Chapter Text
Честно говоря, Гриша вообще не собирался быть никаким хранителем. Он хотел поступить на журфак, стать журналистом и работать на телевидении. Или в газете. Или на новостном сайте. Писать статьи, снимать репортажи, нести правду в народные массы — ну здорово же?
Но родители уговорили идти на юридический. Мол, время неспокойное, а профессия престижная, денежная, всегда востребована. Плюс отец работает в управе, поможет с поступлением, а потом к себе устроит. Ну и решающий мамкин аргумент — аргумент, на который он попадается всю жизнь, — Гриша ведь хочет помогать людям? Юрист делает это чаще и лучше, чем какой-то там журналюга.
Гриша согласился. Много ли ума в семнадцать лет?
Быстро стало понятно, что юриспруденция — ну совершенно не его интерес. Учился он кое-как, каждый год хотел бросить, да родители не давали. Диплом смог получить только с помощью отцовских связей.
Тогда-то и выяснилось, почему отец так настаивал на юридическом. Прямо на семейном торжестве по случаю вручения диплома он позвал Гришу в кабинет и «обрадовал» новостью, что весь их род от самого какого-то там древне-мохнатого века служит сохранению мира между людьми и — вот так новость — вампирами. Гриша тогда подумал, что отец хватил лишку и несет ерунду в пьяном угаре.
К сожалению, выяснилось, что это правда и что Гриша обязан продолжить дело семьи.
Какой, блин, семьи? Мама на молокозаводе технологом работала! Она о вампирах ничего не знала, потому что «есть правила».
Гриша возмущался, спорил, хотел жить свою жизнь сам. Но отец опять купил его на байку про «помогать людям». Гриша повелся. Так течением судьбы его занесло на службу хранителем, а по трудовой — мелким муниципальным чиновником.
Много лет всё было хорошо, Гриша ни дня не сомневался, что действительно помогает людям. Вампиры оказались не кровожадными монстрами, а тихими и смирными образцовыми гражданами: пенсионер, доктор, следачка, преподавательница местного вуза. Отец к тому времени отошел от дел, Гриша занял его место.
Жизнь шла своим чередом, на работе было нормально, Гриша женился.
А потом всё перевернулось с ног на голову, и вот уже непонятно, где проходит грань законности и кого от кого нужно защищать на самом деле.
Так Гриша оказался здесь, в огромных подвалах особняка Бредихиных, охраняя сидящую в клетке беременную вампиршу. Ей компанию составлял другой вампир, реально кровожадный монстр, а Грише — сменщик Илья, по складу характера и склонностью к насилию мало чем уступавший нелюдам.
— Строптивая бабенка. — Илья смотрел на осужденную вампиршу сквозь зарешеченное окошко. Та как раз закончила очередной скандал. — Надо научить ее уму-разуму.
— В смысле? — Гриша вообще не был уверен, что хочет знать подробности очередной бредовой идеи напарника.
— Чтоб знала свое место и не рыпалась.
Илья взял электрошоковую дубинку — их единственное оружие против вампиров — и направился в камеру.
Гриша подорвался со стула и схватил его за рукав.
— Ты с ума сошел?! Нет никаких оснований применять к ней силу!
— А мы не к ней применим, а к этому уроду. Типа в назидание, понял, да?
— Даже не думай. Без приказа Константина Сергеевича…
— Да ему насрать на этого выродка. Он Ирину Витальевну чуть не угандошил, забыл? Мы его тут держим, чисто чтобы её порадовать.
Ситуация вокруг Ирины Витальевны и произошедших недавно событий вызывала много вопросиков. Фактически, это был преступный сговор, и как бы Гриша ни уважал старую хранительницу, был вынужден признать: она совершенно не права.
Всё беззаконие началось как раз с того момента.
— Я в этом не участвую. — В знак протеста Гриша развернулся и зашагал к лестнице.
— Ну и пожалуйста! — крикнул Илья ему вслед. — А Диман вот пойдет, да, Диман?
Третий хранитель из их смены был человеком ведомым и безропотно пошел с Ильей пытать вампира за просто так.
Гриша долго размышлял, должен ли он доложить обо всём начальству, и полагал, что отсутствовал достаточно долго, чтобы пропустить экзекуцию. Но вернулся как раз к самому страшному.
Запах паленой кожи был тошнотворен.
— Илья, да ты в край ебнулся! — он кричал, не выбирая выражений и не находя нужных слов. — Ты что наделал?! Ты… ты вообще!.. охуел!
— Че ты разорался? Тебе эту мразь, что ли, жалко? — Илья, возбужденный после совершенного насилия, угрожающе двинулся на Гришу. — Ты на чьей стороне вообще?
— Я на стороне закона, — твердо ответил Гриша, не отступая.
— Закон-флакон. Тебе не насрать? Эти твари убили наших, они вне закона. Понял?
— Из-за тебя у нас всех будут большие проблемы.
— Проблемы будут у вампиров, это я тебе обещаю. — Взгляд Ильи не предвещал ничего хорошего.
Поэтому, когда на парковке особняка Гриша услыхал краем уха, что доктор-вампир Жан Иванович пошел к Константину Сергеевичу жаловаться на недостойное поведение хранителей, он во весь дух помчался вниз, в подвалы.
***
— Что, шлюха, заложить нас решила?
Илья для устрашения сверкнул шокером и двинулся к клетке вампирской прошмандовки.
Ольга пружиной вскочила на ноги, попятилась, но ровно настолько, чтобы не вписаться спиной в наэлектризованные прутья клетки. Бежать было некуда, прятаться негде. И ничего не защищало госпожу Воронцову от разъяренного борова и жгучего жала шокера в его руках.
— Да как ты смеешь мне угрожать? — перешла в наступление графиня, бочком отступая за стол. — Я беременная женщина! Я неприкосновенна, и твой начальник прекрасно об этом знает!
Словесный выпад не возымел действия. Илюха выплюнул ругательство и отбросил в сторону трухлявый стол. Ольга вздрогнула.
Значит, Жан всё-таки пошел к Бредихину, лихорадочно сообразила она. Выполнил-таки ее просьбу. Похвально. Но как обычно это с ним случается, сделал только хуже. И никто теперь Ольгу не защитит. От Жана заступничества и ждать нечего. От Клима… Хотелось бы, да и тот в цепях. Остается последнее — рассчитывать на свои собственные силы.
Р-РАЗ! Ольга рванулась вперед. Мелькнул перед лицом распахнутый, искривленный в удивлении рот опешившего хранителя. А графиня вытянула руки, даже не в шею ему целясь, нет. Главное — сбить с мерзкого поросенка его темные очки.
***
Клим торопился избавиться от повязки и чувствовал, что не поспевает.
Злобный голос хранителя и треск электричества в клетке графини подстегивал не хуже кнута, но клятые нити все не давались, держались на какой-то волосиночке. Клим драл их об камень как распоследняя вшивая псина под напряженный, напуганный голос Ольги.
Если этот паскудник что-то ей сделает…
Последние нити поддались и треснули, Клим свирепо стряхнул с себя остобрызлую ткань. Его ослепили лампы. А когда глаза привыкли к зеленому, словно затхлое болото, свету, он увидел, как графиня отчаянно кидается на хранителя и получает удар электрической дубинки прямо в живот.
Клим взревел. Силою его ярости того злобного и трусливого человечка со всего маху швырнуло в железные прутья. Хранителя стало бить током, и Клим с жадной мстительностью вжимал и вжимал его в смертоносную решетку, упиваясь судорожными дерганиями, выпученными в ужасе глазами, вонью горелой кожи, пока электричество — человеческое оружие против вампиров — выжигало тюремщику нутро.
Когда силы Климу иссякли, он отпустил человечка, и тот рухнул на пол бесформенной, дымящейся кучей паленого ничтожества.
Стало оглушающе тихо, лишь тяжелое Климово дыхание нарушало тишину.
«Дурак, что ты наделал?» — гневно прошипел в голове голос, смутно похожий на голос графини.
Замысел был другой, глупо спорить. Клим должен был всего-то сорвать с хранителя очки, чтобы Ольга заставила его отпереть замки. Теперь тюремщик мертв, и выпустить вампиров некому, а удастся ли провернуть такой фокус со следующим вошедшим в подвал человечком — то неведомо.
Но тут уж вышло как вышло. Графине Клим, конечно, в жизни не сознается, да и сам себе сознаваться не очень-то хотел, а только он до того испугался за нее, что ни о чем уже не думал. За свою собственную шкуру ни разу так не боялся, как за нее теперь.
— Графиня?
Клим не видел ее лица, видел только, что лежит она недвижимо, разметавши волосы и нарядное свое платье по полу клетки.
— Графиня, ты что там?.. Ольга!
Он звал ее и злился на себя за свой страх, за свое беспокойство. Что ему эта баба? Склочная, капризная, балованная и непредсказуемая; барышня дворянских кровей, язвительная да хитрая ветрогонка.
Но только сидел он и смотрел, глаз не отводя, на недвижное ее тело в ожидании хоть какого малейшего шевеления, означающего, что вздорная баба приходит в себя.
Дурак он и есть.
— Ольга, черт бы тебя разобрал!
***
В голове всё мутилось. В глазах было темно. Разве вампирам бывает так больно? Слабой рукой Ольга коснулась своего живота. А может, ей только чудилось, что она смогла поднять руку. На деле тело не слушалось. Ну и ладно. К чему тревожиться о неведомом существе внутри нее? Когда оно родится — она умрет. Она умрет здесь, в этих казематах. Ольге снилось, будто по обе стороны ее клетки — рыхлая почва, пронизанная древесными корнями, и там копошатся черви. Неужели этому месту суждено стать её могилой?
Запах паленой плоти. Снова этот тошнотворный, въедливый смрад. И крики. Ольге мерещилось — это опять горит Клим, а она бьется о прутья, не в силах ему помочь. Спасти своего врага. Неотесанного деревенщину из седых времен, хитрого, как дикий лис. Хитрее, чем она сама. Но враг ее врагов — это же друг, получается?
А Клим всё кричал, и звуки его голоса больно резали слух. А вот смысл слов уловить не получалось, все сливалось в какофонию неясного эха. Ольга силилась открыть рот и велеть ему уже заткнуться, мол, «голова от тебя болит».
Как раз в этот момент где-то позади до зубной боли знакомо заскрипели дверные петли. Графине почему-то пришло на ум, что это Жан явился, и она пробормотала в полубессознательном состоянии:
— Какой же ты трус… Ничтожество.
***
Ольга зашевелилась, и у Клима отлегло от сердца.
— Давай-давай, графинюшка, оживай! Нам с тобой еще на волю бечь, мужичонку твоего разыскивать!..
Оживать графиня не спешила, а времени не доставало: ежели французский хлыщ и вправду пошел жаловаться главному хранителю, вскорости можно ожидать целую процессию гостей, да, наверное, при электрическом оружии. В теперешнем состоянии Клим не мог ручаться, что одолеет их всех.
— Ольга, в душу твою мать! Нашла время вылеживаться!
Ответом ему был слабый стон. Клим обратно обеспокоился: графиня-то может и бессмертная, а дитя ее? Он мало смыслил в бабских делах, но не единожды видел, как девки на сносях, поколоченные мужьями, исходили кровью и теряли брюхо, а частенько и сами помирали.
Клим вывернулся, поглядел на цепь, что удерживала его в повиновении. Та крепилась к полу и соединялась с толстыми проводами, что уходили по стене и далей по потолку, сплетаясь там с другими такими же в витиеватые, запутанные лозы.
Ежели оборвать их в правильном месте, электричество перестанет течь, это он уже выучил. Надо только угадать то место.
Скрипнула железная дверь — Клим сразу опустил голову, скрывая лицо и глядя исподтишка.
Худой взмыленный человечек, в черных очках и без оружия, вбежал в подвал и, увидавши клетку графини, схватился за голову:
— Так и знал!
Клим узнал голос: то был другой хранитель, незлой и в обхождении мягкий. Тот принялся метаться вокруг клетки туда-обратно, пытаясь сквозь прутья разглядеть получше, что случилось.
— Сотоварищ твой пришел графиню мучить, — подал голос Клим, не поднимая головы. — Да только он, похоже, пьяный или дурак совсем: сам на электричество ваше и напоролся!..
Человечек, растерянный в переживаниях, сокрушенно покачал головой. Клим ухватился за это: ежели тот не разделяет общей кровожадности, его добросердием можно воспользоваться.
— Хранитель, — заговорил Клим. — С графиней совсем худо, он бил её сильно… Как бы с детем чего не сталось.
Человечек испуганно уставился на бессознательную графиню — проняло, стало быть.
— И дружок твой еле дышит, — продолжил Клим. То была чистая брехня: злобный толстяк давно уж не дышал. — Не вытащишь его, аккурат пойдет графине на закуску. Ей сейчас силы нужны, она разбирать не станет…
Человечек выругался и кинулся обратно за дверь. Что-то где-то щелкнуло, и гул электричества, уже ставший привычным, попритих.
Клетку Клима хранитель оставил под напряжением — всё ж соображает.
Заскрежетал замок, отворявший решетку, человечек вернулся и, помявшись на пороге клетки, вошел.
В одной руке он теперь держал электрическую палку и, крадучись, выставив оружие в сторону бессознательной графини, подобрался к товарищу.
Клим тихо ждал, пока он сообразит, что одной рукою эту тушу не вытащить, и бросит палку.
— Илюха! Илюха, подымайся!
Хранитель похлопал товарища по щекам, стараясь не сводить глаз с графини, и потянул за ворот — туша даже не сдвинулась. Пыхтя, он постарался подлезть и подхватить тело под мышки.
Клим глянул на графиню: она лежала совершенно неподвижно, хотя уже начала было приходить в себя. И теперь он был уверен: она тоже ждет.
Наконец, отчаявшись и взмокнув, хранитель положил электрическую палку и вцепился в толстяка обеими руками.
Клим поднял голову, двинул бровями — темные очки слетели с хранителя быстрее, чем тот успел что-либо понять.
— Графинюшка, твой выход.
***
Ольгу не нужно было просить дважды. Она и впрямь последние минуты только притворялась бесчувственной ветошью. Сама же вся обратилась в слух и ждала. Караулила только знака или удобного момента. И как Клим это понял? Вот уж кто бы мог подумать, что они так быстро сработаются и станут идеальной парочкой грозных вампиров!
Не успев ни охнуть, ни зажмуриться, Гриша замер — Ольга вмиг выросла возле его плеча и, взяв хранителя за подбородок, вкрадчиво заглянула ему в лицо.
— Гриш, у тебя такие красивые глаза. Брось ты этого недоумка. Ты что, не видишь? Ну, выпил он, куда ты его потащишь в таком состоянии? Пусть полежит, отдохнет. Ты лучше до выхода меня проводи, а то я запамятовала уже, куда тут у вас сворачивать.
Ольга кивнула в сторону открытой решетки, за которой зияла черным провалом открытая дверь.
Медленно, как сомнамбула, Гриша уронил своего мертвого коллегу на пол. Потом механическим жестом пригласил графиню на выход. Она пошла первой, как королева, гордо подняв голову. Самодовольство читалось в каждом шаге Ольги, в осанке спины, в тонкой улыбке. Всё получилось: она больше не пленница, она хозяйка положения. Она еще на что-то способна.
Госпожа Воронцова уже занесла ногу через порог каменного мешка, чтобы выйти в коридор подземелий. Но остановилась. Шумно вздохнула. Задушенные, казалось, остатки совести дали о себе знать.
Резко развернувшись на каблуках, она в несколько шагов пересекла подвал и присела на корочки у Климовой клетки, как раз на уровне его глаз. Гриша следовал за нею, как привязанный.
Впервые Ольга увидела Клима без маски. Отощавшего, заросшего. С глубокими темными кругам под глазами. От вампира всё еще несло гарью, одежда висела клочьями, полузажившие ожоги алели на его коже. А Клим впервые увидел ее так близко — с растрепанной прической и непомерно уставшую.
Не отводя от него взгляда, графиня снова заговорила — но обратилась она к безвольному хранителю.
— Гриш… Не сочти за труд. Открой клеточку. И сними с него ошейник с цепями.
***
Клим ясно видел миг, когда графиня решала, освободить его или оставить.
Хорошо, что не оставила.
Вздумай она уйти одна, он переломал бы ей все кости, не пощадил бы ни ее, ни дитя. При всём чванливом нахальстве ей хватило ума не наживать себе такого врага, как Клим.
Значит, союз продолжается.
Послушный хранитель со стеклянными глазами, исполняя Ольгин приказ, шагнул к клетке Клима, достал из кармана ключ, сунул в замок — и тут же с оглушительным треском и россыпью электрических искр отлетел в стену.
Графиня ойкнула от неожиданности.
Человечек сполз на пол, как мешок моркови, и больше не шевелился.
— Скотство недонятое! — выплюнул с досадою Клим и оборотился к Ольге: — Графинюшка, будь ласка, поди, выключи электричество.
***
Вечно всё приходится делать самой. Закатив напоследок глаза, Ольга вскочила на ноги. Снова гулко застучали по кафелю ее каблуки. Цок-цок-цок — за дверь. Там что-то стукнуло, скрипнуло. И электрический треск, который окружал Клима всё это время, стих. Снова каблуки. Цок-цок-цок — обратно. Графиня присела возле Гриши, мельком сунув ему ладонь под нос — вроде дышит. Не хватало только прибить еще одного хранителя. Да и жалко этого, он ей зла не делал даже в сложившихся обстоятельствах. Вытащив из бесчувственной Гришиной руки связку ключей, Ольга наконец процокала к клетке и отперла ее.
Помедлив, она отворила решетку и вошла внутрь, поглядела на закованного Клима сверху вниз и нахмурилась. Снова вспомнилась та ночь, когда он едва не убил ее вместе со всем семейством. Еще был шанс развернуться и уйти. И всё же… Не Клим ли сейчас пустил на шашлык хранителя, который посмел поднять на Ольгу руку?
— Ну и какой из них от наручников? — тряхнув волосами, Ольга принялась перебирать связку. Чтобы подобрать нужный, пришлось опуститься на пол и вставлять в замок каждый ключ поочередно. А освещение в Климовом углу подвала было совсем тусклым. С наручниками, по счастью, графиня справилась быстро — до этой поры отведенные назад, как на дыбе, руки вампира оказались свободны.
— Теперь ошейник. Голову-то поверни, — сердито приказала Ольга. Чтобы отпереть замок на шее Клима, пришлось сесть перед ним, а терпеть его пристальный взгляд на себе было решительно невыносимо. Клим был теперь совсем близко. Даже как-то опасно близко. И было что-то волшебное и почти интимное в том моменте, когда наконец щелкнул треклятый замок и Ольга собственноручно стянула с Клима ошейник, освобождая его.
***
От графини едва уловимо пахло полынью и гвоздикой — остатки былой роскоши вольной жизни.
Пока она, ворча и путаясь в ключах, освобождала Клима от оков, он просто глядел на нее. Пальцы у графини были ловкие и теплые, глаза — усталые, но горящие решимостью и внутренней силой. Красивые, чего греха таить.
После того, как отключился ток, Клим мог бы просто разорвать цепи — но позволять графине себя обхаживать было приятнее.
Клим усмехнулся:
— Думал, оставишь меня.
— Но не оставила ведь, — проворчала Ольга, брезгливо швырнув символ вампирского плена куда-то темный угол. — Давно хотела себе еще одного ручного мужика, который по гроб жизни мне обязан. Пошли уже, нет времени.
«Ручного мужика». Ох, Оленька, юная неразумная твоя душа…
— Ты похорошела. Видно, сын у тебя будет, — сказал Клим с краткой усмешкой, глядя ей в глаза.
***
— Сын? — Ольга фыркнула с неудовольствием. — Не пори чушь. Почем тебе знать?
Подобные разговоры не вызывали у нее восторга. Она помнила приказ Бредихина — ее казнь отсрочена ровно до момента, как родится ее ребенок. Да и что вообще за монстр сидит в ее утробе? Какой будет помесь человека и вампира? Очень страшно быть первой, на ком природа ставит такие эксперименты. Это как в старом дурацком анекдоте: «Хорошая новость — болезнь, скорее всего, назовут в вашу честь».
А потому Ольга поспешно отвела глаза, чтобы Клим не видел ужаса в них. Все эти недели они болтали о многом, но самыми сокровенными переживаниями графиня делиться не стала. Ни к чему Климу знать, как сильно она боится будущего. Незачем ей давать перед ним слабину.
Клим встал, распрямился с хрустом и первым шагнул из клетки.
— Держись позади, — сказал он Ольге и двинулся вперед, вслушиваясь и принюхиваясь. В отдалении уже звучали шаги целой толпы.
Крадучись, Ольга проследовала за ним. Топот наверху действовал на нервы. Она спряталась за широкой спиной Клима и подсказала шепотом:
— Из двери направо по коридору, до лестницы. — Она помнила, какой дорогой ее вели сюда. Голос звенел от волнения. Наконец-то. Свобода была близко.
***
Коридор был пуст и долог. По обеим сторонам ровными рядами виднелись железные двери — целая тюрьма.
Топот наверху отчетливо передвигался в сторону лестницы. Сколько там этих?.. Не меньше дюжины? Прорываться с боем было рискованно.
Потом. Клим вернется потом, чтобы разорвать каждого из хранителей на кусочки. А пока надо выбраться.
Клим пересек коридор и пошел вдоль стеночки, мимо железных дверей, надеясь, что так хранители заметят их не сразу. Графине он подал знак, чтоб держалась за ним.
К шагам наверху добавились голоса. Говорили спокойно, шли не спеша — значит, еще не знали о побеге пленников.
Графиня аккуратно следовала за Климом Тот не оглядывался, но слушал ее шаги и дыхание. Умница, в рисковую пору ведет себя послушно. Глядишь, спасется.
Впереди, у самой лестницы, замелькали тени.
Клим быстро толкнул дверь по левую руку, сгреб графиню в охапку, нырнул с нею в укрытие и замер, глядя в коридор сквозь узкое окошко. Графине он на всяк случай зажал рот ладонью, чтоб не шумнула нечаянно.
Шаги и голоса приближались.
***
Ольга не успела и пискнуть, как оказалась в кольце сильных рук — Клим утащил ее куда-то в темноту, как хищник добычу. Еще и рот зажал, что за хамство! Онарванулась разок, до глубины души возмущенная таким бесцеремонным отношением к особе дворянских кровей, но тут затопали по коридору ботинки, зазвучали чьи-то голоса и замелькали по стенам тени.
— Илюху давно видели?
— Минут двадцать назад к этой стерве пошел!
Ольга оцепенела, притихла. И только невольно стиснула пальцами прожженный Климов рукав — только бы пробежали мимо, только бы не заметили!..
Кажется, пронесло. Голоса эхом затерялись где-то в глубине коридора. Графиня всё-таки высвободилась из медвежьей хватки Клима и демонстративно одернула платье.
— Еще раз так сделаешь… — она осеклась. Ругаться было некогда. Счет шел даже не на минуты — на секунды. Вот-вот хранители увидят пустые клетки и мертвого Илюху – на уши поднимется весь дом.
Издевательским жестом пригласив Клима первым покинуть камеру, Ольга снова последовала за ним. Они добрались до конца коридора и поднялись по лестнице, в холл бредихинского особняка. Аккуратно высунувшись из-за плеча своего спутника, Ольга увидела распахнутые двери в сад и нервно облизнула губы. Еще немного, еще чуть-чуть — и свобода!.. У дверей спиной к беглецам стоял рослый хранитель. На его поясе Ольга заприметила ключи от машины. В голове замаячил план.
***
Всего один хранитель, остерегающий путь к свободе — судьба благоволила беглецам, не иначе.
На дворе стоял свежий летний вечер, смеркалось. Хранитель водил рылом, не оглядываясь внутрь дома. По всем сторонам было тихо.
На шее у него билась полнокровная жила.
Для вампирской скорости Климу не доставало сил, и он попросту подошел к хранителю со спины; в последний миг тот что-то почуял, резко обернулся — и Клим впился клыками ему в шею.
Кровь хлынула живительным ручьем. Он пил, пил её, сладкую и теплую, и та наполняла его древней мощью. Раны затягивались, тело обретало былую силу.
Человечек обмяк. Клим держал его за волоса, не отпуская жилу, удовляющую боль, возвращающую его к жизни. Всё вокруг померкло и затихло, ничто не было боле важно.
И тут грохнуло оглушительно, и Клима отшвырнуло на пол. В плече, под костью, алым огнем разлилась боль.
***
Вот какой хороший мужик попался, думала Ольга, не без удовольствия наблюдая сведенную последней судорогой тушку хранителя в руках Клима. Даже подсказывать не пришлось, не то что уговаривать. И почему Жан не мог сделать то же самое ради нее? Слабак…
Пока Клим утолял многодневную жажду, графиня успела, почти не таясь, притворить двери в подвал и подпереть их стулом. Такая себе преграда, но хоть что-то. Как вдруг…
БАХ! БАХ! БАХ!
Первая пуля пробила Климу плечо. Ольга взвизгнула и спряталась за стеной, аккурат рядом с выходом. Еще два выстрела угодили в уже мертвую тушу хранителя, заставили зеркало в прихожей брызнуть осколками. Этот грохот наверняка услышат внизу! Черт тебя дери!
БАХ! БАХ! БАХ!
Покрошило дурновкусную лепнину у потолка, откололо нос бюсту в греческом стиле. А потом… Наступила тишина. Графиня была не слишком-то хорошо знакома с такими мальчишескими штучками, как патроны и перезарядка, но догадалась — хранитель с испугу выпустил в вампира весь магазин. Ольга бросилась к Климу.
— Ну же, поднимайся. Зазевался, дурная твоя голова? — она с силой потянула его за здоровую руку, и мимоходом, скаля зубы, обернулась туда, откуда стреляли.
И правда: незнакомый ей пес из бредихинской своры потными ручонками лихорадочно вставлял в пистолет новый магазин. Их взгляды пересеклись, и Ольга рыкнула ему, с трудом узнавая свой голос:
— Застрелись! — Выдумывать что-то более безобидное и оригинальное не было ни времени, ни желания.
Когда графиня, сгибаясь под тяжестью висящего на ней Клима, прошла мимо, хранитель пустил себе пулю в рот. А в свободной руке Ольги позвякивали ключи от машины.
***
Еще выстрел, щелчок автомобильного замка.
Клим тряхнул головой. Пыльная муть перед глазами рассеялась. Графиня волокла его на себе, волосы ее то и дело щекотали ему щеку.
Она где-то раздобыла ключи и нашла им машину, одну из целого ряда таких же.
Клим быстро огляделся: кругом было тихо и пусто, еще один хранитель валялся на земле с залитой кровью башкой. В отдалении гулко вышибали подвальную дверь.
Сейчас набегут.
Рана в плече затянулась, но рука так и осталась висеть плетью. Видать, пуля встряла где-то в костях, и позже ее придется болезненным образом выковыривать.
Графиня уже завела машину и прикрикнула, чтоб Клим поторапливался.
— Погоди.
Он резво вернулся к мертвому хранителю и подобрал его оружие — пистолет, так это называется. Прищурил один глаз, нацелился хорошенько в колесо ближней хранительской машины и потянул пальцем железную скобу.
От выстрела у Клима поневоле перехватило дыхание. Сучьи потроха, сколько мощи в маленьком железном агрегате!
Он быстро прошел по всему ряду машин, дырявя им колеса. Без колес машины не будут ехать.
На одну только не хватило, пистолет перестал стрелять, лишь щелкал сухо. Кончился. Бросать его Клим не стал, сунул за пояс: больно хороша вещица.
Из особняка повалили люди. Клим метнулся к заведенной машине и нырнул в заднюю дверь.
— Гони, графиня!
***
— Ну, давай, скорее же… — пробормотала себе под нос Ольга, нервно стискивая пальцами руль и наблюдая в зеркале заднего вида, как Клим палит по колесам припаркованных машин. Поди ж ты, ископаемое! Догадался ведь.
Гулкие удары с той стороны подвальной двери тревожили, а потому, едва Клим рухнул на заднее сиденье, Ольга вдавила педаль газа. Машина взвизгнула шинами по асфальту, выломала ворота бредихинского поместья, покорежив бампер, и умчалась в ночь.
Напрасно хранители бежали за ней до подъездной дорожки и палили вслед. Напрасно потом брызгал слюной Костик.
Пленники сбежали.