Work Text:
Иногда Кэйа думает, что у него в горле стоит причудливый фильтр, что с помощью элементальной энергии выворачивает все его слова наизнанку.
Как будто этот фильтр ему жизненно необходим. Как будто правда, произнесенная его губами, может не просто убить его самого, но и разрушить весь мир.
Не то чтобы это полностью неоправданный страх.
Каждый раз, когда происходит что-то, заставляющее его чувствовать, в животе скручивается болезненный тревожный узел, а на лице расцветает глупая самоуверенная улыбка. Как будто не он сомневается в каждом своем шаге. Как будто это делает кто-то другой.
Дилюк спрашивает:
— Зачем ты явился?
Кэйа надеется, что это не просьба уйти. Кэйа в ужасе думает о том, что, вероятно, его вовсе не желают видеть. Кэйа хочет от страха расчесать запястья, скрытые под тканью одежды, Кэйа хочет дрожащими руками вцепиться в чужой рукав и просить прощения просто за то, что пришел.
Кэйа отвечает:
— Соскучился.
И игриво улыбается.
Как будто он ничего не чувствует.
Дилюк смотрит мрачно, протирает тряпкой стаканы, говорит:
— Для тебя вина нет.
Кэйа думает, что для него нет вообще ничего. Кэйа думает, что не заслуживает даже простых слов приветствия. Даже обычного спокойного взгляда.
Кэйа улыбается и произносит:
— Как грубо, мастер Дилюк.
Дилюк равнодушно продолжает протирать стаканы.
Неловкая тишина сгущается, давит на плечи и горло, заставляет захлебываться ею, проникая вязкими лапами прямо в глотку, пальцами раздвигая мягкие стенки в стороны, чтобы просочиться внутрь, вызывая болезненные спазмы. Ее не заглушает даже шум нетрезвых посетителей таверны.
Кэйа задыхается, чувствует, как уходит на дно, и быстро говорит:
— Что нового на винокурне? Скучал без меня?
В ответ на его игривый тон Дилюк издает глубокомысленное «хмпф». Как расшифровать это Кэйа не знает. Уже не знает.
Годы назад, он с уверенностью сказал бы, что это нелепая попытка скрыть смущение, но сейчас он не уверен даже в себе.
Кэйа думает, что Дилюк не скучал по нему. Может, когда-то, но точно не сегодня.
Кэйа говорит:
— Значит, да.
Дилюк отвечает:
— Думай, что хочешь
О, если бы Кэйа мог думать, что хочет, его жизнь была бы в разы проще.
Но Кэйа думает, что его просто хотят спровадить. И он не удивлен. Он улыбается почти грустно, выдыхает.
Говорит:
— Спасибо за разрешение.
Фильтр в горле Кэйи нужен для того, чтобы Кэйа не сломался окончательно.
И он все же пьет.
Алкоголь в горле Кэйи нужен для того, чтобы хотя бы на короткое время он мог позволить себе расслабиться. Но пить для этого приходится много. Дилюк столько не наливает.
Справедливости ради, он не наливает вовсе, но не то чтобы это когда-то мешало напиться.
Дилюк, конечно, замечает.
— Ты пьян. — говорит он.
Кэйа думает: «Прости».
Кэйа говорит:
— Пока еще нет, мастер Дилюк. Мне нужно немного больше, чем стакан вина, чтобы опьянеть.
Гораздо больше, если быть честным.
Дилюк смотрит неодобрительно, заканчивает протирать стол.
Кэйа вдруг понимает, что таверна уже закрыта. Но не хочет уходить.
Кэйа говорит:
— Что ж, полагаю, мне уже пора. Было приятно провести вечер с тобой наедине.
Кэйа поднимается с места, шутливо салютует Дилюку двумя пальцами, шагает к двери и вдруг неустойчиво пошатывается.
Дилюк почему-то оказывается совсем рядом, чтобы поддержать.
Кэйа паникует. Кэйа давит из себя нервную улыбку, Кэйа смеется, так глупо и идиотски. Он и правда выпил совсем мало, этим вином его угостили, а значит, вероятно…
— Тебе нужно немного больше, чем стакан вина, чтобы опьянеть. — говорит Дилюк. Конечно, он тоже обратил внимание. — Что ты пил?
Кэйа надеется, что не яд. Или Кэйа надеется, что яд.
Кэйа говорит:
— О, пустяки! Просто высплюсь хорошенько и с утра буду как новенький!
Он не уверен, когда нормально высыпался в последний раз. Его мутит, и думать становится труднее. Лучше бы Дилюку поскорее отпустить его.
Дилюк говорит:
— Не неси чепухи. Я прекрасно знаю, как ты выглядишь, когда пьян.
Было бы приятно думать, что он беспокоится.
Кэйа лениво жмурится:
— Это так мило.
Кэйа чувствует, что еще немного, и он, в лучшем случае, просто потеряет сознание. Кэйа думает, что нужно поскорее уйти, просто скрыться с глаз Дилюка и, может, переждать, валяясь в какой-нибудь канаве. Кэйа хватается за чужое плечо, крепко сжимая пальцами, чтобы не упасть. Перед глазом все плывет, и кажется даже, что Дилюк смотрит встревоженно.
Кэйа говорит:
— Пусти уже. Я пойду.
Дилюк смотрит еще мрачнее, хватает за локоть. Рычит:
— Почему ты не можешь просто попросить о помощи?!
Кэйа думает: «И правда, почему?» Кэйа думает: «Пожалуйста, помоги». Кэйа думает: «Не оставляй меня одного, мне очень страшно!»
Губы Кэйи говорят:
— Волнуешься?
И неожиданно Дилюк взрывается, вспыхивает ярким пламенем и отвечает резко, грубо и очень честно:
— Да, что б тебя в бездну! — и хватает Кэйю в охапку, закидывает на плечо и просто выносит на улицу.
У Кэйи от таких фокусов кружится голова, а перед глазами пляшут яркие звезды. На этот раз он не думает, просто сдавленно выдыхает «полегче» и пытается сдержать подступившую тошноту, пока Дилюк уверенными шагами тащит его в сторону Собора.
И сдает его монахиням.
И почему-то не уходит, когда те начинают лечение под кэйин неловкий смех.
И почему-то остается рядом, когда Кэйе прописывают лежать в кровати и не двигаться (по возможности).
И молча стоит рядом с этом своим вечным мрачным лицом и скрещенными на груди руками.
И губы Кэйи тихо выдыхают:
— Спасибо.
Дилюк ловит его взгляд, молчит, а затем произносит:
— Попроси меня.
Кэйа молчит тоже. Кэйа паникует, Кэйа не может поймать ни одной связной мысли, Кэйа боится, что сейчас снова ляпнет что-нибудь не то.
Кэйа говорит:
— Пожалуйста, останься со мной.
И Дилюк отвечает:
— Хорошо.
И Кэйа чувствует, будто дышать становится легче. И как будто правда, произнесенная его губами, не всегда опасна.