил кусочек в рот кверзу и судорожно выдохнул, когда тот коснулся их губами, забирая подношение. Скрош продолжил его так кормить, вместо страха уже получая откровенное удовольствие, в штанах было по-прежнему туго, а ему еще повязки на его ранах менять. Кверз это, кажется, понимал, смотрел на него мрачно и старался забирать куски только зубами, но от их влажного, острого прикосновения, Скрошу было не лучше... или не хуже - как поглядеть. Пока кверз тщательно пережевывал, пустынник сам ел, но схара все же закончилась, одни косточки остались. Скрош убрал за собой, руки снова протер и кверзу кровь и остатки пищи с лица вытер - против тряпки тот не возражал.
- Мне надо тебе бинты поменять. Я сейчас.
Скрош разговаривал с ним, хотя тот его не понимал. Но раньше Скрош разговаривал со своим ружьем, с камнями, с добытыми ящерами или гастами, с самим собой наконец. Иначе он сошел бы с ума, хотя он не поручился бы, что этого и так не произошло давным давно. Он нацедил еще воды с конденсатора, принес чистые тряпки. Запас бинтов у него был, нестерильных, но чистых. На него пару раз нападали хищники, или вот он ногу однажды повредил, неудачно в какую-то щель провалился, потом долго хромал, туго перебинтовав лодыжку.
Скрош сел рядом с кверзом и стал аккуратно размачивать старые повязки там, где они присохли с черными корками крови. Пластырь он снимать не стал, там под ним стерильно и по инструкции, можно было не менять пять дней. Все остальное пришлось снять, стараясь не причинять лишней боли. Воспаления не было, раны затянулись будто бы пленкой. Господи, какое шикарное тело, исчерканное черными полосками ран! Скрош осторожно промокнул их чистой водой, иногда забываясь и водя тряпкой дольше, чем нужно было, замотал новыми бинтами. Кверз точно умирать не собирался. И это Скроша, несмотря ни на что, радовало. Он такой красивый, зачем такое красивое существо так ломать, чтобы оно умерло? Даже если оно само прекрасно умеет убивать, но об этом Скрош думать не будет. Что об этом думать? И так все понятно. Зато сейчас он, затаив дыхание, прикасается к этому совершенству, дыхание, правда, все время срывалось, а Скрош, забываясь, начинал гладить ладонью рельефно выступающие на груди кверза мышцы. Тот глухо рычал на это, и Скрош возвращался к перевязке.
- Все, я не могу больше! - с перевязкой он правда уже закончил и отбросил грязные бинты, которые было начал собирать. - Я подонок, а ты слишком красивый. Я знаю, что ты меня потом убьешь. Убей, черт возьми, что хочешь сделай, но я не могу, - он бормотал все эти глупости и расстегивал кверзу пояс, тот рычал и скалился и руку попытался поднять и дотянуться до пустынника, но она задрожала и бессильно упала на пол, тот только когтями заскрипел по каменному полу. Взгляд, который Скрош на свою беду поймал, был ошеломляюще красноречив, кверз еще и что-то добавил на своем резком языке. Наверное ничего хорошего.
Доспех разошелся, открывая кверзу промежность и заставляя Скроша постанывать от нетерпения.
- Я... я... - он наклонился и неумело попытался взять в рот член кверза, обхватив ладонью основание.
- Хест! - кажется, это было "нет", а дальше уже просто ругательства.
У Скроша получалось очень неловко, но что-то получалось, член в его ладони начал твердеть, забрать его в рот целиком пустыннику не удавалось - кверз был больше него и все у него было существенно больше, да и Скрош просто этого ничего не умел, но тщательно ласкал и посасывал головку, пытаясь компенсировать энтузиазмом отсутствие опыта. Добившись более-менее стойких результатов, решил, что закончит после, а то у него уже скоро яйца лопнут от болезненного возбуждения. Он опять подхватил кверза под коленями, тот попытался брыкнуться, но ноги его еще не слушались, зато уже хорошо слушался язык - потому что, судя по тону, он пустыннику наобещал много нехорошего.
- Я очень тебя хочу, если бы ты знал, насколько я тебя хочу, ты бы меня простил, - почти проскулил Скрош, вставляя член в еще скользкий со вчерашнего проход. Он снова задергался, как суслик, почти рыдая от непереносимо острого удовольствия. Кончил он быстро, и принялся снова обсасывать уже начавший опадать член кверза, а тот снова начал шипеть свое "хест" и еще что-то, наверное, "отвали, придурок" - ну во всяком случае Скрош перевел себе именно так, но не сдался. Он давился, пытаясь забрать в себя поглубже, потом у него устали челюсти и занемели губы, но он упрямо продолжал, кверз тоже уже устал ругаться и только тяжело, рвано дышал, и в конце концов даже дернул бедрами, кончая. Скрош закашлялся, отплевываясь от кисло-горькой спермы иномирца. Поднял на него слезящиеся глаза, тот смотрел зло и презрительно. Пустынник вздохнул и стал вытирать за собой. Почистил систему отведения доспеха, застегнул его, укрыл кверза одеялом, убрал грязные бинты. Сегодня ночью Скрош соорудил себе подстилку из своего скудного запаса одежды, а в качестве одеяла взял плащ. Лихорадка кверза больше не трясла, и вообще он очевидно и с невероятной скоростью восстанавливался. И Скрош понимал, что это его приговор, но ему было плевать. Уснул он счастливый, у него было самое прекрасное существо на свете, и даже какие-то глупые иллюзии... кверз ведь кончил.
***
Утром Скрош проснулся, потянулся, разминаясь, выпил водички, и пошел напоить кверза. Тот уже тоже не спал, смотрел на него темным, странным и, мягко говоря, не очень добрым взглядом. Пустынник отвел глаза, закусив губу, но напоить вслепую нельзя, пришлось смотреть на его рот, жадно глотающий воду. Скрош тяжело вздохнул, размотал повязку на запястье, протер влажной тканью и достал нож. Замешкался, решаясь резать по старой ране или сделать новую. На его запястье, той руки, что с ножом, легли пальцы кверза, останавливая. Пустынник вздрогнул, но рука, что пыталась его удержать, была слишком слабой.
- Что? - Скрош с несчастным видом посмотрел ему в лицо. - Даже крови моей ты теперь не хочешь?
Кверз, морщась от боли и чрезмерного усилия, переложил руку на раненое запястье пустынника и потянул к себе.
- Все-таки хочешь, - прошептал Скрош, ощущая легкий холодок внутри, а что если иномирец руку ему отгрызет за вчерашнее? Пустынник легко мог вырвать свою руку из когтей кверза, но не стал, продолжал смотреть ему в глаза, темные, настороженные, но злость ушла, в них скорее было недоумение, что человек это позволяет.
Скрош с замиранием сердца почувствовал прикосновение губ, затем клыков, когда они пропарывали кожу было больно, не просто укол, всю руку заломило, лишая способности ею пошевелить. Но было что-то в этой боли и мышечной слабости нездорово приятное, ни малейшего желания немедленно отдернуть отгрызаемую конечность Скрош не испытал, втянул воздух сквозь зубы, глаза прикрыл, судорожно дыша и кусая губы. А потом кверз потянул его кровь в себя, не просто высосал, именно потянул, Скрош ощутил, как сердце, подчиняясь чужой воле, толкнуло ее в рот кверзу. Это было так страшно и так ошеломительно необыкновенно. Пустынник с головокружительным ужасом осознал, что не сможет сам отнять руку, что так и просидит в сладко-болезненном трансе, пока кверз не выпьет его до донышка. Он все-таки вампир. Правда, если он его так убьет, тогда сам умрет от голода и жажды, встать и долететь до своей базы он еще нескоро сможет, особенно если его прекратят кормить, потому что кормящего он схарчит раньше времени. Хотя, может, если он выпьет всю кровь взрослого человека, то ему хватит...
Это вдруг кончилось, кверз отпустил его, облизываясь, в глазах не осталось ничего, кроме блаженного довольства, он уставился в потолок и глубоко дышал, восстанавливая дыхание. Скрош им опять залюбовался, потом спохватился, что рука не болит, но и крови на ней тоже не было, а в теле была воздушная легкость и голова слегка кружилась. От клыков остались две бледные, аккуратные ранки. Пустынник на всякий случай забинтовал запястье.
- Я пойду поохочусь, - хрипло сказал Скрош. - И я тебе аптечку обещал поискать. Ой, там еще ампула антишока последняя у меня осталась, - он поднялся, покачнувшись и помотав головой. Это он конечно дурак, что дал сосать из себя кровь до завтрака. Ну он вообще дурак, так что это несущественно. Идти никуда не хотелось, хотелось лечь рядом с кверзом и пусть он делает с ним что хочет... ну или что может пока... Но Скрош принес ампулу, показал ее кверзу, тот отрицательно мотнул головой:
- Хест.
- Уже не болит ничего? Быстро ты. Ну ладно, пусть мне останется, - он положил в свою опустевшую походную аптечку. - Я пойду. Вот тебе вода, - он побулькал фляжкой и положил кверзу под руку.
Скрош побродил вокруг своей пещеры в надежде найти ящерицу, бродить пришлось долго, все расширяя круг, наконец, попалась одна, но мелкая. А кверз теперь не только кровь пьет, да и берет он с пустынника мало, иначе слабость и головокружения были бы сильнее. Он, скорее, как лекарство употребляет. У Скроша как-то легчало на душе, когда он думал, что кверз теперь поправится, хотя должно было бы быть наоборот, но он не хотел об этом думать. Вот еще одна ящерица греется на солнце после ночного холода, свист гарпуна и ее пригвоздило к камню, оторвав голову. Опять мелкая. На четвертой Скрош решил, что на завтрак им хватит. Вот он еще с местного кактуса шишек набрал, отлично - там витамины есть.
Пустынник вернулся, развел костер, для мелкоты у него решетка была, на ней он ящериц и зажарил, шишки тоже были вкуснее печеные, но полезнее было съесть их сырыми. Завтракать уселся рядом с кверзом, отправляя кусок то себе в рот, то ему. Тот как-то даже париться из-за прикосновения губ к пальцам пустынника перестал, просто забирал, как получится, потом жевал медленно, так что Скрош просто кайфовал. Хотя у него даже эрекции не было, просто приятно, самое прекрасное существо на свете рядом, ест у него из рук, и к запястью иномирец приложился сам, добровольно, захотел... почти поцелуй, жесткий, глубокий... с клыками. Скрош размечтался, погрузившись в свой мир иллюзий, пока ящерицы с шишками не кончились.
Он убрал крошки, не удержался, кверзу губы вытер, хотя это было необязательно, тот аккуратно ел. Потом спохватился, что иномирец же теперь ест, откинул одеяло и полез расстегивать доспех. Кверз зарычал, и Скрош вздрогнул, выныривая из своей собственной реальности.
- Я не это... Я просто почистить твою систему хочу. Я не знаю, как его раскрыть просто для чистки, так что придется так, - доспех щелкнул, полностью открывая промежность. Глаза кверза полыхнули ненавистью, он прошипел ругательства, когти с противным скрежетом прошлись по камню. Скрош поспешно начал чистить систему, продолжая уговаривать его потоком слов. Никакой вони на удивление не было, у кверзов была какая-то невероятно функциональная техника, хотя ее даже и не видно почти было, доспех облегал тело, как влитой. Скрош закончил, застегнул все обратно.
- Видишь, все! Не рычи! - он демонстративно поднял руки.
Кверз посмотрел на него с недоверием, потом откинулся обратно на подстилку. Голову уже сам поднимает, значит, сам может пить, надо только фляжку ему оставлять.
- Я пока нам только на завтрак пожрать добыл, так что я опять ухожу, - Скрош проверил, достаточно ли воды во фляжке кверза, еще дополнил из своей. А сам сходил к конденсатору. Сложил в рюкзак грязные тряпки и бинты, обмотав их пленкой, проверил ружье и ушел, бросив дурацкое: "Не скучай!"
Скрош был сыт и полон сил, даже несмотря на легкую кровопотерю, то, что с ним с утра сделал кверз, его как-то даже окрыляло. И пока он был такой бодрый, он решил порыться на месте крушения индолайзера, благо без волокуш туда идти было всего пару часов, и в той стороне тоже вроде был какой-то водоем, ближе к границе. По дороге пустынник еще подстрелил пару мелких ящериц и шишек с кактусов насобирал. Когда стали попадаться первые обломки, Скрош наметанным глазом определил, что здесь уже кто-то побывал. Пустынники или нет, неясно. Потому что вон черные круги от посадки индолайзеров. Значит, республиканцы все-таки прилетали. "И моего кверза бы добили по-любому, если бы он до их прилета дожил", - подумал Скрош. Хотя, может, кверзы тоже прилетали и ничего кроме черной крови и лоскутов от крыльев в воронке не нашли. А следы песок заметает, если не знать, как искать и куда смотреть. Скрошу нестерпимо захотелось уйти, затеряться в пустыне и никогда больше сюда не заходить, по крайней мере, пока кверз еще с ним... ну или пока кверз его еще не убил, так наверное правильнее формулировать. Пустынник развернулся и быстро зашагал прочь, забирая восточнее, поплутал, зашел проверить пару силков, но туда ничего не попалось, зашел на водопой, а вот там уже было поурожайнее, целых пять схар - пьют, но настороженно прядают ушами, готовые в любой момент сорваться. Хорошо бы парочку снять, но с гарпунным ружьем это почти невозможно, слишком медленно стреляет и всего три гарпуна. Хорошо еще не как в древности - на веревках. Они так назвались, потому что на самих мини-гарпунах были маячки, их можно и нужно было разыскивать, если улетят или добыча окажется слишком живучая и убежит прямо так, подстреленная. Зато не нужно было пополнять боеприпасы. Скрош выбрал самую жирную схару и выстрелил, он метил в бок, но коза дернулась и гарпун вошел в шею. Раньше Скрош бы порадовался - точно убил, а теперь вот кровь вся вытечет почти. Остальные разбежались. Пустынник подошел, отодвинул схару от воды, и достал свои тряпки, принялся отстирывать, протирая по песку и камням. На самом деле очень опасное занятие, плеск не дает услышать, когда к тебе кто-то подкрадывается. Убитая схара с одной стороны означала предупреждение, что Скрош сам опасен, с другой - привлекала не очень умных падальщиков. Скрош резко обернулся и выстрелил, гаста завизжала, крутясь, как волчок, и пустынник добил ее еще одним. Скрош вытащил гарпуны, перезарядил ружье. Отлично, богатый улов! Он разложил тряпки сушиться на камнях, тут было чисто - у водопоя было гадить табу и вся живность его свято соблюдала, даже самая глупая. Скрош внимательно оглядел пески и камни, никто вроде не подкрадывался, гасты бродили достаточно далеко - он успеет схватить ружье, если им вдруг взбредет в голову приблизиться. Скрош начал сам раздеваться, ему тоже помыться не помешает, пока еще вечерний ветер не начал дуть. Хотя одежду он постирать уже наверное не успеет, но в рюкзаке есть чистые футболка и трусы на смену. Ну свою нательную он еще успеет хотя бы освежить, а все остальное потерпит до следующего раза. Скрош плескался в ручье и сильный химический запах воды сейчас был только кстати, хотя пить это без фильтров он бы не рискнул, даже умирая от жажды. Надо бы какой-то походный фильтр у военных раздобыть, у них много официально просроченного оборудования водится, а Скрошу бы сгодилось. Тем более вот лекарства же подействовали, или это просто кверз такой неубиваемый? Ветер уже начал кусаться первыми порывами, ну ничего, еще терпимо, зато высохнет быстро. Скрош дрожал на ветру, голышом собирая подсохшие тряпки, потом натянул на себя чистые трусы и футболку, штаны и куртка были нестиранные, но зато теплые и сухие. Все, что не высохло, замотал в пленку, упаковался и поспешил домой, закинув схару и гасту на плечи. Пришел он уже, когда давно стемнело, успев продрогнуть и забеспокоиться об оставленном так надолго кверзе.
Забирался в пещеру уже с фонариком, хотя он и вслепую мог найти вход, но мало ли. В пещере он оставлял освещение для кверза - "домашний" фонарь работал на тех же солнечных батареях и уже еле светился к вечеру, так что Скрош свой карманный гасить не стал, пока костер не разведет. Правда, пустынник замечал, что глаза иномирца светились в темноте холодным голубым светом, и он наверное в этом фонаре не слишком нуждался, но не оставлять же пленника одного во мраке. Скрошу показалось, что он уловил во взгляде кверза облегчение при виде его. Тоже беспокоился? Или боялся, что пустынник его бросил? Или его там где-то в пустоши съели, а кверз теперь остался беспомощным и голодным? Или Скрошу вообще это показалось? Взгляд иномирца уже помрачнел и замкнулся. Пустынник сгрузил на пол свою добычу и рюкзак, первым делом наполнил опустевшую флягу кверза из конденсатора, потом напился сам.
- Извини, долго получилось. И аптечку я не добыл. Но тебе вроде уже кровь нужнее, чем аптечка. Да и звери сегодня дохлые и уже давно, ты наверное такое пить не будешь. Но у тебя всегда есть еще я, - Скрош даже попытался улыбнуться.
Кверз однако от схары не отказался, хотя таким довольным, как с еще живой, не выглядел. Высосал из дохлой козы, сколько смог, уже загустевшей крови и, поморщившись, вытащил клыки. Скрош, который все это время ее держал у его рта, забрал тушку, чтобы приготовить на огне. Сам он уже зверски проголодался и жевал сырую шишку от кактуса. Ничего, зато витамины. Пустынник зажарил схару и как вчера присел рядом с кверзом, чтобы его покормить. Снаружи завывал ветер как-то особенно яростно, песчаная буря началась, хорошо, что Скрош домой успел. И еще хорошо, что у них еще гаста есть и ящерки на завтрак, правда, завтра они уже будут хрустеть, но ничего, Скрош их сейчас в пленку замотает, предварительно намочив.
- Ты поправляешься, - ему все-таки удалось выдавить улыбку из отчего-то дрожащих губ, когда он оглядел бинты, нигде крови уже не выступало, и дышал кверз полной грудью - и ребра тоже сами скрепились и зажили за три дня? Там конечно вакуумайзер в военном пластыре, но так вообще бывает? Скрош посмотрел на его крылья и не увидел разрывов и кости уже сложились в правильный рисунок, переломы покрылись матовой пленкой. Кверза вообще удалось сломать только тараном индолайзера с одновременным взрывом, и то наверное случайно, а так... он покруче любой машины будет, и чинить почти не надо - кровью только пои. Скрош понял, что его прогноз на месяц слишком преувеличен. И это значит, что самого прекрасного существа на свете у него скоро больше не будет... и не важно, будет ли при этом дальше сам Скрош...
Пустынник убрал остатки пищи, и стал снимать бинты, иногда поглядывая на кверза, отвечающего ему неизменно мрачным взглядом.
- Ну что ты на меня так смотришь? - не выдержал Скрош. - Ты такой красивый, ну что я могу сделать, если меня на тебя клинит?! - его ладони заскользили по груди кверза, подцепляя уже ослабленные бинты, тот опять зарычал, а Скрош наклонился и провел языком по его коже, ощущая то гладкость, то шершавые корки уже затянувшихся ран, рычание стало громче.
- Ладно-ладно, - пустынник выпрямился, собрал снятые бинты, новые наматывать не стал - раны ведь уже не мокли и затянулись, и отполз к костру, бросая тоскливые взгляды на кверза, тот отвечал ему мрачными и с явным предупреждением. И даже что-то сказал, тихое, но достаточно угрожающее, когда поймал особенно вожделеющий взгляд. А Скрош не мог на него налюбоваться, особенно зная, что это уже совсем ненадолго в его власти. Даже раны на его теле выглядели сексуально. Израненный ангел со сломанными крыльями. Или демон, крылья-то кожистые, как у летучей мыши. Где-то там, за пологом из брезента, отчаянно плакала буря, погребая их под песком, унося в небытие... Скрош знал, что это иллюзия, к утру ветер стихнет, песок осыплется, не так уж тут его и много - больше камней. А кверз лежал в мерцающих отблесках костра, такой красивый и пока еще доступный. Скрош снова поласкал взглядом его длинные ноги в черной пластикоже и опять залип на виде высоких сапог с пряжками. Он же его все равно теперь убьет!
- Прости, ты слишком, слишком красивый, - пожаловался Скрош дрожащим голосом и подобрался к уже рычащему и скалящемуся кверзу, тот уже легко читал намерения пустынника. Хотя что там читать-то?!
Скрош расстегнул ему доспех, слушая скрежет когтей о камень, и начал облизывать ему член.
- Хе-ест, ви хайстен герниш! Эт дейн! - в его ругательствах уже даже было больше не злости, а раздражения и непонимания, как это все вообще могло с ним происходить. В какой-то момент, когда Скрош в очередной раз подавился, пытаясь забрать в рот хотя бы половину его уже вставшего члена, ему показалось, что кверз сейчас зло и обреченно рассмеется, но тот только простонал в потолок. - Эт дейн, киан вериаш, эт!!! - и удовольствия в этом стоне не было ни на волосок.
Скрош решил, что пока достаточно, пора и о себе позаботиться. Он погладил стройную ногу в пластикоже, даже без оттенка похоти, скорее как что-то настолько невероятно совершенное, что невозможно к этому не прикасаться. Кверз слегка дернул ногой, но пока еще управление конечностями не восстановилось - может, у него позвоночник сломан? Хотя вон чувствительность есть, Скрош с удовлетворением посмотрел на все еще стоящий член иномирца и сделал то, что давно мечтал, закинул эту восхитительную ногу в высоком сапоге себе на плечо. От полного ярости взгляда кверза его обдавало горячими волнами возбуждения, но сегодня Скроша уже не клинило почти до потери сознания, он нервно облизал свои губы и не торопясь, стараясь прочувствовать каждый сантиметр этого прекрасного тела, вошел в него. Скрош застонал, чувствуя как наворачиваются на глаза непрошенные слезы. Все это было так прекрасно и так ужасно одновременно, но это все, что он мог получить. Пусть вот так, но иначе вообще бы ничего не было. Он мог бы пожертвовать ему хоть всю свою кровь, не отходить от него днями и ночами, но он все равно даже бы не взглянул на такого, как Скрош, с чем-то большим само собой разумеющейся благодарности. И да, так мерзко, и нечестно, и он его теперь убьет за это, но Скрош иначе не может. Он двигался медленно, постанывая и прижимаясь к его голени щекой. И все возвращаясь и возвращаясь к причиняющему ему почти физическую боль яростному взгляду кверза. И возбуждающему его одновременно.
Глаза кверза вдруг лишились яростной злости, бархатно потемнели, превращаясь в гипнотические омуты. Скрош ахнул, чувствуя, как накрывает его новая острая волна возбуждения... кверз что... тоже что-то почувствовал? Скрош сделал ему хорошо? Он продолжал медленно двигаться в нем, стараясь поймать нужный темп. Ох, если бы кверз тоже мог получать от этого удовольствие, они бы тут... Иномирец облизал губы, глаза звали, и Скрош сам не понял, как он начал склоняться к его губам, утопая в его темном, зовущем взгляде. И тут же был наказан за глупость, сказки про вампиров нужно было слушать внимательнее, ему на затылок опустилась тяжелая когтистая ладонь, уже не слабая, кверз сжал когти и буквально выдернул пустынника из себя, подтаскивая его по своей груди ближе к клыкам, тот взвыл от ужаса и короткой резкой боли в члене. Скрош попытался дернуться, ведь кверз еще слишком слаб, иначе вообще бы не позволил в себя войти, но тот придавил его к себе ногой... вот этой вот стройной ногой в черной пластикоже и высоком сапоге. Скрош проклял себя, потому что на захлестнувший его смертельный ужас все еще накладывалось острое возбуждение, становившееся все более нездоровым, потому что кверз отогнул ему голову вбок и впился клыками в шею. Скрош коротко заскулил, вот сейчас он умрет, но, черт, какая это будет сладкая смерть. Резкая боль в шее сменилась... более приятной... кверз не стал ему рвать сосуды, он сделал глоток, и скулеж сменился стоном. Скрош почувствовал, как приливной волной качнулась его кровь, подчиняясь кверзу, везде почувствовал, и это было гораздо сильнее, чем когда через запястье, власть вампира над его кровью и трепыхающейся жизнью сейчас была абсолютной. И еще пустынник понял, что ему нравится. Это было больно, и страшно, и нездорово, и Скрош был даже согласен вот так умереть, чтобы он выпил его по капле, вот так заставляя его кровь качаться, подчиняясь вампирской воле, вливаясь в этот восхитительный рот, чьи губы сейчас терзали его шею. Скрош начал ерзать, постанывая, его напряженный член упирался кверзу в обнаженный живот, а стройная голень в гладком пластике сапога лежала на его ягодицах, он даже пряжки чувствовал - они впивались ему в кожу. Черт, как хорошо, сделай еще глоток! Он услышал, как кверз зарычал ему в шею, ощутив, что этот поганец даже так дрочить не перестал. А Скрош кончил от этого вибрирующего звука на следующем же глотке вампира. Задергался, откровенно вскрикивая. Кверз отшвырнул его от себя на пол и зашипел что-то на своем языке, брезгливо разглядывая измазанный в сперме живот. Скрош повалялся на полу, испытывая расслабленное блаженство и поглядывая на ругающегося рядом кверза, сил у иномирца всерьез долбануть пустынника об пол не хватило, тот просто скатился, слегка боком приложившись, но это была ерунда.
- Не ругайся, я тебя сейчас вымою, только очнусь чуток, - он потрогал шею, но липкой крови не ощутил, хотя аккуратные ранки там были. И помирать от потери крови Скрош вроде тоже не собирался, хотя голова слегка кружилась. Да кверз настоящий вампир! Ничего себе! Но, господи, как же ему хорошо! О, плевать, что будет потом, а пустынник уже не сомневался, что кверз выживет. У него было самое прекрасное существо на свете! И оно его захотело - пусть хотя бы так, клыки запустить в его грязную шею! Правда, он ее сегодня помыл - очень вовремя. Скрош усмехнулся мыслям про намытую шею и осторожно поднялся, преодолевая цветные круги перед глазами, пошел намочить тряпку из фляжки, чтобы обтереть кверза. Не удержался, поймал его взгляд. Он даже уже злым особо не был, злости на Скроша, видать, уже не хватало, кверз на него смотрел, как на настолько сказочного придурка, что иномирца это даже поражало до глубины души. Ну во всяком случае Скрош предпочел его взгляд интерпретировать именно так. Кверз опять что-то прорычал сквозь зубы и покачал головой, откидываясь на подстилку и прикрывая глаза. А пустынник завороженно смотрел, как тот слизывает кровь с уголка губ - его, Скроша, кровь, красную, а он сам, уже слабо соображая, все водил и водил тряпкой по его животу, пока не очнулся от наваждения и не прикрыл его одеялом, а сам убрался к костру.
***
Утром буря улеглась, Скрош стоял на пороге, откинув брезент, и смотрел на залитые солнцем пески. Идти никуда не хотелось, и почему-то было обидно, что буря так быстро закончилась. На охоту лучше было все-таки отправиться, а гасту оставить про запас, она засохнет и долго сможет храниться. И хоть грызть ее противно, но с голоду в случае чего не умрешь. А Скрошу сейчас надо питаться лучше, потому что он отдает кровь кверзу. Немного, судя по тому, что он не чувствует слабости, но все-таки. Что-то же кверз берет, раз так фантастически быстро поправляется. Скрош отхлебнул из фляжки - за неимением кофе он пил воду. Кофе был мифом, сказкой, что-то из области фантастики. А Скрош все равно улыбался, пусть нет кофе, зато у него есть самое прекрасное существо на свете, пока еще есть... И то, чем они вчера занимались, вполне можно было назвать взаимностью. А то, что... нет, он не будет об этом думать.
Пустынник вздохнул и вернулся в пещеру. Кверза поить больше не надо было, он с этим справлялся сам, Скрош только наполнял ему фляжку. Он зажарил мелких ящерок и запек шишки от кактусов, подобрался к иномирцу его покормить, но тот протянул руку, забрал свою порцию и стал есть сам. Двигался он медленно, с видимым усилием и в явно ограниченном диапазоне, но все лучше. Это вызывало смешанные чувства, Скрош ощущал искреннюю радость, что этому прекрасному существу лучше, что оно не останется сломанным, но и тоску одновременно - скоро все закончится, и он даже не хочет думать как. Да и позволял кверз все меньше.
- Кровь будешь? - Скрош разбинтовал запястье и протянул ему.
- Хест, - иномирец покачал головой.
Пустынник обескураженно замер, прижав к себе руку с еще незажившей раной от первого пореза.
- Ну как хочешь, - он намотал бинт обратно, заменив его на чистый - из тех, что вчера постирал. - Я пойду охотиться тогда.
Пустынник взял ружье, наполнил фляжку и вышел. Он собирался бродить весь день, но стало так тоскливо, что Скрош пошел охотиться к водопою. Там всегда можно было кого-нибудь подстрелить, а риск нападения крупных хищников был не так уж велик, если не соваться туда на рассвете и на закате. Опять попалась схара, и пустынник вернулся, когда солнце прошло зенит всего пару часов назад.
У пещеры ждал еще один приятный сюрприз - опять крупная ящерица выползла, так что завтрак им тоже был сразу обеспечен.
- Я пришел, - заявил Скрош с порога, сгружая добычу. Иномирец повернул голову, посмотрел на него равнодушно и отвернулся.
- А схару ты будешь? Она не живая уже, но еще теплая. Почти.
На козу кверз согласился, выпил ее кровь, прежде чем Скрош взялся ее жарить, потом они съели на двоих половину, а вторую оставили на вечер.
- Жалко, я языка твоего не знаю, - пустынник сидел рядом с кверзом и рассматривал, как заживают его крылья. Положение их изменилось, иномирец, видимо, устраивался поудобнее. - Впрочем, я понимаю, что ты не лучшего мнения обо мне и, наверное, все равно бы со мной разговаривать не стал, - он не выдержал и погладил бархатную черную кожу, которая расстилалась по камням, словно живой мрак. - А я не знаю, как это все можно оправдать... Я подонок, - он пожал плечами, - но я не собирался... так... Просто не смог устоять. Ты красивый... такой красивый, что невозможно это выносить.
Кверз, слушавший с отстраненным выражением лица, нахмурился, глаза яростно блеснули, губы дернулись, обнажая клыки - видимо, уловил знакомые слова, после которых пустынник обычно лез к нему в штаны.
- Вот и поговорили, - вздохнул Скрош, поднимаясь на ноги, чтобы не раздражать иномирца. - Пойду батареи заберу заряженные, а то без света скоро останемся.
Скрош занялся насущными делами, поменял батареи в фонаре, а старые отнес на вершину невысокой скалы, под которой жил. В следующий раз надо будет обязательно заменить в конденсаторе – лучше в темноте, чем без воды. Там еще конечно есть какой-то запас энергии, конденсатор мало берет, но злоупотреблять не стоило. Потом пустынник еще половил кронгов в камнях. Рассиживаться в пустоши было непозволительной роскошью, есть силы - добывай еду или ресурсы. И надо вот хаза насобирать на продажу, аптечка вся закончилась и на батарею бы еще одну скопить, а то они не вечные же. Ну и много чего еще надо - у Скроша скудная жизнь.
Вот и вечер наступил, и схару они доели. Иномирец смотрел на пустынника мрачно, уже привык, чем их вечера обычно заканчиваются. И Скрош не мог об этом не думать и о том, что скоро он либо будет мертв, либо снова останется один... и теперь непонятно, что хуже. И в штанах опять туго... как по расписанию. Скрош закусил губу. Стоило ему посмотреть на эти ноги в черной пластикоже и думать он уже ни о чем больше не мог. Да и собственно совести просыпаться как-то поздновато.
Пустынник медленно подобрался к иномирцу, сел ему на бедра и стал расстегивать пояс доспехов, не глядя ему в лицо, но на его дрожащие, на этот раз от неуверенности, руки легла ладонь кверза. Скрош замер, смотря, как длинные пальцы с когтями обхватывают оба его запястья. Надо было вырываться и сваливать, кверз еще слишком слаб - у него в таком положении, когда приходится дотягиваться, сил еще немного, у пустынника получится высвободиться. Кверз медленно потянул его на себя, и Скрош знал, что сейчас, когда рычаг мышц дойдет у него до груди, тот его просто вздернет к клыкам. Пустынник облизал губы и бросил быстрый взгляд в лицо кверза, про то, что не стоит смотреть ему в глаза, а то загипнотизирует, он помнил, но ему и просто выражения в них хватило. Скрош судорожно вздохнул и сам подался вперед - лег на кверза, откидывая голову и подставляя шею.
- Рейшт, - прошептал иномирец, и Скрош на этот раз не признал, ругательство ли это было, но от интонации обдало стыдом и… возбуждением.
Клыки в этот раз вошли не резко, это было больно, но боль была другой, сразу та, тягучая, лишающая воли. Скрош издал первый стон, а кверз потянул его кровь к себе. Сегодня он не просто пил - играл с его кровью, заставляя качаться в разном ритме, доводя интенсивность боли до ярко-красного марева под веками и заставляя Скроша корчиться и всхлипывать, иногда даже вскрикивать. Так можно было пытать и кверзы наверняка это делали, и на войне тоже. Но боль, дойдя до какой-то точки интенсивности, сменялась волной наслаждения, и это было не то, что вчера. Кверз что-то такое делал, что каждое движение крови по сосудам причиняло острое удовольствие, и все тело от него плавилось. Скрош уже не раз пытался вырвать руки - дергаясь от боли или наоборот мечтая запустить пальцы в волосы кверза, чтобы почти как поцелуй. Но тот крепко держал его запястья, как в тисках, и это... это только возбуждало сильнее. Кверз вдруг положил свободную руку на его зад и стал стаскивать с пустынника штаны. Скрош уже был готов на все, но иномирец только прижал его пульсирующим от напряжения членом к своему животу и слегка царапнул когтями по ягодицам.
Скрош застонал, яростно втираясь членом в твердые кубики пресса кверза, новые ощущения от укуса исчезли, осталась только легкая ломящая боль от клыков в артерии и почти чувство полета от качающейся по воле кверза крови. Скрош задергался, кончая, и снова пришла яркая как вспышка боль, а потом наслаждение. Кверз еще не наигрался. А член, зажатый в липкой лужице между их телами, передумал опадать. Скрош всхлипнул, кверз опять окунул его в боль, когти царапнули поясницу, задирая пустыннику куртку.
Очнулся Скрош, потому что его трясли за плечо. Он отрубился прямо на кверзе, в пещере было темно - костер, видимо, догорел, а фонарь он из экономии не включил, пока был огонь. Под ним было липко: сильно и много... сколько же раз он кончил? И зачем кверз это вообще с ним сделал? Он от этого тоже удовольствие получает? Ну ладно мог бы один раз, как вчера, чтобы Скрош не лез к нему в задницу, но он довел его до полного изнеможения. Или чтобы как раз больше неповадно было?
- Эй! Длар! - иномирец снова потряс его и спихнул с себя, недовольными жестами показывая, чтобы тот его вытер.
- Сейчас, - Скрош никак не мог очухаться, все тело ломило. Сегодня, кажется, была очередь кверза его поиметь, хоть и таким странным способом. Черт, вчера не было так больно под его клыками, и так плохо потом. Хотя это не кровопотеря, это что-то другое, словно у него все мышцы долго сводило судорогой. Скрош потер глаза руками: кажется, на щеках засохли слезы и ресницы слиплись. Он нашарил фляжки, плеснул воды себе на ладонь и обтер лицо. Включил фонарь, нашел тряпку и стал смывать уже подсохшую сперму. Вот же…
Закончив, он просто упал рядом с кверзом, даже немного придавив тому крыло, и свернулся калачиком, чувствуя, что у него нет сил даже одеялом их укрыть, хотя ему бы надо отползти подальше... А, уже все равно...
Скрош открыл глаза, с трудом восстанавливая заново реальность. Он лежал под боком у кверза, прямо на его крыле, голый, но укрытый краешком одеяла, а в волосах пустынника запутались длинные когти расслабленной во сне руки иномирца. Скрош похлопал глазами и закрыл их обратно, боясь пошевелиться и спугнуть этот момент.
Но иномирец почувствовал, что человек рядом проснулся, пальцы сжались, слегка царапнув пустыннику скальп. Скрош вздрогнул от побежавших по затылку мурашек, поднял голову и посмотрел на кверза, тот тоже его рассматривал, как будто увидел в нем что-то новое. Взгляд был недобрый, но Скрош не мог отвести глаз, с немым восхищением глядя на свою будущую погибель. Ему понравилось... понравилось еще в первый раз, когда он сделал больно, без осторожности запустив клыки в шею человеку, а тот стонал от удовольствия, и потом кверз решил это распробовать, поиграть с интенсивностью боли, которую может причинять своей властью над кровью. Скрош, правда, помнил, что была не только боль...
Кверзу, наконец, надоело играть в гляделки и он потянулся за водой, выпил и вручил пустую фляжку пустыннику. Тот поднялся и, морщась от боли в мышцах, натянул штаны и побрел к конденсатору - самому тоже пить хотелось. Следующие батареи надо будет заменить здесь, а то без воды останутся. Но не сегодня, запас еще есть. И как же хорошо, что еще имеется ящерица на завтрак. Он зажарил ее на костре и, как всегда, подсел к кверзу, опять забыв, что тот уже ест сам. Он так на Скроша посмотрел, когда тот поднес кусочек к его рту, что пустынник смутился. А кверз уперся ладонями в пол, подтянулся на руках и сел, отобрал жареную тушку у обескураженного человека, разломил пополам небрежным жестом и отдал ему половину, а второй захрустел, прямо с тонкими костями рептилии. Черные крылья медленно расправлялись за его широкими плечами.
Скрош ощутил, как сворачивается внутри холодный ком - страха и тоски, что все почти закончилось. Правда, ноги кверза еще недавно слушались хуже чем руки... может, у Скроша будет еще хотя бы пара вечеров... и кверзу ведь понравилось... его в шею... мучить... А Скрошу понравилось спать рядом, почти как любовники... и кверз даже сам его раздел. Можно представить и помечтать. И не думать о будущем.
- Ты не думай, я рад, что ты поправляешься. Я бы тебе всю свою кровь ради этого отдал, - сказал Скрош. Он знал, что тот не понимает... если бы понимал, он бы этого вслух говорить не стал.
- Тамеш. Лэш тамеш, - произнес кверз и прозвучало это хоть и холодно, но угрожающе. Или Скрошу так показалось, потому что он этого ждал и боялся?
- Да знаю я, кто я, - вздохнул пустынник. - Пошел я на охоту. Тебе ж еще мясо надо, а не только кровь. Да и мне.
Он оделся и вышел из пещеры, решительно зашагав по песку, не обращая внимания на боль в мышцах. А потом вдруг остановился, присел на камень и опустил голову, прижав ладони к лицу. Скрош просидел так долго, потом словно очнулся, выпил воды, заметив, что забыл наполнить флягу до конца, ну ничего, ему хватит, он привык к пустоши. Да и не жарко сегодня. Батареи, батареи надо в конденсаторе заменить. Не забыть.
Скрош к водопою сегодня идти не рискнул, не чувствовал уверенности в себе. Обходил свои силки и капканы, борясь с двумя противоречивыми порывами - поскорее вернуться домой, чтобы в эти утекающие, как песок сквозь пальцы, часы полюбоваться на кверза, и, наоборот, подольше задержаться, чтобы не создавать между ними тягостное напряжение, когда пустынник рядом - в иллюзиях это все было гораздо приятнее.
Но что бы он там ни хотел, сначала надо было добыть еды. Схар сегодня не было, зато по его делянке с силками проскакала стая гношей, парочка пушистых крыс, размером с кролика, так там и осталась. Не зря он там косточек и шишек от кактуса набросал. Пустынник собрал зверьков, уже сдохших от жажды, и отправился домой, на ужин хватит, а тоска стала уже просто невыносимой. Он не будет его трогать, не будет смотреть уж слишком откровенно, просто посидит рядом... ну и шею предложит... кверзу ведь понравилось. А неприятные последствия Скрош переживет. Господи, да он что угодно переживет, лишь бы самое прекрасное существо на свете захотело еще раз к нему прикоснуться - само!
Скрош торопливо зашел в пещеру, снова вырвалось глупое, неуместное тут выражение: "я дома", а через секунду он осознал, что его никто не ждет. Подстилка была пуста.
Скрош замер посреди пещеры, уронил на пол гношей, не в силах поверить. И все? Он просто ушел? Это наверное хорошо, Скроша ведь он в живых оставил... но сердце просто разрывалось, к горлу подкатил ком. Пустынник стащил с плеч рюкзак, подошел к подстилке. "Даже не попрощался," - лезла в голову очередная глупость, хотя здравый смысл подсказывал, что в качестве прощания оную голову скорее всего оторвали бы, и надо радоваться. Он просто стоял и тупо смотрел на пустую подстилку. Все. Он остался один. И никогда больше...
Сердце подскочило в груди, он услышал какое-то движение за спиной. Обернулся и увидел кверза, тот стоял у входа, небрежно прислонившись к стене, скрестив руки на груди, и смотрел на пустынника. Он был прекрасен, как бог, с мускулистым обнаженным торсом, в обрамлении черных крыльев и пронзительно синими яростными глазами.
Скрош и смотрел на него, как на божество. Божество, которое собиралось его покарать. Кверз отлепился от стены и сделал шаг к нему. Пустынник рухнул на колени, и, чтобы продолжать смотреть кверзу в лицо, ему пришлось задрать голову. Иномирец медленно приближался, взгляд был такой тяжелый, что, казалось, мог придавить человека к земле, но Скрош почему-то не чувствовал страха, вместо него была только обреченная покорность. Он просто стоял на коленях и ждал, что тот с ним сделает. Вот бы в шею и выпил бы его досуха, ведь ему же вчера понравилось, а Скрош бы умер счастливым.
Кверз протянул руку и схватил его за горло под нижней челюстью, Скрош захрипел, цепляясь за его пальцы руками, когда тот оторвал его от пола. Значит, все-таки голову оторвет, ну что ж, он заслужил это, но глаза он закрывать не будет... пусть последним воспоминанием в его жизни останется самое прекрасное существо на свете... еще прекраснее в своем гневе. Но кверз вдруг швырнул пустынника к себе под ноги, тот закашлялся, упираясь в пол руками. Тяжелая ладонь легла на загривок, не давая подняться, хотя Скрош и не пытался, а потом он почувствовал, как с него сдирают штаны. Он хочет его? Член дернулся в ответ на эту невероятную мысль.
Кверз вломился в его тело резко и Скрош взвыл от боли, от возбуждения не осталось и следа. Иномирец вдалбливался в него как таран, Скрош даже не пытался сопротивляться, просто скулил от боли - он ведь это заслужил. Заслужил. Но ведь он никогда не делал ему так больно. Вообще не делал больно. Жалкое оправдание. Скрош понял, что сейчас внутри у него что-то порвется, горло перехватило рыданиями - он его убивает... убивает вот так... Что ж, это логичная смерть после того, что он сам с ним сделал. Расплата. Жалкая жизнь, мерзкая смерть... но у него было самое прекрасное существо на свете... прекрасное и жестокое. Скрош чувствовал, как по бедрам течет горячая жидкость... только это была не сперма... кровь... много крови.
Все внезапно кончилось, кверз отпустил его и пустынник рухнул на пол, корчась и захлебываясь рыданиями. Он словно через пелену, сквозь грохот бухающего набатом в ушах сердца, слышал, как вполголоса ругается кверз. Что? Что еще Скрош сделал не так? На него накатила муть и его вырвало желчью, хорошо еще, что он был голодный...
Кверз снова схватил его за загривок, чуть приподнял от пола, Скрош инстинктивно дернулся, пытаясь уйти от этого кошмара. Он посмотрел кверзу в лицо, его образ слегка размывался пеленой слез.
- Пожалуйста, - прошептал Скрош, забыв, что тот не знает его языка. - Добей меня в шею... Ну что тебе стоит? Тебе же нравилось.
От разрыва кишок такая паршивая смерть, а Скрошу даже пристрелить себя нечем.
Кверз его словно понял, отогнул ему голову и резко вогнал клыки, Скрош всхлипнул:
- Спасибо.
Но кверз сделал только один глоток и отпустил его.
- Почему? - беспомощно спросил Скрош, давясь слезами. - Ну почему?
Он лежал на боку, подтянув ноги к животу, и смотрел, как кверз возится со своим поясом. Скрош с ужасом понял, что тот затрахает его до смерти. И он это заслужил. Он же сам трахал его, когда кверз был при смерти, и ему наверное тоже было больно - от ран, не от Скроша. Но какая теперь разница.
Иномирец открыл какой-то отсек в поясе, достал оттуда красную иголку, взял пустынника за руку и вколол эту штуку ему в сгиб локтя, практически не целясь, сразу попал в вену. Игла ушла целиком и Скрош почувствовал, как по крови разливается тепло антишокового коктейля. Он не хочет, чтобы Скрош умер? Пустынник продолжал смотреть на свое самое прекрасное существо на свете, на его нахмуренное, злое лицо и совершенно не понимал, что тот делает. А иномирец достал другую иглу - белую, и ввел ее в вену следом за красной. Кверз снова приложился к его шее, просто запустив клыки в артерию, заставив качнуться кровь, но не сделав глотка, и сразу отпустил. А потом он оставил пустыннику флягу с водой и ушел.
Скрош лежал на полу, ощущая, как под лекарством отступает боль, он даже смог выпить воды, натянуть на себя штаны и переползти на подстилку. Он еще какое-то время ждал, что, может быть, кверз вернется, испытывая от этого смесь страха и надежды. Но иномирцу здесь больше нечего было делать, он поправился, отымел наглого человечка в ответ, ушел и забыл. А Скрош, уткнувшись лицом в подстилку, вдыхал его запах, смоченный его слезами. Запах был резким, но не противным, даже несмотря на то, что кверз лежал здесь больным. Или Скрошу так казалось? Если уж он все готов был принять от самого прекрасного существа на свете.
Но, может быть, Скрош все же выживет? Что было во второй игле? Если антибиотик, то есть шанс. Больно, живот глухо ноет, но, может быть, все-таки не разрыв? Не насквозь. Тогда есть шанс. А батареи в конденсаторе он так и не заменил... И сил подняться на скалу, где они заряжаются, у него нет. Действие антишока тоже завтра закончится, или раньше - это ведь не человеческое лекарство. Но Скрош об этом думать не будет, он лучше будет думать, что зато в его жизни было самое прекрасное существо на свете...