Chapter Text
Архидьякон вышел из Собора в сопровождении Квазимодо и затаился в портале Святой Анны, глядя на цыганку. Она уже закончила выступать и собирала плату, стараясь не отходить далеко от костра. Наконец цыган, игравший для неё на каком-то инструменте, додумался накинуть ей платок на плечи. Всё внутри Фролло изнывало от мысли о задуманном преступлении, но он раз за разом подавлял эти мысли. Он решился, и отступать уже поздно.
Вскоре толпа разошлась, Эсмеральда быстро собрала ковёр и бубен и направилась к мосту Менял. Клод выждал с минуту — чтобы не наступать ей на пятки, но и не потерять из виду, — и двинулся за ней. Следом грузно топал Квазимодо. Клод на каждом повороте говорил себе, что вот, сейчас они её схватят, но его всегда что-то останавливало. Цыганка подошла к фонтанчику и набрала воды во фляжку. Медлить было нельзя: сейчас она уйдёт, а дальше Двор Чудес, где их зарежут, как поросят к Рождеству. Нет… Нужно просто лучше подготовиться, и в следующий раз всё получится.
Священник ходил за ней почти каждый вечер, но уже без Квазимодо. Себе Клод объяснял это тем, что справится и сам. А Квазимодо вдобавок громко сопел, чем разрушал трепетность момента. Цыганка же, казалось, его не замечала. Он говорил себе, что рад этому, ведь он может спокойно наблюдать за ней. Но чувствовал, что лукавит: если бы она заговорила с ним, он стал бы таким счастливым!..
Уже наступил май, стало совсем тепло, так что романтично чирикающие парочки стали повседневностью. Клод видел их, куда бы ни пошёл, и с тоской осознавал, что с удовольствием стал бы одним из этих счастливо влюбленных. Однако цыганка его подчёркнуто не замечала, сколько бы он ни называл её грешницей и сколь открыто бы ни преследовал.
Однажды вечером Клод вышел из тени, когда она привычно набирала воду из фонтанчика.
— Что вам нужно? — со страхом спросила она, выставив свой крохотный ножичек. — Я вас знаю, вы проклинаете меня, когда я выступаю. А ещё преследуете по вечерам. Чего вы от меня хотите?
Клод подошёл и прижался к её губам, вдавив её в стену дома. Он неумело целовался — даже он это понимал, — но удовольствие от неё, от поцелуя с ней затмевало всё вокруг.
Но цыганка вдруг оттолкнула его и с остервенением вытерла губы.
— Что это значит, святой отец?
— То, что я люблю тебя. Я докажу.
Эсмеральда натягивала рубашечку, как могла, чтоб прикрыть грудь.
— Нет, уйдите, уйдите!
Она кликнула Джали и бросилась бежать, пока священник молча, не шелохнувшись, смотрел ей вслед.
С того дня Фрола стал вести себя ещё осторожнее, он не приближался к Эсмеральде слишком близко, но совсем отказаться от неё не мог. Часть его кричала, что безродной побирушке не к лицу так себя вести, что она должна быть рада, что такой человек обратил на неё внимание. Гордость и дворянская честь говорили, что принуждать девушку — это низко, что он не опустится до животного.
В середине июля солнце жарило изо всех сил, так что до вечера улицы и площади были почти пустынными. Эсмеральда появлялась аккурат к окончанию вечерней службы и всякий раз собирала вокруг себя толпу. В один из таких вечеров Фролло заметил рядом с ней капитана де Шатопера. По должности они были неплохо знакомы, а к тому же он был женихом младшей де Гонделорье. Фролло же был духовником семьи, а мать и дочь недавно приходили договориться о венчании. И вот теперь священник видел, как капитан заглядывается на другую, на его женщину! Он в глухой ярости сжимал кулаки, глядя на эти пошлые заигрывания.
***
— Этот капитан такой красивый, правда, Джали? — мечтательно сказала цыганка, идя домой. — Он говорил, что я самая прекрасная, что влюбился в меня с первого взгляда… Ах, ну почему все мужчины не могут быть такими, как он?
Воспоминания о жутком священник, укравшем у неё первый поцелуй, до сих пор не оставили её. С того дня она стала озираться и старалась ходить по самым оживлённым улицам. Но теперь всё позади, он побоится связываться с её прекрасным рыцарем. Как жаль, что сегодня она не могла пойти с ним на свидание… И ещё несколько дней не сможет.
На следующий день Эсмеральда вновь увидела капитана на соборной площади. После выступления они свернули на соседнюю улочку, где он долго целовал её.
Наверное, поэтому вечером она была так рассеянна, что свернула на улицу Глатиньи. Полчища полуголых девиц всех возрастов, цветов и размеров, полуголые мужчины, бутылки повсюду, ахи, стоны, крики!.. Эсмеральда уже хотела бежать, как вдруг увидела знакомый мундир.
— Феб! — едва не зарыдала она.
— Работу ищешь? — слащаво поинтересовалась тётка.
— Работу? — Эсмеральда недоуменно посмотрела на неё, а через мгновения до неё дошёл смысл вопроса. — Нет! Я… Скажите, вы знаете этого человека? — она указала на Феба.
— Два су. — Эсмеральда протянула ей монетки. — А кто его тут не знает? Он уже всех тут оприходовал, да не по разу.
— Господи… — прошептала Эсмеральда.
— Вот-вот. Тяжело будет его невесте после свадьбы. Замучается из кабачков вытаскивать да с девок снимать.
Эсмеральда зажала уши и побежала.
Следующую неделю она пролежала у себя в домике. Гренгуар рано уходил и поздно возвращался, так что они не виделись. О, как он мог так поступить! Как он может быть таким!.. Таким… Ужасным человеком! Эсмеральда плакала и плакала, пока ей не почудилось, что слёзы кончились. Тогда она просто лежала глядя в грязный потолок и иногда забывалась поверхностным сном.
Разбудил её шум в соседней комнатке и два голоса. Неужели Клопен пришёл? Она прислушалась. Нет, не Клопен. Но кто тогда?
Эсмеральда сползла с кровати, накинула платок на плечи и вышла.
Священник!
— Уходите! — закричала она, схватившись за стол от слабости.
— Пьер, оставьте нас, — спокойно сказал священник, и Гренгуар юркнул на улицу. — Тебя неделю не было на площади. Ты заболела? — обеспокоенно спросил он.
— Нет. Да… Я не знаю, — она закрыла лицо руками.
Священник обхватил её за талию и плечи и отвёл в её комнату. Эсмеральда легла на постельку и долго смотрела на него. Он некрасивый и по меньшей мере старше её в два раза. На что он надеется? Ах, не было бы у него этой лысины!..
— О чём ты думаешь?
— Ни о чём, простите… Откуда у вас лысина? Она ужасная! Вы же не дряхлый старик.
— Её выбривают всем, кто становится священниками или монахами. Это знак отличия.
— И всё равно она некрасивая.
— Пожалуй, — усмехнулся он.
— Сколько у вас было женщин?
— Что, прости? — поперхнулся священник.
— Сколько?
— Ни одной.
Эсмеральда с подозрением посмотрела на него. Потом вспомнила их поцелуй, сравнила с поцелуями Феба, и пришла к выводу, что поп не врёт.
— Это что, плохо?
— Нет! Это хорошо, очень хорошо. А вы стали бы мне изменять?
Фролло взволнованно взглянул на неё, словно молодые воришки, которых испытывал Клопен.
— Никогда, это бесчестно по отношению не только к тебе, но и к себе.
Эсмеральда села рядом с ним и с жаром его поцеловала.