Chapter Text
Светофор горит красным. Сяо Чжань смотрит на подсвечивающегося человечка, скользит рассеянным взглядом по спешащим по пешеходному переходу прохожим, неторопливо постукивая пальцем по рулю.
— Да-да, — говорит он, быстро посматривая в зеркало заднего вида. — Я тебя понял.
Ван Ибо на том конце фыркает, и Сяо Чжаню даже не нужно представлять его лицо, чтобы знать, какое сейчас на нем выражение. В груди растекается тепло.
— Серьезно, Ибо, я понял: позвоню и приглашу их, не переживай, — Ван Ибо согласно мычит, и Сяо Чжань нажимает на кнопку, отключаясь: — До вечера.
Как только светофор загорается нужным цветом, он перестраивается в другой ряд. Поток машин в нем меньше, но все равно дороги достаточно забиты, и даже спустя несколько минут, за которые обычно он преодолевает эту магистраль, его положение не меняется.
Сяо Чжань ненавидит пробки. Даже если в них можно подумать или отдохнуть, ожидание вызывает только раздражение. Интересно, сколько еще им стоять? Нужно было поехать другой дорогой.
Но так у него по крайней мере есть время на звонок родителям — все же он обещал Ван Ибо, что пригласит их на выходные, в которые они запланировали небольшой праздник. На них выпадает день рождения Ван Ибо, и тот хочет, чтобы и родители Сяо Чжаня были с ними в этот день. Сяо Чжань уверен, что те не придут, но не выказать дань уважения они не могут.
Если честно, Сяо Чжаню даже и этого делать не хочется: он прекрасно знает, как родители относятся к их отношениям, и не видит смысла портить себе настроение очередным неприятным разговором.
— Это очень важный для тебя момент, — вспоминает он слова Ван Ибо, когда они впервые разговаривают об этом. — И родные люди должны быть рядом, Чжань-гэ.
— Мне достаточно тех, кто уже будет, — пытается возразить он. — Не думаю, что это хорошая идея.
— Они должны хотя бы знать, — Ван Ибо щурится. — Шусинь-цзе же приглашена. Представь, что случится, если они узнают об этом от нее?
Тяжелый вздох звучит вместо ответа. Что-то подсказывает ему, что ничего не произойдет. И все потому, что всякое общение с родителями прекратилось несколько месяцев назад, и вины Сяо Чжаня в этом нет.
После того разговора мама, как и обещала, присылала ему несколько сообщений с именами кандидаток на свидания вслепую, пытаясь тем самым воззвать к его сыновьим чувствам, но после вежливых отказов, коими Сяо Чжань всегда отвечал, напоминая в сообщениях, что у него уже есть партнер, перестала это делать. Видимо, устала. Сяо Чжань ее не винит, чувствуя лишь разочарование, разрастающееся все сильнее с тех самых пор, как отец прекратил с ним всякий контакт.
Вот почему он считает, что его звонок будет абсолютно бесполезен. Но Ван Ибо настаивает, и Сяо Чжань не может ему отказать.
Ибо бывает упрямым. Одно из качеств, которое Сяо Чжань в нем любит, но которое иногда раздражает. Хотя это действительно правильно — то, что хочет Ван Ибо, ведь родители для Сяо Чжаня все еще близкие люди, даже несмотря на то, какие между ними отношения. Просто Сяо Чжань не хочет, чтобы они портили им этот день.
Этот праздник еще и особое событие для Сяо Чжаня. Можно сказать — каминаут для своих, тех, кому он доверяет. Если для кого-то еще секрет, что они с Ибо вместе, на этой вечеринке Сяо Чжань собирается всех присутствующих поставить в известность об этом.
Ван Ибо не говорит вслух об этом, но Сяо Чжань знает, что он гордится этим решением. Нелегко быть чьим-то постоянным секретом. А Сяо Чжань больше не чувствует надобности скрывать это, чужое одобрение беспокоит его меньше всего.
Поэтому они пригласили всех своих близких друзей, сестру, родителей Ибо, некоторых сотрудников из отдела Сяо Чжаня, которым тот доверяет и которые и без этого догадывались о том, с кем на самом деле проживает их начальник, никак не меняя при этом своего к нему отношения. Ван Ибо настоял еще на парочке человек с его старой работы, и Сяо Чжань согласился, несмотря на то, что не помнил их, — Ван Ибо-то ими очень дорожит.
Найдя в контактах номер отца, Сяо Чжань нажимает кнопку вызова, не особо-то и надеясь, что ему ответят. Но, видимо, случается чудо: вместе с наконец рассосавшейся пробкой отец берет трубку.
«Это что-то новенькое, — удивляясь, думает он. — Всего четыре гудка, быстро».
— Чжань-Чжань!
Голос родителя звучит бодро и преувеличено радостно в салоне его машины. Неудивительно, ведь это первый их разговор за год.
— Что-то случилось? — интересуется отец, не давая ему возможности даже поздороваться. — Или ты наконец-то взялся за ум и готов к разговору? Долго же ты не вспоминал про родителей.
Явный укор в его тоне заставляет Сяо Чжаня поджать губы. Он не сомневался, отец нисколько не изменился. И куда подевался тот добродушный весельчак, которого в детстве он ожидал с работы?
Ладно, он не будет об этом думать. Сейчас не время.
— Привет, пап, — все-таки не удается сдержать грустную усмешку. — Как мама?
— В порядке, спасибо, — звучит вежливый ответ. — Я не хочу интересоваться делами того, с кем ты живешь. Не сочти за невежливость, мне действительно плевать, но вот ты — как твои дела?
— Очень жаль, — говорит Сяо Чжань, игнорируя едкий выпад. На такое даже невозможно сердиться, потому что давно привыкаешь к подобному. Он переходит к делу: — Мы устраиваем небольшой праздник у себя на этих выходных, приедет даже Шусинь-цзе. Наши близкие друзья тоже будут. Будет весело — все же день рождения Ибо. И я хотел бы в этот день познакомить его со всеми важными для меня людьми, пап. Официально представить. Нам будет приятно, если вы приедете.
Вот и все — он сказал это. Теперь решение за отцом.
— Погоди, — недовольно отзывается тот. — Познакомить его с друзьями? В качестве кого ты собираешься представить его? Что все это значит, Чжань-Чжань?
Шоссе маячит впереди перекрестком. Сяо Чжань сворачивает в нужный поворот, ведущий на небольшую дорогу, соединяющую основную магистраль с их районом. Здесь машин практически нет, движение не такое интенсивное. Он спокойно сбавляет скорость и расслабляется.
— Все так, как ты понял, — отвечает Сяо Чжань. — Мне надоело притворяться одиноким мужчиной, снимающим дом с другим одиноким мужчиной. Нам обоим это надоело. Мы пара, и я хочу, чтобы те, кем я очень дорожу, узнали об этом. Нет больше смысла скрываться, пап, просто потому что они тоже догадываются, а многие давно и так знают.
— Ты с ума сошел? Опять за свое?
Сяо Чжань вздыхает: что ж, чуда не случилось.
— Пап, остынь, — пытается успокоить он. — Это просто маленькая вечеринка у нас дома. Мы собираемся готовить барбекю, у нас высокий забор. Люди, которые придут, доверяют мне, а я — им. Не думаю, что они побегут рассказывать журналистам. Не переживай, это не станет достоянием первых полос утренних газет.
— Ты не можешь этого знать! — не успокаивается отец. — Что за беспечность, Чжань-Чжань? Думаешь, если мы с матерью молчим, закрывая глаза на то, с кем ты спишь, то ты можешь делать из этого что-то нормальное? Надо же, знакомство с друзьями! Хочешь поиграть в семью?
— Он и есть моя семья, — холодно перебивает Сяо Чжань, чувствуя, что ему лучше было бы припарковаться, прежде чем начинать такой разговор. — И те, кто будут там, давным-давно знают это. Просто пора уже дать этому какой-то официальный статус. К тому же Ибо никогда не скрывал наши отношения от друзей и родных, и только я всегда сторонился этого. Мне кажется, что достаточно прятаться.
Закончив, он переводит взгляд на руку. На безымянном пальце теперь всегда блестит кольцо, и всякий раз, когда Сяо Чжань смотрит на него, оно придает ему сил. Вот и сейчас гнев постепенно исчезает, растворяясь легкой дымкой.
— Я так и знал, что это плохая идея, — в конце концов заявляет он. Отец в ответ хмыкает. — Но Ибо все равно настоял, чтобы я позвонил. Он верит, что для вас что-то да значит собственный сын.
— Какое благородство с его стороны! Мог бы просто не устраивать цирк и дальше жить под твоим крылом, не отсвечивая. Но нет, ему нужно обязательно напомнить о себе. Он повторяется, жаль, что ты не помнишь: в прошлый раз, когда ты намеревался нас познакомить, тоже было барбекю. И сейчас то же самое. Чжань-Чжань, он не пара тебе, как ты не поймешь? Прилипчивый паук, который влез в твою жизнь и опутывает тебя своей паутиной, вот кто он. Неужели тебе самому не жилось легче, пока его не было рядом?
Нет, в том-то и дело, что не жилось. Сяо Чжань еще помнит ту тоску, с которой практически невозможно было справиться. Помнит, какое паршивое чувство сидело в груди, пока он пытался существовать в своей «новой» жизни. Помнит, каким однотонным и неинтересным казался мир. И он не знал, где и как достать такую краску, чтобы перед глазами наконец-то появились яркие и насыщенные цвета. Хорошо, что это время закончилось.
— Не смей о нем так говорить, — ровным тоном звучит предупреждение. — Я не позволю говорить о нем гадости, отец. Ибо никогда не отзывался о вас плохо, хотя прекрасно осведомлен, как вы сопротивлялись тому, чтобы мы встретились. Он замечательный, и это лично мое решение — познакомить его со всеми, потому что я горжусь тем, какой он. Не стыжусь себя. И я безумно счастлив рядом с ним. Он выбрал меня, и я благодарен ему за то, что он ждал меня все это время и наконец дождался. Каждый мой день счастливый, если он рядом. Поэтому, отец, не нужно оскорблять его — так ты оскорбляешь и меня.
— Избавь меня от всей этой романтики, — раздраженно бросают Сяо Чжаню в ответ. — Ты думаешь о нем и только о нем, а как же я? Подумай о моем имидже, сын. Шила в мешке не утаишь, и кто-то да обязательно узнает. Я запрещаю устраивать тебе встречи, на которых ты собираешься всем рассказать, кто ты такой, что ты… ты…
— Ты даже не можешь произнести этого слова вслух? — с какой-то печальной обреченностью спрашивает Сяо Чжань. — Так трудно?
— Не хочу выражаться. По-хорошему прошу тебя: отмени этот цирк. А если нет, то знай, что ни я, ни тем более мать этого не хотим. Мы не придем. Более того, мы даже видеть не желаем тебя, пока этот человек с тобой рядом и портит тебе жизнь!
Стараясь никак не реагировать на боль, вспыхнувшую от этих слов, Сяо Чжань делает пару глубоких вдохов. Затем язвительно замечает:
— Как будто до этого вам было до меня дело.
Он не сразу понимает, что последняя фраза прозвучала в пустоту и в салоне звучат короткие гудки.
— Вечно за ним последнее слово!
Возмущение клокочет внутри, когда звонок сбрасывается. Цокнув, Сяо Чжань кусает губы, а затем чувство дежавю накрывает его плотным одеялом. Так сильно, что виски начинают пульсировать и сбивается дыхание.
«Так уже было», — понимает он. Кажется сном, но Сяо Чжань точно знает, что уже делал похожее: говорил ту же фразу, слышал точно такие же гудки, ссорился по дороге домой с отцом.
Машина резко тормозит. Слава богу, улица пустынна, и аварии удалось избежать. Включив аварийку, он съезжает вбок, кое-как паркуется.
Это и правда было. Два года назад он говорил с отцом, и их разговор в тот день закончился точно так же — ссорой, непониманием, жутким разочарованием. Воспоминание о том, как он пытался наладить контакт с родителем и познакомить своих друзей с Ван Ибо, проливается дождем, и у Сяо Чжаня нет зонта, чтобы избежать тяжелых капель прошлого.
В тот разговор отец возмущался абсолютно похоже. И он, Сяо Чжань, точно так же, как и сейчас, выслушал все нападки, проглотил оскорбления, слушая монотонные гудки после. А затем он сам решил, что дома будет все же уютнее, чем в ресторане, собрать близких, посмотрел на зеленый знак светофора и тронулся с места. А вот дальше — сплошная темнота. Удар, боль.
Внезапно становится душно. На негнущихся ногах Сяо Чжань выбирается из машины, опускается тут же рядом, придерживая голову.
«Забери заявление, я завяжу».
«Так зачем тебе деньги? Если объяснишь, обещаю подумать».
«Хочешь, я покажу дом, с которого все началось?»
«Но ты сам говорил, что ни к чему не обязывающий секс — это нормально»
«Я провел отличную ночь и натрахался на две недели вперед, так что не заинтересован…»
«Давай попробуем?»
Образы проносятся перед глазами один за другим. Красочные, громкие, такие объемные и такие… свои. Они точно принадлежат ему, а никому-то другому. Это не сон, Сяо Чжань чувствует каждой клеточкой своего тела, что это его жизнь, вливающаяся широким потоком в мутное озеро памяти.
«Наконец-то, — выдыхает он, испытывая море эмоций. — Наконец-то».
Их ремонт, поездки за границу и по стране, ссоры, особенно ту, после которой они расходятся спать на разные этажи, — Сяо Чжань вспоминает все.
Вспоминает, как утром, все же не выдержав, он спустился к Ван Ибо, просто потому что не смог больше выносить одиночества. Уткнувшись носом ему в загривок тем утром Сяо Чжань наконец-то нормально уснул, проснувшись лишь к обеду и только из-за того, что Ван Ибо целовал его лицо, а Орешек мяла своими лапками его футболку.
Их быстрый и чувственный секс, поцелуи, нежность, от которой порой было готово разорваться сердце, — день за днем, год за годом, соединяющие их разные жизни в одну, светлую и счастливую.
Та сумасшедшая поездка в Штаты, из которой они вернулись с дурацким сертификатом о браке, мелькает покадрово перед глазами. Точно так же проносится и тот тяжелый период, когда он оставил работу в компании отца, их первый прогоревший бизнес и динамично развивающийся второй — кинопленка воспоминаний широкая, быстрая, и Сяо Чжань рад ей.
Как рад и тому яркому, самому важному моменту в его жизни, вставшему сейчас перед глазами. Он купил им с Ван Ибо кольца и не знал, как подарить и признаться в своих чувствах. Все думал, как лучше, а потом просто сделал это возле того самого магазинчика, где Ван Ибо подрабатывал когда-то — они проходили мимо, и Сяо Чжань предложил зайти, посидеть и выпить кофе за пластиковым старым столом возле входа.
То нелепое выражение лица, появившееся у Ван Ибо, когда он достал кольца — неделю носил в кармане, игнорируя такую вещь, как коробка - и наконец произнес свое признание, до сих пор вызывает у него улыбку. Столько лет, казалось бы, прошло, а чувства все те же, и от них никуда не скрыться. И сейчас, сидя под летним вечерним небом, он улыбается хрупкой и ломкой улыбкой, осознавая себя цельным, настоящим, спокойным.
На мгновение сердце замирает, когда он понимает: насколько же великодушен Ван Ибо, раз смог спокойно принять то, что Сяо Чжань смирился с потерей этих воспоминаний.
Пока их не было, он даже не думал, что столько потерял!
Ему с трудом удается удержаться от того, чтобы вернуться в машину и найти телефон. Так сильно хочется позвонить Ибо, рассказать, поделиться этой приятной новостью.
«Нет, лучше не так, — решительно мелькает мысль. — Лучше в лицо, нужно запомнить этот момент».
Да, именно так, он хочет запомнить, впитать все эмоции Ван Ибо, когда тот поймет, что на самом деле произошло. Кажется, у Сяо Чжаня лучший подарок на предстоящий день рождения Ибо.
Сяо Чжань хочет быть рядом и держать его за руку, сидя в кухне или гостиной в их доме на улице Зеленой.
Быстро поднявшись, он возвращается обратно в машину. Тело подрагивает от нервного напряжения, когда Сяо Чжань садится за руль.
Ван Ибо обнаруживается дома, сидящим на кухне. Невольно усмехнувшись, Сяо Чжань некоторое время наблюдает за тем, как он поглаживает Орешек, посматривая на подогреваемый в микроволновке ужин.
— Если ты и правда дальше думаешь оставаться в компании Ли Иньхао, то я точно согласен на помощника, — без приветствия говорит он, когда Сяо Чжань все-таки заходит внутрь. — Кажется, с открытием второго клуба я точно поселюсь на работе. Так что можешь начинать праздновать, — фыркает он, разминая шею, — завтра же опубликую вакансию и буду ждать того, кто сможет меня хоть немного разгрузить. Жутко устал за все это время.
Сяо Чжань мягко улыбается. Он подходит ближе, кладет руки на плечи Ван Ибо и начинает медленно массировать.
— Правильное решение, — соглашается, кивая. От нетерпения у него подрагивают пальцы, но он быстро берет себя в руки, не желая, чтобы Ван Ибо заметил его состояние. — Я давно тебе говорю, — склоняется и оставляет на щеке быстрый поцелуй, — не тащи все сам.
Ван Ибо довольно стонет. Откидывается чуть назад, утыкаясь макушкой ему в живот, прикрывает глаза, и на губах у него расплывается чувственная улыбка.
— У лао Сяо золотые руки, — нежность сквозит в его голосе. — Руки, которые созданы для массажа.
— Можешь не подлизываться, — точно таким же тоном отвечает Сяо Чжань. — Я и так собирался это делать.
Смех распирает грудь, он не сдерживается, похлопывая напряженные плечи. Ван Ибо издает тихий, сладкий звук, и Сяо Чжаню хочется его повторить. Но вместо этого он отстраняется, слыша недовольное кряхтение, а затем усаживается на свое место.
— Позже, — объясняет свое решение, и хмурая складка между бровей исчезает с лица Ван Ибо. — Давай сначала поужинаем и посмотрим что-то из наших старых записей, почему-то мне снова хочется пересмотреть ту поездку в Барселону.
— Почему именно ее?
«Потому что я хочу рассказать тебе кое-что», — так и рвется с языка. Но тогда никакого сюрприза не будет, а он все еще желает увидеть реакцию Ван Ибо. Поэтому, пожав плечами, объясняет:
— Не знаю, просто нравится, это очень красивый город. И мне безумно нравится тот момент, где ты пытался съесть тающий шарик того огромного мороженого. Помнишь, он выпал и испортил тебе любимую футболку? — это воспоминание подкрадывается к Сяо Чжаню сейчас, заставляя чувствовать огромное счастье. — Нам тогда еще пришлось срочно спускаться на первый этаж и купить в первом попавшемся магазине новую? Хотя настроение тогда тебе это не подняло — тебе нравилась та футболка.
Ван Ибо сначала громко хохочет. Замолкает он резко, моргая по-совиному, прерываясь на несколько приятных секунд, после чего рассеянно вспоминает:
— Эти рожки таяли и капали так сильно, что мы оба пытались держать их обеими руками. Погоди, — его лицо вытягивается. — Из нас это точно никто не мог заснять, как ты это…
Сяо Чжань очень старается не смеяться и не плакать одновременно. У него в груди будто воздушный шар, радости и любви к Ван Ибо сейчас так много, так необъятно много, что он понятия не имеет, как все это сдержать. Губы растягиваются в улыбке.
— Ты вспомнил? — глаза Ван Ибо загораются таким ярким светом, лицо озаряет тысяча эмоций. — Правда все вспомнил?
У Сяо Чжаня хватает сил только кивнуть.
«Это прекрасно, — думает он. — Это так прекрасно, Ибо».
— Как много, Чжань-гэ? — Ван Ибо поднимается и оказывается рядом. — Или только это?
— Не только это, — тихо звучит в их светлой кухне. — Много, Ибо, кажется, «на две недели вперед».
Властность, трепет, настойчивость, с которыми горячие губы прикасаются к его собственным в чувственном поцелуе, заставляют его тихо выдохнуть, притянуть Ван Ибо к себе еще ближе и ответить, приоткрыв рот. Он тонет в ощущениях, захлестывающих их эмоциях, ощущая на себе знакомую хватку сильных рук. Они скользят к талии, сжимают крепко, стягивая футболку.
Ему так хорошо.
Когда они все же отрываются друг от друга, Сяо Чжань обхватывает лицо Ван Ибо руками. Их лбы соприкасаются.
— Самые старые воспоминания придут первыми, — начинает Ван Ибо. — Если ты помнишь про две недели, то…
— Я помню все, — счастливо выдыхает Сяо Чжань, вновь соединяя их губы. Стоит этому произойти, как он понимает, как Ван Ибо нервничает: он судорожно выдыхает, цепляясь пальцами за его запястья. — Прости, что так долго, Ибо, но я вернулся.
Ван Ибо ничего не отвечает. Он лишь крепче прижимается, прикрывает ненадолго глаза, и они стоят так в этой небольшой кухне, залитой медовым светом, полные точно такого же внутреннего тепла и покоя. Полные счастья, спрятанные за высокими стенами увитого лианами забора в доме на улице Зеленой.
Наш Телеграм-канал Наш Твиттер
Мибблы G-T Визуал G-T Миди G-T Челлендж