Actions

Work Header

Шесть чувств и шесть страстей

Summary:

После задания Небесной столицы Его Высочество начинает вести себя совсем не так, как привыкли его друзья и супруг.

Notes:

ООС как основной жанр, но только потому что так надо для истории

七情六欲(ai qing lii yi) — семь чувств и шесть страстей: общее название человеческих эмоций

Work Text:

От дверей Игорного Дома, что занавешены были отрезами плотной алой ткани, послышался шум. В голосах демонов сквозило удивление и раздражение, но не было рычания и воя, присущих дракам. Хуа Чэн, сидевший в своем отсеченном от основного зала красным пологом кресле, неспешно открыл глаза. Он скучающе подпирал щеку рукой и вслушивался в суету Игорного Дома, однако теперь шум грубо отвлек его. Невесомой тенью к пологу приблизилась прислужница и с долей смущения сказал:

— Градоначальник, вас требуют…

— Кто? — холодно спросил Хуа Чэн. «Требуют»? А они не робкого десятка. Служанка опустила голову и неловко пояснила:

— Небожители.

В небрежном удивлении Хуа Чэн вздернул бровь и, вздохнув, поднялся. Пусть он и не думал оказывать прибывшим небесным чиновникам теплый прием, ему интересно стало, кто был настолько наглым, чтобы вломиться в Призрачный город. Откинув полог, Хуа Чэн вышел в зал под восхищенный вздох собравшейся толпы, которую крики тоже отвлекли от игр. Принесшая новость служанка плавно поспешила за Хуа Чэном, на ходу поясняя:

— Два небожителя прибыли, и с ними — Его Высочество. Мы хотели заставить богов подождать снаружи, а принца пропустить, но они воспротивились и сказали, что одного его никуда не пустят, требовали вас.

Глаза Градоначальника раскрывались все шире от быстрого рассказа, а взгляд становился ледяным. Кто-то посмел удерживать Се Ляня? Еще и требовать что-то на землях Хуа Чэна? Что бы не привело небожителей сюда, в душе демон думал, что вряд ли позволит им вернуться.

Еще издали по звукам голосов Градоначальник понял, кто пожаловал к нему. У высокой лестницы, ведущей в Игорный Дом, замерли Фэн Синь и Му Цин, а за их спинами, бессильно сложив руки, стоял Се Лянь. Боги Войны что-то говорили страже у ворот, а принц не вмешивался и не пытался вступить в разговор — демоны вокруг поглядывали на него с опаской. Все давно привыкли, что слово драгоценного супруга Градоначальника — закон, но теперь он молчал и лишь его взбудораженные друзья пытались добиться чего-то. Странно, но, увидев Хуа Чэна, они облегченно выдохнули.

Безразлично пройдя мимо них, Хуа Чэн приблизился к Се Ляню и взял его руки в свои ладони, заглядывая в глаза. Принц тепло улыбнулся:

— Гэгэ, ты вернулся, — мягко сказал демон, забывая обо всем, происходящем вокруг.

— Неожиданно потребовалось чуть больше времени, чтобы выполнить задание Небесной столицы. Прости, Сань Лан, — сказал Се Лянь своим привычным, мягким голосом. Он звучал, словно исполненный достоинства шорох дорогих тканей и глухой стук драгоценных камней: так привычно и спокойно, что Хуа Чэн не смог сдержать в глубине глаз улыбку. Однако внезапно тревожное чувство коснулось его холодного сердца. Без причин и объяснения душе его вдруг стало неспокойно, а ладони неосознанно сжались. Чутко заметив это, Се Лянь спросил:

— Сань Лан?

— Все хорошо, — тут же улыбнулся Хуа Чэн. Он не смог найти причины тревоги вокруг, потому пока предпочел отбросить ее. — Я просто так долго не видел лица гэгэ, что залюбовался. Однако, из Небесной столицы ты, кажется, принес с собой какой-то мусор.

Се Лянь мягко рассмеялся, а за спинами молодых людей раздался уязвленный голос Фэн Синя:

— Мы, вообще-то, все слышим!

Хуа Чэн обернулся к ним и безразлично бросил:

— Я знаю.

Рука Его Высочества высвободилась из хватки Хуа Чэна и легла на его предплечье, будто принц хотел прижаться к груди демона лицом. Этот невинный жест тут же смягчил нрав Градоначальника и он проглотил иные остроты: все же, Се Лянь просил его по возможности беречь достоинство своих никчемных друзей. Вместо того Хуа Чэн спросил:

— Зачем пришли?

Фэн Синь раздраженно фыркнул. Му Цин стоял за его спиной, сложив на груди руки, и, услышав вопрос, с долей неловкости посмотрел на Се Ляня — однако тут же вернул лицу высокомерный вид. Кашлянув, он сказал:

— Младший служащий моего дворца сопровождал Его Высочество на задании, порученном Небесной столицей, и кое-что произошло там.

Хуа Чэн тут же обернулся к принцу:

— Гэгэ, что-то случилось? Ты ранен?

— Вовсе нет, — с улыбкой ответил Се Лянь. — Со мной все замечательно.

— Ты попал под прямое действие проклятья! — возмутился Фэн Синь. — Все не может быть в порядке!

Его Высочество бессильно покачал головой:

— Вы переживаете слишком сильно. За свою жизнь я столько раз ранился и оказывался проклятым, что это уже не действует на меня. Мне очень приятно, что вы беспокоитесь и даже вызвались проводить меня до дома, но это правда лишнее. Вы можете уже идти.

Нечто странное послышалось Хуа Чэну в словах принца, но он не стал спорить с ним, строго взглянув на небожителей.

— В Призрачном городе небесных чиновников не жалуют, — просто сказал он и стоявшие было неподвижно стражники обнажили оружие, сделав к небожителям шаг. Конечно, они не были соперниками Фэн Синю и Му Цину, но ввязываться в битву те тоже не хотели.

— Твое Высочество, мы волнуемся за тебя! Тебя нужно хорошо осмотреть, в том числе в Небесной Столице, — грозно сказал Фэн Синь, но Му Цин, оскорбленный грубостью в ответ на его искреннее беспокойство, небрежно дернул друга за рукав.

— Оставь, — сказал он. Гордо вздернув голову, небожитель направился в сторону ворот Призрачного города, однако остановился в шаге от Хуа Чэна и Се Ляня, смерив их долгим взглядом. — Мы сделали все, чтобы наша совесть была чиста, а дальше, Се Лянь, разбирайся со своим демоном сам.

— Так вы пришли требовать благодарности за свои «добрые намерения»? — осклабился в ответ Хуа Чэн. — Боюсь, такая бесценная помощь нам не по карману.

— Да и было бы что с босяка требовать, — тут же ответил Му Цин. Хуа Чэна не задевали его слова и больше лишь раздражала необходимость вообще вести беседу, однако он не против был поставить зарвавшихся богов словами на место.

Однако прежде, чем Градоначальник смог ответить, наконец выпроводив незваных гостей из Призрачного Города, рядом с ним вдруг мелькнула вспышкой молнии белая лента и раздался хлесткий звук удара. Это Жое, выскользнув из рукава Се Ляня, внезапно наотмашь ударила Му Цина по лицу — что небожители, что Хуа Чэн и демоны вокруг, не ожидавшие этого, замерли, и в воцарившейся тишине вдруг невероятно четко раздался холодный голос Его Высочества:

— Не разговаривай так с моим супругом.

Пусть Хуа Чэн с Му Цином не могли терпеть друг друга, словно солнечный свет и осенний иней, оба они застыли с выражением искреннего удивления на лицах. Даже глаза Му Цина кроме боли или злости выражали лишь крайнее изумление — Се Лянь в самом деле ударил его! Такого не случалось даже в бытность их людьми, к тому же принц не потрудился отнять собственную руку от предплечья Хуа Чэна, а воспользовался Жое: так обращались не просто со слугами, а с рабами.

Фэн Синь первым пришел в себя и, приблизившись к Му Цину, воскликнул:

— Что ты творишь? — руки небожителя легли на плечи Му Цина и он повернул его к себе. При ударе Му Цин неловко прикусил щеку от неожиданности и теперь с уголка его тонких губ стекала тонкая струйка крови, а лицо стремительно опухало — удар, видимо, был совсем не щадящим. Ладони на плечах будто отрезвили Му Цина, он вздрогнул и скинул с себя чужие руки, нахмурившись и поджав губы. На его бледном лице круговоротом бурой воды весеннего паводка отражались разные мысли.

Хуа Чэн, однако, больше не смотрел на него, он тут же обернулся к принцу. Выражение холода и пренебрежения красило лицо Се Ляня еще миг назад, но при взгляде на Хуа Чэна его вновь озарила привычная мягкая улыбка. Градоначальник не мог унять волнение:

— Гэгэ, с тобой все хорошо? Почему ты?..

— Что со мной может случиться, — нежно рассмеялся в ответ Се Лянь. — Я только немного проголодался: когда мы пойдем ужинать?

Коснувшаяся было сердца Хуа Чэна тревога безжалостно сжала все его тело холодными пальцами. Пусть он считал, что Му Цин заслуживает куда больше доставшейся ему пощечины, демон четко понимал, что это не то, что сделал бы знакомый ему принц. Даже Ци Жун удостоился от него лишь нескольких затрещин за все свои выходки, и, пусть Хуа Чэну приятно было чужое заступничество, тепло от него терялось в тревоге из-за необычного поведения Се Ляня.

— Гэгэ ты… — немного неловко начал Хуа Чэн. — Никогда прежде не бил своих слуг.

Се Лянь изогнул бровь: в выражении его не было вины или сомнений, кроме того он вновь легко рассмеялся:

— Вот как? Видимо, стоило.

После этих слов Хуа Чэн так и не смог унять царящее в душе волнение. Через время, требующееся для сгорания палочки благовония, Его Высочество сидел на низкой кушетке во внутренних комнатах Дома Блаженства: обычно в углу широкого зала прятались музыканты, наигрывающие легкие мелодии, а вокруг кружили облаченные в алое прислужницы, но сейчас праздная легкость атмосферы померкла, оставив за собой лишь холод комнаты с высокой крышей и вечной ночью за обтянутыми промасленной бумагой оконными рамами. За плечом Се Ляня, нахмурившись, стоял Хуа Чэн, а на почтительном отдалении устроился лекарь из Призрачного города: дух был облачен в испачканные землей и кровью светлые одежды, а волосы на его лежащей на коленях голове были неопрятно растрепаны, однако пальцы, которыми сквозь бархатную тряпицу лекарь проверял пульс Его Высочества, были чистыми, пусть и немного сгнившими. Когда-то лекаря разрубили на куски, потому его голова, руки и ноги отделены были от тела: запястья и стопы он тщательно пришивал к конечностям, а вот голова была слишком тяжела для ниток, потому ее приходилось носить в руках. Однако даже в таком незавидном положении лекарь не терял присущего мастеру своего ремесла благородства.

Лекарь по приказу Хуа Чэна уже очень долго осматривал принца с отрешенным выражением лица, но плодов это не давало. Казалось, даже он не может найти проблем в теле Се Ляня и объяснить его странное поведение. Сам Его Высочество позволял проверять себя, но в снисходительном изгибе его бровей Хуа Чэн видел зарождающееся раздражение, будто принц терпел подобное бессмысленное по его мнению обращение лишь из-за просьбы Градоначальника.

— Ваше Высочество не чувствует странных ощущений в меридианах или даньтяне? — в который раз спросил лекарь. Голова на его коленях чуть покачнулась и наклонилась в сторону: теперь казалось, будто в раздумье лекарь подпер щеку рукой.

Се Лянь улыбнулся:

— Нет. Я чувствую, что совершенно здоров.

— Вот как…. — бормотал лекарь, прикладывая холодные пальцы у другой точке на запястье принца. Его Высочество обратился к Хуа Чэну:

— Сань Лан, кажется, твой подчиненный не может ничего найти. Теперь ты поверишь, что со мной все в порядке?

Градоначальник положил руку на плечо принца, ласково улыбаясь ему, пусть непонятная тревога набатом билась в груди.

— Еще чуть-чуть, гэгэ, прошу тебя. Пожалуйста, дай мне увериться, что с тобой в самом деле все хорошо.

Се Лянь выдохнул и отвернулся, но в словах его присутствовала доля озорства:

— Хорошо, если ты так просишь. Мой Сань Лан очень заботливый.

— Спасибо, — ответил Хуа Чэн, однако от ласковых слов принца сердце его заныло еще более: пусть Се Лянь никогда не стеснялся их отношений и с удовольствием жил в Доме Блаженства, но он никогда не стремился выставить их напоказ и рядом с иными людьми и демонами придерживался всех приличествующих правил. Так интимно назвать Хуа Чэна «своим Сань Ланом» — это на принца очень не было похоже.

Лекарь, который несколько раз уже лечил ушибы и переломы Се Ляня, кажется, думал так же. Быстро взглянув на темное выражение лица Градоначальника, он удвоил усилия в поиске проблем с телом Его Высочества. В истовом желании помочь Хуа Чэну и старшему дядюшке, дух несколько раз поменял местоположение пальцев на запястье принца, но, ничего не найдя, потянулся к другой руке Се Ляня. В этот момент, может от спешки, а может — от волнения, нити на правой руке лекаря разошлись и в тот же миг с тихим звуком лопнули: полусгнившее запястье глухо упало на колени принца. Лекарь смущенно кашлянул: такие казусы случались с ним время от времени. Он хотел было потянуться к упавшей кисти, но неожиданно Се Лянь мягко двинул рукой, смахивая конечность со своих коленей на пол рядом с кушеткой. Лекарь в удивлении распахнул глаза и, встретившись с ним взглядом, принц с мягкой улыбкой пояснил:

— Простите, не хочу прикасаться к этому. Выглядит отвратительно.

И лекарь, и Градоначальник замерли — обоим им показалось, что слова Се Ляня им только послышались. Удивление, вина и обида сменяли друг друга на лице лекаря, пока Его Высочество все с той же улыбкой, которая теперь казалась насмешливой, смотрел прямо в его забранные белесыми бельмами глаза. Лекарь первым опустил взгляд и, поддерживая голову, быстро поднялся:

— Г-градоначальник, — пробормотал он силясь справиться с голосом. — Первичный осмотр ничего не дал, но я еще подумаю о состоянии Его Высочества. Сейчас мне… я… — не имея сил подобрать слов, лекарь в следующий миг обнял свою голову и, оставив кисть валяться на полу, спешно покинул покои. Эта реакция не была преувеличенной: все в Призрачном городе знали, что он невероятно переживает о собственном покалеченном теле и любое упоминание о нем сильно печалит лекаря — конечно, и Его Высочество тоже прекрасно был об этом осведомлен. В прошлую их встречу лекарь согласился в тайне от Хуа Чэна помочь Се Ляню с его травмой и оба они, в две руки, не боясь испачкаться в грязи или крови, возвращали в правильное положение раздробленную ногу Его Высочества и вытаскивали из нее осколки стекла и костей — тогда лекарь вовсе не казался принцу отвратительным и Се Лянь даже жарко защищал его от гнева Градоначальника, когда тот все же прознал о произошедшем.

Тот принц, что сейчас сидел рядом с Хуа Чэном, обернулся к нему и мягко улыбнулся, будто ничего сейчас не произошло:

— Сань Лан, теперь ты убедился?

Градоначальник обошел кушетку и сел рядом, кивнув: теперь он точно убедился, что с Его Высочеством что-то не так. В чем-то принц вел себе точно так, как привыкли все вокруг, но в иных вещах вдруг становился совершенно другим. Пусть теперь у Хуа Чэна не осталось сомнений, что проклятье, о котором говорили Фэн Синь и Му Цин, все же сработало, Се Лянь сидел с ним рядом и смотрел все теми же чистыми и влюбленными глазами. Рука Его Высочества в нежном жесте коснулась скулы Градоначальника и скользнула по его коже, будто Се Лянь наслаждается прикосновением и видом. В следующий миг принц подался вперед и мягко поцеловал Хуа Чэна в губы: пусть тот ощущал гнетущую тревогу в душе, не мог не ответить на поцелуй, им будто стараясь передать свое беспокойство и сомнения.

Однако в следующий миг нежное касание, каждое из которых Хуа Чэн трепетно хранил в своей душе, вдруг со стороны Се Ляня стало более настойчивым и в рот Градоначальника скользнул юркий и гибкий язык. Хуа Чэн почувствовал, как принц прижимается к нему, его руки ласково, но крепко сжимают талию демона, а сам он подается вперед, в однозначном желании разложить Градоначальника прямо здесь. Пусть слаще воды персикового источника для Хуа Чэна все еще были поцелуи Се Ляня, сейчас он не мог отдаться полностью чарующему чувству близости. Градоначальник ощущал, что в подобном состоянии заниматься весенними играми будет неуместно, и он не сможет выкинуть из головы тревожные мысли о произошедшем с принцем. Тянущее возбуждение, что обычно от прикосновений принца разгоралось в животе, обратилось тревожной тошнотой в горле.

Хуа Чэн мягко отстранился, положив руку на плечо Се Ляня. Он уже полулежал на кушетке, откинувшись на локти, тогда как принц нависал над ним, одной рукой обнимая за талию, а другой упираясь в кушетку за спиной Градоначальника. Несколько мгновений, лишившись губ Хуа Чэна, Се Лянь целовал линию его челюсти и шею, но, заметив, что демон никак не реагирует на развязные прикосновения, поднял взгляд.

Хуа Чэн улыбнулся:

— Гэгэ, ты упоминал, что голоден? Прикажу принести что-нибудь тебе по вкусу, подожди, пожалуйста.

— В самом деле голоден, — игриво ответил принц и толкнулся бедрами вперед: животом Градоначальник ощутил растущее возбуждение принца и крепость его тела, навалившегося сверху, которое казалось недвижимой гранитной плитой. Се Лянь вновь попытался поцеловать Хуа Чэна, но тот отвернул голову.

— Гэгэ, время сейчас неудачное, давай пока… — начал было Градоначальник, все же трусливо опустив взгляд, когда принц прервал его:

— Так Сань Лан не убежден в том, что со мной все в порядке, даже после того, как заставил меня столько времени возиться с лекарем?

Голос Се Ляня все еще был свеж и нежен, словно аромат полевых цветов, но в нем Хуа Чэн услышал что-то непривычное, что не слышал даже от облачившегося в двуликую маску и белые одежды Белого Бедствия. Подняв взгляд, Градоначальник поспешил объяснить:

— Я правда очень волнуюсь, твое поведение сегодня…

Однако Се Лянь снова не дал ему договорить, а улыбка его стала шире:

— Так есть «правильное» и «неправильное» поведение, которому я должен соответствовать? Только в этом случае Сань Лан будет моим «самым преданным верующим»?

— Нет! Я только… — жарко возразил Хуа Чэн, подавшись вперед, но принц легко отстранился и вздохнул:

— Не важно. Я не могу злиться на тревогу Сань Лана, я понимаю, что ты только переживаешь о моем благополучии. И все же, — Се Лянь взглянул на Хуа Чэна и на лице его больше не было улыбки, лишь холодное и высокомерное выражение, в котором усталость мешалась со снисходительным раздражением: — Сегодня Сань Лан очень меня разочаровывает.

Не найдясь с ответом, Градоначальник бросил принцу несколько ничего не значащих фраз и спешно покинул Дом Блаженства. Он направился туда, где в беседке одного из дворов его дожидались Фэн Синь и Му Цин. Демоны принесли чай и закуски, но небожители не притронулись к угощению, лишь хмуро осматривали окрестности резиденции Градоначальника. Щека Му Цина почти вернулась к обычному своему виду, лишь кожа оставалась алой, словно небожитель был смущен. Иногда, будто все еще не веря в произошедшее, Му Цин кончиками пальцев дотрагивался до своего лица, болезненно хмурился и убирал руку.

Хуа Чэн зашел в беседку быстрым шагом и, сложив руки на груди, сурово сказал:

— Рассказывайте все, что произошло.

Оба небожителя состоянием Се Ляня выглядели действительно встревоженными, но Му Цин все же не удержался от хмурого замечания:

— Собирателю Цветов под Кровавым Дождем потребовалось много времени, чтобы понять, что с Его Высочеством что-то не так.

— Зато обошлось без драк, — отрезал Хуа Чэн, в душе испытывая сожаление от того, что у него нет времени сейчас ударить Му Цина еще несколько раз: состояние Се Ляня было важнее, чем праздное препирательство.

Фэн Синь между тем сложил на столе перед собой руки и рассказал:

— Мы должны были найти и обезвредить шайку демонов, которые больше полугода скрывались от Небесного суда. Все шло хорошо, а потом один из них что-то кинул Его Высочеству в след: тот не заметил и проклятье подействовало на него.

— Где тот демон? — прищурившись, спросил Хуа Чэн. На этот раз ему ответил Му Цин:

— Остальных мы отправили в Небесную столицу, а его оставили запечатанным в их логове. Возможно, удастся выяснить у него, что он сделал с Се Лянем, но Его Высочество капризничает и отказывается возвращаться.

Градоначальник кивнул и бросил:

— Я его уговорю, а вы покажете дорогу.

Хуа Чэн уже развернулся, чтобы вернуться к принцу, но тут же остановил голос Фэн Синя:

— Что он сказал? — небожитель на миг замялся, будто в момент сам пожалел о своих словах, но затем кашлянул и продолжил: — Чтобы ты поверил и решил спросить о произошедшем нас: что Его Высочество сказал?

Что-то, что Хуа Чэн ожидал услышать каждый миг своего существования и почитал самым правильным исходом для себя, но что Се Лянь никогда бы не произнес. «Разочарование»: так говорили тогда, когда возложенные на человека ожидания не оправдались. Однако Его Высочество давно уже ничего ни от кого не ожидал, и даже мелкие проявления привязанности Хуа Чэна, его волнение или радость за своего дорогого супруга, Се Лянем воспринимались как что-то неожиданное и внезапное. Его Высочество ничего не ожидал, а значит не мог разочароваться, но еще более он подобных слов не мог сказать в лицо Хуа Чэну: пусть Градоначальник допускал, что нежные чувства принца к нему могли истаять так же быстро, как и появились, Се Лянь был слишком деликатен и добр, чтобы после всего, что он говорил в их совместные ночи, бросить что-то подобное. Для других фраза Его Высочества и реакция Хуа Чэна на нее могли показаться глупой мелочью, но для Градоначальника не было признака ярче, чем подобные простые слова.

Не ответив, он покинул дворик, отправившись к обедающему Се Ляню, чтобы уговорить его вернуться к демону. Выслушав Хуа Чэна, Его Высочество глубоко и тяжко вздохнул. Словно обращенные к нему просьбы до крайней степени его уже умаяли, а просящие — раздражили. Вскинув взгляд янтарных глаз на Хуа Чэна, Се Лянь спросил:

— Ведь даже если я откажусь, ты продолжишь уговаривать?

— Прости, гэгэ, но это так, — честно ответил Градоначальник. Он сидел рядом с принцем и его холодная рука сжимала горячую ладонь Его Высочества. Пальцы Се Ляня отвлеченно поглаживали тыльную сторону руки Хуа Чэна, но даже в этом невинном жесте чувствовалось нежелание.

— Почему бы просто не оставить все так, как есть? — улыбнувшись, спросил принц. — Я не нравлюсь тебе таким?

— Ты нравишься мне любым, но ведешь себя так сейчас не по своей воле.

— Откуда ты знаешь? — изогнув бровь, спросил Се Лянь. — Может таким мне нравится быть больше: неужели ты в таком случае разлюбишь меня?

— Никогда, — ответил Хуа Чэн. — Но если ты решишь измениться, стать жестче, или требовательнее, я приму тебя такого только в случае, если это будет твое искреннее желание. Сейчас же ты находишься под действием проклятия и не понимаешь, что делаешь…

— Я понимаю, — хмуро заметил принц.

— …Мы снимем его и если ты все еще будешь желать вести себя так — я буду лишь рад. Гэгэ, это честно будет по отношению к нам обоим.

Несколько мгновений Се Лянь пристально вглядывался в лицо Хуа Чэна без всякого выражения и демону казалось, что он резко откажет и уйдет — но неожиданно принц улыбнулся и, коснувшись щеки Градоначальника, подался вперед, чтобы ласково поцеловать его:

— Я думаю, — с улыбкой сказал принц. — Что ты просто хочешь видеть то, что привык, но между тем не могу отказать, когда ты так смотришь, — прервавшись, Се Лянь еще несколько раз запечатлел на удивленно приоткрытых губах Хуа Чэна нежные поцелуи, а затем добавил: — Раз мой прелестный супруг желает потратить на общение с мелкими демонами наше время — я не могу сказать «нет».

Что-то фривольное, какое бывает в разговоре почтенного господина со своими юными наложницами, чувствовалось Хуа Чэну в речи Его Высочества, но он не стал уличать принца в этом. Главное — Градоначальник получил его согласие и Се Лянь готов последовать за ним к логову демона. С остальным разобраться можно и после того, как Его Высочество придет в себя.

У Дома Блаженства Се Ляня и Хуа Чэна дожидались, чтобы показать дорогу, Фэн Синь и Му Цин: оба выглядели серьезными и сосредоточенными. Увидев их Его Высочество, бесстыдно держащийся с Хуа Чэном за руку, скривился и спросил:

— А мы не можем отправиться вдвоем?

Градоначальник взглянул на своих неожиданных спутников, всерьез над этим задумавшись, но Фэн Синь возмущенно ответил прежде, чем Хуа Чэн успел согласиться:

— Нет! У вас и обычно на двоих лишь пара цзянь благоразумия, а сейчас его и вовсе почитай что нет!

— Фэн Синь, — улыбнулся Се Лянь в ответ: — А ты-то тут чем поможешь?

Логово демонов находилось в лесистых предгорьях: не удивительно, что долгое время небесные чиновники даже с помощью Се Ляня не могли его найти. Местность здесь была трудная и запутанная, даже местные жители, жившие в разбросанных зернами риса по склону гор деревушках, время от времени в здешних местах терялись и пропадали без вести. Плотная ци, что будто копилась в густых кронах деревьев, окутала небожителей и демона сразу же, стоило им ступить в лес. Хуа Чэну удалось определить верное направления до логова демона, но будь он чуть менее умелым или окажись расстояние больше — даже у Градоначальника появились бы трудности. По пути меж толстых стволов деревьев и их переплетенных, вылезших из земли, словно белые кости, корней, Се Лянь все так же держал Хуа Чэна за руку: ладонь принца была теплой и мягкой, но в крепости, с которой он временами стискивал руку Градоначальника, чувствовалась сила. Хуа Чэн был встревожен, но все так же любил это ощущение.

Темный провал пещеры показался совсем скоро: вокруг него не было вездесущих кустов и веток, потому он выглядел зловеще, словно пасть огромного чудовища. Каменный пол пещеры уходил вниз и сразу за низким сводом мягкое тепло леса, пахнущее палыми листьями и ветром, заменял сырой холод. Рука Его Высочества в ладони Хуа Чэна показалась вдруг обжигающе горячей и Градоначальник не сдержался от того, чтобы сжать ее сильнее.

Небожители и демон прошли сквозь несколько пустующих залов: скудное убранство тут было опрокинуто и разрушено, а на стенах и полу виднелись однозначные следы буйства трех Богов войны. Удивительным показалось, как гнездящиеся тут демоны вовсе смогли выжить и дать некоторый отпор: вероятно, Се Лянь, Фэн Синь и Му Цин серьезно сдерживались. В последнем каменном гроте, подвергшемся такому же разрушению, на полу обнаружилась светящаяся печать, а в центре нее — демон. Он выглядел как обычный человек, только вот одежды его были разодраны будто когтями диких зверей, а глаза закрывали молочные бельма. Это, однако, не помешало демону увидеть вошедших: до этого он обхаживал полученные в бою раны, но суетливо подобрался, а после и вовсе, заметив Хуа Чэна, удивленно округлил глаза и воскликнул:

— Господин Градоначальник!

Му Цин подозрительно прищурился и спросил:

— Вы знакомы?

— Кто же не знает господина Градоначальника! — укоризненно ответил демон. — Во всем царстве смертных и небожителей не отыскать человека более могущественного и достойного, а справедливость ваша и вовсе…

— Узнал меня, значит? — прервав бесполезное лебезение демона, холодно улыбнулся Хуа Чэн. — А на Его Высочество рука все же поднялась?

Демон скривил лицо в удивленном выражении, а затем посмотрел за спину Хуа Чэна, на Се Ляня. Несколько мгновений он, нахмурившись, размышлял, а затем в внезапном осознании округлил глаза:

— Так это тот старший дядюшка, о котором все говорят?! Господин Градоначальник, смилуйтесь, я почтенного господина никогда в глаза не видел, а по первому взгляду и не скажешь, что он ваш дорогой супруг!

Се Лянь нахмурился и опустил взгляд на свои белые даосские одежды. Подол и рукава их были чуть запылены, а из пояса в иных местах торчали нитки: в самом деле принц куда более напоминал странствующего монаха, а не достойного супруга одного из сильнейших демонов. Пленник, не имеющий сил выйти за светящийся опасным голубым сиянием рисунок печати, между тем продолжал рассказывать:

— Я вовсе не хотел вредить старшему дядюшке, вообще с проклятыми небесными чиновниками дел иметь не хотел, но, пока убегал, бросил случайное проклятие, вот оно и принялось…

— Что это было за проклятье? — холодно спросил Хуа Чэн.

— Да сущая безделица, если бы не неисчислимые таланты Градоначальника, его было бы и не заметить… — отведя взгляд, попытался отолгаться демон, но Фэн Синь сурово выступил вперед:

— Говори.

— Просто «Каменное зеркало», ничего особенного! — торопливо ответил демон. По виду сил у него было не так много, и раньше Фэн Синь и Му Цин не смогли его допросить, вероятно, из-за Се Ляня: тому не терпелось покончить со всем здесь и уйти. Му Цин хмуро спросил:

— Что это еще за пакость?

— Простенькое проклятье, на него даже сил не нужно много, — сказал демон. — Проклинаешь одного в группе и та черта, которая в нем остальных не устраивает, пропадает. Обычно как остальные пытаются понять, что произошло, я и убегаю…

В этот раз победная тактика демона сработала против него: зная мягкий нрав Се Ляня, он бы мог позволить ему скрыться, но когда дело дошло до проклятья, Боги Войны не стали отпускать демона, да и проклятым оказался дорогой супруг Собирателя Цветов под Кровавым Дождем. В душе демон заливался горькими слезами от собственной невезучести и ситуации, в которую он попал, и хотел уже на коленях молить у Хуа Чэна прощение, но неожиданно за спиной Градоначальника возникла мягкая золотая вспышка. Хуа Чэн тут же обернулся, подумав, что что-то может случиться с Его Высочеством, но он все еще кротко стоял на своем месте — но вот выглядел совсем по иному.

Ранее свободно распущенные волосы принца оказались забраны в высокий хвост, закрепленный изящной короной. Из ее основания спадали, обрамляя лицо, несколько жемчужных нитей, что тянулись до самой груди, к плотно запахнутому белоснежному ханьфу. Это были уже не простые монашеские одежды, а наряд, достойный Наследного принца, отороченный золотой нитью и с киноварным рисунком бабочек на рукавах и подоле. Талию Его Высочества подчеркивал алый пояс с золотой вышивкой, а мраморные запястья венчали буддийские браслеты из крупных бусин. Образ Се Ляня сейчас лишен был той отрешенной праздности, какую можно было заметить в посвященных ему статуях восемьсот лет назад, в нем чувствовалась сдержанность прошедших лет, но и присущее богу в иных моментах легкомыслие. От подобного вида Хуа Чэн не мог оторвать глаз.

Се Лянь между тем в высокомерном выражении вздернул брови:

— А так я более похожу на супруга господина Градоначальника?

Два небожителя и два демона от этих слов пораженно замерли. Демон в ловушке, на которого обратил суровый взгляд Его Высочество, громко сглотнул и, просяще взглянув на Хуа Чэна, неистово затряс головой, не боясь, что она отвалится:

— Так и есть, Ваше Высочество, невероятно похожи, так и я бы, дурная голова, в жизнь с другим вас не спутал!

По взгляду Се Ляня Хуа Чэн понял, что его не тронула неказистая лесть, но губ принца все же коснулась довольная улыбка. Он взглянул на Градоначальника и прежде, чем задал вопрос, Хуа Чэн ответил:

— Гэгэ выглядит великолепно, — однако даже чистейший блеск нового образа Его Высочества, в который он вдруг решил облачиться, не отвлек Градоначальника от главного, и он нерешительно спросил: — Гэгэ, ты понимаешь, о каком чувстве говорит этот отброс?

Се Лянь безразлично пожал плечами, отчего жемчужная нить мягко закачалась:

— Не имею представления. Как я уже и говорил Сань Лану — я чувствую себя замечательно.

— А так сразу и не скажешь, — вмешался Фэн Синь. — С чего ты решил наряжаться сейчас? Нам нужно разобраться с проклятьем!

— Меня оно не заботит, — ответил принц и во взгляде, что он обратил к Фэн Синю, показалась холодность. Небожитель растерянно посмотрел на Хуа Чэна.

Тот, однако, не спешил поддерживать Фэн Синя: из слов демона выходило, что именно он и Му Цин чем-то недовольны были в Его Высочестве, отчего он оказался в подобной ситуации. Хуа Чэн желал прогнать их обратно на небеса сейчас же, но прежде все же спросил, обратившись к сжавшемуся к ловушке демону:

— Как снять проклятье?

Тот вздрогнул от обращенного к нему вопроса, но честно ответил:

— Со смертными понадобился бы особый ритуал и предметы, но так как у небесных чиновников сил немерено, достаточно будет часть их передать Его Высочеству. При этом думать нужно о том чувстве, что забрало проклятье, и оно разрушится…

— Так какое чувство ты забрал? — нахмурившись, уточнил Му Цин, но демон лишь затряс головой:

— Этого я знать не могу, я ничего не забирал, только проклял — по ужасной ошибке, — Его Высочество. А на что — уже к вам вопрос.

Хуа Чэн бросил на демона, что, кажется, почувствовал себя свободнее, яростный взгляд, и из выражения того тут же пропало всякое озорство.

Небожители и демон решили разобраться с проблемой тут же: они устроились в соседнем зале, собрав с пола разбросанные всюду плоские подушки и циновки, что остались после буйства небесных чиновников целы. Трудно было сказать, для чего жившие тут мелкие демоны использовали это место, но несколько перевернутых каменных алтарей со следами крови и вырубленные прямо в стенах клетки наводили на некоторые мысли. Хуа Чэн не хотел задумываться об это слишком много — он как можно скорее желал разобраться со сложившейся ситуацией. Когда разношерстная компания покидала зал, где остался плененный демон, он нерешительным голосом выкрикнул вслед:

— Градоначальник, проклятье лучше снять поскорее! Чем дольше оно будет на старшем дядюшке, тем труднее отделаться от него будет после.

Хуа Чэн бросил на демона через плечо яростный взгляд, и больше тот не решился что-либо говорить.

Немного поспорив, компания устроилась на запыленной циновке в центре зала следующим образом: лицом к лицу с Хуа Чэном сел Се Лянь, соприкасаясь с Градоначальником коленями, а за его спиной замерли Фэн Синь и Му Цин. Их Хуа Чэн хотел прогнать, но уходить они отказывались, а Градоначальник еще помнил свое обещание принцу быть с ними не слишком жестоким: пусть сейчас Его Высочество с легкостью принял бы избиение друзей, Хуа Чэн не хотел расстраивать не подверженную проклятию его версию.

Фэн Синь мрачно бормотал:

— Кто знает, может ты решишь оставить все так, как есть? Тебя-то Его Высочество слушается!

— Для меня важно состояние гэгэ, а не его послушность, — прищурившись, ответил Хуа Чэн. Му Цин в ответ фыркнул:

— Расскажи это тысячам статуй в своем логове. Мы не можем быть уверенными, что что-то настолько же отвратительное не придет тебе в голову сейчас.

— Я, вообще-то, все слышу, — нахмурившись, сказал принц. — Почему вы говорите так, будто я враз лишился рассудка и ничего не понимаю?

— Ты подвержен проклятью, — сказал Фэн Синь. Се Лянь улыбнулся:

— Демон наплел вам небылиц, а вы и рады поверить. Но ладно вы, — принц обернулся от друзей и взглянул на Хуа Чэна. — Сань Лан, почему ты ему веришь?

Жемчужные нити новой шпильки Его Высочества даже в темноте пещеры оттеняли его сияющие медовые глаза, что сейчас больше, чем в любое другое время, напоминали драгоценный холодный янтарь. Взгляд Се Ляня был пронзительным: будто он искренне и жадно хотел от Хуа Чэна согласия, будто мнение Градоначальника было для него всем в трех мирах, будто ничего кроме принца совсем не интересовало. Взгляд Се Ляня принадлежал совсем не ему и, пусть Хуа Чэну трудно было отвести глаза от любимых черт, он не испытывал мук совести, отвечая:

— Потому что гэгэ действительно ведет себя… необычно, — сказал Градоначальник. Му Цин, на которого Се Лянь только что грубо махнул рукой, закатил глаза:

— Необычно было, когда он принялся собирать мусор, а сейчас происходит сущая нелепица. Ощущение, что ты окончательно помешался рассудком.

— Перестань грубить Его Высочеству, — предупредил Фэн Синь. Раньше, то ли из-за необычности ситуации, то ли из-за пощечины, доставшейся Му Цину, он старался не пререкаться с ним, но наконец чаша терпения Бога войны оказалась переполнена и меж его бровей возникла глубокая складка.

— Я говорю как есть, — тут же отозвался Му Цин.

— Даже если это так, зачем говорить это прямо принцу в лицо?

— Я все еще здесь! — возмущенно повторил Се Лянь, обернувшись к друзьям.

— В самом ли деле? — усмехнувшись, спросил Му Цин. — Под действием проклятия ты сам на себя не похож.

Его Высочество ответил злобной улыбкой:

— Ну так уходи: у тебя прекрасно получается.

— Ваше Высочество, не говорите так, — попытался вмешаться Фэн Синь, заметив, как побледнел поджавший губы Му Цин. Се Лянь бросил на него быстрый взгляд:

— В тебе тоже никто здесь не нуждается.

Вздохнув, Хуа Чэн потянулся, чтобы взять руки Се Ляня в свои и повернуть принца лицом к себе. Внезапно он почувствовал, что, лишившись чего-то, Его Высочество уподобился своим слугам и готов теперь третьим спорить с ними без всякой причины и цели. Это в самом деле было печально.

— Гэгэ, не обращай на этих идиотов внимания, — нежно сказал Хуа Чэн и тут же бросил небожителям за спиной принца: — Если не хотите проваливать, то думайте, какое чувство вашими стараниями потерял гэгэ.

Руки Се Ляня с силой сжали ладони Хуа Чэна: был бы Градоначальник жив, наверняка поморщился бы от боли. Его Высочество смотрел прямо, но в его улыбке Хуа Чэн чувствовал что-то безудержное.

— Сань Лан, но ты ведь поступаешь ровно как они. Почему ты не хочешь, чтобы я таким остался навсегда?

Хуа Чэн улыбнулся в ответ:

— Так ты признаешь, что с тобой что-то не так?

— Мой Сань Лан такой умный, смог подловить, — на миг опустив глаза, ответил принц. Подавшись к Хуа Чэну, он легко поцеловал его в губы, с ласковым выражением вглядываясь в черты демона. За спиной Его Высочество раздались возмущенные выдохи небожителей. — Ты не ответил.

— Гэгэ, это не ты, — вздохнув, ответил Хуа Чэн. — За восемьсот лет, пока твои идеалы и убеждения переживали удар за ударом, ты не отказался от них, а теперь из-за какого-то мелкого демона легко оставляешь все в прошлом? Прости, я не могу этого принять.

— Я был идиотом, — закатив глаза, ответил Се Лянь. Градоначальник нахмурился:

— Не говори так.

— Или что? — на лицо принца вернулась улыбка. — Вряд ли кто-то во всех трех мирах сейчас сможет одолеть меня, в том числе и ты, любимый. Если я пожелаю остаться таким — то так и сделаю, если захочу измениться — легко развею проклятье. Я бы даже смог подняться сейчас на Верхние небеса и уничтожить всех, кто смеялся и унижал меня — паршивым небожителям останется только принять свою судьбу. Как думаешь, выйдет из меня хороший Небесный император?

Пусть Се Лянь говорил легким, игривым тоном, волны холодного ужаса от его слов пробегали по спинам замерших Фэн Синя и Му Цина. Только теперь они осознали, чем страшно проклятье: принц был прав в своих высокомерных словах и теперь ничто в самом деле не сдерживало его от необдуманных поступков. Что, если проклятье забрало его сострадание, жалость, или благоразумие — разве кто-то в самом деле смог бы противостоять Его Высочеству?

Хуа Чэн, внимательно слушавший принца, улыбнулся:

— А меня Ваше Высочество объявит императорской наложницей?

В этот же миг у самых ушей Фэн Синь и Му Цин услышали тихий голос Градоначальника, говорящий совсем другие слова. Опустив взгляды, на своих плечах небожители уловили отблеск сияющий серебряных крыльев призрачных бабочек, но размышлять, когда малышки приблизились к ним, времени не было:

— Я понял, что это, — говорил голос Хуа Чэна. — Удержите его на месте.

Быстро переглянувшись, Фэн Синь и Му Цин проявили удивительное единодушие, вдруг подавшись вперед и схватив принца за руки. Се Лянь вздрогнул и хотел было отстраниться, но неожиданно ладони Хуа Чэна сжали его кисти, а сам Градоначальник подался вперед, прижимаясь к губам принца. Поток освежающих духовных сил тут же ворвался в тело Се Ляня, от чего на мгновение он забыл, как дышать. Сзади на месте Его Высочество удерживали два Бога войны, а спереди — Непревзойденный демон, который к тому же отвлекал принца поцелуем: в один миг Се Лянь упустил момент, когда мог еще вырваться и через мгновение расслабился.

Когда Хуа Чэн отстранился от него, глаза принца были закрыты — его голова склонилась к плечу, а сам Се Лянь бессильно упал назад, в объятия подхвативших его Фэн Синя и Му Цина. Небожители смотрели на принца встревоженно, пусть с их лиц не успело еще сойти отвращение к только что произошедшему непозволительно близко к ним поцелую.

— Проклятье снято? — встревоженно спросил Фэн Синь.

— Что это было? — добавил Му Цин.

Его Высочество не отвечал, будто погрузился в глубокий сон. Хуа Чэн ощущал, как то незначительное, но крайне пакостное количество темной ци, что изменило Се Ляня, покидает его тело — теперь принцу требовалось время, чтобы прийти в себя. Нежно поддерживая Се Ляня под затылок и спину, Градоначальник притянул его в свои объятия, укладывая голову Его Высочества себе на плечо, и поднялся. Руки принца расслабленными плетьми свисали вдоль тела: не часто Бога войны можно было застать в подобном разнеженном состоянии.

Хуа Чэн взглянул на Фэн Синя и Му Цина, но вместо жгучей ненависти ощутил от их вида только горькое раздражение.

— Прощение, — ответил он, отворачиваясь, чтобы покинуть пещеру. — Вы оба, видимо, не осознаете своей удачи в том, что гэгэ решил простить вас.

Однако, и Градоначальник был таким же. Пока он возвращался в Призрачный город, в мыслях Хуа Чэна крутились тревожные предположения: а разве сам он не переживал, когда Се Лянь с легкостью забывал обиды и обидчиков? Разве он не желал, чтобы принц лучше заботился о себе и решался за себя постоять? Разве не хотел, чтобы Се Лянь сам себя ценил так, как его ценит Хуа Чэн и за собственное благополучие неистово боролся? Градоначальник был искренне восхищен мягкосердечностью и добротой принца, но и солгал бы, сказав, что не считает их причинами его бед. А теперь, невольно подсмотрев, кем бы обратился Се Лянь без этих качеств, Хуа Чэн был в ужасе. Он не отрекался от того, что Его Высочество нравился бы ему в любом своем облике с любыми деяниями, но разница характера, потерявшего лишь одну, кажущуюся незначительной черту, показывала, насколько целостен был нрав принца. Градоначальник быстро смог отбросить волнения прошедшего дня и, укладывая Се Ляня на их общую постель, теперь лишь думал о том, как тот в своей даже кажущейся неидеальной мягкости прекрасен.

 

Спасибо за прочтение!!!

Манифест любви к Его Высочеству (очередной) потому что он этого заслуживает >^<

Эта работа начата была как зарисовка в телеге и в большой текст превратилась только благодаря поддержке ребят там: если вас интересуют другие хэдканоны, зарисовки и наброски по китайфд - добро пожаловать https://t.me/brothershen