Chapter Text
«Когда-нибудь в жизни каждого наступит день,
когда захочется извращений. И дай Бог,
чтобы это было самоистязание, а не
«влюбиться».
Впрочем, одно не отличается от другого».
***
Прикосновение губ Зельды к её вызывает у Лилит страх и ставшее непривычным тепло в груди. Она хочет сбежать и продлить это мгновение одновременно. Жар проходит по всему телу, а в памяти возникают недавние воспоминания — хриплый голос, стоны и как похоть вспыхивала в глазах Зельды, неотрывно смотрящих на неё. Спеллман решила, что Мэри нереальна, что она лишь видение. Неужели влечение Зельды так сильно, что она так легко допустила эту мысль?
Лилит отвечает на поцелуй и тут же его обрывает. Последние капли контроля уходят на то, чтобы отстраниться хотя бы на пару сантиметров. Лилит нервно сглатывает и наконец открывает глаза, встречаясь взглядом с Зельдой. Она знает, что в её взоре наверняка подавляемое желание, что ей не удастся обмануть Спеллман холодностью.
— Я должна идти, мисс Спеллман, у меня слишком много дел. — Рука тянется к лицу Зельды, прикосновение кончиков пальцев к нежной коже завораживает. Лилит будто не может контролировать свои действия, а нужные слова с трудом срываются с уст.
Она должна прекратить. Разорвать всякие контакты. Не допускать лишних встреч, неуместное поведение и тем более — поцелуи, которые действуют ностальгически, заставляя забыть всё, из-за чего она старается держаться подальше от Зельды. Забыть об угрозе жизни. Жизни Зельды. И её — если вдруг это всё ещё имеет значение.
— Мне жаль.
Она исчезает, не дав Спеллман возможности даже открыть рот, — попросту растворяется в воздухе, не произнося никаких заклинаний — не требуется. У Зельды перехватывает дыхание от дуновения ветра во время телепортации Мэри. Мысль о том, почему она способна на такую магию, будучи отлучённой ведьмой без ковена, а не известной силой колдуньей, проносится в голове лишь мимолётно — она слишком сосредоточена на совершенно глупой и отчасти детской ситуации между ними. Пальцы касаются губ, хранящих чужое тепло, и от нахлынувших чувств становится тошно.
____________________________
17 октября, 1917
Нью-Йорк, США
Небольшую аудиторию с несколькими колоннами в классическом стиле заливает солнечный свет, заставляющий Зельду время от времени щуриться и недовольно хмурить брови. Лилит появляется в дверном проёме совершенно бесшумно, неотрывно следя взглядом за Спеллман, дискутирующей со студентами и не обращающей внимания на гостью.
Она не знает, сколько времени ещё проведёт в Нью-Йорке, в этом теле. Кажется, что каждая минута на счету, а вместе с тем возникает интуитивное чувство, что это время роковое, решающее, но Лилит быстро прогоняет необоснованные ощущения, сосредотачиваясь на реальности. Взгляд скользит по уложенным мягкими волнами светло-рыжим волосам, тонким чертам лица и накрашенным красной помадой губам — не слишком приемлемо для учебного заведения, но, кажется, Зельду это не волнует.
— Санскрит, каким бы ни было его происхождение, имеет удивительное строение: будучи безупречнее греческого и богаче латыни, он изысканнее их обоих. При этом он обладает таким заметным сходством с этими языками в корнях глаголов и грамматических формах, что это сходство не могло возникнуть случайно. — Её речь пылкая, вдохновлённость занятием чувствуется в каждой фразе. Зельда вновь обращается к студентам и обводит аудиторию взглядом, натыкаясь на дерзкую усмешку и огонь в глазах. На щеках вспыхивает неяркий румянец от собственной эмоциональности и того, как это может диссонировать с маской, которую она старалась демонстрировать. — Сходство это столь сильно, что ни один филолог, изучавший все три языка, не усомнится в их происхождении от общего предка, который наверняка уже не существует.
Спеллман сокращает лекцию, выпроваживая студентов на пятнадцать минут раньше, чего не позволяла себе ранее. Пара особо заинтересовавшихся студентов задерживает её у стола, заставляя перебирать бумаги в поисках дополнительных заданий. И когда они наконец остаются одни, Лилит спускается, медленно приближаясь к столу.
— Что вы здесь делаете? — довольно резко спрашивает Зельда, даже не отрывая взгляд от документов.
— Только не говорите, что обиделись на то, что я пропустила пару суббот в парке. Вы утверждали, что не горите желанием меня видеть. — В голосе Лилит слышна издёвка. Она облокачивается на стол и наклоняется, демонстрируя декольте, а затем кладёт ладонь поверх руки Зельды, привлекая внимание. — Так что, у вас найдётся время для меня после занятий, профессор Барлоу?
Зельда наконец переводит взор на Лилит, глаза которой горят азартом. Она на мгновение бросает взгляд в вырез рубашки, невольно закусывает губу, выдавая интерес, и корит себя за это.
— Пожалуйста?
— Вы впервые произносите это слово, не так ли? — Спеллман ухмыляется, осторожно убирая руку.
— Я вернусь за вами через час. Этого времени будет достаточно?
— Вполне. У меня собрание, но, полагаю, вы это уже знаете.
Лилит лишь слегка улыбается напоследок и исчезает из кабинета с помощью той же магии, благодаря которой и появилась. Зельда ещё мгновение смотрит в пустоту, где только что была демонесса, напрочь позабыв, что та не обычная ведьма.
Несмотря на крайне скучное собрание, на котором, тем не менее, паре преподавателей задали взбучку, время пролетает довольно быстро. Спеллман прислоняется к стене в небольшом уединённом переулке возле университета. Она делает затяжку, и её глаза закрываются в долгожданном блаженстве, которое дарит никотин. Зельда курит нечасто, но в напряжённый день грезит о том, чтобы сигаретный дым вновь наполнил лёгкие.
— Предаётесь грехам? — Голос Лилит тихий, но звучит достаточно неожиданно, чтобы заставить сердце Зельды забиться чаще и резко открыть глаза.
— Нечестивый Сатана! — срывается с её уст, но уже через пару мгновений она успокаивается, убедившись, что её беспокоят не студенты или другие преподаватели.
— Почти, — ухмыляется в ответ Лилит.
— Был херовый день, — оправдывается Зельда, доставая из портсигара вторую сигарету и поджигая её щелчком пальцев. — Хотите?
— Я предпочитаю более эффективные способы избавления от стресса. — С лёгкой ухмылкой Лилит подходит ближе. — Не думаю, что сигарет будет достаточно, чтобы забыть о моих проблемах. Даже в такой компании.
— Возможно, у меня развивается зависимость, но прекраснее способа я не знаю.
— Можете как-нибудь попросить меня продемонстрировать более эффективное средство.
Лилит сокращает расстояние между ними до нескольких сантиметров, загоняя Зельду в ловушку между стеной и своим телом. Её пальцы смыкаются на запястье Зельды, и она притягивает сигарету к своим губам, делая долгую, глубокую затяжку. Лилит размыкает губы, позволяя дыму свободно выходить из лёгких, застилая дымкой их лица.
— Я совершенно точно не буду вас просить о чём-либо.
Голос Зельды на мгновение срывается на хриплый, но она вновь берёт над собой контроль и возвращает прежнюю интонацию.
— Сходите со мной в настоящую кофейню, где кофе подают не в одноразовых стаканчиках? — продолжает Лилит, лишь ухмыльнувшись реакции Зельды.
Спеллман закатывает глаза, но совсем не сопротивляется, когда Лилит касается её руки своей и тянет в сторону улицы. Сигарета падает в лужу, а изнутри Зельду разрывает желание отстраниться, освободиться от касания чужих рук к своей.
***
31 октября 1917
Нью-Йорк, США
— Сладость или гадость? — раздаётся прямо над ухом Зельды, выбирающей овощи в магазине.
Она узнаёт голос, ставший слишком знакомым за последнюю пару недель. Если после первых двух встреч они с Лилит не виделись около двух недель, то в последнее время практически через день ходили в кофейню или кино. Зельда успела привыкнуть к постоянному присутствию демонессы в своей жизни и уже не удивлялась их случайным и не очень встречам.
— Сладость, — не поворачиваясь, отвечает Спеллман с лёгкой ухмылкой.
— Собираетесь готовить праздничный ужин? — бросая взгляд на набор продуктов, которые выбрала Зельда, спрашивает Лилит.
— Слишком громко сказано. Я плоха в готовке.
— Я могу помочь.
Зельда поворачивается слишком резко, заставляя Лилит немного отступить, и удивлённо вздёргивает бровь.
— То есть вы умеете готовить? Звучит очень сомнительно. Вам вообще нужна пища?
— Ну конечно! Что за вздор? Я ведь не могу питаться лишь человечиной, — она говорит совершенно спокойным голосом, будто это нормальная тема для разговора между двумя людьми, хоть и осматривается, отмечая, что их никто не слушает. — Тогда бы люди пропадали слишком часто, и это было бы подозрительно.
От слов Лилит по коже Зельды проходит холодок, но это чувство опасности и непредсказуемости приятно щекочет нервы, даже возбуждает.
— Пожалуй, я готова рискнуть.
После покупок Лилит уводит Зельду в ближайший безлюдный переулок, берёт её за руку — и они исчезают в языках пламени. Они оказываются в гостиной Зельды, которая обставлена мебелью из тёмного дерева с элегантной резьбой, потолок разделён на кессоны, посереди каждого точечные светильники, в стену встроен камин в классическом стиле.
— Сколько пафоса, — комментирует их телепортацию Спеллман, прекрасно зная, что Лилит могла это сделать совершенно незаметно.
— То же самую могу сказать про эту гостиную, — хмыкает в ответ Лилит, направляясь вслед за Зельдой на кухню. — Вы не собираетесь сегодня на проповедь?
— Меня не очень впечатляет местный Верховный Жрец. Ваша компания кажется мне более… приемлемой.
Лилит чувствует улыбку, с которой говорит Зельда, несмотря на то, что поворачивается она к ней с совершенно непроницаемым лицом.
— Я знаю, что вы практически моя фанатка. Не стоит это скрывать, — смеётся Лилит, подходя ближе. — Уверена, компанию лучше вам не найти.
— О да, определённо, — с ухмылкой отвечает Зельда. — Я сомневаюсь в ваших кулинарных способностях и намерениях. Всё ещё велика вероятность, что вы собираетесь меня убить, а потом закончить ужин в одиночестве. Готовка уже будет не нужна, полагаю.
Лилит на мгновение даже представляет эту картину. Не в её привычке питаться женщинами — всё же её рацион в значительной степени определяла мизандрия, — но она была уверена, что Зельда прекрасна на вкус. Лилит знала, что в её глазах отразился голод и что это не ускользнуло от внимания Зельды, которая нервно сглотнула, сохраняя непроницаемое выражение лица. Она подходит ближе, вторгаясь в личное пространство, но это, кажется, уже стало традицией. Зельда не отступает, адреналин кипит в венах, а кровь от и без того бледного лица отливает к ногам, пытаясь включить единственно верную реакцию — бегство. Но Спеллман слишком любит игры с огнём, чтобы отступить. И чертовски не любит проигрывать. Пальцы Лилит касаются подбородка Зельды и приподнимают его. Медового оттенка глаза темнеют из-за расширенных зрачков, заполняющих радужку.
— Только если ты будешь себя плохо вести. Но ты ведь хорошая девочка, не так ли?
Голос Лилит тихий и чуть с хрипотцой. Её дыхание тяжёлое и частое. Она видит в глазах Зельды похоть, слегка приправленную страхом.
— Совершенно точно нет, — шепчет в ответ Зельда.
Её взгляд скользит к губам Лилит, находящимся так близко. Собственные сохнут от участившегося дыхания, и её язык невольно скользит по ним. Спеллман немного подаётся вперёд, неотрывно смотря в глаза Лилит, ожидая шага от неё, видя возбуждение, с которым та отчаянно пытается бороться. Но Лилит лишь опускает руку, берёт под контроль эмоции и спрашивает с совершенно непроницаемым лицом:
— Начнём с цыплёнка?
Зельда натягивает на губы улыбку. Действия её гостьи слишком знакомы — Спеллман часто доводила других людей до исступления, позволяя им лишь мечтать о продолжении, но почти никогда не оказывалась по другую сторону. С Лилит всё иначе — Зельда использует всю свою силу воли, чтобы хотя бы выглядеть достаточно незаинтересованной большую часть времени.
Готовка занимает значительную часть времени, и когда неловкие десять минут молчания прерываются тихим «апчхи», исходящим от Зельды, случайно вдохнувшей перец, а Лилит едва может сдержать смех, остановить их беседу попросту невозможно. Каким-то образом разговор о том, что предпримет Вудро Вильсон для решения военного конфликта с Германией и как это скажется на жизни обычных граждан США, перетёк в рассказ Лилит о том, как демоны любых иерархий обожают войны.
— У меня была не слишком приятная история с одним демоном. — Зельда с бокалом пино-нуар устраивается на диване, поджимая под себя ноги, и говорит неохотно, словно историю из неё тянут щипцами.
— И тем не менее, вот я, пью с тобой вино на Самайн. — Лилит садится рядом — достаточно близко, чтобы видеть, как в зелёных глазах отражается печаль.
— Уж не знаю, в этом ли сама суть вашей работы, хотя не стоит удивляться лживости от исчадий ада… — Зельда вмиг прерывается, когда замечает, что демонесса меняется в лице от её слов. Ну, или ей так кажется. Спеллман делает глубокий вдох и закрывает глаза на пару мгновений, чтобы отстраниться от накатывающих эмоций. — Пока отец и мать лили слёзы, я была вынуждена заниматься спасением жизни сестры. О цене сделки с демоном я узнала уже после. И всё, что я получила в благодарность — это нотации о том, как это глупо и опрометчиво. И что стоило искать другой способ лучше.
Лилит тянется к руке Зельды своей, накрывает её, позволяя теплу согревать холодные пальцы. У Спеллман появляется желание освободиться, отстранится и попросту сбежать, но успокаивающее действие прикосновений Лилит сильнее страха.
— Это было смело. Когда близкие люди в опасности, познаётся суть человека. И ты чертовски храбрая и сильная. Твои родители — глупцы, если не видят этого.
Лилит осторожно касается кончиками пальцев скул Зельды, мягко поглаживая нежную кожу. Спеллман устало выдыхает и закрывает глаза — лишь на пару мгновений, — отдаваясь таким умиротворяющим ощущениям. Лилит внимательно изучает черты лица ведьмы и немного хмурится, прежде чем в глазах появляется печаль.
— Что случилось? — обеспокоенно спрашивает Зельда, распахивая глаза, когда движения пальцев замедляются.
— Ничего, — трясёт головой Лилит и продолжает с лёгкой улыбкой: — Ты прекрасна. Поистине прекрасна.
И Зельда видит в глазах Лилит восхищение. Восхищение собой. Может быть, она видит это не первый раз, но впервые это чувство кажется настолько серьёзным. В одно мгновение Зельда сокращает расстояние между ними и мягко касается губ Лилит своими.
Вкус вина на губах.
Разгорающийся огонь в груди.
Жаркое прикосновение пальцев к коже.
— Ты не должна. — Лилит немного отстраняется, мягко разрывая поцелуй. Во взгляде чувствуется неутолённый голод, подавляемый слишком долго. — Не потому что ты поделилась грустной историей, а я сказала что-то хорошее. Не надо…
— Какой абсурд, — отмахивается Зельда. Пальцы зарываются в волосы Лилит, вновь притягивая её чуть ближе. — Я хочу этого. Я хочу тебя с первой встречи. Не знаю, что ты со мной сделала, но дело точно не в словах. Так что, пожалуйста, дай мне поцеловать тебя как положено.
— Я обычно не сдерживаю свои желания, не веду светские беседы, и я совершенно точно не готовлю.
— Твой цыплёнок ясно дал понять, что ты не профи, — смеётся Зельда, но вновь становится серьёзной. — Я всё это знаю, я не просила тебя об этом. Будь той, кем являешься.
— Ты мне доверяешь? Сомневаюсь, дорогая, — тяжело выдыхает Лилит. Блеск зелёных глаз, кипящий в них адреналин завораживают. Тянущее чувство внизу живота становится мучительнее, напоминая, что Лилит заложник своей сути.
— Я могу за себя постоять.
— Ты себе льстишь, — Лилит издаёт смешок: уверенность Зельды, что она хоть что-то смогла бы сделать против неё, умиляет. — Тебе нужно будет довериться мне.
— Тогда я готова рискнуть, — шепчет Зельда, прежде чем вновь прижаться к губам Лилит своими.
Губы Зельды обжигают, а сердце яростно стучит в груди, будто стремясь вырваться наружу. Лилит приоткрывает уста, впуская Спеллман, и тут же понимает, как же это опрометчиво. От прикосновения языка Зельды к её, от того, как медленно она проводит им по губам, дразня, по телу проходят электрические импульсы. Почти болезненные, практически лишающие возможности контролировать желания. Лилит запускает пальцы в рыжие локоны, с силой сжимая, будто это поможет пробудить остатки воли, но в ответ слышит тихий стон Зельды, которую лишь возбуждают эти ощущения. Тянущее чувство внизу живота становится невыносимым, напряжение будто образует тугой узел. Лилит слишком сосредоточена на себе, поэтому не замечает, как Спеллман оказывается сверху, не оставляя и малейшей возможности отстраниться и закончить всё, пока не появились последствия. Руки демонессы невольно падают на талию Зельды, удерживая её от падения.
— Пожалуйста… — шепчет Спеллман, захватывая губами мочку уха Лилит и мягко прикусывая. Лилит тяжело выдыхает не в силах более контролировать собственное тело. — Дай мне себя. Всю себя.
Она оставляет жадный поцелуй на шее и прокладывает влажную дорожку ниже. Руки хаотично скользят по телу, путаясь в шёлковой ткани рубашки.
— Прошу.
Лилит сдаётся.
***