Work Text:
– Эй педик!
Ибо вжимается в угол забора, чтобы казаться ещё более незаметным, но уже поздно.
Вся компания местных школьных хулиганов, игравших на перемене в мячик, направляется к нему. Их главарь, лениво окидывая его взглядом с ног до головы, продолжает, но уже с наездом:
– Ты что, оглох? Тебе ведь говорили не приходить сюда на перемене. Меня бесит, когда за мной подглядывают такие маленькие педики, как ты.
Парень подходит вплотную, толкая Ибо в плечо. Он так близко, что аромат фруктовой жвачки, которую он жуёт, окутывает Ибо, и тот замирает, зажмурившись и стараясь даже не дышать.
– Что молчишь?
– Я… Я не подглядывал…
Если не отвечать, это разозлит их ещё больше. Он уже пробовал. Они не смогут придраться к его словам и изобьют просто так. В любом случае изобьют.
Но Ибо ещё пытается воззвать к их здравому смыслу. Ведь нельзя же ненавидеть без причины? За то... Только за то, что он симпатичный. «Хорошенький», как хихикают девчонки за его спиной. Но этим ребятам он же ничего плохого не сделал… Тогда за что?
– А чего ты тут тогда ошиваешься? – спрашивает парень, наклоняясь ещё ближе. Ибо чувствует его дыхание на коже и начинает предательски краснеть.
В одном парень прав. То, что ему нравятся мальчики, Ибо понял ещё в начальной школе.
Вначале это не доставляло никаких проблем. Проблемы начались позже. И главная его проблема сейчас стояла перед ним. Капитан футбольной команды и главный хулиган школы с огромными выразительными глазами, непослушными кудрями с прокрашенными в белый прядками в знак непонятно какого протеста, с фигурой, которая сразу выдаёт спортсмена.
Мальчики находятся сейчас как раз в том возрасте, когда уже хочется, но пока ещё не совсем понятно, чего и как. Они только открывают для себя реакции тела, кто-то быстрее, кто-то чуть медленнее. И сейчас реакция Ибо на парня рядом совсем не двусмысленная и, к сожалению, грозится стать заметной.
Блондин тем временем, в ожидании ответа, начинает терять терпение и, видимо, для придания скорости, с силой бьет кулаком в стену в нескольких сантиметрах от головы Ибо. Тот предсказуемо вздрагивает, весь сжимается, руками непроизвольно прикрывая самое дорогое. И это становится ошибкой. Блондин, видя движение, опускает вниз взгляд, сопоставляя горящие щёки, сведённые вместе коленки и прикрывающие пах ладошки, и делает вывод:
– У тебя что, встал?
Под дружное ржание окружившей их компании Ибо краснеет ещё больше.
– Грязный педик, бей педика!
Все будто только и ждали этой команды – кидаются на бедного паренька, повалив на землю, пинают, куда получится. Несильно – они всё же в школе и могут серьёзно получить, если взрослые увидят – но достаточно, чтобы заработать несколько синяков и изваляться с ног до головы в грязи.
Звенит звонок, и ребята разбегаются на урок. Ибо встаёт тихонько, морщится от боли, пытается отряхнуть грязь с одежды и оценить причинённый ущерб и медленно плетётся в туалет, чтобы хоть немного почиститься. На урок он опаздывает. Учитель с подозрением окидывает взглядом его помятую, местами в пятнах, форму, но молчит. Видимо, не хочет забивать себе голову детскими разборками. «Мальчик должен научиться сам за себя постоять», – считает он. Ибо, опустив голову, проходит на своё место. Урок продолжается. Больше в этот день на занятиях они не сталкиваются.
***
– Эй, педик, куда так торопишься? – раздаётся за спиной голос.
Ибо идёт домой из школы, радуясь, что ещё легко отделался, но, видимо, удача сегодня не на его стороне. Он слышит приближающиеся шаги и чувствует тычок между лопатками, из-за чего спотыкается и падает, роняя сумку, из которой высыпаются книги. Ибо встаёт на колени, начиная собирать учебники, когда ещё один удар заставляет его повалиться на бок.
– Я с тобой разговариваю. Куда торопишься?
Раскрасневшийся от жары и бега блондин, на этот раз без своего сопровождения, стоит над Ибо, руки сжаты в кулаки. Взгляд Ибо падает на запачканные книги. Он решает игнорировать обидчика до последнего и молча тянется за учебником, когда на книгу наступает кроссовок. Ибо дёргает рукой, пытаясь вырвать её. И ему это удается: нога блондина соскальзывает, и он, потеряв равновесие, падает прямо на Ибо. Когда он приподнимается на руках, они оказываются лицом к лицу, и в глазах блондина читается бешенство.
– Ты что-о!!! – только и успевает услышать Ибо, а дальше на него сыпется град ударов. Он пытается даже дать сдачи – в драках он не мастер, но учитывая, что они только вдвоём, у него есть шанс выйти из конфликта хотя бы не таким избитым, как обычно.
Они катаются по земле, с воем вцепляясь друг другу в волосы, одежду, щипая и даже иногда кусая, пока наконец блондин не прижимает Ибо к земле, усевшись ему на бёдра и зафиксировав руки по бокам от головы. Он тяжело дышит, запыхавшись, как и Ибо. Они смотрят друг на друга, словно прикидывая шансы на победу.
– Ещё хочешь, педик? – спрашивает блондин, наклоняясь ближе.
Лежать на земле неудобно, острые камушки впиваются в спину и задницу, Ибо ёрзает, чтобы хоть немного сдвинуться, и блондин ёрзает на нём тоже, прямо на…
Они замечают одновременно. Оба краснея: один от стыда, другой от злости.
– Ты! – блондин, кажется, не может найти слов, переводя взгляд с покрасневшего лица Ибо на его ширинку, недвусмысленно встопорщенную вставшим членом.
– Извращенец! – выплёвывает блондин, отодвигаясь, но, вдруг передумав и, видимо, решив, что так доставит ещё больше боли, протягивает руку, сжимая Ибо между ног сквозь штаны с тем выражением лица, с которым ради эксперимента дети отрывают у пойманной мухи крылья, чтобы посмотреть, как она извивается на ладони.
Тот взвизгивает, подтягивая колени к груди, пытается хоть как-то закрыться, пинает руками всё, что может достать, и вдруг выгибается, краснея ещё больше, хватая воздух широко раскрытым ртом. В его глазах такой ужас, что блондин убирает руку, отпрянув, думая, что перестарался и парень сейчас загнётся от боли прямо тут. И вдруг видит, как на штанах того расползается мокрое пятно. Слишком маленькое, чтобы подумать, что парень обоссался. Так он что...
Блондин в шоке отшатывается, глядя во все глаза. Ибо тут же сворачивается в клубочек на боку, прижимая колени к груди, обхватывает себя руками, низко опустив голову, и только дышит с тихими стонами, периодически вздрагивая.
– Грязный педик, – выплёвывает блондин, чтобы скрыть собственный шок и смущение. Поднимается, отряхивая одежду, и торопится побыстрее уйти.
Он чувствует всплеск адреналина из-за драки и вдруг замечает, что тоже слегка возбуждён. Он поправляет полувставший член через штаны, думая, что это всё из-за их бестолковой возни. Мысль о том, что он хватал за член другого парня и тот от этого кончил, он предпочитает игнорировать. Как и самого Ибо с этого момента.
Ибо лежит в дорожной пыли, слушая удаляющиеся шаги, всхлипывает тихонько, пытаясь окончательно не разреветься, чувствует, как в штанах стало мокро и липко.
Может, он и вправду извращенец? Если чуть ли не первый оргазм в жизни с ним случился, когда парень, который ему, впрочем, нравится, схватил его за яйца…
Ибо стыдно как никогда. Он встаёт, сильнее одёргивая толстовку, чтобы прикрыть пятно, поднимает с земли учебники и торопится домой.
***
Уже в коридоре можно различить, что в классе стоит шум. Блондин толкает дверь, недоумевая, как какая-то заварушка началась без него, главного заводилы.
Ну, конечно, Ибо в самом центре конфликта. Вернее, он его причина.
После того случая блондин старается избегать Ибо. Он чувствует себя при нём как-то… неловко. И одновременно спокойствие того почему-то подбешивает… Хочется задеть побольнее, но случая всё не представляется.
И вот Ибо стоит посреди класса, на красивом личике такое выражение, словно ещё чуть-чуть, и он разревётся. Сумка валяется на полу, вокруг рассыпались учебники и тетради. Несколько хулиганов из банды со смехом перебрасывают друг другу уже изрядно помятую тетрадку.
– А вот и босс! – приветствует блондина один из хулиганов. – Босс, педик не хочет делиться домашкой. Пришлось отнимать, – самодовольно сообщает парнишка, подбрасывая тетрадь в руках. Второй выхватывает её, открывая, и ржёт:
– Это не та тетрадь, надо ещё поискать. Эй, где домашка? – поворачивается он к Ибо.
И тут у блондина рождается идея.
– Отставить, – командует он своим подручным. – Не надо искать. Он сам мне её отдаст, – говорит мльчишка, усмехаясь, и подходит ближе. – У тебя ведь на меня стоит, да, маленький извращенец? Ты, наверное, в меня влюбился? – ухмыляется он, даже не представляя, насколько близок к истине. – Отдашь домашку?
Весь класс замирает в ожидании.
Ибо поднимает глаза - в них застыл испуг и обида. Он дрожащей рукой берёт тетрадь и протягивает парню. Конечно, он это делает просто, чтобы не быть снова избитым, а не от какой-то там придуманной любви, но шутка удалась – класс взрывается смехом и улюлюканьем, под которое блондин выхватывает тетрадь с довольным видом, передавая парням из банды.
Ибо тем временем, не обращая внимания на шум, начинает собирать рассыпавшиеся учебники.
***
В следующий раз они пересекаются спустя пару недель в спортивной раздевалке. Блондина задержал тренер, и когда он приходит переодеться и принять душ, в помещении уже никого нет. Почти никого.
Ибо, как всегда, моется последним. Все уже привыкли, что «этого педика» не пускают в душевую, да и в раздевалку, пока ребята не помоются, «чтобы не пялился». Ибо смирился и обычно тихо ждёт у входа, пока все не выйдут. И в этот раз блондин пришёл к тому времени, когда ребята ушли и в раздевалке Ибо остался один.
Тот как раз натягивает чистую футболку на ещё влажную после душа кожу. С мокрых волос стекают капельки воды, скользя по шее за ворот футболки. Сам не понимая почему, блондин засматривается на худую нескладную фигуру подростка, всю на виду под прилипшей к влажной коже тканью. Ибо поворачивается за полотенцем, чтобы ещё раз вытереть голову, и замирает, как кролик перед удавом. Смотрит широко распахнутыми глазами и молчит. Наконец отмирает, схватив сумку и опустив голову, хочет проскользнуть мимо, но у блондина другие планы.
– Куда собрался? Мне скучно, ребята ушли, составь мне компанию, – издевается он, преграждая Ибо путь. – И я тут давно хотел спросить у тебя, – продолжает он, сверля Ибо взглядом. – Тогда… Ты что, правда кончил? Кончил себе в штаны? Из-за меня?
Ибо поджимает губы и мотает головой, не поднимая взгляд.
– Да ладно, не ври, у тебя встаёт, когда я рядом? – парень делает несколько шагов вперёд, надвигаясь на Ибо, который в свою очередь начинает пятиться к дальней стене. – Куда же ты, я хочу проверить.
Ему почти удаётся зажать Ибо в углу, когда тот выворачивается ужом и едва не проскальзывает мимо к двери. Он успел бы убежать, если бы блондин не ухватил край его футболки в самый последний момент. Он дёргает резко, и они оба поскальзываются на полу и валятся вниз. Блондин тут же подминает Ибо под себя, тот зажимается, пытаясь оттолкнуть локтями и коленями, и по-прежнему молчит.
– Да подожди ты, я только посмотрю. Разве тебе не нравится, когда тебя трогают? – усмехается парень. – Мне показалось, очень нравится.
Он тянется рукой к промежности, но Ибо, сначала сжавшись в комок, вдруг выпрямляет ноги, толкая коленками, и, вывернувшись, переворачивается на живот, пытается встать, но когда у него это не получается, стремится хотя бы уползти.
Блондин хватает его за первое, до чего дотягивается, и это оказываются штаны. Ибо делает рывок вперёд, блондин тянет за резинку штанов назад, и, предсказуемо, тонкая ткань соскальзывает, оголяя задницу.
Жалобно всхлипнув, Ибо тут же опускает руку, стремясь натянуть одежду обратно, но не тут-то было.
Блондином овладевает странный азарт. И если он не планировал ничего подобного и всё вышло совершенно случайно, остановиться он уже не может. Он садится Ибо на ноги, прижимая к полу своим весом, заламывает руку за спину, лишая возможности сопротивляться, и окончательно стаскивает с него штаны.
– Любишь, когда трахают в попку, а, пидор? – усмехается он, чувствуя, как Ибо дёргается под ним, пытаясь вывернуться.
Он не отдаёт отчёта в своих действиях, и если бы у него спросили, зачем он, стащив штаны с другого парня, собирается лапать его за задницу, он бы скорее всего не раздумывая врезал спрашивающему. Но вокруг никого нет, и в голове ни одной мысли, только инстинкты. И эти инстинкты вопят о желании причинить боль, подчинить, сломать… ПОИМЕТЬ…
Он просто смотрит на оголившееся тело, краем сознания отмечая, что у Ибо… Красивая задница. Ну, по крайней мере, не хуже, чем у девчонок, за которыми они подглядывали, проделав дырку в стене женской раздевалки, пока их не застукали.
Он проводит ладонью по подтянутым округлостям, чувствуя, как Ибо дёргается под ним.
– Не надо, пожалуйста, – слышит он тихий шёпот, и дух противоречия просто обязывает его сделать всё наоборот. «Не надо, значит?» – усмехается он и скользит пальцем в ложбинку между ягодицами.
Он проводит по сжатой розовой дырочке, слушая жалобные всхлипы, и толкается пальцем.
Ибо дёргается и болезненно стонет. Блондин толкает палец дальше, он входит с трудом. Стенки такие тугие, что в какой-то момент блондину кажется, что то, что он слышал о «гейском сексе», где мужики трахают друг друга в задницы, какая-то шутка, выдумка. Потому что как в такую маленькую дырку может пролезть даже небольших размеров член, если и палец пролезает с трудом?
Однако он продолжает двигать им туда-сюда с каким-то детским любопытством, слушая тихие стоны.
– Ты чего такой узкий? Что, никто не хочет трахать твою задницу, а, педик? – не может удержаться блондин, продолжая толкаться пальцем и чувствуя, как плотно его обхватывает тугая горячая плоть. Он вдруг думает, каково это будет ощущаться на собственном члене, и от этих мыслей его член заметно напрягается.
Чувствуя нарастающее возбуждение, блондин чуть спускает собственные спортивные шорты – всё равно же ему идти в душ, так ведь? – достаёт член, начиная медленно водить кулаком по стволу, при этом не прекращая движений пальца в заднице Ибо. Постепенно он ускоряется, дроча наспех, как привык делать по утрам в душе, продолжая раздвигать пальцем нежные стенки, представляя, что это не палец, а его член движется в заднице. И это его обхватывают так плотно, и это от его движений Ибо стонет так жалобно, и это так хорошо, что толкает за грань. Он выплёскивается на задницу, на поясницу Ибо, забрызгивая нежную белую кожу густыми каплями.
Блондин приходит в себя пару секунд спустя, отгоняя мысли о том, что то, что сейчас произошло… Немного странно, если не сказать… Нет, он просто не будет об этом думать.
Он вскакивает с Ибо, пиная его носком ботинка, любуется заляпанной спермой поясницей. Ему кажется, что из этой стычки он вышел победителем, покорив, подмяв под себя… ПОМЕТИВ…
– В следующий раз попадёшься – отымею! – говорит он, вдруг замечая, что голос его непривычно хриплый. Он откашливается, стаскивая с себя спортивную форму, и уходит в душ.
Он моется минут десять, а когда выходит, в раздевалке никого уже нет.
***
Они успешно избегают друг друга несколько недель.
Блондин следит за Ибо исподтишка, но тот даже на глаза старается не попадаться и уж тем более не оказываться рядом. Парень и не помнит уже, когда тот последний раз показывался в школьном дворе. Ему, конечно, запретили приходить, но ведь раньше это его не останавливало?
Это немного бесит. Блондин не признаётся даже себе, но ему было бы приятно найти повод снова поиздеваться. Не обязательно КАК ТОГДА… Можно же просто избить и обозвать педиком, любуясь болью в глазах напротив… Любуясь…
Что больше всего его волнует, так это навязчивые воспоминания. Воспоминания о том случае. О том, как Ибо всхлипывал под ним, как дрожали его плечи и пальцы бессильно скребли по полу, пока он… Как говорится: «Как же я ненавижу этих пидоров – всех бы их поимел!».
И ещё сны. В этих снах он натягивает Ибо, но уже не на палец. Тот сжимается на его члене, вздрагивая, и шепчет «Пожалуйста, не надо», то пытаясь сопротивляться, то наоборот сам подаваясь назад.
Просыпается он предсказуемо с мокрым пятном на простынях.
А потом его молитвы, которых, конечно же, не было, оказываются услышаны.
Их обоих вызывают к завучу, и Ибо, как отличника, назначают ему в пару, чтобы помочь подтянуть предметы. Школа не хотела бы терять такого талантливого в спорте ученика, но футбол – это ещё не всё. По остальным предметам необходимы более-менее приличные баллы, объясняет завуч. Принимается решение, что мальчики будут заниматься регулярно два раза в неделю дома у одного из них. Оба только согласно кивают, потому что спорить с руководством школы глупо. Выходя из кабинета, они встречаются взглядами, и Ибо видит в глазах блондина что-то такое, что заставляет его всего покрыться мурашками и, опустив голову, как можно быстрее убежать.
– До завтра, пидор! – летит ему вслед.
***
Ибо даже не успевает закрыть за родителями дверь, когда видит перед домом знакомый силуэт.
Парень приближается самоуверенной походкой, оглядываясь на отъезжающую машину.
– Твои родители, да? Уехали?
Ибо кивает, нервно сглатывая.
– Так мы, значит, остались вдвоём? – уточняет блондин, проходя в дом. Ибо снова кивает, показывая дорогу в свою комнату.
– Ну, ну… С чего начнём? – тянет блондин, оглядывая разложенные на столе учебники. И хотя звучит как-то слишком двусмысленно, но, может, это только в его голове, Ибо старается не обращать внимания, придвигает второй стул и садится, доставая конспекты.
Они действительно, какое-то время занимаются. Ибо объясняет, и блондин слушает, даже задавая вопросы, но постепенно начинает терять интерес. Он безучастно вертит головой, разглядывая обстановку, и, кажется, пропускает слова Ибо мимо ушей. А потом начинает сверлить его взглядом. Ибо чувствует кожей, как тяжелеющий взгляд парня скользит по его лицу, губам, опускается в вырез рубашки. Краем глаза Ибо замечает, что тот, слегка повернув голову, даже пялится на его задницу. А потом протягивает руку и трогает.
Слегка ведёт пальцами по коленке. Жест едва заметный, и Ибо, хоть и запинается на секунду, решает не обращать внимания. Поглаживания становятся более настойчивыми, и Ибо, не выдержав, но не прекращая объяснять предмет, ловит чужую руку, пытаясь спихнуть с собственного колена. Они борются несколько секунд, отпихивая пальцы друг друга, пока рука Ибо не оказывается заломлена за спину, а он сам не уложен грудью на стол с конспектами.
– Ты имеешь что-то против? – притворно ласково интересуется блондин, наклоняясь ближе. Протягивает вторую руку и опускает на колено, скользит пальцами ко внутренней стороне бедра и накрывает ладонью пах. Ибо сжимает колени, но уйти от прикосновения не может. Пальцы проходятся по промежности, чуть оглаживая полувставший член, отчего тот дёргается, становясь твёрже. Блондин ухмыляется, сжимая руку сильнее.
– Я так и знал, педик!
Ибо хотел бы заметить, что лапанье другого парня за член делает его не меньшим педиком, но думает, что за это он может быть не только избит, но и, например, остаться без пары зубов, поэтому молчит. Давление руки на промежность тем временем становится сильнее. И всё приятнее. Ибо теряется в ощущениях, забывая, где он и с кем. Близость объекта его воздыханий и так поддерживала в слегка возбуждённом состоянии, несмотря на страх, а теперь от ощущения руки на своем члене Ибо кажется, что ещё немного, и он сойдёт с ума. Коленки сами разъезжаются в стороны, дрожа, он всхлипывает, зажмурившись от накатывающего удовольствия, сжимая пальцами конспекты, и вдруг чуть не падает, когда одним резким движением из-под него выбивают стул, вздёргивая на ноги.
– Что, совсем поплыл, педик? – слышит он над ухом и чувствует, как с него стаскивают домашние штаны, обнажая зад.
Ибо сжимается, уже представляя, что его ожидает. Наверное, глупо просить быть аккуратнее?
Он старается расслабиться, но у него не очень выходит, когда в девственное отверстие толкается сухой шершавый палец. Блондин двигает им туда-сюда, как и в прошлый раз, поражаясь, как узко, и возбуждается от этого моментально. Он расстёгивает брюки одной рукой, второй прижимая Ибо к столешнице, и приставляет головку ко входу. Покрасневшая, блестящая от смазки, она кажется огромной по сравнению с узким колечком мышц. Мелькает мысль о «гейском сексе» и не им ли он сейчас собирается заняться, но он быстро отгоняет её, посчитав, что дырка есть дырка. У девчонок тоже есть задница, только разве хоть одна даст ему так послушно? Так что какая разница?
Он надавливает головкой на вход, направляя себя рукой, глядя, как нежная кожа растягивается, поддаётся под давлением, впуская. Ибо стонет под ним жалобно, болезненно, вздрагивая и дёргая прижатыми к пояснице руками. Блондин толкается дальше, чувствуя, как сжимается плоть вокруг. Так приятно ему не было ещё ни разу. Это не сравнить ни с дрочкой в душе, ни тем более с мокрыми снами. Сначала сдавливает слишком сильно, на грани боли, но чем больше он двигается, выбивая каждым толчком тонкие вскрики, тем приятнее становится. Он смотрит вниз, на то, как член входит в покрасневшее припухшее отверстие, как тонкая кожа натягивается, обхватывая со всех сторон, тянется следом, когда он движется обратно. Смотрит, как напрягаются аккуратные ягодицы, как заходятся во всхлипах вперемешку со стонами бока Ибо, как дрожат плечи. От толчков Ибо протаскивает лицом по поверхности стола, его глаза крепко зажмурены, в уголках выступили слезинки, губа закушена. «Красивый», – думает блондин, толкаясь всё резче. Надолго его не хватает, ощущения непривычны и просто сносят крышу. Он задумывается на секунду, вытащить или кончить внутрь, но мысль только успевает оформиться, как он выплёскивается глубоко внутри с коротким стоном, чуть не падая на Ибо сверху.
Возбуждение отпускает, и он вынимает член, заправляя в брюки и чувствуя странную неловкость. Словно последние несколько минут он действовал во власти какого-то безумия, и оно наконец отпустило, и он теперь совсем не понимает, зачем всё это сотворил. А может, так оно и было?
В любом случае, блондин ощущает облегчение, когда Ибо, молча натянув штаны, сбегает в туалет и пропадает там на некоторое время.
«Дрочит поди, педик», – думает блондин, и от привычной злости и раздражения становится немного легче. Когда Ибо возвращается, он уже как ни в чём не бывало сидит, уткнувшись в конспекты.
– Ну и что там дальше? – спрашивает он, как будто ничего особенного не произошло, тем не менее внимательно прослеживая взглядом, как Ибо подходит и садится на свой стул очень аккуратно, чуть поморщившись.
Ибо придвигает конспект, стараясь не обращать внимания на то, что уголок тетрадки весь мокрый от его слёз, и продолжает объяснять.
Через полчаса возвращаются родители Ибо, и блондин торопится уйти. Они и так позанимались достаточно.
Следующего раза ждут оба. Но с разными чувствами.
***
В школе Ибо начинает от него просто шарахаться, не допуская и намека на то, чтобы остаться наедине или даже рядом. «Ну-ну, недотрога, посмотрим, что будет в четверг», – ухмыляется блондин.
Когда он снова приходит к Ибо, тот опять дома один. Так же молча, как и в прошлый раз, открывает дверь, провожает в свою комнату, садится рядом, раскладывая конспекты, вот только косится иногда совсем уж загнанно, так, что долго блондин не выдерживает.
– Ты чего шарахаешься? – спрашивает он, наклоняясь ближе. Ибо отшатывается молча. В его глазах ужас.
– Что, так не понравилось? А я думал, вы это любите… Ну, в задницу, – ухмыляется блондин. – А может, ты не распробовал? Повторим?
Понятно, что к этому всё и шло, просто был нужен предлог. Хотя зачем?
Ибо поднимает взгляд, мотая головой, еле-еле разлепляя губы, хотя только что так резво объяснял предмет.
– Не надо, пожалуйста, не надо… сегодня... – тихо произносит, опуская глаза.
– Что, нет настроения, педик? Вот только кто тебя спрашивал? – злость прибавляет смелости и возбуждает. Пара секунд – и Ибо снова оказывается прижатым грудью к столу, руки заведены за спину, тонкие запястья прижаты к пояснице. Он дёргается, пинает острой коленкой, так, что блондин выпускает его от неожиданности, но Ибо не успевает даже сдвинуться с места, как получает удар в живот. И пока пытается вдохнуть, снова оказывается прижат к столу в той же позе. Блондин грубо сдёргивает с него домашние брюки, потом расстёгивает свои. Сколько раз он дрочил за эти два дня, вспоминая прошлый раз и представляя, как повторит.
– Нет, – снова произносит Ибо, дёргаясь в его руках.
– Лучше заткнись, – шипит блондин, вжимая его сильнее в столешницу. Он приставляет головку ко входу, надавливает, проникая внутрь, но в этот раз что-то не так. Ибо вскрикивает громко, с надрывом, его всего трясёт, он сжимается вокруг члена, почти причиняя боль.
– Эй, расслабься, – блондин шлёпает его ладонью по поджавшейся ягодице. Он не может понять, почему вдруг такая реакция? В прошлый раз же тот был почти не против. Ну, по крайней мере, не сопротивлялся так явно. Ибо тем временем практически рыдает, вскрикивая на каждом толчке, пачкая конспекты слезами и слюнями. Блондин забывается в удовольствии, не очень-то обращая внимания на то, как трясёт парня под ним, как он дёргается от каждого движения. Проникновение вдруг становится легче, член входит с хлюпающим звуком, скользя по растянутому проходу. Возбуждение всё нарастает и наконец выплёскивается потоком спермы, растекаясь внутри. Ибо только хрипит, уткнувшись лбом в столешницу, и периодически вздрагивает.
– Да ладно тебе целку строить, – тянет блондин, медленно вынимая член, и замирает. На нём остались ещё капли спермы, но она почему-то окрашена розовым. Так же, как и раскрытый вход, из которого тоненькой струйкой течёт сперма вперемешку с… Это что, кровь?
Блондин чувствует, как у него начинают дрожать руки. Он опускает взгляд и видит на внутренней стороне бедра уже подсыхающие кровоподтёки. Хочется закрыть глаза и совсем по-детски крикнуть «Это не я, это не я сделал, я тут ни при чём!». Он пятится к двери, оступаясь и чуть не падая. Наспех поправляет одежду и вылетает за дверь. Немного успокаивается только добравшись до дома.
Ибо на дрожащих ногах ковыляет в ванну, долго сидит на полу в душе, пока вода, стекающая в слив, не прекращает окрашиваться в розовый. Вылезает, аккуратно одеваясь, стирает капли крови, прочертившие дорожку из его комнаты до ванной.
В школе он на следующий день не появляется.
***
Направляясь к Ибо домой в очередной раз, блондин чувствует себя как-то неловко. Возможно он должен… Извиниться? Он сразу отгоняет от себя эту мысль. Разве они не этим занимаются? Эти педики… И им же должно нравиться? Хотя по Ибо не было похоже, что он в восторге. Блондин гонит от себя эти мысли, и у него почти получается не думать, когда он нажимает на дверной звонок.
Страх и загнанная обречённость в глазах открывающего ему дверь Ибо заставляют чувство вины вернуться с новой силой. Блондин даже сжимает губы, чтобы из них вдруг не вырвалось ничего лишнего.
– Привет, – произносит он. «Педик», – хочет добавить, но язык словно примерзает ко рту. Он смотрит в эти огромные полные ожидания боли глаза и тонет.
– Проходи, – еле слышно отвечает Ибо, пропуская в дом.
Они занимаются, оба преувеличенно демонстрируя интерес к предмету, хотя каждый чувствует себя не в своей тарелке.
Как бы он ни старался отвлечься, у блондина стоит безбожно. Стоит на тихий серьёзный голос, читающий очередное задание, пухлые губы, между которыми иногда проскальзывает розовый язычок, на тонкие пальцы, переворачивающие страницы. Он вдруг представляет их на своём члене и еле сдерживает стон, незаметно опуская руку к ширинке, чтобы хоть немного оттянуть начинающую давить ткань.
От этого движения Ибо вздрагивает, запнувшись, испуганно косится и выглядит готовым вскочить и убежать прочь из комнаты. Он зыркает настороженно ещё несколько раз, постепенно успокаиваясь, и возвращается к уроку, но при этом сидит как на иголках. Стыд слишком непривычное чувство для школьного хулигана, куда привычнее злоба и раздражение. Блондину хочется заорать «Прекрати, прекрати шарахаться от каждого моего движения!», схватить за рубашку, вздёрнуть со стула, прижать… Куда-нибудь… и… И будет снова как в прошлый раз? Нет…
«Что ты так трясёшься? Я не собираюсь тебя насиловать!!», – мысленно кричит он в лицо Ибо. «А разве уже не?.. – услужливо напоминает совесть. – И разве у него нет оснований тебя бояться?».
Все эти непривычные эмоции выматывают его, урок не лезет в голову, и, промучившись ещё полчаса, он врёт что-то про срочные дела, о которых он забыл, и что лучше в следующий раз они позанимаются подольше, и собирается уже уходить, когда его останавливает тихое «Подожди».
Блондин замирает, как дурак, стоя перед всё ещё сидящим на стуле Ибо, не зная, чего ожидать. «А ведь он мог рассказать родителям или вообще вызвать полицию… И она сейчас ждёт за дверью, чтобы арестовать насильника и отвезти в тюрьму», – вдруг мелькает паническая мысль, но больше ни о чём подумать блондин не успевает. В голове вдруг становится пусто, и он будто в бреду смотрит, как Ибо встаёт со стула, опускаясь перед ним на колени, заглядывает в глаза, словно спрашивая разрешения, и тянется руками к ширинке.
Тонкие пальцы расстёгивают молнию, стягивая брюки вниз, забираясь под бельё.
– Я… Я не очень умею… – тихо произносит Ибо, прежде чем податься вперёд, обхватывая губами налитую головку.
Блондин задыхается от ощущений, от самой ситуации, от того, что этот п… Ибо, его зовут Ибо, стоит сейчас перед ним на коленях, старательно облизывая головку, помогая себе руками. Возможно, он сосёт неумело, но блондину не с чем сравнить. Влажные губы обхватывают гораздо мягче и нежнее, чем делает он сам рукой, когда дрочит, и чем это было, когда…
Он так и замирает неподвижно, позволяя Ибо делать… То, что он делает, боясь пошевелиться, хотя под конец ноги начинают болеть от напряжения, от попыток сдержаться и не толкнуться в этот горячий рот, сильнее, глубже, до горла, схватить за волосы и вжать носом в лобок, чувствуя, как член упирается в горло, а Ибо дёргается в попытках отстраниться. Ладони сжимаются в кулаки на фантомных прядях непослушных волос, притягивая ближе и… И он кончает, всё же слегка толкаясь бёдрами вперёд. Видимо, это оказывается неожиданностью для обоих, потому что Ибо закашливается, отстраняясь, весь покраснев. Он сглатывает и снова кашляет, облизывая припухшие губы, в уголках глаз застыли слёзы.
– Ты…
«В порядке?» – замирает на губах блондина вопрос.
– Всё нормально, – задушенно отзывается Ибо, словно прочитав его мысли, и неловко отворачивается, вытирая губы рукавом рубашки. – Уходи. – произносит он всё так же не глядя. И блондин не смеет ослушаться.
***
Только одна мысль крутится в голове, когда он убегает домой на трясущихся после оргазма ногах, стремясь убраться как можно быстрее и дальше. И всё время, пока они не видятся, она не даёт ему покоя. «Зачем? Зачем он это сделал? Ведь в этот раз я его не заставлял…».
Наконец, воспалённое бессонными ночами сознание подкидывает верный ответ, успокаивая вновь всколыхнувшуюся совесть и какое-то другое чувство, которое блондин не понимает и не хочет понимать. «Так он ведь педик. Это то, чем они занимаются. Педики. Он, наверное, был счастлив попробовать». Его отпускает, он усмехается даже, закрыв глаза, и вспоминает, чувствуя, что возбуждается вновь.
В назначенный день он снова стоит перед этой дверью. И нет, его нисколько не смущает тот факт, что думает он вовсе не о предметах, которые нужно подтянуть. Потому что он просто старается не думать.
Встаёт у него ещё на подходе к дому.
Дальше события развиваются как в каком-то глупом кино, где все уже зачитали сценарий до дыр и знают, чем всё закончится, но суровый режиссёр требует проиграть все сцены по порядку, делая вид, что это кому-то ещё интересно.
Блондин тайком разглядывает Ибо, пользуясь тем, что тот не замечает, вроде бы действительно погрузившись в материал урока, хотя вся его поза выдаёт предельное напряжение. Преувеличенно прямая спина, подрагивающие руки, словно в любой момент готовые защищаться, и судорожно прижатые друг к другу голые коленки, едва прикрытые короткими шортами. Ткань вздувается объёмными складками между ног, скрывая самое интересное. А блондину интересно. И он не из тех, кто может долго мучиться или сожалеть о своих поступках.
Какое-то детское любопытство вперемешку с детской же жестокостью, не считающейся с чувствами людей вокруг, заставляет его податься вперёд, отталкивая дёрнувшиеся было руки Ибо, обхватывая тонкие запястья одной ладонью и прижимая их к столешнице.
– Я только посмотрю, – ухмыляется блондин. – Тебе же нравится, а? Кайфуешь от этого? Чего ты стесняешься? Сосать же не стесняешься, а, пидор?
От этих слов, а может, просто устав сопротивляться, Ибо сдаётся, оставляя попытки вывернуться из захвата. Только как-то сжимается весь, словно в ожидании удара, замирает, зажмурившись и закусив губу, почти не дыша. Тонко всхлипывает и дёргается, когда чужая ладонь накрывает его промежность, чуть сжимая вставший член и поджавшиеся яички. Блондин усмехается. Он был прав. У этого извращенца стоит на него, несмотря на всё, что он с ним сделал.
Болезненный азарт заставляет сжимать и сжимать руку, прямо так, сквозь шорты, оглаживая всё больше твердеющий ствол, обводя большим пальцем набухшую головку, перекатывая под пальцами яички, сгребая в горсть и чуть надавливая, глядя на то, как Ибо всхлипывает, замирая от страха.
Он не стремится доставить удовольствие, не сказать, что он вообще привык думать о чьём-либо удовольствии, кроме своего собственного. Он хочет увидеть, как его жертва, загнанная в угол, беспомощно бьётся в агонии в его руках, не в силах дать отпор, сдаваясь, не желая больше сопротивляться. А ещё он хочет увидеть… И он видит… Как Ибо, захваченный ощущениями, несмотря на весь испуг, начинает тихонько подаваться бёдрами навстречу сжимающей руке, как учащается его дыхание, со стонами вырывающееся из приоткрытых губ, как он выгибается весь, дрожит, задыхаясь, под конец распахивая глаза и раскрывая рот в беззвучном крике, толкаясь бёдрами ещё и ещё, и наконец затихает, опустив голову и пытаясь выровнять дыхание, зажмурившись и облизывая снова и снова свои пухлые губы.
Так… Значит, так он выглядит, когда кончает в своей кровати, доводя себя рукой. О ком он думает в такие моменты? Будет ли вспоминать теперь о нём?
Эти странные, странные глупые мысли блондин отгоняет, чуть поморщившись, убирая руку с промежности Ибо, глядя с усмешкой, как по шортам расползается мокрое пятно, и, слегка хмурясь, чувствует, что собственное возбуждение уже стало болезненным, прижатое тканью узких брюк.
После того случая он не уверен, что может... Что стоит…
Пока Ибо, чуть отдышавшись, не встаёт, оглядываясь на него мельком, не тянется дрожащими руками к резинке шорт, спуская их вместе с бельём, и не наклоняется вперёд, ложась грудью на столешницу, утыкаясь лицом в сложенные руки, оттопыривая зад и расставляя ноги шире.
«Это что, такая благодарность за дрочку?» – ухмыляется про себя блондин, и это последняя связная мысль в его голове.
Он встаёт, спешно расстёгивая штаны, обхватывает ладонями подрагивающее бёдра, раздвигает ягодицы, разглядывая поджавшееся розовое отверстие, снова поражаясь, как в него помещается член, и, придерживая себя рукой, толкается.
Он чувствует, как напрягается Ибо под его ладонью, и замирает на несколько секунд, пока, наконец, тот не расслабляется немного, впуская в себя и даже подаваясь навстречу. Тогда блондин толкается ещё и ещё, сходя с ума от того, как туго нежные стенки обхватывают его. От того, как горячо и тесно внутри. От того, как послушно Ибо подаётся навстречу, когда он натягивает его на член, стискивая бёдра всё сильнее. Он делает всё именно так, как представлял себе лёжа в кровати, обхватывая кулаком стояк, лениво надрачивая. Он не думает, с каких пор все его мысли сосредоточились на этом тихом нескладном парнишке и почему. Почему хочется постоянно дразнить, задирать, зажимать в первом попавшемся углу и… трогать. Трогать, чувствуя, как вздрагивает от прикосновений тело под пальцами, как он отбивается, а потом прекращает сопротивляться, сдаваясь под натиском, как дёргается от страха, сжимаясь в комок, а после… Дёргается от удовольствия, сжимаясь на его члене, зажмурившись, закусывая губу, чтобы сдержать стон. Совсем не болезненный стон.
Ибо под ним весь трясётся, прижатый к столешнице, хватая воздух широко раскрытым ртом. Из уголка губ тянется ниточка слюны, пачкая конспекты, но тот, кажется, этого не замечает, снова и снова от резких толчков проезжаясь щекой по разложенным учебникам. Вдруг он тонко вскрикивает, и блондин чувствует, как растянутый вход сжимается судорожно, обхватывая его член ещё туже, ещё приятнее, и это толкает его за грань и словно выбивает все силы, так что ноги подкашиваются, и он падает грудью на спину Ибо, прижимая его к столу, чувствуя, как тот бьётся под ним.
Он не двигаются какое-то время, пытаясь отдышаться. Под щекой блондина тёплая, нежная, слегка липкая от пота кожа, и ему хочется… хочется… Он поворачивает голову, утыкаясь лбом, смещается чуть выше и... Кусает в плечо, внутренне ухмыляясь от того, как дёргается и вскрикивает Ибо, пытаясь вывернуться из-под навалившегося на него тела.
Наконец, блондин отпускает, медленно выходя, отмечая краем сознания, что в этот раз нет крови. Но его же не должно волновать, не сделал ли он слишком больно этому… Пид…
Поднимаясь со стола, блондин поправляет одежду, пытаясь вести себя как ни в чем не бывало. Ибо поднимается тоже, натягивает штаны, морщится недовольно, потирая укушенное плечо и глядя сердито.
– Останется след, – кивает блондин, усмехаясь и чувствуя почему-то такое самодовольство. «На долго запомнишь», – думает он, и от этой мысли становится особенно приятно.
***
В школе Ибо больше не трогают. Не задирают и не пристают. Вообще не обращают внимания. Кажется, что, пробеги он по школьным коридорам голым, все отвернулись бы или сделали вид, что временно ослепли. Всё стало так после того случая, когда кто-то из банды блондина, завидев Ибо, крикнул со смехом «Глянь, твой любовничек идёт», за что под вопли «Прости, но ты же сам говорил, что он в тебя влюбился! Что я такого сказал? Пусти меня!» был затащен в ближайший туалет, где, по слухам, неудачно упал, сломав руку, предварительно искупавшись в унитазе. С тех пор одноклассники просто не знают, как реагировать – дружить с Ибо боятся, а дразнить боятся ещё больше.
Их совместные занятия продолжаются. И странные «отношения» тоже. Начинается всё почти всегда с потасовки. Ибо с самым серьёзным видом упорно читает конспекты, запинаясь всё чаще и чаще, когда блондин находит очередной способ ему мешать – тыкает пальцем под рёбра, щипает за коленку, отнимает учебник. Ибо отбивается как может, отталкивая руками, хватая за пальцы, сдвигая ноги, отнимая книги. И с каждым разом их возня становится всё меньше похожа на драку.
Вот и на этот раз Ибо предсказуемо утыкается носом в конспект, начиная читать какую-то нудятину. Блондин честно пытается слушать и вникать несколько минут, пока не становится слишком скучно.
Он протягивает руку, хватаясь за край конспекта, и медленно тянет на себя. Да, это тупо и так по-детски, но он ничего не может с собой поделать. Ибо, глядя на проползающую мимо тетрадь, со своей стороны хватается за уголок и тянет на себя, не прекращая чтения. Несколько минут они занимаются перетягиванием несчастной тетрадки, пока Ибо, наконец, не ставит локоть на свой край, прижимая бумагу к столу. Попытки выдернуть листы из-под руки терпят неудачу, и тогда, что кажется ему вполне логичным, блондин решает подвинуть самого Ибо. Он замирает на мгновение, как хищник перед прыжком, и набрасывается, тут же сжимая худенькие предплечья, заводя руки за спину, одновременно вздёргивая Ибо на ноги и укладывая грудью на стол.
Вот теперь всё правильно. Так, как и должно быть. Такой урок гораздо интереснее.
Ибо дёргается, сопит, брыкается и вертит задницей, когда блондин прижимается сзади, втискиваясь между разведёнными бёдрами. Одной рукой он стаскивает шорты и расстёгивает свои штаны, продолжая второй прижимать Ибо к столу, оттягивает ягодицу, сжимая, любуясь красными следами на белой коже, остающимися от его пальцев. Вот бы отпечатать насовсем. Красный след от его ладони на заднице этого… пед... На память. Странное желание…
Он наконец толкается в сжатое отверстие, чувствуя, как вздрагивает под ним Ибо, слушая уже привычные всхлипы и тонкие вскрики на особенно сильных толчках. Он уже наловчился и знает, когда лучше чуть притормозить, давая расслабиться, а когда можно вколачиваться со всей силы, вцепившись в бёдра, насаживая на член до упора, заставляя проезжаться по столу. Ибо под ним притих, перестав брыкаться, расслабился, только всхлипывает на самых резких движениях, и вдруг:
– Отпусти, – тихо шепчет Ибо. Так тихо, одними губами, что блондин не сразу может разобрать за собственным сбитым дыханием и шумом крови в ушах.
– Что?
– Руки… Отпусти, пожалуйста... – повторяет Ибо. – Я… Я не буду…
Блондин хмурится пару секунд, прикидывая, что сможет сделать этот хиляк, если захочет оказать сопротивление. Шансы не в его пользу точно, поэтому блондин отпускает, обхватывая его крепче за бёдра и признавая про себя, что так и правда удобнее. Ибо слегка приподнимается, упираясь в стол свободными теперь руками. Так он хотя бы не будет проезжаться от каждого толчка по столу грудью и возить носом по конспектам. Он бы хотел… Он тянется было одной рукой вниз, но на полпути замирает, боясь реакции блондина. Он терпит из последних сил, но под конец желание пересиливает страх, и он обхватывает себя кулаком, даже не сделав толком и пары движений, кончает со сдавленным стоном, чувствуя, как мышцы входа сокращаются вокруг члена. Блондин кончает следом, навалившись сверху и кусая в шею.
Они расходятся, как всегда, молча. Блондин с самодовольным видом проскальзывает в распахнутую дверь, бросая через плечо:
– Пока! – не видя, как Ибо ещё долго смотрит вслед удаляющейся фигуре с выражением побитой собаки.
***
А в следующий раз Ибо готовится.
По привычке уже прижав Ибо к столу, стянув штаны и скользнув рукой между поджавшихся ягодиц, блондин чувствует влагу вокруг мягкого, слегка припухшего колечка мышц. Это бесит. Он отталкивает Ибо, разворачивая к себе лицом, с гневом сверля глазами:
– Ты что задумал, педик? Ты меня за кого принимаешь?
Звук пощёчины разрезает наступившую тишину.
– Я подумал… подумал, – бормочет Ибо, опуская глаза и держась за горящую щёку, – тебе так понравится больше…
– Понравится? Я не педик! Ты… Ты что, думаешь, мне НРАВИТСЯ трахаться с парнями?
Он понимает абсурдность этой фразы, как только её произносит. Между ними повисает молчаливое «А разве не этим мы каждый раз занимаемся?».
Как всегда, когда не хватает слов или когда он чувствует, что не прав, блондин выходит из ситуации с помощью грубой силы. Схватив Ибо за ворот рубашки, он встряхивает того пару раз, толкая к стене, наклоняясь к лицу, и как раз собирается с мыслями, чтобы выплюнуть особенно колкую и обидную фразу, как вдруг Ибо вскидывает взгляд, словно что-то для себя решив, и тянется навстречу. Тянется, облизывая свои блядские пухлые губы, которые так сказочно могут обхватывать член, когда их владелец стоит на коленях. Губы, которые он закусывает, чтобы сдержать рвущиеся стоны, когда член входит в его задницу особенно глубоко, которые распахиваются в немом крике, когда он содрогается от оргазма в чужих руках… Губы, которые снились блондину не один раз в кошмарах, от которых он просыпался в холодном поту, от которых хотелось кричать… Кричать:
– Я НЕ ПЕДИК! – орёт блондин во всю силу лёгких, отталкивает Ибо, судорожно на бегу поправляя одежду, и вылетает за дверь.
Он несётся по улице, не разбирая дороги, чувствуя, как по лицу градом катятся слёзы. Его колотит от рыданий. Он не плакал... он даже не помнит, когда последний раз плакал, потому что, как говорит отец, «настоящие мужчины не плачут». Плачут только пидоры.
«Пидор, пидор... Чёртов пидор…», – бормочет, сглатывая слёзы, блондин, забившись в угол у себя в комнате, заперев дверь и выключив свет, чтобы никто не видел его позора. Даже он сам.
Идти в школу он отказывается.
***
В школе потом целую неделю ходят слухи о том, что произошёл какой-то конфликт то ли с участием самого блондина, то ли его родителей, то ли что-то ещё, и того переводят в другую школу прямо посреди учебного года.
А Ибо уезжает в Корею.
И больше они не видятся.