Work Text:
Жил некогда в Пекине господин Ван Ибо из Лояна вместе со своим мужем господином Сяо Чжанем из Чунцина. Денег у них было мало, потому и квартирка их тоже была маленькой. Но они так сильно любили друг друга, что их вовсе это не беспокоило. Сяо Чжань работал на дому, а Ван Ибо учил других танцевать.
И не было бы в этой истории ничего необыкновенного, не случись однажды с господином Ваном больших неприятностей.
А дело было так…
Ван Ибо и спустя годы помнил миг, когда впервые увидел Сяо Чжаня. Это была студенческая вечеринка, где все пили и шумели, в воздухе висел сигаретный дым, и сквозь клубы этого дыма Ван Ибо разглядел человека, с чьей красотой не сравнился бы никто из ныне живущих. Незнакомец стоял у стены и улыбался кому-то, но, словно почуяв чужой взгляд, повернулся и посмотрел Ван Ибо прямо в глаза. Он был явно старше и такой красивый, что Ибо не нашел в себе смелости докучать ему, поэтому весь оставшийся вечер просто неотрывно следил за ним глазами. Он думал, что после такого пристального внимания красивый незнакомец изо всех сил постарается больше с ним не встречаться, но ничего поделать с собой не мог.
Каково же было его удивление, когда ночью, после вечеринки, в его комнату постучали. За дверью стоял тот самый незнакомец. Он улыбнулся, вошел, и они провели вместе ночь. Наутро Ван Ибо узнал, что красивого незнакомца зовут Сяо Чжань, и с того момента они больше не разлучались.
Много позже, когда они уже были женаты, Сяо Чжань смеялся и говорил, что взгляд Ибо был таким сильным, что ощущался на коже, как прикосновения. Но больше всего Сяо Чжаню понравилось, что его муж ни разу не посмотрел ему ниже пояса. Тем и покорил его сердце.
И жили бы они так счастливо до самой своей смерти, если бы не случилась странная вещь. В один день пришел господин Ван в студию, где работал, а там его ученики сидят на лавке, как горошины в стручке, и трясутся со страху. Не успел господин Ван спросить, отчего они так напуганы, как стали окна сами по себе хлопать, тренировочные маты раскатились по полу, в раздевалке сама собой полилась вода. Насилу успокоил господин Ван это буйство. И ничего бы страшного, если бы не стало это происходить каждый день. Ван Ибо мрачнел и беспокоился, что ученики уйдут, не выдержав таких ужасов. На шестой день пришел он домой совсем грустный.
— Что с тобой, дорогой мой супруг? — ласково спросил его господин Сяо.
Не хотел господин Ван расстраивать любимого мужа, но таить все в секрете тоже не желал, рассказал как есть.
— Будто бес чудит, — ответил ему Сяо Чжань. — Ты не печалься, позови монаха, пусть почитает сутры, может, утихомирит.
Обрадовался господин Ван да прижал мужа к себе покрепче, желая сразиться с ним на любовном ложе. Долго они сминали простыни в любовном ликовании, пока господин Ван наконец не уснул в изнеможении. Тогда его супруг, господин Сяо, приподнялся на локте и посмотрел на спину господина Вана. Там, где просто так и не заметишь, виднелся отпечаток лисьей лапы. Но Ван Ибо в минуты близости любил поворачиваться к супругу спиной, вот Сяо Чжань и увидел.
— Ах ты, крыса облезлая, — прошептал господин Сяо, глядя на след, — я твой хвост помойный выдерну и в ухо тебе воткну.
На следующее утро собрался господин Ван к монаху, но сперва зашел в студию. Он уже открывал дверь, как раздался страшный грохот. К его ужасу, оказалось, что все зеркала упали со стен и разлетелись вдребезги. Тут уж было не до монаха — зеркала были дороги, а господин Ван небогат. Даже если бы потратил он все семейные сбережения, ему не хватило бы на новые. Да и пол, скорее всего, был испорчен. В отчаянии он пошел по улице, не зная, как быть дальше. Шел он так долго, что утомился и проголодался. Словно из его мыслей появилась вдруг на пути тележка с цзяньбинами. Не успел он сделать заказ, как услышал чей-то голос:
— Ай, что за печальный молодой господин? Дай мне угостить тебя, чтобы хоть что-то подняло тебе настроение!
Господин Ван обернулся и увидел юношу с гладким лицом, полным смеха, хоть в горсть собирай. Юноша купил для господина Вана блинчик и стал расспрашивать. Незаметно для себя Ван Ибо выложил ему свою горькую историю.
— А ведь я могу тебе помочь. Видишь ли, я лиса. И для меня не составит труда починить твои зеркала.
— Чем же я тебе отплачу? — спросил Ван Ибо.
— Много мне не надо — отдай то, чего в своем доме сам не знаешь.
Квартирка Ван Ибо и Сяо Чжаня была такой маленькой, что он знал ее до последнего клочка пыли, разве что не знал, что Сяо Чжань будет готовить на ужин.
— По рукам, — сказал он.
Лис хлопнул его по ладони:
— Отплатишь мне, если зеркала окажутся целыми!
И незаметно исчез. Ван Ибо не слишком поверил в болтовню юноши, однако пошел в студию. Каково же было его удивление, когда он обнаружил, что зеркала целехоньки, висят на стенах как ни в чем не бывало. Обрадованный, пошел он к себе, чтобы поделиться радостью с любимым мужем.
Однако дома его ждало то, чего он не знал. Что в его квартире тоже есть лиса.
— Что же ты наделал! — сказал ему Сяо Чжань.
Он сидел на кровати и гладил кошку. Но это сейчас, а когда Ван Ибо открыл входную дверь, под ноги ему, скуля, кинулся маленький лис с пушистым хвостом. Который потом превратился в Сяо Чжаня и теперь ужасно ругал Ван Ибо.
— Разве ты не знал, что лисы ужасные пройдохи! Эти зеркала починил я, а тот поганец тебя обдурил.
— Но ведь ты тоже лис? — спросил Ван Ибо.
— Конечно, и я самый главный пройдоха. Смотри, как долго те, кто меня искали, не могли найти. А ты сколько лет ты даже не догадывался, с кем живешь!
— Как же тебе удавалось меня обмануть?
— Ох, любимый, ты дальше своего носа ничего не видел. Разве ты не замечал, что в доме, где мы живем, почти нет обычных людей? Может быть жилье в центре Пекина таким дешевым? Та семья с кучей собак — просто псы-оборотни.
— То есть, когда они водят всех по очереди на прогулку, они просто выгуливают друг друга?
— Да, ведь иначе их поймают и убьют. А та бабка с сыном...
— Так я и знал, что бабка — гуй! Небось пьет кровь своего сыночка.
— Не угадал, бабка живее живых, а вот сын ее...
— А вот тот случай, когда кто-то нам под дверь бросил потрошеную курицу...
— Ай, вот это был я. Когда перекинулся в лису, хотел тебе подарок сделать.
— Что же теперь будет? — спросил Ван Ибо.
— Теперь ты сам меня отдал. Я отправлюсь на гору Кунлунь, повелительница Запада Сиванму давно хочет, чтобы я был одним из ее вестников цветов и птиц. Нам с тобой больше не суждено увидеться.
Оба опечаленно вздохнули. Всю ночь они прижимались друг к другу, а наутро Сяо Чжань исчез, как не бывало.
Но Ван Ибо был человек храбрый, не пятящийся назад, и отказываться от своего супруга он вовсе не собирался. Кошку он отвез родителям, а сам пошел в горы, в даосский храм. Был там настоятелем бывший танцор господин Хань, с которым Ван Ибо был в хороших отношениях. Даосы приветливо встретили господина Вана, и за чашкой чая он поведал Хань Гэну о своих бедах.
— Ну и болван же ты, — сказал ему настоятель.
Однако помочь согласился. Нужно было только дождаться, когда Сиванму обратится птицей и полетит навстречу своему супругу, владыке Востока. До тех пор Ван Ибо помогал в храме — рубил дрова и делал другую тяжелую работу. Настоятель сказал, что это его наказание за глупость. После трех месяцев тяжелого труда Хань Гэн наконец позвал Ван Ибо и сказал:
— Теперь уж немного осталось. Нынешней ночью, когда Сиванму будет возлежать с Дунвангуном, сумею я ненадолго призвать твоего мужа прямо в храм. Ты тогда не беги навстречу мужу и вообще его не признавай, а притворись больным. А возле себя поставь бочку из-под вина с двумя отверстиями. На одно налепи талисман, а второе оставь открытым до тех пор, пока лисица туда не влезет. Затем второе отверстие тоже запечатай. Потом следовало бы кипятить бочку на огне, чтобы лисица издохла, но мы этого делать не будем. Достаточно того, что поутру Сиванму подумает, что мы Сяо Чжаня поймали и убили. Тогда уж можно будет его выпустить и возвращаться вам домой.
Так они и поступили. Дождавшись полуночи, собрались даосы в зале храма. Было темно, и Хань Гэн вырезал круг из листа бумаги. Прилепил его на стену — и в листе, словно в зеркале, отразилась Луна. Даосы пили вино из чайника, а Ван Ибо лежал в углу на циновке, притворяясь больным. Наконец Хань Гэн сказал:
— Ночь так хороша, а мы пьем в молчании. Я призову для нас самого красивого вестника цветов повелительницы Запада, пусть споет для нас!
Хань Гэн швырнул в лунное зеркало камешек, Луна блеснула, и в ее лучах появился Сяо Чжань. Сначала крошечный, а затем во весь рост. Он не мог ослушаться даоса и пел, однако взгляд его был прикован к циновке в углу, и песни все были печальные. Ван Ибо изо всех сил старался не смотреть на мужа, а изображал ужасную болезнь.
Наконец Хань Гэн позволил певцу передохнуть, и Сяо Чжань тут же побежал к Ван Ибо, упал на колени и хотел спросить о его здоровье, как вдруг в бочке из-под вина поднялся вихрь, который затянул Сяо Чжаня внутрь. Ван Ибо тут же вскочил и залепил отверстие талисманом. Так они сидели до утра — Сяо Чжань в бочке и Ван Ибо рядом с ним, шепчущий слова любви и ободрения. С восходом солнца волшебное лунное зеркало вновь стало бумагой, чайник с вином опустел, а даосы разошлись по делам. Тут уж Ван Ибо оторвал талисманы и выпустил Сяо Чжаня на волю. Ночь в бочке была тяжела для лисицы, Сяо Чжань слег с болезнью, и в обратный путь они двинулись только через месяц. Но это было и к лучшему — видно, за время их отсутствия квартиру навещала какая-то лисица и навела там ужасный беспорядок. Зато уверилась, что супругов в ней нет и, видно, Ван Ибо действительно с горя убил своего мужа, а сам стал даосом. Такую сплетню донесли Сиванму, и она, хоть была в ярости, не могла напасть на монастырь — у нее не было власти над даосами.
Из квартиры пришлось съехать, ведь соседи могли разболтать их тайну другим существам, но это супругов не пугало. Они жили небогато, в маленькой квартирке, но им никогда не было тесно друг с другом.
Так мне рассказали, и я записал.