Work Text:
Годовщина смерти шефа Нам разрушает своеобразную плотину, возвышающуюся вокруг Ли Донсика, и через трещины к нему начинает просачиваться Хан Джувон.
Джувон начинает отвечать на сообщения Джихвы, несколько раз приезжает в мясную лавку Джэи, чтобы поужинать и выпить.
Но даже несколько глотков воды способны утопить после столь продолжительной засухи.
Таким образом проходит всего несколько месяцев и Донсик должен взять себя в руки. Он слишком стар для подобного, если, конечно, не учитывать, что это совершенно не так.
Но он действительно не ожидал такого. Это само по себе сбивает с толку. И он чувствует, что теряет контроль.
Он думает... прошёл целый год. Прошёл целый год с того дня, как он смотрел вслед уверенно уходящему прочь Джувону, который улыбнулся за мгновение до того, как развернуться и уйти.
Донсик не удивился бы, если бы та встреча оказалась для них последней.
Он принял бы это с тоскливой обречённостью. Словно мученик, одержавший победу в их личном соревновании самопожертвований.
Однако Джувон, этот паршивец, всегда умудряется выбить почву у него из-под ног.
Это происходит каждый раз, когда телефон Джихвы звенит определённой мелодией, означающей, что это именно Джувон написал ей, что он в пяти минутах езды. Каждый раз, когда он слышит характерный хруст покрышек по гравию, сопровождаемый глухим урчанием двигателя автомобиля, несвойственного для окрестностей Маньяна.
И это продолжается, и продолжается, и продолжается.
В мясной лавке Джувон всегда садится рядом с ним. Даже если Донсик меняет своё место, что он, конечно же, делает внезапно и довольно часто, просто для того, чтобы проверить свою теорию. Оно того стоит, хотя бы из-за почти незаметно надутых в подобных случаях губ Джувона.
В последний раз Джувон вежливо, но уверенно потеснил Джихуна в сторону, чтобы иметь возможность сесть рядом с Донсиком. И это кружит Донсику голову.
Ещё он стал свободнее в своих прикосновениях. Ничего лишнего, естественно, — по обычным меркам его по-прежнему можно счесть едва ли не чопорным, — но по меркам Джувона это является чем-то невероятным.
Его пальцы не избегают пальцев Донсика, когда они сталкиваются при передаче посуды. Можно сказать, что его пальцы ищут этих прикосновений.
Мягкие и прохладные пальцы, мимолётные и бессмысленные прикосновения заставляют Донсика потерянно смаргивать накатывающую на глаза пелену и осторожно глотать скапливающуюся во рту слюну настолько незаметно, насколько он может.
Их руки соприкасаются, их колени сталкиваются. В один потрясающий момент ботинок Джувона ровно восемнадцать минут стоит рядом с его ботинком. Это рекорд на сегодняшний день.
Донсик уверяет себя, что всё это ничего не значит просто потому, что это всё не может что-то значить.
Он и так получил от этой жизни больше, чем мог рассчитывать долгое, слишком долгое время. Не стоит быть слишком жадным.
И всё же…
Они проводят ещё один жаркий летний вечер в мясной лавке.
Вопреки обыкновению, Донсик непривычно тих, остальные ведут себя привычно громко. Кроме, конечно же, Джувона, спокойно сидящего рядом с ним. Благодаря тому, что сегодня собрались все, они довольно близко сидят вокруг крошечного для их компании стола. Плечо Джувона продолжает случайно касаться его плеча, упрямо задерживаться около него, порой создаётся впечатление, что Джувон пытается слегка опереться на него.
Донсик пытается не касаться его в ответ, удержаться от того, чтобы не отвечать на каждое его прикосновение своим, и снова, снова и снова терпит поражение. Он так сильно хочет прижаться к Джувону, опереться на него, что его руки подрагивают, и он вынужден крепко сжимать ладони в кулаки, удерживая их на своих коленях.
Джувон умудряется носить длинные рукава в такую погоду и это выше его понимания. Это заставляет Донсика чувствовать себя раскалённым, заставляет его дрожащие пальцы зудеть от желания расстегнуть манжеты, обхватывающие эти элегантные запястья, и закатать рукава, чтобы обнажить рельефные предплечья.
Он мог бы сделать это, он мог бы помочь, он знает, что это может помочь Джувону чувствовать себя намного комфортнее.
И ему точно нужно выпить.
— Донсик! — Джэи протягивает ему стакан.
Его спасительница.
— Вот, попробуй вкус манго. Джихва говорит, что банан вкуснее, так что мне нужен твой голос!
— Это потому, что банан попросту вкуснее. Джихун, поддержи меня.
— Я… Э-э… я… — Джихун, бедный ребёнок, выглядит по-настоящему испуганным.
— Ох, ладно, давай сюда, я попробую, — сжаливается Донсик.
Когда он делает глоток, все взгляды устремлены на него.
— Хорошо, теперь банан.
Кто-то протягивает ему другой стакан. Он держит напиток во рту какое-то время, обдумывая ответ.
— Банан.
— Что?! Донсик, ты дурак, в каком смысле? Банан ужасен на вкус!
— Джэи, то, что ты проиграла, не означает, что это повод устраивать истерику, — самодовольно произносит Джихва. — Просто прими это.
Донсик откидывается на спинку стула и с удовлетворением наблюдает за разворачивающимся вокруг хаосом с лёгкой улыбкой.
Затем… он чувствует лёгкое прикосновение к плечу. И глубокий голос совсем рядом с его ухом.
— Можно мне?
Джувон наклоняется, его рука почти касается стакана с недопитым Донсиком напитком. Волосы Джувона кажутся такими мягкими, несколько прядей почти закрывают лоб.
Он настолько дьявольски красивый, что это даже больно. Даже спустя столько времени Донсик никак не может к этому привыкнуть.
— Милости прошу, Джувон⋅а~.
Нет никакого шанса, что он действительно собирается это сделать. Ни единого шанса. Должно быть, он собирается взять его стакан и отнести в раковину, чтобы помочь Джэи, как он всегда делает, этот воспитанный и вежливый Джувон, такой послушный…
Тёмно-розовые губы приоткрываются совсем рядом с краем бокала. Его бокала.
Донсик может поклясться, что это то же самое место на бокале, где были его губы, и он понятия не имеет, почему же его так волнует это знание, и почему ему кажется необходимым знать это. Джувон прикрывает глаза и откидывает голову назад, его кадык равномерно двигается, когда он делает несколько глотков.
Он медленно опускает стакан на стол, и не сводит глаз с Донсика, когда высказывает своё мнение:
— Манго.
Вот же паршивец.
Вокруг них бушует хаос.
Донсик не может сдержать улыбку, и уголки его рта тянутся вверх, делая улыбку шире, когда Джувон отказывается участвовать в творящемся вокруг безобразии и улыбается ему в ответ, слегка склонив голову. Они смотрят друг на друга, и кажется, будто весь мир исчез, и больше никого и ничего не осталось. Нет больше тёмных историй в их жизни, нет Хан Гихвана, нет отчаянного в своей силе самобичевания.
Только лишь они вдвоём.
К тому времени, когда вечер подходит к концу, Донсик чувствует себя разгорячённым, расслабленным и совершенно одурманенным.
Джувон смотрел на него весь вечер, улыбался и смеялся над шутками, выглядя при этом абсолютно спокойным и расслабленным. Выглядя так, словно он каким-то образом принадлежит этому маленькому неряшливому месту в этом маленьком неряшливом городке.
Именно поэтому всё это необходимо прекратить, думает Донсик, но не может заставить себя сделать что-то… это просто мысль, за которой нет никаких определённых действий.
Друзья начинают разбирать свои пальто и куртки с вешалки и прощаться. Донсик медлит, перебирая пальцами разбросанные на столе салфетки.
Внезапно крупная, красивая ладонь опускается на его руку, успокаивая беспорядочные движения.
Смотреть на Джувона — плохая идея, но Донсик всё равно это делает. Плохая, очень плохая идея.
Джувон убирает руку, но лишь для того, чтобы перевернуть её и скользнуть под ладонь Донсика, чтобы взять его за руку. Сердце Донсика колотится и вот-вот выпрыгнет из груди.
— Вы двое решили остаться? — звучит слегка сонный голос Джэи, и она явно собирается закрываться.
Донсик встряхивается, и убирает свою руку.
— Нет, мы уже уходим, — он поднимается на ноги. — Не так ли, инспектор Хан?
— Да, Ли Донсик-сси, — Джувон быстро моргает, словно приходя в себя, его щёки слегка розовеют.
Он так очаровательно послушен. Блядь. Он был слишком близко весь вечер, слишком открытый и мягкий.
Донсик идёт с ним до его машины. И у него нет абсолютно никаких причин для этого.
— Хочешь, чтобы я подвёз тебя?
— Нет.
Он даёт себе мысленный пинок. Это могло быть весьма удобным оправданием.
— Тогда зачем ты идёшь со мной?
Да будут же прокляты молодые любопытные инспекторы. Слишком красивые для их же собственного блага, слишком умные.
— Джувон… — он и понятия не имеет, что может сейчас сказать.
— Да? — и ох, Джувон звучит так… он звучит…
Донсик смотрит в его большие тёмные глаза, слегка приоткрытые полные розовые губы, развевающиеся на лёгком ветру волосы. Выражение лица Джувона такое открытое, мягкое, словно он немного ошеломлён происходящим. Такой невинный.
И Донсик понимает, что просто не может этого сделать.
— Когда ты собираешься привести к нам свою девушку, а? Когда познакомишь с кем-то?
Джувон выглядит… ох, блядь… он выглядит оскорблённым. Словно его внезапно ударили без причины и, одновременно с этим, окунули в прорубь с ледяной водой. Или даже хуже.
— Или… или парня? Никто из нас не осудит. Знаешь, я когда-то встречался с парнем, — Донсик дёргается от собственных слов. Это совершенно не то, что он пытался сделать.
В уголках глаз Джувона начинают мягко блестеть слёзы, и он отступает назад, отходя к своей машине. И Донсик сожалеет обо всём, что успел сказать.
Донсик чувствует опустошение и совершенно беспомощно наблюдает за тем, как Джувон берёт себя в руки, а потом демонстративно стряхивает с рукава воображаемую пылинку.
— Вообще-то я думал на следующей неделе пригласить к Джэи кого-нибудь, — его голос слегка дрожит.
— Ты… Правда? — Донсик напоминает себе, что сам попросил об этом. Он сам об этом попросил.
— Да, — говорит Джувон более уверенным голосом. Более отстранённым.
Что ж, это Донсик мог бы плакать сейчас.
— Я буду с нетерпением ждать встречи с тобой и тем, кого ты приведёшь. Спокойной ночи.
Донсик не в силах пошевелиться. Он словно примёрз к земле. Он бы не сумел сдвинуться с места, даже если бы на него наставили пистолет. Джувон уже у машины, дверь почти закрыта, когда он оборачивается. Сердце Донсика трепыхается в горле.
— …доберись до дома целым и невредимым, Донсик-сси, — роняет Джувон и уезжает.
На протяжении всей следующей недели Донсик пытается не представлять, кого Хан Джувон приведёт на ужин.
Он не представляет себе этого, пока пропалывает двор, выдёргивая сорняки с такой силой, что чуть ли не падает на задницу, оказываясь перепачканным в грязи с ног до головы, с землёй под ногтями и во рту.
Он не представляет себе этого, пока просматривает бумаги для своего нового частного расследования.
Он не представляет себе, с кем может встречаться Джувон, пока работает над заполнением арендованного строительного мусорного контейнера, решив наконец привести дом в порядок.
И пока он принимает душ, он, конечно же, не представляет себе человека, которого Джувон захочет поцеловать или взять в свою постель.
Всё это не имеет для него никакого значения.
Должно быть, именно поэтому он и оказывается настолько потрясён, когда Джувон появляется на ужине с высокой красивой молодой женщиной под руку.
Она потрясающая, одета слегка небрежно, но элегантно, почти одного роста с самим Джувоном. У неё тёплые глаза, искренняя улыбка. Они выглядят… что ж, стоит признать, что они прекрасно смотрятся вместе.
Донсик слегка отключается, пока все представляются, и понятия не имеет, как её зовут. Из-за этого он чувствует себя немного виноватым, тем более, что она сидит рядом с ним. Между ним и Джувоном.
По крайней мере, ему не нужно поддерживать беседу… Джэи берет на себя заботу об этом.
— Итак, как ты познакомилась с нашим Джувоном? Я не думала, что он настолько общительный.
Джихва неуклюже пихает её локтем в бок.
— О, — и, конечно же, её голос мягок и слегка застенчив, шелковистое совершенство. — Ну, мы с Джувоном познакомились в Итоне. Мы оба были из Сеула, поэтому нам пришлось держаться вместе, — на её щеках выступил небольшой румянец. Совершенно очаровательно.
Донсик думает, что его может стошнить. Он улыбается через силу, слишком радостно и широко.
Вечер продолжается в том же духе, их обычная болтовня и дружеские подначки приправлены любопытством и вопросами, на которые эта загадочная девушка даёт совершенно вежливые ответы.
Однако Донсик не может не заметить, что Джувон не тянется к ней. Он, конечно же, с готовностью принимает её прикосновения — её касания его рукава, прикосновение пальцев. Но Джувон никогда не является инициатором.
Это знание успокаивает что-то в желудке Донсика, и заставляет его чувствовать удовлетворение.
Тем не менее, он почти ничего не ест.
Ближе к ночи девушка Джувона выходит на улицу, чтобы покурить. Донсик видит в этом шанс и выходит вслед за ней.
— Могу я попросить огонька?
Она судорожно выдыхает и, не глядя на него, протягивает зажигалку.
Донсик больше не курит.
— Могу ли я попросить и сигарету?
Это заставляет её посмотреть на него и криво усмехнуться.
— Конечно. Так ты бывший партнёр? Печально известный Ли Донсик?
— А, так Джувон всё обо мне уже рассказал. Я уверен, что он преувеличивал.
У неё теплый и мелодичный смех. Идеальный. Желудок Донсика снова сжимается.
— Едва ли. Правда в том, что… — она оглядывается вокруг, глядя в темноту едва освещёной улицы, а потом кидает взгляд в сторону мясной лавки. — Ты умеешь хранить секреты?
Ох. Он наклоняется к ней, боясь пропустить хоть слово.
— Правда в том, что мы с Джувоном не встречаемся.
Мир словно поворачивается вокруг своей оси, окружающее немного не в фокусе. В груди становится тесно.
— Мы почти не общались после Итона. Едва поддерживаем связь в соцсетях, — задумчиво произносит она. — Я была удивлена, когда он пригласил меня на свидание.
Она молчит некоторое время.
— Я, естественно, не могла ему отказать, — она усмехается, глядя на Донсика, а потом отводит взгляд в сторону. — Ты же его видел.
Сердцебиение Донсика оглушающе гремит в его перепонках. Он краснеет, как подросток, влюблённый в своего учителя. Смущённый. Жалкий.
— Я бы не согласилась, если бы знала, что мы едем в Маньян, чтобы поужинать в мясной лавке с его друзьями. Без обид.
— Даже не думал.
Она выпускает облачко дыма.
— Я пыталась заставить его рассказать о себе по дороге сюда. Заполнить некоторые пробелы… Мы ведь действительно не общались целую вечность. И всё, о чём он мог говорить, — она пожимает плечами. — Только о тебе.
Донсик понятия не имеет, что может ответить на эти слова и просто делает глубокую затяжку. Теперь он вспоминает, почему бросил курить… это слишком хорошо.
— В любом случае, — она кидает окурок на землю и растирает его каблуком. — Второго свидания не будет. Просто… чтобы ты знал.
Улыбка, которую она ему дарит, слегка натянута.
— Я возвращаюсь.
Донсик ещё долго стоит на улице, глядя на мерцающие в чистом небе звёзды.
В конце вечера, когда все расходятся, Джувон слегка дистанцируется от неё. Он идёт медленнее, чем девушка, которую он пригласил на свидание, и она уже ждёт его в машине. Джувон задерживается около Донсика, выглядя несколько неловко, так, будто не понимает, куда деть свои красивые сильные руки.
У Донсика есть несколько неплохих идей.
— Она очень милая девушка, — говорит Донсик.
— Да. Так и есть.
Бедный мальчик. Кажется, ему так некомфортно.
— Послушай, Джувон, ты не обязан делать это, только потому, что я…
— Она здесь не поэтому.
— Ну да, конечно…
— Это не так, — Джувон, кажется, смотрит прямо в душу Донсику.
Донсик сглатывает.
— Хорошо, — выдавливает он из себя, делает крохотный шаг ближе, а потом повторяет, немного мягче, просто потому что не может остановиться: — Хорошо.
Джувон резко вдыхает.
— Донсик…
Его рука дёргается, он тянется к ладони Донсика, и Донсик думает, что Джувон не собирается этого делать, что не станет… но его уже держат за руку. Снова. Донсик смотрит на то, как тёплые, слегка шершавые пальцы нежно поглаживают костяшки его пальцев.
Всё, о чём может думать Донсик, это о том, что к ней Джувон так и не потянулся.
Он снова смотрит наверх, прямо в прекрасные печальные глаза Джувона. И он не может дышать.
Джувон склоняется к нему, он склоняется… Красивая молодая женщина сидит и ждёт его в машине, красивая молодая женщина, которая определённо наблюдает за ними сейчас, а Джувон склоняется к нему.
Донсик не позволит этому произойти, он собирается что-то сделать, он собирается что-нибудь сказать.
Определённо. Он собирается что-то сделать. Он готов в этом поклясться.
Он никогда не узнает, что собирался сделать, потому что его щеки касаются губы. Тёплые и сухие. Мягкие. Донсику кажется, что он сейчас отключится.
Джувон не отстраняется, когда тихо произносит: «Спокойной ночи, Донсик-сси», таким низким и мягким, таким глубоким голосом, тоном, которым он должен прощаться со своей девушкой прямо перед тем, как она спросит, не хочет ли он остаться на ночь.
Его дыхание согревает кожу Донсика, а ласковое прикосновение его губ — сладчайшая пытка. Донсик готов поклясться, что чувствует трепетание ресниц на своей коже, когда Джувон моргает.
Потеря, которую он ощущает, когда Джувон отстраняется и возвращается в свою машину, бесконечно разрушительна.
Донсик идёт домой долгим путём, прислушиваясь к шепчущему в камышах ветру.
На следующей неделе Джувон приезжает на ужин один.
Его приветствуют удивлёнными и немного разочарованными возгласами.
— Джувон, почему ты не взял с собой Минджи?
А, так вот как зовут ту девушку. Очень милое имя. Донсик сохраняет его в памяти на всякий случай… просто по старой привычке.
— Что случилось, ты её чем-то спугнул? Она мне понравилась! — Джэи несильно шлёпает Джувона по плечу.
— Скорее, это мы могли напугать её, — подмечает Джихва, и потом обеспокоенно добавляет: — Джувон, мы же не сделали что-то такое, что могло бы её расстроить, правда?
Джувон молча пережидает возникшую суматоху, но он выглядит… печальным , и Донсик не может его утешить, он хотел бы этого, но не может.
— Эй, мы что, испанская инквизиция? Просто…
— Всё в порядке, Донсик. Мы с Минджи больше не видимся, но в этом никто не виноват. Это просто случилось, иногда так бывает.
— Что? Почему, она ведь просто совершенство…
— Джэи, оставь бедного инспектора Хана в покое. Как насчёт того, чтобы выпить, а?
Донсик готов расцеловать Джихву.
На короткое мгновение он задаётся вопросом, как поступил бы Джувон, если бы он так сделал. Засмеялся бы? Или ни издал бы ни звука, а потом подвинул бы свой стул ближе к Донсику, прислонив к его ногам свои ноги, упругие и тёплые? Донсику не стоило об этом думать.
И с этого момента вечер течёт своим чередом, разбавляемый обычной болтовнёй о рабочих буднях и о мелочах, из которых состоит жизнь. О маленьких забавных ситуациях, произошедших в течение недели, о неприятностях коллег, о возникающих незначительных проблемах и их решениях.
В середине вечера Донсик поворачивается к Джувону и без единой гребанной причины зажимает кнопку самоуничтожения.
Джувон всё ещё выглядит печальным. Задумчивым. Может быть, ему действительно нравилась Минджи. Было бы странно, если бы нет… На самом деле, и самому Донсику она нравилась. Особенно сейчас, когда она исчезла из его поля зрения.
И всё же Джувон выглядит полностью погружённым в свои мысли, слегка подавленным, не очень хорошо следящим за текущим разговором. Немного не в себе.
Донсик забывает о себе и кладёт руку на его колено. Джувон не отстраняется, не дёргается от неожиданности и удивления, а просто поворачивается, чтобы взглянуть на Донсика. Глубина печали в его тёмных глазах заставляет сердце Донсика сжиматься от болезненной потребности хоть как-то помочь ему, хоть как-то утешить.
— Всё будет хорошо. Как ты сам и сказал, иногда такое случается.
Джувон выглядит так, словно не совсем понимает, о чём речь, он плавно моргает, прежде чем сообразить и сказать:
— Да, конечно.
Обычно Джувон не так медленно соображает. Должно быть, он сильно расстроен.
— А вот что тебе действительно нужно…
— Да? — и снова этот лишающий дыхания и разбивающий сердце взгляд. Рука Донсика, всё ещё лежащая на ноге Джувона, непроизвольно дёргается, пальцы слегка сжимают колено.
— Что тебе действительно нужно, так это найти кого-то, кто поможет тебе оставить её в прошлом. Поможет забыть её.
Джувон переводит взгляд на руку Донсика, лежащую на его колене. Мгновение колеблется, а затем опускает на неё свою ладонь, такую тяжёлую и тёплую. Сдвигает их руки чуть выше по своей ноге. Смотрит на Донсика сквозь ресницы, его красивые пухлые розовые губы слегка приоткрыты.
— Я… да. Да, это звучит, как очень хорошая идея.
— Я просто полон хороших идей, — он не хотел, чтобы это прозвучало так , но… что ж, оно само.
— Что вы двое там шепчетесь?
Донсик дёргается и отодвигается, забирая свою руку, хотя Джувон сопротивляется, не желая отпускать её. Ладонь покалывает, и Донсик проводит ею вверх и вниз по собственной ноге, чтобы избавиться от этого ощущения.
— Просто даю Джувону дружеский совет по свиданиям.
— Донсик, что ты можешь знать о свиданиях? Ты хоть раз был на одном?
— Ты меня ранишь в самое сердце! Ты должна знать, что я хожу на кучу свиданий!
— Правда? — Джувон всё ещё внимательно смотрит на него, он всё ещё слишком близко.
— Да, конечно.
— Донсик, когда ты в последний раз вообще ходил на свидание? — конечно, ухмыляющийся Джихун не мог не спросить об этом. Он вполне может быть тем ещё засранцем, когда этого хочет.
— Это не относится к делу. Я говорил инспектору Хану, что лучший способ забыть кого-то — двигаться дальше, найти кого-то нового, чтобы как можно скорее оставить прошлые отношения в прошлом.
— Знаешь, на самом деле это довольно хороший совет, — Донсик фыркает в притворной обиде, но Джихва игнорирует его и продолжает: — У тебя есть предположения, где он мог бы найти такого человека?
Она так многозначительно приподнимает брови, что ладони Донсика непроизвольно потеют. Она знает его слишко хорошо и слишком долго, решает он. Слишком долго.
— Кого-нибудь с работы.
— Что..? — Джувон хмурит брови, прямо между ними проходит небольшая морщинка. Его рот слегка приоткрывается от удивления. Он выглядит таким восхитительным, что Донсик решает, что он не имеет абсолютно никакого права быть настолько восхитительным.
— Не тот, с кем ты буквально работаешь вместе, конечно же.
Джувон начинает выглядеть ещё более растерянным, если это вообще возможно. Сердце Донсика делает странные, отчаянные рывки. Джихва вздыхает и закатывает глаза.
— Друг коллеги, секретарь, что-то в этом роде. Кто-то, кто поймёт твою трудовую жизнь и… отсутствие баланса между работой и свободным временем.
— Моя рабочая часть жизни достаточно сбалансирована.
Донсик многозначительно смотрит на него, но Джувон не отступает и не отводит взгляда.
— Хорошо.
— Что? — на мгновение Донсик забывает, о чём они вообще говорили.
— Хорошо, я приглашу кого-нибудь с работы.
— Ты… правда?
— Молодец, Джувон! — восклицает Джэи, подбрасывая вверх сжатый кулак. — Так держать!
— Хорошо, да, — Донсик чувствует себя растерянным, и он не знает почему. Он должен быть доволен. Это именно то, чего он и пытался добиться.
К тому же, Джувон больше не выглядит грустным. Вместо этого он выглядит… решительным. Он снова наклоняется к Донсику, так близко, словно хочет рассказать ему секрет. Кончики его пальцев скользят по внешней стороне бедра Донсика, когда Джувон шепчет: «Спасибо за совет», едва ли не касаясь губами уха, а потом отворачивается и медленно убирает руку, скользя пальцами по его ноге.
Донсик не может не чувствовать, что этот вечер превратился в ужасную катастрофу.
Впервые в жизни этот паршивец принимает всерьёз совет Донсика и следует ему. Он полагал, что когда это, наконец, случится, Донсик узнает об этом первым.
Донсик действительно узнаёт об этом, потому что Джувон сообщает ему обо всём.
И это сводит его с ума.
При этом пацан вообще не писал ему больше года, не отправил ни одного сообщения, и в последнее время в основном пишет Джихве. Не то, чтобы Донсик сам писал ему хоть что-то, но всё же. Это дело принципа.
Потому что внезапно у Донсика появляется источник регулярных сообщений, и он хотел бы, чтобы это прекратилось.
Это началось с простого смс, содержащего «Я пригласил секретаря отдела на ужин. Как ты хотел».
Донсик не может придумать ничего лучше, чем ответить «И?».
Через несколько часов его телефон оповещает о входящем сообщении. Джувон присылает ему одну фотографию.
Конечно же секретарями могут быть мужчины. То есть, мужчины могут быть секретарями. Он не должен был испытывать такого потрясения.
Возможно, «потрясение» — неподходящее слово, но он не в состоянии придумать лучшего.
Возможно, тот факт, что мужчина обнимает Джувона, заставляет Донсика чувствовать себя не в своей тарелке. Этот мужчина не может быть человеком, которого Джувон очень давно знает, и всё же он уже прикасается к нему. Прикасается подобным образом.
Джувон не выглядит так, словно ему некомфортно.
Донсик не может придумать, что написать в ответ, поэтому не отвечает.
Через день приходит ещё одно сообщение.
«В какое место ты пригласил бы кого-то на свидание в северо-восточной части Сеула?».
«Старые Ножи».
«Спасибо».
И на этом всё. Донсик никогда ещё не был так рад не получать сообщений от Джувона.
На этой неделе Джувон не приходит на ужин к Джэи. И, конечно же, разговор заходит о его новом парне.
— Он чудесный, — заявляет Джэи.
— У него красивые волосы, — Джихун чувствует необходимость внести свою лепту.
Донсик раздражённо вонзает нож в свой кусок мяса.
Чуть позже, когда Донсик уже дома, он получает ещё одну фотографию. Джувон, очевидно использовавший вариант, предложенный Донсиком, находится в «Старых Ножах» вместе со своим спутником, они едят стейк в компании шеф-повара, и, судя по стаканам на их столе, пьют чрезмерное количество странных коктейлей.
Джувон выглядит невыносимо привлекательно, его волосы в лёгком беспорядке, щёки розовеют от выпитого алкоголя. Его пиджак распахнут, а у рубашки, что совершенно нехарактерно для него, расстёгнуты две верхние пуговицы.
Донсик старается не замечать, как румянец, покрывающий лицо Джувона, перетекает по шее на грудь. Он действительно старается.
Но он отказывался от своих желаний так долго и во столь многих аспектах. Он сосредоточил всё, буквально всё на поиске убийцы своей сестры. Теперь, когда это свершилось, желания, которые он так долго замуровывал в себе, начинают показываться на поверхности, с упорным отчаянием вырываясь из него, словно получили шанс на существование после долгого пребывания в той яме, в которой Донсик похоронил их заживо.
Через несколько минут приходит сообщение.
«Это была хорошая идея. Мне нравится Хару. Спасибо».
Блядь.
Едва он закончил читать текст, как в переписке появляется ещё одна фотография. Это селфи, на котором слишком привлекательный секретарь Хару наклоняется, чтобы поцеловать Джувона в щёку. Джувон, покрасневший и довольный, слегка улыбается.
— Донсик? — Джувон звучит так же пьяно, как и выглядит, и его речь необычайно замедлена и невнятна. Она кажется тёплой, обволакивающей и запутанной.
Он не должен был звонить ему, действительно не должен был, и Донсик не знает, зачем он это сделал.
— Донсик, всё в порядке? У тебя всё нормально?
В его голове нет ни единой мысли, которую он мог бы облечь в слова.
— Что случилось? Подожди, я скоро приеду, через несколько минут я буду уже в пути… — с каждым последующим словом Джувон звучит всё более трезво, очень взволнованно, и поступать так, как поступил Донсик, очень несправедливо со его стороны.
— Джувон.
— Да? Да, Донсик? Что происходит? Тебе что-то нужно?
Ах, этот пацан.
— Ничего. Ничего, я в порядке.
— Что?.. Донсик, какого чёрта? Почему ты звонишь, если ты в порядке? Ты напугал меня.
Дерьмо.
— Прости, ничего не случилось, просто ерунда. Правда.
— Но это не ерунда.
И вот оно. Донсик действительно не в состоянии скрыть это, верно?
— …Нет.
— Но с тобой всё в порядке?
— Но со мной всё в порядке.
— Тебе нужно, чтобы я приехал к тебе?
Да.
— Нет.
— Ты уверен?
Его сердце судорожно колотится где-то в горле.
— Я уверен.
— Я… Я всегда рядом ради тебя. Всегда. Если я буду тебе нужен.
Вот только в этом-то и заключается проблема, не так ли.
— Спасибо, инспектор Хан. Возвращайся к своему свиданию.
Он завершает разговор, не попрощавшись.
Джувон не приезжает на ужин и на следующей неделе. И следующей за ней. Проходит целый месяц.
Донсик больше не получает сообщений.
Он бы почувствовал облегчение, если бы не был так необъяснимо озадачен по этому поводу.
Поэтому, когда текущее расследование приводит его в Сеул на несколько дней, он не может сопротивляться своему порыву.
На улице разгар лета, с его ярко-голубым небом и горячим ветром. Донсик в особенно хорошем настроении, и для этого нет особой причины.
Вернее, это не совсем так.
Он окончательно осваивается в этой своей новой жизни после раскрытия дела Юён. Добивается успеха в качестве частного детектива, постепенно приводит в относительный порядок свой дом и сад. Регулярно видится с друзьями, ужинает с ними и навещает мать.
В его жизни не хватает только одного, и Донсик вот-вот заглянет к нему в гости без предупреждения.
Донсик в кожаной куртке, хотя на улице довольно жарко. Он взбивает свои кудри, чтобы они лежали небрежными волнами и является на порог квартиры Джувона с бутылкой самого дешёвого вина, которое он сумел отыскать.
Он стучит в дверь и прислоняется к косяку с дерзкой ухмылкой на лице.
Человек, открывший дверь, абсолютно точно не является Джувоном.
На долю секунды ему кажется, что он ошибся дверью, и смотрит на номер квартиры. Однако мужчина — молодой, относительно красивый — кажется, знает, кто он такой.
— Офицер Ли Донсик? — он выглядит таким же ошеломлённым при виде Донсика, насколько сам Донсик ошеломлён при виде его.
— Больше не офицер. Эм-м… Джувон дома?
В этот момент он чувствует себя невероятно неловко в этой своей кожаной куртке и с бутылкой дешёвого вина в руках. Словно бракованная монетка в кармане, вечно попадающая под руку. Нежеланным.
— Да. Да, простите, он в душе. Хотите зайти?
В душе. О, боже. Во что этот негодник вляпался? Что случилось с Хару? Джувон завёл интрижку? Донсик мог бы быть почти горд им, если бы только что не разлетелся на миллион крошечных осколков.
— …Конечно.
Внутри, при мягком свете, мужчина выглядит ещё привлекательнее. У него красивые глаза.
— Могу я принять это? — он кидает взгляд на бутылку вина в руке Донсика.
— Да, спасибо..?
— О, я Квон Хёк. Прокурор.
Точно. Бывшая правая рука Хан Гихвана, прокурор, вовремя сбежавший из-под его покровительства. Если Донсику не изменяет память, он был репетитором Джувона. Похоже, они по-прежнему поддерживают связь.
— Конечно. Я помню.
— Так что привело вас в город? Приехали навестить Джувона? — Хёк суетится на кухне, ориентируясь в ней так, словно живёт в этой квартире. Он точно знает, где хранятся бокалы. Сердце Донсика болезненно сжимается.
— Я теперь работаю частным детективом. Нужно было наведаться в Сеул, и я решил заглянуть к нему.
— О, мои поздравления! — кажется, он искренне рад за Донсика.
— Благодарю.
Несколько минут они неловко молчат.
— Мы как раз собирались заняться ужином, будет неплохо, если вы останетесь. Уверен, Джувон будет в восторге.
И он снова кажется искренним. Неплохой парень.
Джувон выбирает именно этот момент, чтобы выйти из ванной; на нём ничего нет, кроме обмотанного вокруг талии большого пушистого полотенца. В его руках ещё одно полотенце, которым он вытирает волосы и именно поэтому в первые секунды ничего не замечает.
Донсик не видел его больше месяца, и вот он здесь, перед ним, полуголый, с текущими по влажному телу каплями воды, такой мягкий, уязвимый, такой красивый и такой молодой. Сердце Донсика замирает, а потом заходится в бешеном ритме.
— Хёк, с кем ты разговариваешь?.. О-о…
Он встречается взглядом с Донсиком и восхитительно краснеет до самых ключиц. Краем глаза Донсик отмечает, что чуть ниже пупка тонкие волоски образуют дорожку, скрывающуюся под полотенцем. Ох.
— Я… кхм… Я скоро вернусь.
Хёк фыркает, когда Джувон поспешно сбегает, а потом смотрит на Донсика с многозначительной ухмылкой.
Со стороны спальни доносится приглушённый крик:
— Оставайся на ужин!
Такой властный.
— Хотите приступить к вину, пока я готовлю ягнёнка?
— Почему бы и нет?
К тому времени, когда Джувон выходит к ним, сухой и немного взъерошенный, Донсик и Хёк уже старые друзья.
— …и они хранили все свои деньги в духовке. В работающей духовке. Можешь себе это представить?
— Тебе пришлось вызывать криминалиста?
— Естественно, — они хихикают как дураки, щёки покраснели от откровенно ужасного вина. Ну, по крайней мере, оно крепкое.
— И что было дальше?
Джувон кашляет, привлекая к себе внимание.
— Джувона⋅а~, выпей вина, — Донсик предлагает ему бокал, демонстрируя гостеприимство, несмотря на то, что он здесь лишь гость.
— Может быть, немного позже. Хён, почему бы вам с Донсиком не переместиться за стол? Я закончу здесь и присоединюсь к вам через несколько минут.
Донсик с трудом может поверить, что Джувон называет кого-то, кто не он, хёном. К тому же, прямо в его присутствии. Это ужасно несправедливо.
— Думаю, что вполне счастлив и здесь, — он неторопливо помешивает оставшееся вино в своём бокале.
— Тогда я накрою на стол, — предлагает Хёк.
И они остаются на кухне одни.
— Что привело тебя в город?
— Разве я не могу просто зайти в гости?
Джувон смотрит на него с явным сомнением во взгляде.
— Ладно-ладно, я здесь по делу. Это не займёт больше пары дней… у меня забронирован номер в отеле.
— М-м.
— Тебе правда нужно выпить немного вина. Я принёс его специально для тебя, — Донсик прислоняется бедром к кухонной тумбе, выпитое вино действует на него расслабляюще.
Джувон утомлённо вздыхает. Его взгляд прикован к ягнятине на сковороде.
— Хорошо.
Донсик великодушно наливает ему больше половины бокала. Их пальцы соприкасаются, и он краснеет, как дурак, вспоминая, как Джувон выглядел в полотенце.
Боже, он жаждет снова увидеть его таким.
То, как выглядел Джувон с мокрыми волосами, не могло не напомнить Донсику, каким он был в тот день, когда стоял на коленях под дождём. И Донсик хочет снова поставить его на колени, и заставить всхлипывать и вздыхать по совершенно другой причине.
И он хочет собственноручно насухо вытереть его, завернуть в мягкое одеяло, уложить в постель и обнимать до тех пор, пока Джувон не перестанет дрожать. И это желание не менее опасно, чем предыдущее.
— Спасибо, — снова этот низкий, глубокий голос. Голос, который заставляет Донсика представлять, что так Джувон может звучать в спальне, хотя совершенно очевидно, что у него нет ни единого шанса узнать, так ли это на самом деле.
Джувон поднимает на него внимательный взгляд, и делает первый глоток. И почти выплёвывает вино на практически готовое мясо.
Донсик ничего не может с собой поделать. Он смеётся так сильно, что едва может стоять прямо, и ему приходится держаться за столешницу.
— Что это вообще такое? — возмущённо спрашивает Джувон, продолжая отплёвываться.
— Боже, твоё лицо, — сипло выдыхает Донсик.
Хёк выглядывает из-за угла.
— Что здесь происходит? — он бросает взгляд на лицо Джувона и тоже сгибается от смеха. — Ты… — он всё ещё смеётся. — Джувон, вино не настолько ужасно.
— Вот и допивай его сам, — Джувон, сморщив нос, вручает вино Хёку, и достаёт из шкафчика чистый бокал и початую бутылку вина, которое, судя по всему, дороже того, что принёс Донсик, как минимум в несколько раз. — А теперь вы оба убирайтесь из моей кухни. Я сам всё доделаю, — он пытается быть серьёзным, но Донсик улавливает лёгкое подёргивание уголков его губ.
Ягнёнок хорош. Вино ещё лучше.
— Нелегально привезённый попугай?
— Именно это я и сказал.
— И он умер, — лицо Джувона восхитительно розовеет, его конечности расслаблены, рука закинута на спинку его стула и прекрасно чувствует себя в личном пространстве Донсика. Джувон пытается, но не может убрать улыбку со своего лица, и его губы упрямо растягиваются в довольной ухмылке.
— Ага. Они подрались из-за того, должен ли он платить за птицу, раз она, знаешь ли, умерла…
— Но продавец не мог знать, что попугай умрёт!
— Потрясающе, да? В любом случае, в итоге им всё равно пришлось выплатить долг, плюс тюремный срок.
— Хэй, — ох, они совершенно забыли про Хёка. — Думаю, мне пора домой.
— Ты ведь собираешься вызвать такси, да? — Донсику нравится этот парень, и он не хочет, чтобы с ним что-то случилось.
— Конечно.
— Едешь, случаем, не на север?
— Нет, мне в южную сторону.
Чёрт. Донсик думал, что, возможно, прокатится за компанию. Рано или поздно ему придётся уходить.
Джувон поднимается на ноги.
— Я провожу тебя, хён.
Донсик остаётся сидеть в тишине квартиры. Он допивает остатки вина в своём бокале, и осматривается, пытаясь найти хотя бы одну личную деталь, хотя бы одну вещь, которая могла бы указать, что эта квартира действительно принадлежит Джувону.
К тому времени, когда Джувон возвращается, он так ничего и не находит.
— Хёк взял такси?
— Да. С ним всё будет в порядке. Мы часто засиживаемся допоздна, — Джувон слегка краснеет, и отводит взгляд в сторону.
— Правда?
— Мы выросли вместе. Считаем друг друга братьями.
О, слава богу. Одной причиной для переживаний меньше.
— Я должен…
— Ты…
Они оба замолкают, и это слегка неловко.
Джувон приходит в себя первым.
— Хочешь ещё один бокал вина?
— Да.
Слишком быстро. Он ответил слишком быстро.
— Хорошо, — голос Джувон снова низкий и волнующий. — Нам не обязательно сидеть за столом. Мы можем пересесть на диван.
Теперь очередь Донсика звучать намного глубже.
— Хорошо.
Он ждёт Джувона на диване, лениво листая книгу, лежащую на журнальном столике, который не выглядит вещью, которую Джувон мог бы сам купить в свой дом.
Джувон возвращается из кухни, передаёт ему обновлённый бокал с вином и опускается на диван совсем рядом.
— Донсик, — оу. Ему не очень нравится этот тон. — Как твои дела на самом деле?
Донсик смотрит прямо перед собой. Он обязан Джувону, обязан этой самой прекрасной картиной мира и покоя, которую он только мог себе нарисовать. Обязан ему отсутствием вины в своей жизни.
— У меня всё хорошо. Лучше, чем когда-либо. Работа частным детективом меня полностью устраивает. Я навожу порядок в доме, начал делать ремонт.
— Нет, я имею в виду… — когда Донсик переводит взгляд на Джувона, тот выглядит растерянным, слегка неуверенным и покрасневшим, пытающимся понять, что Донсик имеет в виду на самом деле. Такой невероятно милый и в то же время настолько великолепный, что почти невыносимо не прикоснуться к нему. Рука Донсика непроизвольно дёргается на диванной подушке. — Я… иногда я скучаю по Маньяну, — его глаза с мольбой смотрят на Донсика. — И я тоскую… по тебе.
Донсик делает резкий вдох.
— Джувон, не надо.
— Почему нет, если это правда? — вот теперь он выглядит раздражённым и решительным, выглядит так, словно не собирается сдаваться. Вот же паршивец. Джувон ставит вино на стол, и двигается ближе, в личное пространство Донсика. Их колени соприкасаются.
Донсик понимает, что не может дышать. Он чувствует, что слишком напряжён, словно Джувон может быть опасен для него. Опасен, когда находится так близко этим поздним вечером, после нескольких бокалов вина… Что ж, похоже, так и есть.
— Ты… ты хоть раз вспоминал… — тёплая рука осторожно ложится на бедро Донсика.
— Джувон, — он понимает, что в голосе отчётливо звучит отчаяние, но ему так трудно держаться. Вино, непринуждённый разговор, облегчение от осознания, что Джувон с Хёком не в том смысле, которого так боялся Донсик… Всё это ослабило его защиту. Донсик серьёзно думает, что в тот момент, когда он перестанет держать в напряжении каждую мышцу своего тела, он просто разрушится, прекратит своё существование.
— Пожалуйста. Пожалуйста, просто скажи мне. Если нет, то ничего, не страшно, я просто…
Ох, блядь… Его бедное старое сердце не выдержит этого. Джувон смотрит в его глаза, ожидая ответа с явным отчаянием, он так крепко сжимает бедро Донсика, что почти причиняет боль. Он двигается ещё ближе, почти вжимает Донсика в подлокотник дивана, его тело обжигает своим жаром. Слишком близко. Донсик одним махом теряет свою решимость.
— Джувон, чёрт, я так скучаю по тебе. Постоянно скучаю. Так сильно, что едва могу выносить.
Ну, блядь.
— Донсик, — выдыхает Джувон в нескольких сантиметрах от лица Донсика, ошеломлённый, не верящий в то, что услышал. — Почему ты мне не говорил? — он так близко. Его рука всё ещё на бедре Донсика.
— Ты не заслуживаешь этого. Я не могу… не могу так обременять тебя, — с мольбой уговаривает Донсик, пытаясь заставить Джувона понять.
— Кто сказал, что ты меня обременяешь? — потерянно спрашивает Джувон, а потом целует его.
Ох. Ох, нет.
Донсик поднимает руку со смутной мыслью остановить Джувона, но вместо этого притягивает его к себе. Он такой сладкий, что это почти невыносимо. Донсику нужно глубже, сильнее, неистовее, как угодно, только бы заглушить эту болезненную откровенность.
Когда он слегка поворачивает голову, чтобы отыскать более удобный угол, Джувон блаженно и несколько растерянно стонет прямо ему в рот, и Донсик понимает, что ему конец.
Наконец-то он получил то, что с таким отчаянием искал. Ему нужно прижать Джувона плотнее к себе, вжать в себя, гладить его бёдра своими ладонями, почувствовать руки Джувона на своём лице, на своей шее, на своих руках, повсюду, где бы Джувон ни захотел.
Однако Джувон не шевелится, он словно замер в нерешительности. Он, кажется, несколько в шоке, его глаза широко распахнуты, взгляд затуманен. Он смотрит так, словно умоляет, чтобы Донсик понял, что ему нужно, чтобы Донсик взял на себя инициативу.
Да. Хорошо. Донсик может это сделать. Он сделает всё, что захочет Джувон, если тот продолжит смотреть на него так — изумлённо, жаждуще, с молчаливой мольбой.
Он тянет Джувона к себе, усаживает так, чтобы он сидел верхом, и, наконец, кладёт руки на его талию, чтобы держать Джувона так, как ему необходимо. Донсик медленно гладит его шею и обхватывает затылок, притягивает к себе для поцелуя. Он мягко покусывает его губы, осторожно посасывает его язык, вылизывает его, доводя до дрожи их обоих. Сладкие, томные звуки, которые издаёт Джувон, прикончат его, Донсик точно знает это.
— Донсик, ох… ох, — такой хриплый, такой низкий голос. Джувон смотрит на него сверху вниз так, словно видит что-то совершенно новое, неизведанное; он трепещет, непроизвольно двигается и судорожно сжимает бёдра, потираясь о Донсика.
И внезапно Донсик приходит в себя.
Он отстраняется слишком быстро, заставляя их обоих едва ли не упасть, но Джувон крепко держится за него.
— Мы не можем.
— Что? Почему? Донсик, пожалуйста, я могу…
— Ты в отношениях.
Джувон замирает.
Он смотрит на Донсика с таким удивлением и недоверием, словно на шее Донсика только что выросла вторая голова.
— Я?
— Разве нет? Ты сказал, что тебе нравится Хару, позволил ему поцеловать себя…
— Я сделал что?.. — выражение его лица можно было бы счесть даже забавным, если бы он не выглядел настолько зацелованным. Блестящие от слюны припухшие губы. Торчащие в беспорядке волосы. Донсику приходится сдерживать себя, чтобы не запустить в них пальцы. Он должен сосредоточиться.
— То фото, которое ты прислал, где он поцеловал тебя в щёку.
— Я чуть не разбил ему лицо за это.
Теперь пришла очередь Донсика недоверчиво смотреть на собеседника.
— Что?
— После него я пять раз умывался.
— Тогда зачем ты..? — Донсик должен узнать правду, он так отчаянно хочет понять, словно это самая важная в его жизни тайна. Он сжимает талию Джувона, вынужденный удерживать его на расстоянии едва ли не вытянутых рук, потому что этот неугомонный пытается снова прильнуть к нему.
— Чтобы добраться до тебя, — он говорит это так просто, как будто это что-то очевидное. Как будто иной причины быть просто не может.
— Джувон, — Донсик невольно прикрывает глаза и делает глубокий вздох, когда Джувон снова сжимает его своими ногами. — Ты должен встречаться с Хару. Или с Минджи. Или с кем-то ещё. Даже, чёрт побери, с Хёком, но только не со мной. С кем-то своего возраста и без пережитого нами ужаса за плечами.
— Я знаю… Я знаю, и я пытаюсь. Вернее, пытался. Правда. Я очень старался, как ты и просил. Но я больше не хочу. Я… просто не могу.
Блядь, он звучит так, словно вот-вот заплачет, так обиженно и умоляюще. Донсик совершает ещё одну ошибку, встречаясь с ним взглядом. Джувон выглядит таким серьёзным, таким искренним. Его Хан Джувон, всегда такой честный.
— Пожалуйста, — шепчет Джувон, снова наклоняясь к нему, сжимая бёдра Донсика коленями, и Донсик так устал сопротивляться, так устал быть взрослым. Его желания окончательно выбираются на поверхность, делая жадный глоток воздуха впервые за многие годы.
Он тянет Джувона вниз, чтобы сорвать с его губ ещё один поцелуй, а потом ещё один, и ещё, и наслаждается тем, что Джувон позволяет ему это, восхитительный, расслабленный, дрожаще выдыхающий в его губы. Донсик снова углубляет поцелуй, медленно и уверенно, открывая рот Джувона всё шире и шире, и тот окончательно плавится в его крепкой хватке.
Если он собирается продолжать, то сделает всё правильно.
Он будет таким нежным, таким хорошим для Джувона, всё только для него.
Донсик продолжает вылизывать рот Джувона, придерживая его голову рукой, пока поцелуй не превращается в нечто горячее и почти неуправляемое. Нежнее, напоминает он себе. Будь с ним помягче.
Джувон нехотя отстраняется ради нескольких прерывистых вздохов, чтобы немного прийти в себя. Его пальцы крепко держатся за рубашку Донсика. Он выглядит невероятно сексуально — взлохмаченные волосы, влажные опухшие губы, приоткрытые, пока он пытается подобрать какие-то слова между глотками воздуха.
— Блядь, Донсик, пожалуйста. Я так долго ждал этого, так сильно хотел, — теперь он ритмично двигает бёдрами, потираясь о ноги Донсика, изо всех сил пытаясь помочь себе кончить, и, судя по всему, не осознаёт, что творит его тело.
— Чёрт, Джувон, не говори так. Не говори того, чего не имеешь ввиду.
Горячие ладони, обхватившие лицо, заставляют его встретиться с Джувоном взглядом.
— Того, чего я не имею ввиду? Я хотел тебя годами, ты не можешь говорить мне, что я имею и чего не имею ввиду.
Донсик с изумлением смотрит на него. Держится за его талию изо всех сил. За такую милую узкую талию, но Джувон продолжает двигаться, не останавливаясь ни на мгновение, и под пальцами играют упругие мышцы. Этот парень доведёт его до сердечного приступа.
— В каком это… Что ты имеешь в виду?
— Ли Донсик. Послушай меня. Я мечтал о тебе всеми возможными способами, какими только можно о ком-то мечтать, — Донсик замирает, внезапно поражённый кристальной чёткостью осознания, что не переживёт эту ночь. — Мне так тебя не хватало… Я скучал по тебе больше, чем по кому-либо за всю свою жизнь.
Блядь.
— Поэтому поверь, ты не можешь говорить о том, чего я хочу и что имею в виду, — и Джувон наклоняется и целует его. Снова.
Это самый романтичный поцелуй в жизни Донсика, и не то чтобы ему особо было с чем соперничать. Джувон так нежно держит его лицо, так ласково, влажно и сладко целует, что сердце Донсика тает.
Однако поцелуй не долго остаётся таким мягким. Они оба слишком возбуждены для этого, доведены до предела из-за длящихся годами попыток держаться друг от друга подальше.
И нежность в этом случае поможет им лишь слишком быстро кончить.
Донсик рад, что ему уже нечего терять, что Хан Джувон уже видел самые худшие и самые бесславные части его личности и жизни, и каким-то необъяснимым образом всё равно остаётся рядом. Донсик стонет, высоко и жалобно, и он уже почти на грани лишь из-за поцелуя, и он глотает новые стоны, чувствуя себя подростком, который вот-вот позорно спустит в штаны.
Ладони Донсика всё ещё сжимают талию Джувона, и он пользуется этим, чтобы направить его ниже, усадить на свои бёдра, плотно прижать к себе. Они оба вздрагивают, прерывают поцелуй, чтобы соприкоснуться лбами, перевести дыхание.
— Джувона⋅а~, чего ты… ох… Скажи, чего ты хочешь. Что угодно, всё, что хочешь, я сделаю для тебя всё…
Теперь, когда Донсик сдался на волю своим желаниям, ничто не сумеет его остановить. В любом случае, его слова — истинная правда, он сделает для Джувона что угодно. Он слезет с этого дивана и возьмёт член Джувона глубоко в свою глотку, он разложит его на кровати и будет вылизывать его упругое горячее тело до тех пор, пока Джувон не начнёт умолять его о большем, он отдастся сам или возьмёт Джувона. Он сделает всё, чего захочет Джувон, и он даст ему всё с отчаянной искренностью.
Откровенная потребность Джувона в заботе просто зашкаливает. Он так откровенно полыхает, так откровенно нуждается в помощи, так нуждается в руководстве, что у Донсика почти не остаётся сомнений, что Джувон не доводил до секса ни одно своё свидания. Хорошо.
Джувон не может перестать двигаться на нём, так мило, сладко, жарко задыхается, пряча лицо в изгибе шеи Донсика, словно не может справиться с силой охватившего его желания.
— Ох… Я не… Я ещё не делал этого, — с трудом выговаривает Джувон, и Донсик не в состоянии сдержать своё воображение, свои мысли о том, что он прямо сейчас может сделать с Джувоном. У него кружится голова, пальцы собственнически стискивают талию дрожащего Джувона. — Всё, чего ты захочешь. Я просто хочу тебя. Не заставляй меня решать, — он едва слышно стонет, и пытается сильнее спрятать лицо в плечо Донсика.
— Эй, всё в порядке. Слышишь? Я понимаю. Не волнуйся, я позабочусь о тебе.
— Да. Пожалуйста, да.
Джувон действительно станет сладкой причиной его смерти.
— Хорошо, я всё сделаю сам, но тебе нужно встать.
— Я не могу, — Джувон горячо выдыхает ему в шею, настойчиво продолжает тереться о ноющий член Донсика, не останавливаясь ни на мгновение. Такой просящий, такой нуждающийся.
— Да, ты можешь, — уговаривает Донсик. — Мы же хотим, чтобы я позаботился о тебе, верно? Тебе придётся меня слушаться, хотя бы немного. Давай, милый, ты сможешь, — на секунду Донсик замирает. Он совершенно случайно позволил вырваться этой нежности, и теперь боится, что это слишком — слишком рано, слишком откровенно, слишком…
Джувон стонет, сильнее притирается бёдрами, отчаянно прижимается лицом к шее Донсика, тяжело дыша открытым ртом. Донсик выдыхает.
— Да, ты сможешь это сделать, будь послушным для меня, милый. Тебе будет хорошо, обещаю, просто встань на секунду, — жарко шепчет Донсик, и Джувон издаёт едва слышный стон, возмущённый и протестующий, а потом резко отстраняется и встаёт, поднимая за собой Донсика.
Он всё ещё цепляется за Донсика, даже сейчас, когда они стоят около дивана, его ноги слегка расставлены, так, что Донсик бедром чувствует, насколько он возбуждён, и Джувон, черт его возьми, двигается, потирается о его бедро своим длинным твёрдым членом и жарко дышит, прижимаясь щекой к щеке Донсика.
Это будет сложнее, чем ожидалось, потому что Донсик совершенно неожиданно согласен просто остаться вот так, просто стоять здесь, тереться друг о друга, пока они оба, полностью одетые, не кончат и не останутся вот так навсегда — горячие, липкие, перепачканные.
Однако у Донсика есть кое-что поважнее этого желания.
Он медленно разворачивает их до тех пор, пока лодыжки Джувона не касаются дивана, слегка отталкивает его, и Джувон падает назад. И он выглядит так… Донсик ещё никогда в жизни не падал на колени так быстро.
Джувон начинает учащённо дышать, и он ёрзает, не может перестать двигаться, а потом обвивает талию Донсика ногами, притягивая к себе ближе.
Когда Донсик кладёт ладони на бёдра Джувона, всё ещё скрытые мягкой тканью домашних брюк, Джувон едва ли не подпрыгивает.
— Всё в порядке, Джувона⋅а~? Ты уверен? Нам не нужно ничего делать, если ты…
— Блядь, Донсик-сси, пожалуйста, не останавливайся… Просто делай, что хочешь, боже мой, ты не можешь не дразнить меня, я должен был знать это, чёрт…
Что ж. Очень хорошо.
— Дразнить, да?
— Донсик, только посмей…
Прямо сейчас он не способен на что-то стоящее, но кое-что он всё же может.
Донсик стискивает руками ноги Джувона — боже, у него такие восхитительные ноги, Донсик не может дождаться, когда доберётся до них и попробует на вкус, — и начинает гладить, он гладит их медленно и сильно, вверх и вниз, вверх и вниз, от колен до бёдер, наслаждаясь тем, как собирается ткань под его ладонями.
Джувон беспомощно стонет, жмурит глаза и закрывает полыхающее лицо локтем. Бедный мальчик.
— Тебе так сильно нужно кончить, да? Ты ведь простишь, что я заставил тебя так долго ждать, правда? Наверное, ты уже на пределе, — он ведёт ладонями вверх, выше и выше, пока не просовывает пальцы под пояс его брюк. — Ты когда-нибудь дрочил, думая обо мне? Потому что я так много думал о тебе, — Джувон издаёт исполненный безнадёжностью звук, что-то вроде дрожащего тихого вздоха. — Я должен был понять всё раньше, я мог бы помочь тебе, — Донсик расстёгивает пуговицу на его брюках, медленно ведёт язычок молнии вниз, и накрывает ладонью член, чтобы он не мешал раздевать Джувона..
— Что… О чём ты думал? — это первое, что произносит Джувон за долгое, как кажется Донсику, время, румянец заливает щёки, расползается по шее на грудь. Он выглядит так, словно заставил себя это сказать. Такой милый.
Донсик стягивает с него брюки и нижнее бельё, неторопливо и уверенно.
— Хм-м, о многих вещах.
— Я тоже.
Донсик замирает от удивления, и в его руке остаётся один из носков Джувона.
— Что?
— Всё время. В участке, в патрульной машине. В твоём подвале, в моей квартире, на слушаниях моего отца, в комнате для допросов, везде, постоянно.
— Джувон… — выдыхает Донсик. Ему кажется, что в нём не осталось воздуха.
— Сначала я хотел, чтобы ты заставил меня это сделать. Возможно, во время дежурства, на какой-нибудь просёлочной дороге. Ты бы остановился там, где никого нет, и заставил бы отсосать себе.
Донсик не в состоянии пошевелиться, не в состоянии думать, не в состоянии дышать.
— Блядь, Джувон, я…
— Потом я представлял, что могу наброситься на тебя, посмотреть, смогу ли заставить тебя потерять контроль, если я подрочу тебе в какой-нибудь дальней комнате в участке, пока остальные работают.
Донсику необходимо прикоснуться к нему, он не может, не хочет сдерживаться, и он начинает покусывать нежную кожу бёдер, целует, облизывает их, пока дрожащий Джувон раскрывается перед ним.
— Я думал о том, чтобы отсосать тебе в тот день под дождём, попросить тебя увести меня в дом и трахнуть грубо и жёстко, словно я это заслужил. Когда я тебя арестовывал, я должен был сначала позволить тебе взять меня, — он выглядит таким потерянным, таким беспомощным, вышёптывая тайны, которые хранил в себе так долго.
Донсик должен заткнуть его, должен заставить его замолчать, немедленно, иначе он и сам начнёт говорить настолько постыдные вещи, что у него будет повод для смущения в течение многих лет.
Именно поэтому он заглатывает член Джувона слишком быстро, так глубоко, что поначалу давится, и Джувон резко вдыхает, втягивая воздух сквозь сжатые зубы, дрожит и бьёт Донсика пяткой по спине.
— Ох. О-о~...
По крайней мере, теперь он молчит.
Донсику нравится, когда мокро и слегка неряшливо, и, очевидно, так же нравится и Джувону, если можно судить по лёгким вздохам и тому, что руки Джувона не могут, кажется, отыскать то, что поможет им успокоиться, и блуждают по его плечам, зарываются в его волосы, а потом, проклятье, потом Джувон снова берёт его за руку.
Может быть, Джувон даже и не знает, как именно ему нравится, возможно, это его первый минет. Впрочем, может и нет, но вот то, что определённо последует за ним, вероятно, будет впервые…
Член Джувона великолепен — горячий, нежный, словно шёлк, так прекрасно скользит во рту, что он сам готов кончить от удовольствия. Донсик облизывает его вдоль ствола, ласкает головку языком и чувствует солоноватый вкус. Такой твёрдый, пульсирующий, настолько налит кровью, что головка почти лиловая, и Донсику даже жаль его, и одновременно с этим он поражён собственной жаждой помочь Джувону обрести облегчение.
Донсик понимает, что Джувон продержится недолго, но, чёрт возьми, Джувон молод. Нет сомнений, что он сможет кончить больше одного раза за вечер.
Донсик мокро скользит губами по члену, заглатывает его как можно глубже, посасывает головку, втягивая щёки, сжимает руку Джувона и сквозь ресницы смотрит прямо в его полуприкрытые глаза.
Джувон откидывает голову на спинку дивана, задыхается, он почти теряет связь с реальностью, почти умоляет Донсика позволить кончить, дрожащее дыхание смешивается с невнятным бормотанием, Донсик слышит что-то похожее на «пожалуйста», «Донсик», перемежающееся со множеством коротких беспомощных стонов.
Донсик в восторге, он обожает то, что видит, слышит и чувствует, он любит Джувона, и отчаянно благодарен, что его рот сейчас занят, и что он не может прерваться и произнести это вслух.
Он продолжает сосать, глубоко и быстро, пока Джувон не начинает хрипло стонать в голос, пока он не видит, что по щекам Джувона текут слёзы, пока не чувствует, что Джувон стискивает его ладонь своей дрожащей рукой.
Донсик скользит свободной рукой по его бедру, спускается вниз, проталкивает её между Джувоном и диваном, сжимает в ладони слегка влажную ягодицу и стонет, позволяя Джувону прочувствовать вибрацию своего горла.
И Джувон выгибается в пояснице и кончает, беспомощно всхлипывая, пульсируя в горле Донсика, его погребает под волной наслаждения, он подёргивается, и ставший слишком чувствительный член высказывает изо рта Донсика, украшая его лицо и губы белёсыми потёками.
Он выглядит как человек, которому впервые в жизни сделали минет, и Донсик любуется слезами в его покрасневших глазах, его ошеломлённым, расслабленным состоянием, словно Джувон в один миг лишился всех костей в своём теле. Джувон смотрит на него осоловелым взглядом и в этом взгляде Донсику чудится осуждение, будто кто-то должен был ему рассказать, что так будет, и Донсику кажется, что если бы Джувон знал об этом, то сделал бы всё, чтобы это случилось раньше или сделал бы это с кем-то, кто ему действительно нравился.
Он всё ещё тяжело дышит, его рука всё так же крепко сжимает руку Донсика.
Донсик мог бы остаться здесь на всю ночь, стоять на коленях между его разведённых подрагивающих бёдер. Он останется между ними до конца своей жизни.
Некоторое время так и есть, он кладёт голову на бедро Джувона, пережидая, пока его собственное возбуждение поугаснет, а затем собирает всю волю в кулак и поднимается, стягивая с дивана и разомлевшего, слабо протестующего Джувона.
— Давай, милый. Мы уложим тебя в постель.
— Тебя тоже. В постель.
Боже, ну до чего же Джувон милый — полностью измождённый, ослабевший от испытанного удовольствия, он не изменяет себе и остаётся упрямым до безобразия.
Каким-то образом Донсику удаётся уложить их обоих в постель, слишком широкую для того, кто живёт один.
Ох уж эти богатеи.
Донсик закатывает глаза, но не может не испытывать благодарности за настойчивость Джувона. Ему не удаётся полностью раздеть ни одного из них — Джувон по-прежнему в наполовину расстёгнутой рубашке, а Донсик решает остаться в футболке и боксерах. Они оба слишком устали, чтобы волноваться о чём-то подобном, слишком изнурены объяснением. Они падают в постель клубком переплетённых конечностей.
Джувон почти мгновенно отключается, его равномерные, глубокие вздохи остаются единственным источником шума в спальне. Он всё ещё крепко сжимает в ладони руку Донсика.
Донсик улыбается и засыпает, едва его голова касается подушки.
Он просыпается от того, что полусонный, тяжело дышащий ему в шею Джувон прижимается к нему, и Донсик чувствует его возбуждённый член бедром.
В спальне ещё темно, единственный источник тусклого света — электронные часы на тумбочке.
— Джувон, — бормочет Донсик, слегка откидывая голову, чтобы получше видеть Джувона. — Ты не спишь?
— М-м-м… Хочу тебя. Снова. Сейчас, — ладони пробираются под футболку, и он оглаживает бока Донсика и оставляет влажный поцелуй на его шее.
— Думаю, ты всё ещё спишь.
Джувон издаёт жалобный стон.
— Нет, я проснулся, — он скользит ладонью ниже, обхватывает член Донсика сквозь боксеры и тот с трудом сдерживает шипение.
— Я в этом не уверен. Ты хоть понимаешь, с кем ты сейчас?
— Донсик, прекрати издеваться и потрогай меня, — а, вот теперь нет сомнений, что Джувон проснулся. — Пожалуйста, мне так надо… ох… — шепчет он отчаянно, пытается коснуться Донсика везде и сразу, беспомощно цепляется за него.
— Хорошо, хорошо, чш-ш, я здесь, я помогу тебе, — Джувона бьёт крупная дрожь, и он облегчённо стонет, едва до затуманенного разума доходит, что Донсик не отказывает ему.
Он может и проснулся, но всё ещё сонный, и Донсик с лёгкостью поворачивает его, сонного и податливого, так, что они оба лежат на боку, лицом к лицу.
Джувон двигается ближе, закидывает ногу на талию Донсика, чтобы почувствовать его ещё ближе, судорожно вжимается пахом, бесстыдно показывая, насколько сильно нуждается в Донсике.
— Ты так сильно хочешь, да? — шепчет Донсик, любуясь тем, как прикусывает губы Джувон. — И так скоро, детка… Разве я не помог тебе кончить несколько часов назад?
Джувон разочарованно стонет, гладит его по плечам, пытаясь заставить двигаться, зарывается лицом в его шею.
— Пожалуйста, ещё, Донсик, мне нужно ещё, мне нужен ты… Мне нужно больше…
И, проклятье, Донсик понимает, что Джувон на самом деле плачет, его слёзы оставляют следы на футболке и холодят подбородок.
Донсик больше не может сдерживаться, он обхватывает лицо Джувона ладонями и целует, нежно и успокаивающе.
— Ты хочешь этого, милый? Хочешь меня в себе?
— Да, пожалуйста, блядь, только не дразни меня, не сейчас, мне… мне так нужно… — он всхлипывает, утыкается лицом в шею Донсика, его ноги, обхватывающие Донсика, судорожно подрагивают.
— Хорошо, чш-ш, я дам тебе всё, что ты хочешь. Ох, ты такой сладкий для меня, Джувона⋅а~, всегда такой послушный…
Джувон задыхается от похвалы, впивается пальцами в спину Донсика, он едва слышно выдавливает из себя задушенное «хён»; Донсик видит, как слёзы собираются в уголках его глаз, когда он произносит это, и Донсик вдруг ясно понимает, что тоже не в силах больше терпеть, что нуждается в Джувоне, и приподнимается на локте, чтобы помочь им обоим справиться с этим безумным желанием.
Он поглаживает бедро Джувона, чтобы немного успокоить его, наскоро избавляет их обоих от остатков одежды, и мягко подталкивает Джувона в плечо, укладывая на спину. Движения порывисты и неуклюжи, Джувон жалобно стонет, не желает отпускать его из объятий, а потом давится вдохом, когда Донсик оставляет влажный поцелуй на его колене.
И это работает, если учитывать, что теперь Джувон откидывается на подушки, широко расставив ноги, надеясь, что Донсик поймёт, чего он так хочет.
Он выглядит как молодое божество, такой великолепный, что у Донсика почти отказывает разум, и он лежит перед ним, готовый к поклонению, такой недостижимый и в то же время жаждущий прикосновений, и Донсик с готовностью пользуется щедро предложенным этим молодым богом правом.
И, может быть, жизнь Донсика просто копила плюсики в карме только лишь ради этого момента, все перенесённые страдания только лишь ради того, как сладко Джувон выстанывает его имя, глядя на него сквозь слипшиеся острыми стрелками ресницы так, словно это он не может поверить, что чем-то сумел заслужить такое счастье, как обнажённый Донсик.
Донсик не в силах сопротивляться своим желаниям и опускается ртом на его идеальный член, наслаждаясь звуками, которые Джувон исторгает из своей груди, его дрожью и ошеломлением на лице, когда Донсик с хитрой ухмылкой втягивает в рот одно, а после и второе яйцо, лижет, целует и прикусывает нежную кожу на внутренней стороне бёдер, оставляя на них следы, что наливаются ощущением терпкой боли завтрашних синяков.
Джувон содрогается, его лихорадочно трясёт, и порочные звуки, которые он издаёт, лишь подстёгивают Донсика. Он одобрительно мычит, когда слышит шорох простыни под беспокойными ногами Джувона, когда чувствует его руки на своём лице и в своих волосах.
И вот наконец, наконец-то, Донсик подбирается ближе, чуть меняет позу и разводит ноги Джувона шире.
Его терпение на исходе, самообладание держится на честном слове, едва он представляет тугую, розовую дырочку Джувона, такую же красивую и совершенную, как и всё остальное.
Вылизывать его — самая естественная вещь в мире, точно такая же, как вскрик и последующий за ним потрясённый выдох от ощущения горячего влажного языка в самом сокровенном месте, отчаянно ищущая его руку рука Джувона, срывающиеся с раскрытых губ сдавленные стоны, перемежающиеся его именем и едва слышными «пожалуйста».
Донсик не понимает, как ему это удаётся, вероятно, он накапливал эту сдержанность годами, однако он готовит Джувона медленно и терпеливо, осторожно добавляя пальцы и помогая себе языком, и не обращает внимания на глухие, протяжные стоны.
К тому времени, когда Донсик растягивает его тремя пальцами, Джувон способен лишь глубоко дышать и вздрагивать от ласкающих прикосновений к простате, и даже рука, которой он держится за его ладонь, ослабела от удовольствия.
— Донсик, — выдыхает он так тихо, так жалобно, что у Донсика болит сердце. — Хён, я готов. Пожалуйста, я готов…
И Донсик спешит подчиниться, он садится на кровати, тянется к Джувону и поднимает его за плечи, вновь целуя его, глубоко и долго.
Джувон полностью потерян, он измучен, ошеломлён, едва может сфокусировать взгляд на лице Донсика, однако его сил хватает на то, чтобы понять, что Донсик хочет помочь ему взобраться на свои бёдра. Ощущение чего-то горячего и твёрдого между влажных ягодиц сводит Джувона с ума, и он почти хнычет.
— Давай, только осторожно, — Донсик обхватывает его лицо ладонями и нежно целует.
Первое проникновение мучительно медленное, болезненное, несмотря на тщательную в их условиях подготовку, но после нескольких движений рот Джувона открывается в тихом стоне. Его поплывший взгляд останавливается на Донсике, и он смотрит с таким удивлением и недовольством, как будто Донсик намеренно лишал его этого.
Как будто Донсик специально не хотел давать ему это.
Донсик толкается глубже и не может сдержать стон, когда оказывается полностью внутри, он шепчет имя Джувона, со страстью и благоговением, подобно молитве.
В этой позиции двигаться в основном должен Джувон, и он пытается, его нежный мальчик, но его ноги так трясутся, что член Донсика выходит лишь наполовину, а потом Джувон падает вниз, слишком быстро и слишком сильно, заставляя вскрикивать от болезненных ощущений.
— Эй, эй, не так резко. Позволь помочь тебе, милый, — успокаивающе произносит Донсик, а потом берёт всё в свои руки.
Он обхватывает ягодицы Джувона, слегка сжимает их, ведёт ладони ниже, почти касаясь пальцами растянутого входа, а потом помогает ему двигаться, вверх и вниз, плавно, неумолимо и так глубоко.
И как только Джувон начинает задыхаться, хватаясь за его плечи и оттягивая пальцами волосы, пытается вжаться лицом в его шею, Донсик толкает его на постель и начинает трахать, сильно и уверенно, придерживая на месте за талию.
Какое-то мгновение он думает о том, сможет ли Джувон кончить вот так, не притрагиваясь к себе, но затем передумывает и решает не заставлять его там мучаться, по крайней мере, не в этот раз. Тихие стоны Джувона превращаются почти в рыдания, он вскрикивает, хрипит в шею Донсика, дрожит всем телом и несколько неожиданно кончает, горячие вязкие потёки украшают его живот, грудь, несколько капель оказываются даже на подбородке.
Донсику наплевать на собственное наслаждение, на то, что вид разметавшегося под ним Джувона сводит с ума, и в отчаянном желании помочь он тянется и обхватывает ладонью член Джувона, водит по стволу, избегая сверхчувствительную сейчас головку, и его пальцы становятся влажными и липкими.
Член всё ещё пульсирует, словно пытаясь извергнуть из себя ещё немного. Джувон расплывается в улыбке, восхищённой и счастливой, и Донсик не в силах больше отрицать, что бесповоротно влюблëн.
Джувон, такой прекрасный и обессиленный, дотягивается до своего члена, и делает несколько движений вместе с Донсиком, и каким-то необъяснимым образом из начавшего терять твëрдость члена вытекает ещё немного спермы.
Он запрокидывает голову, слегка изгибается в пояснице, липкий от пота и собственной спермы, а потом смотрит на любующегося им Донсика, обхватывается его талию коленями и кивает, словно подталкивая к действию.
В конце концов, Донсик совершенно точно не самый стойкий в мире человек. Он делает несколько толчков, всего несколько, и его накрывает жаркой волной, он видит звëзды, он кончает глубоко внутри Джувона и молится, чтобы его семя изменило что-то в ДНК Джувона, чтобы он никогда и ни с кем другим не переживал такого, чтобы он больше никогда не был ни с кем, кроме Донсика.
И он не знает, что происходит дальше, он приходит в себя и осознаёт, что почти лежит на Джувоне, опираясь на локти, что Джувон гладит его по влажным от пота волосам и шепчет милые сладкие глупости, рассказывает ему, какой он хороший, что он всё, что Джувон когда-либо хотел, что он весь отныне принадлежит Джувону и что Джувон никогда его не отпустит.
— Джувон, — шепчет он, звуча так, словно он, боже, окончательно свихнулся. — Джувона⋅а~, я люблю тебя.
Он не сожалеет об этих словах, он даже не может заставит себя смутиться, и всё же он отчаянно благодарен, чувствуя руку Джувона на своей щеке, губы Джувона на своих губах. Они целуются, неторопливо и чувственно, снова задыхаясь, и Донсик чувствует вкус слëз на своих губах, но не может сказать, кому они принадлежат.
— Это правда? Донсик, пожалуйста, скажи, это правда?
Донсик собирает жалкие остатки своих сил, смотрит Джувону в глаза и вкладывает в свой голос всю искренность, всё, что у него есть, когда отвечает:
— Да. Да, да, да, да… — он покрывает поцелуями лицо Джувона. — Всегда.
Джувон счастливо улыбается ему, его лицо сияет восторгом, и он прижимает их лбы друг к другу.
— Я тоже люблю тебя, Донсик-сси. Всегда любил. И всегда буду. Всегда.
Позже, намного позже, когда они снова сидят рядом на ужине в мясной лавке Джэи, они держатся за руки, не скрываясь, не пряча их под столом, и никто даже не обращает на них внимания.
Возможно, они всегда были настолько очевидными.
Или, может быть, сегодня есть кое-что поинтереснее — Минджи, бывшая девушка Джувона, снова приехала в Маньян, и сейчас сидит за общим столом, держит за руку Джэи, слегка склоняется к ней, что-то рассказывая, и одаривает её красноречивыми взглядами.
Когда они с Джувоном впервые появляются в мясной лавке рука об руку, то удостаиваются только нескольких внимательных взглядов, нескольких вежливых шуток, но, как ни странно, все просто… принимают это. Разливают напитки, готовят мясо, жалуются на работу и надоедливых коллег. Просто адаптируются к этой новой реальности, которая безумно похожа на старую.
Донсик полагает, что это всегда могло быть вот так просто.
Он легко пожимает пальцы Джувона, чтобы тот посмотрел на него, и когда Джувон смотрит, то его взгляд настолько нежен и полон любви, что Донсик не может не поцеловать его.
— Божечки, вы двое, снимите уже комнату, — ворчит Джэи, словно это не она, довольно улыбаясь, стремится оказаться как можно ближе к Минджи.
Джихва стонет, с тихим стуком роняя голову на стол.
— Не могу поверить, что приходится мириться со всем этим, — она неопределённо машет в воздухе рукой. — Я разведена, я больше не обязана смотреть на всё это, — бурчит она, но Донсик ясно видит её улыбку, почти скрытую в сгибе её локтя.
Донсик не может скрыть собственную хитрую улыбку. Он поворачивается к Джувону, чтобы ещё раз увидеть, как его глаза темнеют, когда зрачок почти полностью поглощает радужку.
— Что, если мы уйдём отсюда, инспектор Хан?
Джихва театрально стонет, но Джувон просто кивает, сжимая его руку.
— С удовольствием, хён.
— Не могли бы вы уже свалить куда-нибудь?
— Готов? — спрашивает Донсик, его глаза горят предвкушением.
Дрожащая на губах Джувона улыбка прелестна, особенно потому что он пытается скрыть её.
— Всегда.
Он тянет Джувона за руку и выводит за дверь, они оказываются в тёплой темноте ночи и бредут по дороге сбивчивым зигзагом, отказываясь разъединять руки, толкаясь плечами и не переставая улыбаться друг другу.
Домой.