Work Text:
Психотерапевт, конечно, был славный малый. Ненавязчиво расспрашивал, поправлял сползающие к кончику носа очки, одевался весь как тот одиозный дядя со стороны матери — белые свитера крупной вязки, кремовые водолазки. Всё прилично и целомудренно.
На манекене смотрелось бы, конечно.
На этом чёртовом психотерапевте это выглядело ещё более дразняще, чем что-нибудь вызывающе латексное и кожаное — аккурат за счёт этой чистоты и невинности.
— Джеймс? — мистер Роджерс деликатно кашлянул и чуть склонился вперёд, в сторону Баки, нервно потеющего в этой своей толстовке, футболке с длинным рукавом и, кажется, майке.
Одевался-то он с утра явно не с такой любовью, как его психотерапевт: что вывалилось из шкафа, то и надел, ещё крепко пахнущее кондиционером для белья. С ним у Баки всегда были проблемы: либо перельёшь, либо нальёшь недостаточно. Со временем стало понятно, что лучше переборщить.
Люди в подземке куда больше доверяли мрачному мужчине, пахнущему кондиционером, нежели просто мрачному мужчине.
К мужчинам у людей вообще доверия не слишком-то много.
— Джеймс? — уже с нажимом повторил психотерапевт, поправляя очки и вновь откидываясь на спинку своего стула, расслабленно закидывая ногу на ногу.
О стрелки на этих брюках можно было порезаться. Несмотря даже на то, что ткань была приятная костюмная, твидовая, самого что ни на есть шоколадного цвета в редкую чёрную клетку.
Или крупную чёрную клетку?
Короче говоря, на этих брюках имелись линии, пересекающиеся в некоторых бесконечностях.
Баки хотелось быть одной из этих линий — с поправкой, если его психотерапевт будет второй.
Ещё — Баки очень хотелось потрогать эти брюки. Можно даже без мистера Роджерса внутри, но лучше всё же с ним.
— Я должен сказать, что терапия приносит успехи. Вы молодец, — сдержанно улыбнулся он, перелистывая личное дело Баки.
В воздухе висел аромат не чего-то классически «мужского», но всё равно ужасно привязчивый.
Мистер Роджерс говорил, что это для построения положительных ассоциаций. Баки с ним спорить не мог.
— Да? — рассеянно поинтересовался он.
— Определённо. Сегодня на вас только три вещи, а на прошлой неделе было пять, — психотерапевт мягко улыбнулся
— Потеплело, — попытался оправдаться Баки.
— Нет, — буквально светясь от восторга, мистер Роджерс встал со своего кресла, поправил брюки почти незаметным движением и подошёл к собственному столу. — Сейчас октябрь, Джеймс. Потепления не предвидится до апреля, — он снял очки и принялся неторопливо протирать их тряпочкой из очечника на столе.
Двадцать первый век, кто вообще носит с собой очешники?..
— Такими темпами мы обойдёмся ещё пятью сеансами. Мелочи, — психотерапевт вновь улыбнулся своей доброй улыбкой, которой нельзя было противоречить.
Что-то вроде «наношу добро, причиняю радость» — и спорить Баки с этим не мог.
— На сегодня всё, — припечатал мистер Роджерс. — До встречи, Джеймс.
***
Ещё порядком утомляло это его обращение. Так Баки никто не звал уже лет пятнадцать как, когда он закончил школу и смог избежать необходимости выслушивать своё полное имя.
Не то чтобы он был против сейчас, просто это звучало непривычно и слишком официально. В какой-то мере заставляло дёргаться и выпрямлять спину, расправлять плечи — а здесь, на гражданке, Баки подобным не злоупотреблял.
Потому и кутался в бесконечное количество футболок и кофт. Потому и носил кепку, сутулился и виновато улыбался всем, с кем по случайности пересекался взглядом. Ведь лучше было бы сойти за городского сумасшедшего, чем за опасного наёмника.
А этот мистер Роджерс…
Он слишком ловко напоминал Баки его собственное прошлое. Наматывал нервы на палку и тянул на себя — понемногу, по чуть-чуть, как вытягивают из-под кожи паразитов ловкие индусы.
На такое Баки тоже насмотрелся в своё время.
Его психотерапевт возвращал ему желание замедлять шаг возле магазинов с костюмами, разглядывать лакированные броуги и восхищённо смотреть на новую коллекцию осень-зима любого из модных домов — да даже и на масс-маркет!
Даже этим своим «Джеймс». Мистер Роджерс наотрез отказался называть его «Баки», посмотрев так холодно и сурово, что Барнс перестал просить почти сразу же. Понял, что шансов — никаких.
«Причиняю добро», помните?
Вполне возможно, что мистер Роджерс просто знал элементарную истину: со смертниками, как и с пациентами, переговоров не ведут. Их ставят перед фактом — хочешь, играй по предложенным правилам и борись за выздоровление, хочешь — уходи. Держать тебя никто не будет, дверь по коридору налево, аривидерчи.
Баки отличался упрямством — и твёрдо вознамерился остаться. Тогда-то психотерапевт и смягчился.
В сравнении с кованой арматурой это уже было что-то похожее на горячую сталь: вроде и мягко, а вроде и руку при случае спалит до кости.
В общем, как бы ни было странно, но мистеру Роджерсу удалось Баки раздеть. Не сразу — но на последний приём он пришёл уже в одной кожаной куртке и белой майке, проигнорировав даже любимую бейсболку.
— Что ж, — психотерапевт улыбнулся. — Счастлив был с вами работать, Джеймс, — он протянул Баки свою ладонь, которую тот пожал без промедления: от такого подарка судьбы отказываться было глупо.
Так же глупо, как то, что он сказал дальше.
— А мне плохо, — выпалил Баки, глядя психотерапевту прямо в глаза.
Детектор лжи сломался бы именно на этом моменте, жалобно треснув лампочкой и обалдев от чужой борзости.
Мистер Роджерс тупо похлопал ресницами, открыв рот от удивления. Врачебная этика трещала по швам, вызывая желание надавать наглому пациенту по морде, доказывая собственную компетентность на примере явных клинических улучшений — положительная, мать его, динамика во всей красе!
— А в чём это проявляется? — настороженно уточнил психотерапевт, не спеша отпускать чужую руку.
— Ну в чём в чём, — рассеянно пожал плечами Баки, чувствуя, что отступать некуда. — Мысли суицидальные, — на пробу бросил он, следя за чужой реакцией.
— Уточните, — в голос мистера Роджерса вернулась сталь.
— Лежу иногда — и очень хочется умереть, — ляпнул Баки, пытаясь хоть немного представить себе симптомы, отягчающие диагноз.
— Так.
— Или захожу в аптеку — и тянет таблеток наглотаться.
— Дальше.
— Бритву покупаю в магазине — и уже думаю, как лезвие выкрутить.
Мистер Роджерс кашлянул — и Баки не сразу понял, что этот засранец смеётся.
— Что? — возмутился он.
— Понимаете, Джеймс, — психотерапевт похлопал его руку свободной ладонью. — У меня стаж в десять лет. Не самый большой, но довольно обширный. Я могу отличить самоубийцу от… вас, — он улыбнулся. — И это хорошо, потому что суицидальные наклонности я не рекомендую никому, — уже серьёзнее произнёс психотерапевт.
— Да, — Баки воспользовался тем, что мистер Роджерс отвлёкся, и рассеянно погладил его по бедру.
Шоколадные твидовые брюки и впрямь оказались на ощупь приятные, тёплые. В самый раз, чтобы продолжать расслабленно трогать.
— Простите? — запоздало возмутился психотерапевт.
— Прощаю, — охотно откликнулся Баки, не вникнув в суть праведного возмущения. — Так что там про суицидальные мысли? — напомнил он, подхватывая пальцами край чужой водолазки и растирая ткань между большим и указательным. — Это шерсть или акрил?
— Шерсть, — на автомате откликнулся мистер Роджерс. — Так, постойте! — возмутился он, отпустив чужую руку и перехватив вторую за запястье. — Что это вы делаете?
— Я кинестетик, мистер Роджерс, — с укором протянул Баки, нисколько не сопротивляясь. — Я терпеливо смотрел на ваши брюки грёбаные десять сеансов. Сейчас терять уже нечего.
— И? — ошеломлённо протянул мужчина.
— И я бы посмотрел на вас без брюк и на брюки без вас! — всплеснул руками Баки. — Какой вопрос — такой и ответ, — пояснил он, пожимая плечами.
Мистер Роджерс тупо захлопал глазами, осмысляя сказанное.
— Я не встречаюсь с пациентами…
Баки хмыкнул — но признал поражение и кивнул, принимая отказ. Какая разница, под каким предлогом?
—…и ваши сеансы закончились двадцать минут назад, — продолжил мистер Роджерс, невинно пожимая плечами. — Поэтому это вовсе не противоречит моим убеждениям.
Баки недоверчиво прищурился, а после протянул руку и прикоснулся к тёплой шерсти на чужом предплечье.
— Кофе? — протянул он, оглаживая приятную на ощупь ткань.
— Кофе. И я покажу, где взял эту водолазку.
— Зачем?
— Потому что я не собираюсь одалживать тебе свои вещи. Даже в перспективе, — дотошно уточнил Стив.
— Даже тот кремовый свитер? — притворно ужаснулся Баки.
— Особенно тот кремовый свитер.
P. S. На первой неделе декабря свитер уже прочно осел в шкафу в квартире Джеймса. Как, впрочем, и сам Стив.