Archive of Our Own ^beta

Я лежу, и твои губы напротив (м-м)

Пока парень твой кипит на работе (м-м)

Ты пожалеешь обо всём, что сейчас происходит

Но а до завтра твоё сердечко колотит

1.

Серый говорит прямо:

– Я гей, – голос его все еще гнусавый после недавней болезни, и он обхватывает себя руками, ежась от холода. Смотрит куда-то под ноги. Туда, где холодные волны пытаются лизнуть сбитые носики его грязных кроссовок.

Олег замирает. Он сидит на обветшалой лодке, а в голове – тишина. Также тихо вокруг, лишь шелест ветра придает месту живости. Сережа шмыгает забитым носом, продолжая любоваться песком, и Олег ненароком думает, может, ему послышалось. Он хочет переспросить, отшутиться, но горло отчего-то сжимает до боли.

– Ты? – с трудом выдавливает из себя Олег. Сережа вскидывает раздраженный взгляд.

– А ты здесь видишь кого-то еще? – хмурится он и весь сжимается. Нервничает, понимает Олег, а потому дерзит. Надо бы успокоить – вторая мысль, но тело и голова тяжелые, непослушные, от того он даже встать не может. Олег продолжает сидеть в тишине, не понимая, что ему сказать. 

Одним словом – пиздец. А цензурных Олег не найдет. Все хуево и станет еще хуже, если кто-то об этом узнает. Или подтвердит догадки? Сережу и так донимают тем, что он на пидора похож, а тут он сам признается, что таковым и является. Значит, они были правы? Все давно знали об этом, а один Олег не догадывался? А как он мог это понять? Сережа всегда казался нормальным. Он самый нормальный из всех их знакомых, но при этом он гей. Иронично. Все-таки жизнь – забавная штука.

– И что будем делать?

– Не знаю, как ты, но ко мне никакая сова не прилетала с письмом о том, что я голубой и меня забирают в школу гейства. Так что придется жить дальше, – отвечает Сережа, и Олег пропускает тихий смешок. Сережа кидает на него заискивающий взгляд и аккуратно, словно боясь, садится рядом. Но не так близко, как обычно. Он крутит шнурок от спортивок, жует губу и, кажется, впервые на памяти Олега выглядит так, словно ему неуютно находиться рядом. Сережа громко выдыхает. – Так… мы все еще друзья?

– Конечно! – резко отвечает Олег. – Просто я того… удивился. Охуел, если честно. Не знаю, че сказать даже.

Сережа опускает голову. Передние пряди спадают на его лицо, но даже за ними видна робкая улыбка.

– Спасибо, мне это важно, – искренне отвечает Сережа. И шмыгает носом громче.

– Да ты чего! Сопли не разводи! Я б тебя из-за такого не кинул! Лучше, наверное, с мужиками ебаться, чем, как Вовка, по-пьяне жрать на спор снег, который сам же обоссал. А он постоянно только об одних девчонках говорит.

– Фу! Нашел, с кем меня сравнивать! – Сережу аж передергивает. Олег смеется. Он до сих пор не может забыть лицо Сережи, полное ужаса, когда он перепутал бутылку Олега с Вовкиной, и понял ошибку только после того, как сделал несколько глотков. Пусть тому происшествию со снегом больше года, но Сережу до сих пор трясет от отвращения только от одного его вида.

– Надеюсь, тебе такие не нравятся? – с осторожностью спрашивает Олег, на что получает убийственный взгляд.

– Нет, боже, ни за что. Если я гей, это не значит, что мне нравится все мужчины! У меня все еще есть глаза, нос, и я чувствую, что от большинства воняет.

Олег пожимает плечами. Он того же мнения о других парнях, а потому искренне не понимает, как вообще можно быть геем. Девушки в их окружении, конечно, тоже не супер, но от них хотя бы не воняет. И волосы у них красивые. Олегу нравятся длинные волосы. 

– Но… кхм, мне нравится кое-кто, – неожиданно добавляет Сережа. Олег вскидывает удивленный взгляд. Тот все также теребит веревочки, выглядя смущенным. – Его зовут Леня. Мы с ним в библиотеке познакомились, и он в институте учится. На третьем курсе.

Олег может лишь хмыкнуть в ответ. Слишком много шокирующей информации за один день. Он хочет быть хорошим другом, но слушать об этом немного противно.

И Сережа сам не горит желанием рассказывать о большем. Их отношения, к радости Олега, совсем не меняются. Они также сидят вместе на уроках, вместе прогуливают, вместе курят. Сережа лишь два раза упоминает о Лене. В первый, когда рассказывает, что пойдет с ним на свидание, и во второй, когда объявляет, что они встречаются. Олег каждый раз молча кивает. Он до сих пор не знает, как на это реагировать. Он вообще не понимает, как у геев отношения устроены. Сережа у них типа за девушку? Не в плане секса! Фу. В плане того, кто за кем ухаживает, кому цветы дарят, конфеты. У студента, наверное, побольше денег, да и если Леня не тратится на Сережу, то нахера такой вообще нужен? Даже Олег специально покупает те шоколадки, которые больше нравятся Сереже, чтобы поделиться с ним. Но они же не только за ручки держатся, да? Олег надеется, что они не спят. Это же мерзко!

Но он не может перестать об этом думать.

– А вы прям как парочка, да? – неожиданно спрашивает Олег. Они в комнате одни, соседи еще не вернулись с учебы, и Сережа, укутавшись в одеяло как в кокон, поднимает взъерошенную голову.

– С Леней? Ну да, – Сережа непонимающе хмурится.

– И как парочка ходите, за руки держитесь?

– Ага, прям в центре Питера. Кто-то делает парные татуировки, а у нас будут парные фингалы, – фыркает Сережа. Олег справедливо кивает. Да, хуйню сморозил. Но Сережа все равно выпрямляется, скидывает с себя одеяло и перелазит на кровать Олега, смотря на него с интересом. – А чего тебе?

– Да ничего, просто интересно, – Олег пожимает плечами. – Я понимаю, что нормальные парочки делают, а что вы – нет.

Сережа цокает.

– Ну, пару раз он водил меня попить кофе. А так мы обычно или в библиотеке сидим, или у него в общаге, если соседа нет, – отвечает он, а после секунды раздумий неожиданно улыбается. – А еще мы целуемся. И никто из нас не плюется, как Аня.

Олег вспыхивает, чувствуя, как жар обжигает щеки.

– Ничего она не плюется!

– Ага! Еще как! Тимур рассказывал, что он сначала чуть ее слюной ни подавился, а потом жвачкой, которую она ему в рот выплюнула. Но ты и сам знаешь, – хихикает Сережа. Вот ведь противный! Но Олег сам виноват, а теперь сидит и краснеет, бурча «не знаю». Он делает это совсем тихо, почти обиженно, но Сережа, словно зверек, замирает, чуть ли ни навострив уши. В глазах его загорается неладное. – То есть? Ты чего, соврал, что ли?

Олег хочет провалиться сквозь землю. Аня первая полезла к нему! Точнее на дне рождении одноклассника она сказала кому-то, что ей нравится Олег, а потом их закрыли вместе в туалете. Благо, они недолго пялились друг на друга в неловкой тишине, потому что через пять минут Аню вырвало от дешевого вина. А после они еще умудрились сломать переключатель между кранами ванной и раковины. Олег тогда подумал, что лучше наврать всем, что они целовались, и побыстрее свалить. Иначе их двоих засмеяли бы! А в итоге над Олегом все равно ржут. Над Аней, в общем, тоже, но хотя бы не в лицо.

– Ее тошнило все то время, – признается Олег. Сережа в тишине моргает пару раз, а после взрывается смехом. Да еще так громко, будто ничего смешнее в жизни не слышал! Его лицо тут же краснеет, пока из горла вылетает звук, схожий со сжатой игрушкой-пищалкой, застрявшей посередине глотки, и он вытирает уголки глаз.

– А Дарина рядом сидела и говорила, – Сережа, не в силах отдышаться, делает большую паузу, – посмотрите, как Волков Аню засосал, ее аж ноги не держат, – и снова крякает от смеха. Засранец. И придушить его жалко. А так хочется, потому что успокаивается Сережа целую вечность. – Так, получается, если ты не целовался с Аней… то ты ни с кем не целовался?

Олег хмурится сильнее.

– И не хочу. Не хватало мне чужими слюнями давиться.

– Да забудь ты про эту слюнявую! – цокает Сережа, подсаживаясь ближе. – Вообще это классно.

– Не вижу ничего классного, – упирается Олег. Врет, конечно. Ему, может, и хотелось бы с кем-то поцеловаться, но неловко признаться в этом другу. Другу, который к тому же умудрился найти себе парня и успешно сосаться с ним!

– Ничего ты не понимаешь! Это очень приятно. Прям знаешь… будто в груди все искрится и губы горят. Дыхание захватывает! Я даже не знаю, как это описать. Это просто нужно попробовать, чтобы понять, – с видом знатока отвечает Сережа. – А вот тебе нужно научиться целоваться, а то тоже будешь для какого-то Аней слюнявой.

Олег морщится.

– И на ком же мне учиться?

– На ком-то, кто уже умеет, конечно же! – отвечает Сережа и в следующую секунду хмыкает, будто задумывается. – Например, на мне.

Олег распахивает от удивления глаза. Сережа реально предлагает ему поцеловаться? Он нормальный вообще? 

– Ты чего?

– А что? Мы же по-дружески! И вообще у меня парень есть, а ты прости, конечно, но в этом плане ему конкуренцию не составишь. Зато хотя бы узнаешь, как нормальные люди целуются.

Это звучит вообще не нормально. Олег не… не того, чтобы с другом сосаться! А у Сережи, пускай Олег и считает это дуростью, есть парень! Это разве не считается изменой? Хотя девчонки тоже иногда целуются по-дружески, Олег своими глазами видел, и никто из них от этого не лесбиянится. Но они же изначально не лесбиянки! А если лесбиянка в отношениях поцелуется с другой девушкой, то это будет измена или просто по-девчачьи? Олег зависает. А зачем он вообще думает о лесбиянках?

– Мне не понравится целоваться с парнем, – уверенно отвечает он, на что Сережа жмет плечами.

– И? Раз так уверен, то и переживать не о чем. А то так жмешься, будто боишься.

Наверное, в его словах есть логика. Олег не видит ничего привлекательного в поцелуях с парнями, он точно знает, что ему это не понравится. А тогда его категоричный отказ звучит странно. Он уверен в своей натуральности и от одного поцелуя по приколу ничего не изменится. Олегу отчасти даже интересно. Не целоваться с Сережей, конечно! А сравнить: есть ли разница между парнем и девушкой. И если девушку он себе найдет, то другого пацана он в жизни к себе не подпустит. 

– Ладно, – довольно быстро отвечает Олег, и Сережа резко меняется в лице. Он вскидывает бровь, словно не ожидал такого ответа, но тут же берет себя в руки. И уже глядит на Олега с таким видом, с которым обычно объясняет ему физику: самодовольно, но с добротой.

– Ладно, – повторяет Сережа и, усмехнувшись, добавляет: – Ты только смотри, держи себя в руках. Все-таки перед тобой профессионал.

Олег не сдерживает смешок, и Сережа улыбается в ответ. А после касается так, что все желание смеяться вмиг улетучивается. Он берет Олега за подбородок, поворачивая к себе, и смотрит прямо в глаза. Даже для них это слишком близко.

– Можешь закрыть глаза, – тихо говорит он. И Олег, тяжело сглотнув, делает это. Смотреть на Сережу в этот момент кажется чем-то неправильным. Как и чувствовать его нежные руки на щеках, но об этом Олег не думает. – Расслабься.

Олег кивает. Он весь замирает в ожидании – и Сережа нежно льнет к его губам. Робкое касание, а дыхание захватывает вмиг. Олег жмурится сильнее, чувствуя, как внутри нарастает колющая нервозность, но Сережа словно не замечает ничего. Он гладит чужое лицо и прижимается теснее. Его мягкие губы раскрываются, пальцы давят на щеки – и Олег поддается ему. Это странно. Волнующе. Но, к удивлению, приятно. Сережа теплый, от него вкусно пахнет облепиховым шампунем, а тощая коленка идеально помещается под руку. Олег приоткрывает рот. А Сережа, повернув голову, громко чмокает его! Этот звук обжигает уши, и губы горят еще хуже, когда чувствуют мокрое прикосновение.

Это… о Боже. Сережа лижет его губы. Олег не из робких, но от такого даже он краснеет. От поцелуя становится жарко. Сережа совсем бережно дотрагивается языком до кромки зубов, и Олег касается его в ответ. Совсем чуть-чуть! И почти задыхается. Грудь заполняется тем самым странным, но искрящимся чувством, о котором говорил Сережа. Хотя Олег описал бы его по-другому. Оно словно тянет, выворачивает его изнутри, пока Сережа смелее проникает в его рот языком. И это совсем не противно! Слюны немного, но на вкус она как Сережины ненавистные барбариски, которые он ест от безвыходности и тоски по сахару. Сладкий. Олег неумело лижет чужой язык, на что Сережа громко вздыхает в поцелуй. Его пальцы, оглаживая горячую кожу, опускаются до шеи. Касаясь самыми кончиками, вызывают мурашки по всему телу.

У Олега голова идет кругом.

Он хочет еще. Хочет продлить прикосновение мягких губ и горячих ладоней, но Сережа давит на плечо и отстраняется с громким чмоком. Он быстро облизывается – и Олег зависает, смотря, как красиво блестят его губы. В ушах шумит, и он едва узнает в этом грохоте собственное сердцебиение. С ума сойти.

– Ну, неплохо, – выдыхает Сережа. Его лицо чуть зарумянилось, но это и в подметки не идет с ощущением Олега, что он сейчас вот-вот сгорит весь. – Ты точно раньше не целовался? Если соврал, чтобы развести меня на поцелуй, так и скажи, я пойму. Не каждый устоит перед такой красотой.

Олега передергивает.

– Фу, Серый, – морщится он и под громкое «эй» щелкает Сережу по лбу. – Хуйню не неси.

Отчего-то губы горят еще целый час. И даже причитания Серого не успокаивают его сердце.

2.

Олег уверен: если ад существует, то выглядит он как праздничная Москва тридцать первого декабря.

Суета в этом сумасшедшем городе не прекращается ни на миг. Кто-то закупается к праздничному столу, кто-то запоздало ищет подарки, а Олег благодарит судьбу и управляющую Алину, что у него нет смены в новогоднюю ночь. Он искренне не понимает, почему людям не сидится дома в праздник. У них нет семьи? Друзей? Олег не может похвастаться тем же, но даже он смог найти в Новый год вариант получше, чем их бар. 

Однако, как бы прискорбно это ни было, Олег прибивается к суетливой толпе в магазинах. Он не виноват, что зарплату дали в последний момент! И то после того, как Олег проторчал в баре четыре часа, помогая с украшением зала и заготовками. Еще и вчера работал до поздней ночи, пропустив зачет по английскому языку. На телефоне до сих пор висят сообщения от старосты, которая пронесла его, на чем свет стоит, а теперь угрожает, что на него составляют акт об отчислении. Олег только закатывает глаза. Он с этим как-нибудь разберется.

– Я уж думал, что ты не придешь! – возмущается Сережа, передернувшись от сквозняка в общажном холле. Отмечают они скромно, вдвоем, и Серый, словно он один в этой общаге привел друга на ночь, десять минут уговаривает вахтершу пропустить Олега без записи. Противная бабка, шепчет он сквозь зубы, но полные пакеты из супермаркета быстро переманивают его внимание.

И в комнате он ныряет в них с головой. Олег не скупился! Не зря ведь он работает, месяцами не появляясь в вузе. Сережа выкладывает продукты на стол: колбаса для оливье, готовая селедка под шубой, сыр, целый пакет разных шоколадок, газировка, ананас! Олег даже мишуру с бенгальскими огнями купил! Серый рассматривает это все, улыбаясь, и на душе становится теплее. Радостно.

Их первый Новый год вне детдома должен пройти идеально.

– Доволен? – спрашивает Олег, на что Сережа еще больше расплывается в улыбке.

– Ладно, прощаю тебя за опоздание и свои порезанные пальцы, – великодушно сообщает он.

Олег сразу понимает, что порезанные пальцы – это не шутка, когда видит целую кастрюлю оливье. Конечно, нарезка оставляет желать лучшего, Сережа не додумался вылить весь сок с горошка, а Олегу еще придется это все заправлять и дорезать колбасу, но он однозначно постарался!

– Это еще не все, – улыбается Олег. Такое мимо вахтерши в пакете не пронесешь, потому он наклоняется к своему рюкзаку. Из-под ткани слышится стеклянный стук – и Серый сует свою любопытную бошку. Олег вытаскивает бутылку шампанского, а следом ликер в пузатой бутылке, разделенной на две секции: с молочной жидкостью и темной. – Начальник по себестоимости подогнал. Ну, ты же любишь сладкое, а он такой ванильно-шоколадно-кофейный.

Сережа удивленно вздыхает, беря в руки бутылку. После вина в пакетах и Жигулевского пива такой напиток кажется до ужаса благородным (и дорогим, зараза), потому Олег возлагает на него огромные надежды.

– А у меня под столом стоит еще две бутылки вина, – хихикает Сережа. – И закусывать мы будем одними салатами, если сейчас не пойдем драться за духовку.

К счастью, обходится без драки. Но Серый все-таки ругается, когда на кухне, и без того переполненной весь день, одна дама заявляет, что занимала духовку для печенья. А собирается она прокормить целую деревню в Африке, судя по огромному тазику теста.

– Я не проживу здесь до конца учебы, – вздыхает Сережа, сидя уже в своей комнате после бойни на кухне и слежкой за духовкой. Олег не поймет, чего в его голосе больше: усталости или раздражения. – Нужно срочно разбогатеть и купить себе квартиру.

– Ага, а лучше сразу дом на Рублевке, – усмехается Олег. Курица выглядит очень вкусно, но пока рановато для праздничного ужина – и Олег заворачивает стеклянную форму в полотенца.

– Настолько разбогатеть невозможно. Только если папика себе найти.

Олег пропускает смешок. Он оборачивается, чтобы взять еще одно полотенце, но взгляд натыкается на мишуру. Пакет с ней до сих пор лежит на стуле, и Олег, подцепив фиолетовую «змейку», обвивает ее вокруг Сережиной шеи. Тот смешно морщится, пока в глазах разгорается недоумение.

– Не знаю, на какой трассе останавливаются олигархи, но я уверен, мимо тебя ни один не проедет.

– Дурак! – смеется Сережа, пихая Олега в плечо. – Может, все-таки начнем есть? А то я голодный до ужаса.

– Ты уже полтазика оливье съел.

– Какой тазик?! Это салатница.

– Это целая бадья, Серый, – Олег качает головой, но снова отвлекается на чужой телефон. Он так не может. Целый вечер мозолит глаза. – Может, уже возьмешь трубку? Десятый раз пиликает.

Улыбка тут же сползает с чужого лица. Сережа кидает взгляд на телефон и, не стесняясь, закатывает глаза. Весь его вид говорит о крайнем раздражении: как он сводит брови, как поджимает губы. Но, к удивлению, в этот раз он принимает вызов. Олег сразу догадывается, кто ему так настойчиво звонит. К удивлению, Сережа все еще не переболел… этим.

– Нет, не передумал, – даже не делает вид, что рад слышать собеседника. Еще и говорит своим самым мерзким голосом. Всегда использует его, когда передразнивает, хочет выбесить, и Олег усмехается. Иногда Серый такой противный. – Нет. Не надо за мной заезжать. Да, вот такой я плохой парень. Артур, я тебе уже говорил, в чем проблема. Не надо сейчас этого, хорошо? Все, давай, иди отмечай со своими любимыми друзьями.

И, не попрощавшись, Сережа отключает звонок. В комнате повисает неловкая тишина. А в груди вновь расплывается это неприятное, колющее чувство. Олег вздыхает:

– Прости, я…

– Ой, не надо, – цокает Серый, обрывая его на полуслове. – Я с самого начала сказал, что буду отмечать с тобой.

Да. Именно так. Серый встречается со своим АРТУРОМ несколько месяцев. И, когда речь зашла о праздновании Нового года, они договорились посидеть все вместе. Олег принял это предложения скрепя сердце, отмечать праздник с каким-то непонятным мужиком категорически не хотелось. И, видимо, его чувства были взаимны, потому что тридцатого декабря тот неожиданно заявил, что они с друзьями впишутся на чью-то дачу. Естественно, приглашен был только Сережа.

И Олег соврет, если скажет, что в глубине души не злорадствует. Ему очень приятно, что Серый выбрал его. Хотя разве могло быть иначе?

– Ладно, давай я ананас порежу и будем есть, – неловко говорит Олег, не зная, как выразить свою благодарность. И не понимая, нужна ли она здесь.

Сережа тепло улыбается в ответ.

– Давай, но сначала мы открываем ликер.

– Мне подготовить ведро заранее или ты успеешь добежать до туалета? – смеется Олег, на что Серый закатывает глаза так сильно, что, кажется, может увидеть собственный мозг.

– Один раз такое было. И это все еще твоя вина. Кто принес то паленное вино?

Олег лишь усмехается. Спорить с Сережей бесполезно, все равно он никогда не признает, что в чем-то плох. Особенно в том, что напрочь не умеет пить.

Первым по бокалам разливается ликер. У Сережи загораются глаза от сладости и алкоголя, а Олег лишь морщится, встрепенувшись как пес. Он не чувствует ни шоколадных, ни ванильных ноток – словно спиртяга, смешанная с сахаром, а Сереже нравится.

Нравится и шампанское, громко хлопнувшее в такт с курантами, нравится и вино, бутылку которого они, пьяно смеясь, открывают ножом и вилкой. Когда внутри Сережи целый винно-водочный отдел, ему нравится весь мир.

– А теперь тост! – кричит он, с чего-то решив забраться на стул. Олег не знает, за что хвататься: за Сережу или за мебель. Он держит одной рукой чужую ногу, а второй – ножку, пока, покачнувшись, Сережа капает вином с кружки на его плечо. – Мы теперь взрослые! И самостоятельные люди! И теперь этот Новый год… наш год! Как и все года, потому что пошла нахуй Марьиванна и эта ебучая Аркадьевна…

Олег смеется, потянув Сережу за штанину.

– Все-все, слезай, – говорит он, понимая, что Серого уже понесло. Если тот не следит за языком, значит, градус превышен. Да и Олег не отстает: перед глазами у него все плывет, в голове пустота, но та так легка. Так весела!

Сережа едва не падает. Вино чудом остается в кружке, пока тот вновь садится на пол, на матрасы, которые они стащили с кроватей, застелив их пледами. Сережа приваливается к плечу Олега. Горячий, а пахнет так… Олег утыкается носом в его мягкие волосы. Те отрасли по плечи и теперь, такие красивые, не дают отвести от себя взгляд. Олег, не думая, накручивает его пряди на палец.

– Звонит… – бубнит Сережа. Олег не понимая, про что тот, переспрашивает. – Телефон звонит.

Олег замирает. Точно. Мерзкая трель звучит прямо под ухом, но Олег, увлеченный собственными мыслями, даже не слышит ее. Сережа вылезает из его объятий, подползая к телефону.

– Алло? – он только открывает рот, как шум на той стороне оглушает противной трелью из динамика. Олег не может разобрать слов, но Серый морщится, – ты охуел? Ага, я прям щас сорвался и побежал. Нет, я тебе уже все сказал, – Сережа хихикает, смотря на Олега. – Ну, и пиздуй.

Сережа веселый падает на матрасы.

– Артур твой? Че там? – спрашивает Олег, садясь рядом. Серый фыркает, махнув рукой.

– Истерит до сих пор. Зря только подарок ему покупал.

– Мне отдай, – предлагает он. А что? Какая разница, для кого был куплен? Не пропадать же добру, но Сережу это предложение веселит. Он, закрыв лицо рукой, заливается смехом, да так громко и долго, аж крякает. Олег непонимающе хмурится. – Да че? Я серьезно. Пошел твой Артур нахуй. 

Серый притихает. Он все еще улыбается, но, прикусив губу, странно прищуривается. Взгляд его становится острее и, даже заволоченный алкогольной дымкой, не теряет своей пронзительности.

– Реально хочешь увидеть? – тихо спрашивает он.

– Ну да.

Сережа садится. Он заглядывает Олегу в глаза, словно ищет в них что-то, и выдыхает едва слышно:

– Тогда отвернись. И не смотри, пока не скажу.

Олег кидает непонимающий взгляд, но слушается. Он даже не представляет, что там может быть, а Серый громко шумит. Сначала что-то стукает у шкафа, звучит шорох фольги, еще чего-то, Серый чертыхается за его спиной, скрипят пружины кровати. Предвкушение загорается в груди – и Олегу стоит больших усилий, чтобы сидеть на месте смирно.

Сережа возится целую вечность. Долго, шумно, тяжело, и также запыханно выдыхает:

– Все. 

Олег разворачивается – и обмирает на месте. Серый сидит перед ним на кровати, и его голые ноги, не девчачьи, но от того не менее стройные, облеплены черным капроном. На нем женские колготки. Нет, понимает Олег, поднимая взгляд выше, туда, где на бедрах капрон переходит в кружевной узор и едва мелькает голая кожа – это чулки. И только длинный свитер прикрывает то, что точно нельзя показывать друзьям.

Пиздец.

Олег теряет дар речи, смотря на то, как Сережа сводит острые коленки.

– Он че, извращуга? – пораженно вздыхает Олег, и Серый громко смеется.

– Прикинь. Я сначала внимания не обращал, ну, трогает и трогает. А потом он мне ступню облизал. И целоваться полез.

– Фу, – Олег передергивает плечом. Он представляет, как неприятно было Серому, но… ладно, ноги у него и впрямь, что надо. Тонкие щиколотки с крупной, торчащей косточкой, ровные пальцы, поджатые капроном, от чего его нога выглядит еще меньше. А еще стройные бедра. Олегу не нравится то, что даже у самых худеньких девушек они какие-то округлые, через чур большие, мягкие на вид. У Сережи видны мышцы, и резинка чулок не сдавливает бедра, а изящно облегает их.

Это очень красиво. И Олег, словно в трансе, кладет руку на чужую голень. Сжимает. Капрон непривычно ощущается под кожей, но Олег гладит, проводит короткими ногтями. У Сережи настолько светлые волоски, что их даже не видно, или… Блять. Олег смотрит выше, Сережа держит край свитера, прикрываясь, но если чуть-чуть приподнять его, то можно увидеть, что и бедра его идеально гладкие. Олег так и застывает с рукой на чужом бедре, пока в голове скрипят шестеренки. Сережа бреет ноги. Это как-то совсем не по-мужски. Олег хочет пошутить над этим, но сердце отчего-то бьется так сильно, что оглушает его.

Его рука на Сережином бедре, а под пальцами край чулок. Ажурная лента, крест-накрест сходящая по бокам, уходит вверх под свитер. Олег тяжело сглатывает. Значит, там и пояс есть? От этих мыслей становится совсем дурно. Он поднимает голову, встречаясь взглядом с Сережей, и замирает. От чужой кожи пышет жаром, и Сережа тяжело дышит через приоткрытый рот.

Они делают что-то неправильное, понимает Олег. Но это будоражит лишь сильнее.

– Ты пьяный, – тихо шепчет Сережа. Он облизывает свои губы, а у Олега взгляд плывет. Наверное, он прав. Но Олег может поклясться, что в этот момент мыслит так здраво, как не мыслил еще никогда. И Сережа сегодня кажется красивее, и глаза его синее, и губы розовее, как и все лицо в прочем.  

– Нет. Вообще нет, – едва ворочая языком, отвечает Олег.

И Сережа кивает. Он смотрит так искренне, словно верит этим глупым словам – и подается вперед. Олег не успевает моргнуть, как на его колени опускается горячее тело. Сережино лицо вмиг оказывается близко-близко, и следующий вздох его Олег ловит губами. Сережа целует его, прижимаясь всем телом, гладит плечи, лицо. Такая мелочь, а Олегу уже хочется стонать от удовольствия. После той «пробы» с Сережей он целовался лишь дважды, и оба раза были смазанные, неловкие, неприятные. Девочки не знали, что делать, а Олег словно терпел положенные две минуты, чтобы не выглядеть дураком. С Сережей все иначе. Его губы мягкие, а напор такой, что Олег успевает лишь принимать. Это похоже на какое-то сумасшествие, в плену которого он оказывается в тот же миг, как Сережа углубляет поцелуй. Он не стесняется, не жмется, а проводит языком так, что по спине бегут мурашки.

Олег быстро оказывается опрокинутым на спину, и Сережа нависает сверху. Его волосы касаются смуглого лица, не тронутого румянцем, но по ощущениям горящего так, словно голову Олега опустили в кипяток. Он смотрит, как у Сережи расплывается взгляд, как блестят его губы, когда тот отстраняется, как блестят волосы, и говорит:

– Ты такой красивый, пиздец.

Сережа замирает. Он хлопает своими длинными ресницами и спустя миг расплывается в улыбке. Олег не понимает, как парень может быть таким красивым. Наверное, потому он и гей, потому что природа поняла, как крупно проебалась, дав мужику такую красоту. А еще умение целоваться так, что у Олега отключается мозг. Сережа бесстыдно раскрывает его рот, лижет язык, и комната заполняется причмокивающими звуками. Олег сжимает его талию, пальцы зарываются в крупную вязку свитера, но Сережа прижимается так, что весь его вид кричит: трогай, тискай, хватай. И Олег опускает ладони на его ягодицы, восхищенно вздыхая в поцелуй. У него небольшая, но мягкая задница. А еще абсолютно голая, от чего Олегу становится совсем дурно от подступающего возбуждения. Он трогает своего лучшего друга, а тот лежит на нем в чулках. Сережа довольно мычит, приподнимая зад, и Олег гладит его. Проводит пальцами по ажурным лентам до самого пояса, сжимает ягодицы, лезет под край чулок.

Губы уже немеют от поцелуев, а низ живота поджимается от возбуждения. У Олега встал. И вот это уже точно пиздец, но как хорошо, что никакие нормы морали не могут затмить в этот момент Сережиных вздохов. Он приподнимается, но лишь для того, чтобы стянуть с себя свитер. И садится на бедра Олега. Так непозволительно близко, что тот толкается вперед, пытаясь получить хоть каплю трения. У Сережи широкие плечи, плоская грудь, пояс чулок рассекает впалый живот, а ниже… Олег старается не смотреть туда, возвращая взгляд к красным губам. Сережа лохматый, но в этот момент выглядит как с обложки журналов для взрослых. Он раскрывает свои мягкие губы, говоря что-то, что Олег не слышит за гулом в ушах. Мозг отказывается работать. Его взгляд залипает на тонкой шее. Такой красивой, такой манящей. Он приподнимается и, притянув Сережу к себе, целует нежную кожу. В нос ударяет едва слышный парфюм: у Олега такой же, но на Сережиной коже он раскрывается совсем иначе. И он, словно в бреду, вылизывает чужую шею. В награду получая блаженные вздохи.

Сережа тянет его за волосы, заставляя отстраниться. Олег поднимает голову, но натыкается на такой же смазанный, пьяный взгляд. В голове звучит отдаленное «пиздец», но Олег проглатывает его вместе со слюной, которой становится слишком много от того, как мокро они целуются. Они словно дикие, словно дорвались наконец, а теперь не могут оторваться от чужих губ. Олег хочет, чтобы от поцелуев начали легкие сжиматься, но Сережа выдыхает в самые губы:

– Трахнешь меня?

И Олег замирает. Такое чувство, будто его огрели по голове. Он смотрит на Сережу, а тот тяжело дышит через рот и смотрит выжидающе. У Олега гудит в ушах.

– Да, – говорит он не своим голосом, и Сережа улыбается.

Это точно сумасшествие. У Олега будет секс. Впервые в жизни. С лучшим другом. Кажется, что эта мысль должна вразумить его, но никак. Олег не может остановиться. Сережа млеет под его руками, горит, даже его грудь красная от румянца. Он ложится на живот, и Олег наконец видит его задницу. Она небольшая, но мягкая. Идеально помещается в его ладонях.

Сережа всем руководит. Если бы не он, Олег бы точно наделал глупостей в пьяном бреду, но тому удается быть поддатым, невнятным, но все же голосом разума. Олег растягивает его, умирая от того, как тот сжимается на его пальцах. Как смазка течет по запястью, потому что Олег от всей души сжал тюбик, вылив ту на руку. Сережа такой горячий и узкий, что можно с ума сойти. Если он также сожмется на члене, Олег точно умрет. В комнате становится душно. Под футболкой пот течет рекой, и Олегу приходится раздеться. Сережа оглядывает его так, что все тело обдает кипятком. Олег его хочет. Так сильно, что головка уже блестит от выступившего предсемени.

– У тебя есть…, – Олег запинается. Он, задыхаясь, проводит ладонью по мокрой от пота шее, – … гондоны?

Сережа фыркает от смеха.

– На тебя? Только пакет, – Сережа растягивается по матрасу. Как хорошо, что они уложили их на пол: с кровати уже давно свалился бы. Он кидает взгляд за плечо, смотря на Олега с теплом в глазах. – Давай без. Я тебе доверяю.

Олега пробивает ток. Это звучит очень мило. Хотя нечего удивляться: Сережа прекрасно знает, что тот невинен как неебанная монашка, и часто подтрунивает из-за этого. А вот за себя Олег даже не думает переживать. Точно не в таком состоянии.

Олег берет его.

Ощущения тесноты, горячего тела, смазки, вытекающей из Сережи, оглушают мгновенно. Олегу кажется, что он под кайфом, настолько ему хорошо. Он входит неаккуратно, не понимая, как правильно, но Сережа под ним довольно стонет. Все ощущения смазываются, перед глазами плывет: лишь чужие волосы остаются ярким пятном. Олег наклоняется, вжимаясь носом в затылок. Сережа везде: его запах, его тепло, его сладкие вздохи. Как же с ним хорошо. Олег дрожит от возбуждения, от того, как к низу живота подкатывает горячая волна предвкушения. Она колет, заставляет дышать чаще и громче. Олег на автомате двигает тазом, сжимая Сережин бок.

И чудом не кончает внутрь, выйдя за секунду до того, как все тело передергивает от накрывшего оргазма. Олег дрожит, а Сережины ягодицы пачкает сперма. Уши закладывает, и Олег наваливается сверху, чувствуя себя вмиг обессиленным.

– Пиздец, ты лось, – кряхтит Сережа снизу и бьет локтем так, что Олегу приходится перекатиться на матрас. Сердце все еще бешенное стучит, а он смотрит в потолок и… вау. Тело кажется ватным, настолько расслабленным, что покалывают кончики пальцев. Со стороны Сережи доносится еще один стон – и тот наваливается на плечо Олега. Весь вспотевший, горячий. Олег кладет руку на его волосы и прикрывает глаза, пытаясь отдышаться.

Не так он ожидал отметить Новый год.

Жаль, что беззаботные ночи не могут длиться вечно. Когда-то наступает утро, а за утром – пытающие взгляды и разговоры. Дурацкие разговоры, избежать которых нельзя. Олег пытается: он молчит, смотрит в стену, пока внутри что-то обваливается, кирпичик за кирпичиком.

Серый усмехается:

– Ничего не хочешь мне сказать? – он не чувствует неловкости. Стоит перед Олегом в пижамных штанах, с мокрой головой после душа. А у Олега язык прилипает к небу. Кажется, тот скорее отсохнет, чем повернется для этого разговора. – Поздно уже что-то скрывать, не думаешь?

Олег кивает. Да. Не нужно ничего скрывать. Нужно что-то сказать. И он, выдыхая, резко произносит:

– Меня походу отчислят. И я думаю, что в армию пойду, не хочу больше здесь торчать.

Улыбка сползает с Сережиного лица. Это однозначно не то, что он хотел услышать. 

3.

Они не общаются четыре месяца: ровно до весеннего призыва. Олег понимает, что Сережа злится, даже понимает почему… Наверное. Это все очень сложно. В первый месяц неловкость душит так сильно, что Олег не может смотреть ему в глаза. Они совершили ужасную ошибку. Хотя Сережа его переживаний не разделяет. Для него секс – это просто секс, и его больше раздражает, когда окружающие возводят из него нечто сверхценное, словно животные, постоянно гыгыкая и демонстрируя, как они совокупляются с кем-то. А Олег так не может. Его выворачивает от мысли, что они натворили. Потому он пропадает, пока пытается успокоиться. А когда находит в себе силы извиниться перед Сережей, тот злится еще больше. Не из-за секса, а из-за дебильного поведения Олега.

И в чем-то он прав. Олег просто разводит драму на пустом месте. Да, они переспали. Да, это было приятно. Но это не делает Олега пидором: как бы ужасно это ни звучало, он просто присунул Сереже. А для того это обычное дело. Олегу не нравятся мужики.

Через пару месяцев в голову приходит мысль, которая, к удивлению, успокаивает его: неудивительно, что у них случился интим. Они всегда были излишне близки и не брезгали друг другом. Олег может вспомнить сотню примеров! Как он вычесывал у Серого вшей, а потом втихаря мыл его башку украденным из медпункта шампунем, чтобы того не побрили налысо. Как Сережа, терпя чужие рвотные позывы и кашель в лицо, обрабатывал Олегу горло раствором глюколя, стоило тому в очередной раз слечь с ангиной. А сколько раз Серого тошнило и приходилось держать его волосы? Один раз его вырвало прямо на Олега, а тому пришлось чистить Сереже зубы и умывать его, чтобы воспиталки не спалили их пьянки. В конце концов, они уже целовались. Наверное, этого и стоило ожидать. Да и они не единственные такие: Олег знает кучу парней, которые, найдя у кого посмотреть порнушку, дрочили толпой. И он считает, что это намного хуже, чем то, что они с Сережей один раз потрахались бухие.

Олегу приходится долго просить прощения. И только после того, как он обещает набить слово «дурак» на лбу, чтобы все понимали, какой он человек, Сережа сдается.

– Когда ты уезжаешь? – спрашивает он, громко вздыхая в трубку.

– В следующую субботу. Придешь проводить меня?

Серый цокает.

– Куда я денусь? Должен же я напоследок посмотреть в глаза человеку, который добровольно решил терпеть компанию тридцати мужиков, унижения и наказания от других мужиков. И это даже не гейское бдсм порно. За последнее хотя бы нормально платят. 

Олег смеется. Если Сережа шутит, значит не злится. Он, конечно, делает вид, что дуется. Даже на вокзале стоит и, насупившись, как воробей, недовольно оглядывает всех из-под шарфа, натянутого до самых глаз. Весна в этом году холодная, а Сережа все такой же мерзляк.

– Будешь скучать? – зачем-то спрашивает Олег. Все-таки они дружат одиннадцать лет и никогда раньше не расставались настолько. Целый год порознь.

– Обойдешься, – отвечает Серый, но голос его дрогает. А взгляд, подозрительно блеснувший, опускается вниз. Олег вздыхает и, сделав шаг вперед, крепко обнимает его.

– Я тоже буду.

Сережа ничего не отвечает, но вцепляется в него так сильно, что становится тяжело дышать. Олег гладит его по волосам. Вокруг шумят будущие солдаты, их семьи, девушки, кто-то окрикивает их, поторапливая, а Олег лишь слышит громкое дыхание, опаляющее его шею.

Когда он разжимает руки, начинается мучительный год.

Поначалу Олег жалеет, что затеял все это. Жить в таком темпе очень сложно. Особенно просыпаться с утра пораньше, когда на гражданке ты расслабился настолько, что даже на пары не приходил раньше десяти. Здесь же поблажек нет. Строгость. Дисциплина. Порядок. Привыкнуть к этому тяжело, но возможно. Парни в его отряде неплохие, а после того, как меняется руководство, становится еще лучше. Здесь не нужно думать, лишний раз переживать, суетиться. Главное – выполнять то, что приказано. Такая жизнь – не сказка, но Олег впервые за долгое время чувствует то, что он на своем месте. Может, он не совершает великий дел, не приносит большую пользу, но он хорошо выполняет свои обязанности. И от этого на душе спокойно.

– Ты хороший парень, Олег. Нам такие нужны, – Евгений Захарович хлопает его по плечу с улыбкой, и внутри расплывается такое самодовольство, что Олег еле сдерживает улыбку.

Ему предлагают подписать контракт. Олег обещает подумать, а сам считает дни до отъезда. Скоро он вернется в Питер, встретится с Сережей. В поезде он даже чуть жалеет, что попросил не встречать его на вокзале. Сережа скинул адрес квартиры, в которой живет сейчас, и Олег сказал, что приедет сразу туда.

Хотя ему приходится несколько раз свериться с смс и остановить парочку прохожих, чтобы спросить, не перепутал ли он адрес, потому что это слишком хороший район для студента с нищенской стипендией и пенсией. Сережа мельком упоминал какого-то парня, но… Неужели и вправду нашел себе папика? Олег и не думал, что тот так сильно хотел съехать из общаги.

Домофон открывается кодом. И Олег поднимается на нужный этаж. Сережа ничего не говорил про своего нового парня, и Олег не хотел бы встречаться с ним. Желательно никогда, но сейчас – особенно. Но он продолжает идти вперед и с замираем сердца нажимает на дверной замок. На секунду в груди все сжимается – и дверь резко отворяется. Так быстро, словно Серый все это время стоял под дверью, ожидая его. И… Господи. Олег не дышит, смотря на него. Сережины глаза распахиваются, стоит им встретиться взглядом, и он мгновенно кидается с объятиями на шею Олега. От такого напора он делает шаг назад, но сжимает Сережину талию, пока тот, поджав ноги, висит на нем.

– Привет, – улыбается Олег, заходя в квартиру. Сережа продолжает его обнимать и, честно говоря, он не самый легкий мальчик. – Ну все-все. Я тоже рад тебя видеть.

– Устал с дороги? – спрашивает он, смотря на Олега все с такой же улыбкой. Но тот лишь пожимает плечами. Не устал, но ужасно хочет есть. Только не успевает он открыть рот, как, сняв куртку, приковывает к себе удивленный взгляд. Сережа восклицает: – Вас чем в армии откармливали? Протеином, что ли?

Серый хватает его за плечо, и Олег пропускает тихий смешок. Да, в армии он стал еще больше. Все-таки ежедневные интенсивные тренировки дают о себе знать.

– Нет, нас просто не кормили, если не простоим в планке пять минут, – смеется Олег. – А здесь тоже нужно испытание проходить перед тем, как получить еду? 

– Да, испытание водой. От тебя потом разит просто до слез.

Справедливо. Сережа тянет его сразу в ванную, но Олег и без экскурсии понимает, что эта квартира дорогая. Такая просторная, светлая. Но что его удивляет больше всего – это то, что ванная стоит отдельно от душевой кабинки. Зачем? Что это за извращение ставить огромный стеклянный прямоугольник вместо того, чтобы прикрутить одну лейку сверху?

– Я думал, ты приедешь чуть позже. Хотел ванну тебе набрать, – суетливо говорит Серый. Олег отмахивается, но в глубине души радуется, когда Сережа настаивает, что попозже наберет ему воду. В бабушкином доме такой роскоши не было. Только баня и тазик. Что уж говорить про детдом, общагу или армию?

Но для начала Олег просится в душ. А после, сидя на кухне, которая выглядит так, словно ее вырезали из модного журнала с этой светлой мебелью, картинами, сухоцветами в вазе, наконец спрашивает:

– А твой мужик ну… не против, что я здесь? – Олег чешет нос, пытаясь неловко устроиться за столом. Круглым. А вот это дизайнерского решение он вообще не понимает.

Сережа отмахивается.

– Да его на месяц отправили в питерский офис для какой-то проверки, в Москву он только по выходным возвращается. Не парься.

Олег кивает. Сказано не париться – значит не будет. И также не будет спрашивать, сколько Сережиному хахалю лет, раз у него такая хорошая квартира в Москве.

Лучше просто расслабиться. Сережа кормит его какой-то херней из доставки. Иначе и не скажешь. Он называет это роллами, а Олег невпечатленно жует сухой рис, вместе с которым чувствуется только огурец и сыр. Ему чисто по-человечески жалко рыбу, которую потратили на это, а она даже не чувствуется.

– А можно я ужин приготовлю? – спрашивает он, и Сережа усмехается.

– Что за вопросы? Конечно. Если хочешь, можешь и убраться, и посуду помыть.

И мусор выкинуть, думает Олег, когда хочет выбросить пластиковую коробку, а пакет в мусорном ведре переполнен. Сережа на это лишь цокает, потянув обратно в ванную. Вода почти набралась, и он лезет к полочкам, вытаскивая какие-то бутылочки и пакетики.

– Смотри че, – довольно выдыхает он, демонстрируя Олегу… непонятно что.

– Че?

– А как ты думаешь?! Это все для ванны! – и начинает перечислять все, что у него есть. Половину Олег даже не запоминает. Слух цепляется лишь за одно слово – пена. И, наверное, это совсем по-детски, но от мысли, что вся ванна будет в пене, Олег вспыхивает энтузиазмом. – Сейчас я тебе намешаю!

Сережа что-то сыпет в воду. Кидает «бомбочку», и та начинает шипеть. Она плавает наверху, бурлит, переворачивается, пока по всем сторонам от нее растекается пена. А вода потихоньку красится в фиолетовый цвет с золотыми блестками и…

– Я че, в цветах буду сидеть? – хмурится Олег, отчетливо замечая какую-то траву, плавающую сверху. Мягкий запах и цвет намекают, что это лаванда.

– Да, все-таки один раз живем. Клеопатра вообще в молоке купалась.

– И с братом ебалась.

– Ну, все мы не без библейского греха…

Олег смеется. Это уж точно.

Сережа добавляет пены и, даже когда Олег снимает с себя футболку, всем своим видом показывает, что не намерен уходить. Ладно. Не ему робеть перед Серым. Олег раздевает догола и, сев в ванну, не удерживает восторженный вздох. Обалденно. Вода горячая, приятно обволакивает, сдавливает грудь, отчего дышать тяжелее. Жаль, что коленки торчат из-под воды, когда скатываешься до подбородка.

– Как тебе?

– Охуенно, – честно отвечает Олег, вдыхая свежий запах. Он проводит рукой по воде, разгоняя пену, и даже блестящая фиолетовая вода выглядит прикольно.

– А, смотри, что еще есть, – Сережа подскакивает и берет с полки щетку. У той длинные ворсинки и резинка с обратной стороны, отчего Серый надевает эту щетку на руку. Он наклоняется к Олегу, намочив руку, и проводит ей по плечам, груди. Аж до мурашек. Ворсинки приятно царапают кожу, растирают ее. Олег готов застонать от удовольствия.

– Ладно, ради такого можно и в жопу дать, – выдыхает Олег. Если Серый спит с каким-то извращенцем ради удобств и этой ванны, Олег даже не может его осуждать.

Но Серый смеется:

– Учту, – и продолжает тереть Олега щеткой.

Вот это и правда отдых. После ванны Олег чувствует себя новым человеком. Он, в чистой одежде, расслабленный, красный, валится на кровать, пока Серый рассказывает все последние новости. Он изменился. Говорил, что Олег вымахал, а сам не хуже. Серый точно набрал в весе, отчего его бедра, обнаженные из-за шорт, выглядят крупнее. Под футболкой, Олег уверен, он больше не увидит торчащие ребра. Но самое главное – волосы. Он совсем перестал их стричь. Те отросли намного ниже плеч, и Серый вечно поправляет их, трогает, накручивает на пальцы.

– Чего так смотришь? – неожиданно спрашивает Сережа, садясь на кровать, и Олег только понимает, что все это время пялился на него с улыбкой.

– Да ниче. Красивый ты, вот и смотрю.

Серый удивленной замирает, часто-часто моргая, но ничего не отвечает. Он ложится рядом и также улыбается Олегу.

– А ты что расскажешь? Вроде каждую неделю общались, а ты только говорил «все хорошо» да «все хорошо».

Олег усмехается. Да, им не давали много времени на телефонные звонки. Особенно Олегу, раз он по глупости сказал, что у него ни родных нет, ни невесты. А раз так, то и звонить ему некому.

– Не быть мне парикмахером, – говорит он первое, что в голову приходит. – Нас как-то поставили срочников обрить. И я одного пацана так херово подстриг, что его Лишаем прозвали. 

Сережа фыркает от смеха. А вот Лишаю, то есть Коле, было не до смеха. Олег рассказывает еще пару историй, избегая воспоминаний о том, как их зажигалкой били по пальцам за неподстриженные ногти, как ремнем хлестали, как холодной водой обливали. Как в первое время у его сослуживца на каждой зарядке кровь из носа лилась от того, как их гоняли.

– Вижу, ты там не скучал, – улыбается Серый и садится на кровати, облокотившись об спинку. Перед глазами Олега снова его бедра. Красивый просто пиздец. Такие светлые, нежные. Олег тяжело сглатывает. Есть кое-что, по чему он особенно сильно скучал в армии – уединение. И, пускай, их гоняли так, что сил не хватало даже на дрочку, но иногда хотелось. В Олеге скопилось столько желания за год, что низ живота поджимается от сладкой судороги.

– Да ты тоже за это время хорошо устроился, – смеется Олег, в шутку сжимая Сережино колено.   

– Еще как, – хихикает он. – Я с ним вижусь пару раз в неделю, зато живу в хорошей хате.

– И че, тебя прям все устраивает?

Олег понимает, на чем строятся такие «отношения»: Серый использует мужика, а тот подпитывает свое эго за счет того, что на него клюнул кто-то молодой и красивый. Но Олегу все равно трудно представить, как можно существовать в таком союзе.

Сережа хмыкает в ответ.

– Когда вспоминаю о его жене и двух детях, как-то некомфортно становится. А в остальное время – супер, – отвечает он, а Олег едва удерживает челюсть, чтобы та не упала на пол. Ну Серый дает. – Ой, не делай такое лицо. Зато я могу спокойно заниматься своими делами и не сидеть до утра с чужими курсовыми. А еще я начал работать над одной штукой…

Олег спрашивает, над чем, но Сережа отмахивается. Объясняет, что не уверен, удастся ли ему воплотить это в жизнь, а потому не хочет попросту молоть языком. Еще так долго говорит, будто пытается убедить в этом не Олега, а себя. Всегда он так. Дурак.

– А я уверен, что у тебя все получится, – улыбается он. – Ты же нереально умный. И всегда добиваешься своего.

Серый цокает, закатывая глаза. Но его губы расплываются в улыбке, с головой выдавая то, что Олег и так знал: Сережа очень падок на лесть.

– Через пару лет сам станешь как второй… этот… Билл Гейтс, – продолжает Олег. – Будешь самым молодым миллиардером России.

– А еще самым красивым, – смеется он.

– Конечно. Еще устанешь от того, как за тобой бегать будут. Прикинь, какое разочарование для девчонок: такой богатый и молодой, но гей. Хотя мальчики обрадуются.

– Ну, я не такой глупый, чтобы с голддигерами встречаться, – усмехнувшись, Сережа садится лицом к Олегу и упирается щекой в его поднятую коленку.

– А с кем тогда на Багамах отдыхать? Каким-то ты неправильным миллиардером будешь. Еще скажи, что джакузи себе не хочешь.

Серый неожиданно тепло улыбается.

– С тобой буду отдыхать. Но Багамы – это уже пошлость. Мы на Филиппины поедем.

– А это значит, не пошло? – поддевает Олег, и Серый хочет пнуть его, но Олег ловит чужую коленку, гладит ее. Сережин взгляд становится еще мягче. В такие моменты он становится совсем домашним, ласковым. Олег скользит взглядом по его ногам, до края шорт. И в голову лезут неуместные мысли. Воспоминания. Все-таки, как бы он ни хотел, забыть о произошедшем не получается. Наоборот, это воспоминание стало главным сюжетом для его редких фантазий в армии. 

Да и Серый выглядит так, словно заигрывает с ним. Стреляет глазками из-под длинных ресниц, улыбается, прижавшись к коленям, ведет пальцами по его ногам. Может… Это неправильно. Олег так жалел в прошлый раз, чтобы наступить на те же грабли? Но ему хочется. Сережа очень красив. Горяч. А еще выглядит как человек, который навряд ли получает много удовольствия в таких отношениях. У его папика, наверняка, даже хрен уже толком не стоит.

Олег тяжело сглатывает. Лучше бы они выпили, тогда хоть помутнение можно скинуть на алкоголь. А сейчас его мысли ясны, но от этого не более разумны.

– Сереж, – тихо зовет он. Серый вскидывает бровь и ойкает от удивления, когда Олег резко тянет его на себя. Он валится на чужую грудь, прядка волос падает на веснушчатое лицо, и Олег заправляет ее за ухо. Какой же Сережа все-таки красивый. Кажется, Олег никогда не устанет это повторять, пускай и мысленно. Его рыжие пятнышки на переносице, лисий взгляд, светлые, но пушистые ресницы, даже шрамы от прыщиков – все выглядит очаровательно. 

– Если ты меня сейчас поцелуешь, а потом сбежишь, клянусь, я убью тебя, – неожиданно строго говорит Сережа, и у Олега по спине прокатывает дрожь.

В горле сохнет, но он, собравшись силами, выдыхает:

– Не сбегу, – и прижимается к чужим губам.

Олег повторяет себе: это просто поцелуй. Это просто секс. Сережа спит с каким-то мужиком ради выгоды, они спят друг с другом ради удовольствия.

Сережа целуется жадно. Так, словно хочет выебать его рот языком, но Олега трясет от такого напора и страсти. Руки сами опускаются на ягодицы, сжимают их – и он жмурится от удовольствия. Сережа стал мягче, пальцы почти утопают в бедрах, но его формы остались все такими же по-мужски грубыми и прямыми. Исчезла излишняя худощавость, но так он стал лишь красивее. 

И Олег может оценить всю эту красоту, когда Сережа отстраняется, садясь на его бедра. Он снимает футболку, обнажая живот и плоскую грудь. Олег чувствует, как тело сводит от неожиданно накатившего возбуждения. Он сжимает Сережину талию в руках, поднимает руки выше и, пропустив восхищенный вздох, касается его груди. Как же красиво. Особенно когда румянец растекается по нежной коже. Олег приподнимается, прижимаясь губами к шее, груди, смущенно и неловко проводя языком по соскам. Сережа смотрит на него сверху-вниз довольным, жаждущим взглядом – и крыша едет окончательно. Этот секс стоит всего на свете.

Сережа не слезает с его бедер, даже когда стягивает спортивки вниз. С ума сойти, думает Олег, на нем будут прыгать как в порнушке. Конечно, если Олег не спустит от того, как Сережа, кусаясь, оставляет на его шее засос.

– Презервативы есть? – неожиданно говорит он, прихватывая губами мочку уха. Олег зависает. Мысли в голове никак не могут собраться в кучу, и спустя долгую паузу он наконец качает головой. Сережа вздыхает. Приподнявшись на коленях, он лезет к тумбочке, доставая из нее синюю коробку. – Должны подойти.

Олег проглатывает вопрос «зачем?». Не в его положении канючить о том, что без презерватива приятнее. Ему достаточно почувствовать руку Сережи через трусы, чтобы низ живота поджался от возбуждения.

– Я быстро кончу, – предупреждает Олег, и Сережа смеется.

– Ладно. В пачке еще девять презервативов, первый я не засчитаю.

Девять. Ох. Олег чувствует, как жар приливает к лицу. Он хочет сказать, что не сможет столько, но…

Он смог. Пачка уходит за три дня, и Олег может поклясться, что никогда в жизни не чувствовал себя так хорошо. Особенно когда понял, как Сереже нравится больше всего. Грубо, чтобы на четвереньки поставить, чтобы за волосы тянуть, чтобы двигаться быстрее. Нежно, чтобы лицом к лицу, чтобы целоваться и слушать его дурацкие комментарии. Олегу больше нравится, когда он кричит, чем, задыхаясь от толчков, спрашивает, можно ли потом подавить черный точки у Олега на лице. Дурак.

Эти три дня похожи на сказку. Они трахаются, вместе готовят, смотрят фильмы, подолгу спят. Будто сбылась их подростковая мечта, которой они так грезили в детдоме. За исключением той части, где Сережа, улыбаясь, берет в рот. О таком Олег не мечтал, но это однозначно приятный бонус.

Но ничто хорошее не длится вечно.

– Кстати, – жуя жаренную картошку, говорит Сережа. Его волосы мокрые после душа, спадают на халат слипшимися, потемневшими «змейками». – Коля в субботу приезжает.

Олег, заправляя салат майонезом, хмурится.

– Какой Коля?

Сбоку громко цокают.

– Который платит за эту квартиру, – отвечает он, и Олег застывает. Точно. Он уже и забыл. – Ты придумал, где будешь жить? Я о тебе ничего не говорил, потому что он бы начал мандеть. Но, конечно, ты можешь остаться и подраться за меня, я на это с удовольствием посмотрю. Только учти, он сразу мусорнется.

Нет, Олег ни с кем драться не собирается. Особенно с мужиком, который обеспечивает Сережу, раз его устраивают эти отношения.

 – Я подумал, может, все-таки побегать с документами и посмотреть, что там с бабушкиным домом, – тихо признается Олег. Он думал об этом с тех пор, как узнал, что не может претендовать на жилье от государства. За ним оказалась закреплена жил.площадь – старый домик в деревне под Питером.

 – Ты же не будешь там жить, – хмурится Сережа. – Что тебе делать в деревне?

Олег пожимает плечами. Он не знает. Да и, честно говоря, ему страшно представить, что стало с домом за десять лет без хозяина. Соседи у них были хорошие, навряд ли бы полезли, но остальные? Олегу интересно вернуться в родной дом, но меньше всего на свете он хочет увидеть отсыревшую, погромленную хату.

У него даже на ремонт нет денег.

– Заработаю и отреставрирую дом. Не могу же я его оставить, – говорит Олег.

– Ладно, найдем тебе работу в Москве, накопишь на свой дом. Я даже дизайн-проект тебе сделаю! Все бабули на деревне обзавидуются, – улыбается Сережа, но у Олега почему-то не получается улыбнуться в ответ. И тот хмурится. – Ты же останешься?

Олег тяжело сглатывает. 

– В Москве? Да, я думаю. Да, конечно.

Сережа смотрит так, словно не верит ему. Да и Олег чувствует ложь в собственных словах. Но он пытается. Правда! Он снимает комнату, устраивается на работу, пытается разобраться с документами на дом. Но он ненавидит Москву, ненавидит соседей-алкашей, которые еще чудом не попали на «мужское-женское», ненавидит работу в общепите, в который пошел по привычке. Он устраивается охранником, курьером, в офис, но сбегает с каждой работы.

С домом все оказывается даже хуже, чем он ожидал. Когда Олег едет туда в первый раз, он зовет Сережу с собой. Тот возмущается, ноет, говорит, что у него учеба, что у него нет времени, но все же соглашается. И это… очень плохо. Олег даже не удивляется, что его воспоминания не соответствуют действительности – дом оказывается намного меньше, чем он помнит, беседка разломана, а деревья, казавшиеся целым садом, совсем низкие и редкие. На языке горчит разочарование.

Хотя Сережа, дрожа от холода, его пессимизма не разделяет.

– Какая огромная территория. Даже бассейн поместится! – восхищается он. – Да заменить окна, покрасить стены – и все! Хоромы!

Олег, чувствуя ком в горле, лишь поджимает губы. Ему везде чудится запах затхлости. В доме воняет пылью и, стоя на пороге, он не выдерживает:

– Давай вернемся. Подождем автобус на остановке.

Сережа странно смотрит на него, но соглашается. Олегу стыдно: выдернул Серого из Москвы, потащил в такую даль, а теперь будет морозить его на остановке, потому что автобус ходит раз в несколько часов. Но Сережа не ругается, не возмущается. Он долго-долго смотрит на Олега и, сидя на скамейке, наконец берет его за руку.

– Да ладно тебе. Заработаем мы денег и приведем дом в порядок, – улыбается он, заглядывая Олегу в глаза. – Сейчас вернемся в Москву, вместе найдем нормальную квартиру, начнем откладывать.

Олег хмурится. Все это звучит очень мило, но…

– Ты от своего съехать собрался, что ли?

– Надоел он мне, – отмахивается Серый. Но продолжает смотреть на Олега все также тепло, – это же все несерьезно, ты знаешь. А мы…, – Сережа опускает взгляд вниз, смотря на их сцепленные руки. – … ну, нам же будет лучше вместе?

Олег не понимает. Он лишь соглашается, что все Сережины «отношения» – это ерунда, а в остальном… Даже Серый может ошибаться. И, пока он пытается убедить Олега, что ремонт разваливающегося дома – это просто, тот находит оценщика. Его заключения неутешительны: нижний венец гнилой, полы тоже, фундаменту нужна реконструкция, крышу придется полностью снимать. Оценщик говорит, что легче все снести, иначе нужно столько денег, сколько Олег в жизни не держал.

Серый снова говорит про квартиру. И Олег, чувствуя, как все внутри сжимает до боли, говорит:

– Я навряд ли останусь в Москве. Мне еще в армии контракт предложили и… ну, деньги лишними не будут.

Сережа смотрит с таким разочарованием, что становится больно. В этот раз нет ни упреков, ни ругани. Лишь пронзающий взгляд и тихое «ясно».

 4.

Олег заключает контракт на год. Служит, обвыкается и продлевает его еще на пять лет.

Деньги и вправду оказываются не лишними: Олег откладывает на реставрацию и инвестирует в Сережин стартап. Немного, но он чувствует гордость сначала за себя, что смог помочь, а потом за Серого, когда его детище за несколько лет вырастает в огромную компанию. Олег осознает масштабы, только когда, приехав в очередной отпуск, видит Сережино лицо на огромном билборде. Ну, звезда. 

Такой популярный, талантливый человек, а все равно готов принять Олега, который теперь выглядит как побитый пес. Буквально. Бок до сих пор болит – получил шальную пулю, лицо украшает отросшая, неаккуратная борода, а под глазами – мешки такие, что в них людей можно перевозить. Видок так себе.

В глубине души он все ждет, когда Серый улыбнется ему и скажет, что закончил со всей этой дуростью. Какое гейство? Какие мужики? Он теперь серьезный человек, которому пора жениться. На какой-нибудь длинноногой модели, чтобы закрыть гештальт о красивых девочках в школе, которые не обращали на него внимания. Или остепенится и выберет милую девочку-паиньку, которая будет Серому в рот заглядывать. Сначала думать об этом было даже весело, но Олег не замечает, как собственные мысли начинают душить. Когда он был рядом с Сережей, его не беспокоило, с кем тот развлекается и как. Это же все чушь собачья, а не отношения. Но чем меньше Олег видит его, тем хуже становится.

Олега самого заебало жить в перманентном чувстве неудовлетворенности своей жизнью. Он не понимает, чего хочет на самом деле.

Хотя сейчас его желания довольно низменные: сходить в душ, поест, поспать. И наконец обнять Серого. Он так соскучился по нему, просто пиздец. Аж руки трясутся, когда он стучит в дверь квартиры, надеясь, что Сережа дома. У Олега, конечно, есть ключи, но врываться в чужую квартиру без предупреждения – так себе вариант.

Дверь отворяется спустя целую вечность. Серый высовывает взъерошенную голову и замирает. Глаза его распахиваются от удивления, но то быстро пропадает, заменяясь хмуростью.

– Ого, кто это приехал! – Серый выдавливает из себя противный голос, но даже он сейчас греет сердце Олега. – Тебе вообще нормально месяц не звонить, а потом заваливаться без предупреждения? Так тяжело звякнуть на минуту? Или хотя бы смску написать: «еще не сдох», а?

Олег слушает это и улыбается как дурак. Полгода он не видел эту недовольную морду, которая сейчас, насупившись, ругается на него. Олег делает шаг вперед и крепко-крепко обнимает Сережу. В теле мгновенно появляется чувство легкости: он громко выдыхает, словно с груди скинули цепь, и плечи расслабленно отпускаются.

– Прости, – говорит он, гладя Серого по волосам. Теперь они едва достают до плеч, а жаль, Олегу нравилось накручивать на пальцы его длинные пряди. – Я в больничке в такой глуши лежал, что там ни одной вышки не было.

Сережа резко отстраняется, смотря на него большими глазами.

– Что случилось?

– Да так, – отмахивается он. – Царапина.

Олег пытается отшутиться, но Серый недовольно поджимает губы.

– Как всегда, – бурчит Сережа. – Иди в душ, потом поговорим. Тебе что-нибудь нужно? Одежда, таблетки?

– Бля, Серый, не поверишь, но я щас душу готов отдать за чипсы с колой. Давай вытаскивай свои заначки, – улыбается Олег и, так и не отпустив руку с Сережиного плеча, целует его в лоб.

Сережа тяжело вздыхает. Он закрывает дверь за его спиной и, продолжая возмущаться себе под нос, идет в спальню. Разувшись, Олег сразу замечает что-то странное. Посреди коридора стоит чемодан, по всей квартире разбросаны коробки, какие-то вещи. Царит ощущение суматохи. 

– Ты съезжаешь?

– А, не обращай внимания, – выкрикивает Серый из соседней комнаты. – Хозяйке что-то в голову ударило, сказала, что хочет эту квартиру продать, нужно срочно съехать. Я только начал вещи собирать, а она передумала. И я теперь ни туда, ни сюда, не знаю, что она решит в итоге.

Олег резко меняется в лице. Эта новость задевает его, потому что, несмотря на всю несуразность Сережиной квартиры, Олег обожает ее. Аляпистые коричневые обои, зеркальный потолок. Маленькая кухня, на которую умудрились засунуть огромный угловой диван и стол-книжку, съедающие все пространство. В каждой комнате по три источника света – и все разной формы. Балкон выглядит как парилка из-за того, что его от полотка до пола оббили деревом. И объединяет это все несуразно огромный коридор. Зато целая комната выделена под гардеробную. Олег помнит, как перевозил сюда Сережины вещи и с ужасом смотрел на собственное отражение в потолке. А теперь становится грустно.

Сережа дает ему вещи, Олег наспех моется, а на кухне его уже ждет ужин. Или что-то типа того.

– Знаешь, я тебя не ждал. Поэтому из еды только то, что я из доставок не доел, – бурчит он, разглядывая холодильник. В нем одни соки, йогурты, сладости, а посередине идеальная пустота для того, чтобы мышь могла с удобством повеситься. – В морозилке еще наггетсы лежат, но я не помню, когда покупал их.

– Доставай, гостеприимный ты мой, – усмехается Олег.

Он жарит наггетсы на сковороде. Вместе с остатками пюре, запеченными овощами (Олег хвалит Сережу за попытку начать питаться нормально, пусть и провальную, судя по тому, что порция полная) и сырниками на чай получается хороший ужин. Только Серый выглядит нервно. Смотрит на телефон, глядит как-то задумчиво. Да и одет он не по-домашнему.

– У тебя были какие-то планы на сегодня? – спрашивает Олег. – Я тебе, случайно, свиданку с Кириллом не обломал?

Серый закатывает глаза.

– Во-первых, не Кирилл, а Карим. Во-вторых, мы из-за кое-кого еще полгода назад расстались, – а на удивленный взгляд Олега добавляет: – Знаешь, как в анекдоте. Встречаются два соседа в лифте, и один другому говорит: «ну ты зверь, мужик, твоя вчера так кричала, что теперь весь подъезд знает, какой у тебя большой». А второй кивает: «большой, но из Саратова в Питер не дотянется».

Олег давится чаем от смеха. Слышать от Серого пошляцкие анекдоты всегда неожиданно и забавно.

– Извиняюсь, – Олег, откашливаясь, улыбается. Хотя ему ни капли не стыдно – и это прекрасно видно.

Серый отмахивается. Олег уверен, что тот недолго искал себе новый любовный интерес. И это до сих пор удивляет: откуда в России столько геев? Или у Серого какой-то магнит на них? Да такой, что они сгоняются к нему со всей страны.

 – Плевать. Лучше покажи, наконец, свою «царапину».

– Ой, Серый, да там ерунда.

– Олег, – строго говорит Сережа и подсаживается ближе на диване. Вон какой вырос, вообще не терпит возражений. И Олег нехотя поднимает футболку. Швы уже сняты, только кожа все еще красновата, да и шрам останется, а в остальном ерунда. Жить будет. Серый недовольно поджимает губы и хмурится так, что на лбу ярко очерчиваются глубокие вертикальные морщины. Олег тянет вперед, чтобы поцеловать их. – Стоп. Сразу говорю: никакого секса, понял? Я с подбитыми не сплю.

– Вообще? А можно как-то по квоте выбить?

– Можешь в очередь встать, но учти, по ней сначала ветераны труда, – говорит он с серьезным видом, и Олег пропускает смешок. – Но, если не выбесишь меня до того, как ляжем спать, я подумаю насчет объятий.

Противный, но Олег невольно улыбается. Он сжимает Сережину руку, чувствуя, как все внутри заливается теплом. Олег не просто скучает, а изнывает по этому всему: по шуткам Серого, по его недовольному лицу, по его поддевкам, по его касаниям, поцелуям. Да по глазам в конце концов. Сколько лет они знакомы, а Олег до сих пор не может налюбоваться ими.

И он с радостью делает это, пока лежит на кровати, а Сережа рассказывает, как обстоят дела с домом. Если бы не он, Олег бы не знал, что делать: его отпуска просто не хватает, чтобы контролировать рабочих. А Серый всегда начеку. Он рассказывает, что фундамент – самое тяжелое и дорогое, – заменили, залили новый там, где будет пристройка, заменили полы, разобрали крышу.

– А если ты разрешишь мне вкладываться, работа пойдет быстрее, – говорит Сережа так, словно не делает этого втихаря. И Олег усмехается. И, судя по хитрому взгляду напротив, Серый тоже знает, что Олег все знает. 

– Ладно, как все дострою, можешь сделать беседку, которую ты так хотел в план впихнуть, – улыбается он, и Сережа вмиг загорается от радости.

– И бассейн?

– Нет, это уже чересчур. Ну, какой там бассейн? Перед кем ты будешь красоваться? Перед комарами или местными пенсионерами?

Серый закатывает глаза.

– Ничего ты не понимаешь, – говорит он, но, смилостивившись, ложится рядом с Олегом, обнимая его. По коже бегут мурашки. Олег загребает Сережу, как мягкую игрушку, и прижимает к себе сильнее. Целует в лоб, вдыхает родной запах. Как же хорошо. В такие моменты Олегу ужасно не хочется уезжать. Служба неплохая, но он дико тоскует по Серому, по спокойной жизни на гражданке. Олег все чаще думает: дослужит год до конца контракта – и все. Больше не вернется туда.

Они лежат в обнимку так долго, что у Олега затекает рука. Но вставать не хочется. Он смотрит поверх Сережиной макушки, периодически потираясь об него щекой, как взгляд цепляется за что-то, торчащее между кроватью и тумбочкой. Маленький бумажный уголок. И Олег, едва ухватив его кончиками пальцев, вытягивает бумагу, оказавшуюся конвертом.

– Что это у тебя? – спрашивает он. Сережа напрягается, но Олег уже открывает конверт, с удивлением обнаружив там билеты на самолет. Из Питера в Белград, а оттуда в Париж. Олег хочет присвистнуть, сказав, что Сережу, оказывается, ждет такой крутой отпуск. Но он опускает взгляд ниже и видит дату. Вылет уже через два часа.

– Так вот, куда они упали. А я весь дом перерыл, – вздыхает Серый и, легко выхватив конверт из чужой руки, кладет на тумбу. – Не обращай внимания. Я никуда не собираюсь.

Олег садится на кровати, с удивлением смотря на Серого.

– В каком смысле? – спрашивает он, а Сережа лениво подтягивается на кровати. Вид его настолько незаинтересованный, будто они говорят про какой-нибудь Сургут, а не Париж. – Ты из-за меня не летишь? Бля, Серый, ты ненормальный?

Сережа вздыхает.

– Много на себя не бери. Мне подарили билеты, а я думал: лететь или нет. Решил, что не полечу. Все, – строго говорит он.

Олег тушуется.

– А кто подарил?

– Да так… Один ухажер, – Сережа, томно вздохнув, выделяет последнее слово. – Был на дне рождении у инвестора, и за мной увязался его иностранный бизнес-партнер. Сначала говорил о развитии IT во Франции, а потом прозрачно намекнул, что со мной очень приятно находить общий язык, а когда их два – еще лучше.

– Я думал, французы поромантичнее, – морщится Олег, а ответом ему служит смешок.

– Нет, этот слишком прямолинейный. Еще так торопится, что мне уже не по себе. Знаешь, я бы не удивился, если бы приехал, а он меня там с кольцом ждет.

Олег усмехается.

– С обручальным? – спрашивает он в шутку, но Сережа лишь вскидывает бровь.

– Ну да? А с каким еще? Он еще на первом свидании начал затирать мне, как хочет полноценную семью. Еще и меня расспрашивал, как я отношусь к детям и когда созрею для них.

– Странный он. Хочет семью, а ищет себе мужика.

Олег думает, что Серый тоже посмеется, но тот резко меняется в лице. Он открывает рот, но вместо слов с губ срывается тяжелый вздох. Серый жмурится, словно от сильной боли. Вид его вмиг становится усталым, таящий обреченность в глубине суженных зрачков.

– А что, семья – это обязательно муж и жена? Штамп в паспорте? Двое детей? – спрашивает он и криво усмехается под конец. – И, если ты не знал, во Франции с тринадцатого года разрешены однополые браки, так что человек имеет право, блять, мечтать о семье с другим мужчиной, штампе и даже детях.

Сережа вспыхивает как спичка – и также быстро гаснет. Он сжимает пальцами переносицу, а Олег сидит, словно водой облитый. Он знал, что в Европе в этом плане помягче, но… Как всерьез можно думать о браке с мужчиной?

Он тяжело сглатывает, чувствуя тяжесть в груди.

– А ты бы хотел такого? – тихо спрашивает Олег. И Сережа поджимает губы, смотря куда-то сквозь него.

– Может, и хочу, – говорит он, и Олег замечает, как у Сережи дрожит челюсть. Он садится на кровати, проводя ладонью по лицу. И тихо, грустно усмехается: – Но ты же не предложишь, а в аэропорт я уже не успею.

Серый встает на ноги. Он хватает билеты и с непонятной для Олега злостью разрывает их на чужих глазах.

– Я лучше пойду поработаю, – голос Сережи звучит сдавленно, и он, не проронив больше ни слова, уходит в кабинет. Олег слышит, как хлопает дверь соседней комнаты.  

Он не приходит ночевать. А Олег не может заснуть, утопая в собственных мыслях. Серый хочет серьезных отношений. С мужчиной. Это не должно звучать как открытие, но Олег не знает, как реагировать. Он ведь всегда воспринимал Сережину тягу к парням как глупую прихоть. Хочет выделиться, хочет показать, что он не такой как все – в этом весь Серый. То, что между ними, Олег вообще предпочитает никак не определять. Ведь это ни к чему не приведет, а у всего должен быть смысл, логичное продолжения. А смысл отношений, как бы ни злился Серый, именно в штампе в паспорте. Или хотя бы в прогулках под ручку и поцелуях без боязни косых взглядов.

Но у Сережи может быть все это. Даже сейчас: позвонит своему французу, извинится и… Что дальше? Выйдет за него замуж? Они заведут детей? Олегу становится смешно от одной мысли. Настолько же смешно, насколько тошно, потому что только в его глазах это что-то несбыточное.

У Олега в голове мелькает страшная мысль: если для Сережи такая жизнь – счастье, он не хочет, чтобы тот был счастлив.

5.

Олег уезжает на полгода. Хотел бы пропасть без вести, но понимает, что Серый будет волноваться. А потому каждые две недели того ждет смс из трех слов: «я в норме». Олег не читает, что тот пишет в ответ. Просто не может себе этого позволить из-за мерзкого, раздирающего изнутри стыда.

Он портит Серому жизнь. Неосознанно, но долго и целенаправленно. Олег с ужасом понимает, что все эти года саботировал все Сережины отношения: ставил ультиматумы, с брезгливостью относился ко всем парням, ни с кем не хотел даже знакомиться, а, если это чудом происходило, проедал Серому весь мозг тем, какой его очередной мужик тупой, страшный и мерзкий. Сережа тоже не святой, никто его насильно в койку не тянул, но Олег осознает свою часть вины: он специально портил чужие отношения и чувствовал искреннюю радость.

Ему нравилось, что Серый каждый раз выбирает его. А, когда у того появился шанс на нормальную жизнь, о которой он может только мечтать, Олег почувствовал себя преданным.

Олег понимает, откуда эти чувства – и ему страшно.

Может, им будет легче вдали друг от друга. Ведь Сережа прав: Олег не может ему ничего предложить. Просто не знает как.

Служба заканчивается – и это же конец контракта. Олегу приходится вернуться в Питер для медосмотра, хотя военный врач уже сказал не тешить себя надеждами. Ранение в бок, сотрясение, появившаяся отдышка, аритмия, головокружение – кажется, мелочь, но на деле хороший набор, чтобы поставить крест на военной карьере. Олег сам понимает, что навряд ли ему разрешат вернуться. А куда податься на гражданке, он тоже не знает. У него здесь есть лишь один человек, и тому он не решается позвонить.

Все еще не по себе. Разговор с Сережей неизбежен, но Олегу страшно представить его исход.

Питер встречает его мерзкой погодой и ворохом дел. Приходится искать квартиру на время, и, просматривая объявления, Олег с удивлением натыкается на Сережину квартиру. Все-таки выгнали его. Видеть ее такой пустой непривычно. Олег листает фотографии, и каждое изменение режет, словно ножом по сердцу: в коридоре новые обои, на кухне нормальный стол, в кабинете теперь нет шведской стенки, которую хозяйка категорически запрещала трогать.

Олег закрывает объявление, но каждой мыслью возвращается к нему. Ни одна квартира, будь она удобнее, дешевле и красивее, не привлекает его. Олег хочет жить в этой. И не успевает он серьезно над этим поразмыслить, как на следующее утро уже стоит в квартире и отдает удивленному риелтору залог. Риелтор – молодая девчушка, даже ручку не взяла, чтобы подписать договор, не ожидая, что Олег будет так торопиться.

И вот документы подписаны, спортивная сумка с вещами лежит на полу спальни, а Олег смотрит на новые занавески – красивые, бежевые, из плотного материала, – и не знает, что делать дальше. Может, все же уехать в деревню? Это кажется единственным разумным вариантом. Дом отреставрирован, кое-какая мебель, которую было не стыдно оставить, пылится у соседей, по доброте душевной предоставившим им место в сарае. Нужно кое-что докупить, пока есть деньги, и уезжать с концами. Не зря же Олег вложил в этот дом столько средств и времени.

А там можно Серому позвонить. 

Олег думает, что к этому времени придумает, что ему сказать. А пока он закрывает крышкой сковородку, на которой тушится курица в сливках. Даже не верит, что впервые за год нормально поест. Руки все режут и мешают на автомате, пока голова забивается тяжелыми мыслями. И увлеченный своими переживаниями, Олег не сразу замечает стук в дверь. Громкий. Настойчивый. Олег споласкивает руки, думая, что риелтор, как и обещала, принесла копию документов. Он открывает дверь без задней мысли – и тут же жалеет об этом.

– Ну, привет, – перед ним стоит Серый. Он смотрит на Олега злыми глазами, и тому искренне становится не по себе.

– Ты…, – Олег запинается. Он не ожидал увидеть Серого так скоро. Как тот вообще узнал о его приезде? И от удивления все слова, что он готовил для их разговора, мгновенно выветриваются из головы.

 – … удивлен, что ты приехал и даже не позвонил мне? Да, очень, – Сережа толкается, нагло заходя внутрь. Скидывает обувь посреди коридора и по-хозяйски идет на кухню. Олег растерянно смотрит, и тот не выдерживает: – Теперь это моя квартира, сюрприз. Просто сдаю через агентство, чтобы не париться.

Олег нервно усмехается. Что за дешевая комедия? Хотел избегать Серого, а в итоге снял у него квартиру.

– А почему не живешь здесь?

– Тебя только это сейчас интересует? – он повышает голос, и Олег тушуется.

– Нет, прости, – тяжело вздыхает. – Я просто не успел тебя предупредить. Как-то приехал, забегался по делам.

Серый меняется в лице. Он поджимает губы, смотря на Олега скорее разочаровано, чем зло. Становится стыдно – за последний год это чувство въелось во внутренности как паразит.

– В чем дело? – тихо спрашивает Сережа. – Сначала не отвечаешь на мои сообщения, пишешь на отвали, а теперь даже не говоришь, что приехал. Если бы я не пришел, когда бы ты мне позвонил? За день до отъезда?

– Нет. Нет, конечно. Я бы… ну, сейчас, ты сам понимаешь, просто так получилось, а потом бы обязательно. Чего ты сразу начинаешь? – несвязно оправдывается Олег, и Серый резко прерывает его.

– Ты не собирался мне звонить, – пронзительно четко говорит он, и по спине Олега бегут мурашки от его холодного тона. – Я не понимаю. Почему?

Олег тяжело сглатывает. Оправдываться бесполезно, но он, все еще мучительно оттягивая разговор, выключает плиту и шире раскрывает окна на кухне. И все это под тяжелый взгляд Сережи, из-за которого с каждой минутой внутри все сильнее завязывается болезненный ком.

– Это неправильно, – наконец выдает Олег. Он стоит у подоконника, а Серый сидит за столом, непонимающе смотря на него. – Ты можешь назвать меня идитом и, может, будешь прав, но тебе не кажется, что мы где-то проебались?

– Ты о чем вообще?

– О том, что между нами, – Олег запинается на секунду. Ему до сих пор тяжело называть это «отношениями», но у него было много времени на рефлексию – целый год, потому получается пересилить себя. – Тебя же не устраивают такие отношения. Ты хочешь большего, а я все порчу.

– Стой. Ты до сих пор вспоминаешь тот разговор? Олег, уже полгода прошло. И я просто так это сказал, меня все устраивает.

– Но ты же любишь меня, – говорит Олег, и Серый меняет в лице. Он поджимает губы, выглядя почти пристыжено. 

– И? Что дальше? Я не понимаю, к чему ты это все ведешь. Хочешь, чтобы мы все прекратили? Мог бы просто сказать, что тебе это надоело. Зачем прикрываться благородством? – и Олег помнит, что стыд – самая нелюбимая Сережина эмоция. Потому тихий голос становится громче, в нем звучит агрессия, напор, который напрочь разбивается о тихий вздох.

– Нет, не хочу, – Олег повторяет. – Не хочу, чтобы ты встречался с кем-то, а я был твоим любовником по выходным.

Серый зло усмехается.

– Может, мне еще пояс верности надеть? Буду ждать, пока ты играешь в войнушку и приезжаешь раз в полгода, и запрещу даже дышать на себя, чтобы любимый не приревновал. 

Разговор идет тяжело. Олег понимает, что сам довел их отношения до такого: Серый постоянно находится в защите. Но на него никто не нападает. Олег подходит, садясь на соседний стул, и аккуратно берет Сережу за руку. Самому страшно говорить то, что вертится на языке, но теперь пути назад нет. Серый и вправду не может ждать вечно.

– Нет. Я больше никуда не уеду.

Ухмылка сползает с чужого лица, оставляя после себя лишь полнейшее замешательство. Сережа смотрит пронзительно долго и молчит. Молчит до тех пор, пока тишина не становится невыносимой.

– И я должен просто поверить тебе? Олег, ты семь лет убегаешь от меня. Каждый раз, когда я только начинаю допускать мысль, что у нас все наладится, ты говоришь: «Серый, я в армию ухожу», «Серый, я контракт подписал», «Серый, я тут подумал, поеду-ка я еще на пять лет в пустыню».

Олег чувствует укол вины. Серый устал – и это видно.

– Я думал, тебя все устраивает. Ты веселился, строил свою жизнь, отношения. Я работал. И я не понимал, что наши отношения могут к чему-то привести, – впервые слова кажутся такими тяжелыми. Олег даже не говорит, а выталкивает их из себя, чувствуя, как каждое царапает горло.

– А что теперь поменялось?

– То, что я устал скучать по тебе. Я хотел дать выбор: или мы все закачиваем, потому что так больше не может продолжаться, или… пытаемся как-то по-другому.

Олег ожидает, что Серый хоть чуть-чуть обрадуется. Улыбнется. Но он жмурится, а, когда открывает глаза, в них стоит влага.

– Ты даже предложить встречаться нормально не можешь, – Сережа говорит тихо, и голос его чуть дрожит. – Олег, ты столько лет спишь со мной, но не можешь признаться себе, что ты гей. А теперь предлагаешь даже не отношения, а «как-то по-другому». Скажи, пожалуйста, неужели я настолько похож на тряпку, что, ты думаешь, я обрадуюсь этой милости?

– Сереж, – Олег крепче сжимает его ладонь. Если Серый не выдернул руку, значит шанс есть, и Олег старается ухватиться за него. – Я люблю тебя. И я хочу быть рядом с тобой, потому что за всю свою жизнь не встретил ни одного человека, которого полюбил бы так же сильно. Ты боишься, что я опять убегу, но я сам устал от этого. Если для того, чтобы быть с тобой, мне нужно назвать себя геем, хорошо. Я гей. Кто угодно. На самом деле, я просто идиот, который очень долго не мог разобраться в том, чего он хочет. Но последнее слово за тобой.

Сережа склоняет голову. Он громко усмехается, и сердце Олега сжимается в этот момент. Это то, чего он так сильно боялся: исход у разговора может быть любым, и не обязательно положительным.

– Ты идиот, – соглашается Сережа. – А я тряпка.

– Чего?

– Я говорю, да. Клянусь, Олег, я убью тебя, если ты заставишь меня об этом пожалеть, но давай попробуем твое «по-другому».

Олег громко выдыхает от облегчения. Он наклоняется вперед, обнимая Сережу, и тот неожиданно цепко хватается за него. Он прижимается к Олегу, утыкается носом в шею и громко сопит, сжимая в руках чужую футболку. Тоже соскучился.

– Постараюсь не разочаровать, – улыбается он, прижимаясь губами к чужому виску.

– Давай, потому что я не шучу. У меня теперь есть связи: если что, тебя увезут в лес и никогда не найдут.

Только начали встречаться, а Серый уже угрожает убийством. Дурак. Но за это Олег и любит его, как бы дико это ни звучало.

– И с чего начнем?

– Ну, – Сережа наконец отпускает его, отодвигаясь назад. Глаза все еще мокро блестят, но теперь он не выглядит так настороженно, как пару минут назад. – Сперва ты можешь накормить меня, потому что схожу с ума от голода. А потом можешь сводить меня на свидание.

– Звучит вполне осуществимо, – улыбается Олега.

– Да. А еще ты все-таки сделаешь бассейн в доме, – Сережа говорит это так серьезно, что Олег, не сдержавшись, смеется. Он не ожидал, что Серый именно сейчас решит пропихнуть свою одержимость этой идеей.

– Надувной куплю.

– Олег, сейчас будут самые короткие отношения в истории.

– Надеюсь, мы продлим их еще на десять минут, пока ты будешь есть, – усмехается он. И, напоследок поцеловав Сережу в макушку, встает на ноги.

– Ты не сможешь вечно удерживать меня едой.

А вот здесь можно поспорить. Олег улыбается про себя, думая, что разговор получился даже лучше, чем он ожидал. Все-таки они слишком тянули. А теперь…

Можно просто быть вместе.

Но я навсегда останусь в твоей жизни первым.