Work Text:
это произошло случайно, просто встреча глазами в метро.
время не стало замирать, люди продолжали ходить, задавая их плечами. иногда так сильно, что приходилось вставать на новый путь—подходить ближе к середине. подходить ближе друг к другу.
волосы стали ломкими, почти непригодными для краски, но все еще сохраняли свой, будто бы неизменный оттенок. красныйкрасныйкрасный.
глаза уже не бегали, и даже не пытались рассмотреть картину целиком. пусть все останется вот так. смазанно, лишь яркое, уже не такое белое пятно будет выделяться на фоне всего этого гудящего сброда "серьезных" и "состоятельных" людей.
пусть все будет прямо как в голове мэтта. смазанно, громко и лишь один человек будет выделяться чуть-чуть сильнее всех остальных. по привычке, не более, на гребаном автопилоте, пока остальные мысли не забьют его до смерти, или не склюют как птицы. "неправильного" и уже как несколько лет "непригодного".
мозг заглушает пространство, разум мэтта давно не определяет бытие. примерно с самого рождения.
до ушей долетает лишь стук его кед и звон этих примерзких колокольчиков, которых на самом деле нигде нет.
это ведь все в его голове, верно?
нет. не все, ниа все ещё здесь. к сожалению, он все еще реален. и он смотрит почти что свысока, нечитаемым взглядом. а мэтт почти что усмехается своим мыслям, "нечитаемый взгляд того, кого ты знал как себя. нет. лучше чем себя." а вот ниа даже не улыбается, лишь рассматривает, как в первый и последний раз.
мэтт не заговорит первым. ниа не посмеётся над его словами, как обычно. этого не происходило по меньшей мере шесть лет, и не продолжиться столько же. они поменялись, никто не захочет ворошить старое, что бы думать о чем-то новом.
ниа думает, что это больно и глупо, мэтт просто ненавидит боль, особенно когда её нельзя чем-нибудь прижечь, как это обычно делает мелло. никто не-
— здравствуй?—ниа ненавидит свою идиотскую манеру склонять голову влево, когда спрашивает что-то. мелло сказал, что он похож на собаку, мэтт наверное подтвердил.
—..ну здравствуй— насколько отвратительной была идея вспомнить слова из той песни, мэтт уже не помнит, да и все оставшиеся время будет надеется лишь на заполнение этого странного диалога, чем-то большим, чем слова и чем-то меньшим, чем действия.
они рассматривают друг друга слишком долго. мэтт ловит себя на мысли, что ниа будто бы не меняется, даже с возрастом. он не помнит сколько ему лет, и он никогда не вспомнит свой возраст, пока не посмотрит в документы, что бы удивиться, пока в голове будут шептать "этот ебаный мир ощущается намного дольше, чем здесь написано".
все такие же джинсы, просто больше, рубашка с вышитыми звёздами на рукавах, заколки и кулон в виде звездочки. ничего не изменилось, кроме них самих.
ниа ловит себя на этой же мысли. мэтт просто вырос.
вырос, насколько это конечно возможно, стал почти вровень с ним, снова начал носить перчатки с костями и без пальцев, разноцветные сережки, значок с тыквой и созвездиями на портфеле и больше ничего. но о большем, он и не мог просить, что уж говорить о возможности, хотя бы просто быть где-то на горизонте, маячить периодически, спрашивая "как дела?" и "как дожди?"
— желание?—мэтт фыркает, звенит серёжками и крутит кольца на руках, пока ниа собирается с мыслями.
— скорее одолжение в мягкой форме, но если хочешь, можешь называть это "желанием"— ниа чуть-чуть улыбается, а мэтт хочет удрать из этого блядского метро как можно скорее, что бы не видеть это выражение лица, и уж точно не слышать все это.
мэтт ненавидит общаться с бывшими, но больше всех них, он ненавидит лишь напоминать себе о черт-возьми-ниа. хуже него, может быть только мелло в плохом настроении или состоянии, или все сразу.
— говори, пока я не устал тут торчать— мэтт абсолютно по-дурацки скалится своим ассоциациям, но если бы он посмотрел сейчас в зеркало, то определенно расплакался или ударил бы по нему.
— можно твой телеграмм? я потерял его, и даже помня твой номер наизусть, я не могу его найти. у меня наглость хоть отбавляй, верно? раз я в целом могу говорить о чем-то таком. после того как просто эм..исчез, верно?
мэтт молчит так долго, пока люди не начинают создавать вокруг них барьер, огораживая от путей и своих собственных траекторий, которые, в целом, не меняются.
слова режу противную тишину, а еще расстояние между ними.
— ты не мог телеграмм потерял, ты меня потерял ниа. а я абсолютно и полностью потерял тебя, чёртов ты эгоист.
мэтт не помнит когда в последний раз так быстро вылетал из какого-то места, будь то метро, неприятная гомофобная компания или богом забытый клуб, со сломанным синими фонарями в туалете. этот случай, пополнил его "коллекцию" не только мест бега, но и шрамов на теле.
ниа поддержал бы его лишь в последнем. единственное, чем ему по карману расписывать свое тело, это акварель и лезвия. а еще у него хранятся отвратительные стихи, кулон звездочка и утерянные надежды в кармане.
возможно, если бы мэтт был здесь, он бы поддержал ниа, лишь в последнем.