Work Text:
Волосы Дейва светятся ярким рыжим пламенем в лучах тёплого солнца: Алексу кажется, что дотронувшись до них, он обожжётся.
Алексу вообще кажется, что коснувшись Дейва пальцами, он развалится — рассыпется, сломается, как гниющие дерево. Сгорит, в конце концов, в объятиях горячей рыжины: утонет, по глупости своей, в морозной тишине дейвовых глаз.
Он так ужасно хочет почувствовать его вокруг себя, в себе, рядом с собой. Так хочет, так ужасно хочет, но не решается сделать последний шаг навстречу — у Дейва взгляд пустой, как летнее небо, и понять о чём тот думает Алексу не под силу. Понять, желает ли Дейв его так же, у него не получается — дейвдейвдейвдейв — плотно сжимая губы, Дейв отказывается даже просто-напросто взглянуть ему в глаза.
Алекс мечтает забраться к Дейву под кожу — вцепиться, как клещ, так, чтобы отодрать его от себя было тяжело. Алекс мечтает спрятаться у Дейва под сердцем, мечтает увидеть своё отражение в голубизне чужих очей — мечтает почувствовать крепкие, сухие руки где-то у себя между ног. Мечтаетмечтаетмечтает, но не смеет попросить.
А Дейв, кажется, всё равно не ответил бы ему, даже если бы Алекс его умолял, потому что желать Дейва, равносильно желанию сдвинуть китайскую стену — ебейше глупо.
***
Во снах Дейв целует его так нежно, будто девицу. Во снах Алекс уже давно новоиспеченная миссис Раунтри, готовящая завтраки в постель и подставляющияся под дейвовы тонкие губы с нескрываемой радостью.
На яву же он всё ещё Алекс-сука-Джеймс, а Дейв всё ещё воротит от него взгляд, и хотя взор его, кажется, становится чуть теплее, Алексу всё равно хочется оставаться в мире сопливых, тошнотворно-сладких грёз чуть дольше.
***
У Алекса на других рыженьких не встаёт, вообще-то. Он когда себя ласкает, только Дейва видит — куча безликих, грудастых девушек даже в памяти не всплывает, когда он сжимает в руке член. У него всегда перед глазами только ёбанный Дейв — у него в фантазиях вечно светится Дейв, потому что Дейв своим вытянутым, каким-то почти скандинавским лицом отпечатался (до скончания веков) в подсознании.
Поэтому дрочит даже как-то становится неинтересно, или, вернее, больно — фантомные узловатые пальцы лишь заставляют его задыхаться собственной жалостью. Призрак желаемого до бешеной тряски человека не сможет заменить собой живое, нежное тепло —
ДейвпрошутебяДейв
— Алекс знает это не по наслышке.
Представлять вместо собственной ладони ладонь огненного Дейва — пиздецки стыдно. Представлять его в себе, уставившись невидящим взором куда-то в стенку — ещё стыднее.
***
Иногда, когда концерт проходит особенно удачно, Алекс позволяет себе обернутся и посмотреть на Дейва. На Дейва, что в разноцветных огнях прожекторов, выглядит как ожившая картина времён фовизма. Такой же яркий, совсем не похожий на человека — Алекс, хмурясь, вглядывается в дейвову физиономию с почти мальчишеским любопытством.
Дейв сосредоточено смотрит перед собой — голова его опущена, и чёлка, будь она длиннее, спадала бы сейчас ему на глаза. Но Дейв, в отличие от Алекса, выглядит привычно аккуратно, по-взрослому, совсем не по-звёздному. Он вечно где-то сзади — на фоне, как декорация, из-за чего Алексу иногда бывает его жалко. Девочки-фанатки его не замечают, хотя Дейв чужого внимания заслуживает — он талантив, умён и симпатичен, и хотя в девичьих глазах с Дэймоном никто не сравниться, для Алекса Дейв красивее ёбанного аполлона.
Алекс так ужасно хочет. Дейв, кажется, нет.
***
Дейв кривит губы, когда Алекс в своей излюбленной манере закуривает прямо посреди ванны. Они впервые за долгое время остаются наедине — Дейв смывает с лба капли липкого пота, проводит по колючим щекам неровным ногтем. Смотрит на свои слипшиеся ресницы, вглядываясь в собственное отражение — Алекс дышит рвано за дейвовой спиной, заполняет дымом (собой) пространство, смакует едкий вкус на языке.
— Перестань, — у Дейва голос томный, звучный, и Алекс выдыхает ядовитое облако в знак протеста.
— Не-а, — он улыбается. Дейв выпрямляется, топчется на месте, секунду, две. Поворачиваться в сторону Алекса отказывается.
— Пожалуйста, — лицо у него бледное. Веснушек почти не видно: то-ли из-за освящения, то-ли из-за того, что чужая кожа уже давно не видела жаркого солнца.
Игнорировать его дальше Алекс не смеет — он тушит сигарету о грязный край ванны. Дейв благодарно выдыхает — и, к огромной радости Алекса — даже немного растягивает рот в подобие улыбки.
Дейв говорит:
— Спасибо.
Алексу становится легче.
***
Под Гёрлс энд Бойз Алекс осознаёт что он, оказывается, влюблён. Что он, со своим вечным желанием заполучить частичку Дейва, не просто хочет провести с ним ночь, а, кажется, всю жизнь.
Под Гёрлс энд Бойз он понимает — без Дейва ему восхитительно хуёво, а с Дейвом — ещё хуже.