Work Text:
Вектор не мог точно сказать, что чувствовал, однако обманывать себя не желал, и потому вполне готов был признать, что начал испытывать некую нездоровую привязанность к Цукумо Юме ещё в то время, как притворялся Реем Шингетсу. И - что злило и разочаровывало его больше всего - она никуда не делась даже после битвы в Саргассо! Но, к счастью, перестала расти, и Вектор, жаждавший обрести Божественную мощь, сфокусировался на выполнении указаний Дона Саузанда, обещая себе, что уничтожит это отвратительное чувство вместе с Юмой, как только заполучит желаемую силу.
Внезапное возвращение Наша и Мераг в стан барийских императоров полностью спутало все его планы, и намеченную ранее стратегию пришлось быстро менять. Так, первостепенной целью, после поимки душ остальных императоров, стало уничтожение Короля барийцев, с которым у Вектора оставались не сведёнными счёты из прошлой жизни.
Когда же в результате очередного позорного проигрыша Нашу всё пошло прахом, и Вектор оказался на краю гибели, единственным, кто протянул ему руку помощи и поверил в то, что у него ещё может быть сердце, оказался Юма. Человек, который все время стоял на его пути, которого он желал убить даже больше, чем Наша; человек, которого он обманывал и предал, чьей добротой он не преминул тут же воспользоваться в своих целях, вознамерившись утащить его за собой в Ад, всё равно поверил в него, более того, пообещал защитить. В тот самый момент, когда юмина тёплая слеза коснулась его щеки, Вектор понял наконец, что это была за странная привязанность. Он уже давно, с того времени, когда играл противно сладкую роль Рея Шингетсу, сам того не заметив, влюбился в этого невозможного дурачка с широченной душой и с до жути наивным стремлением к небесам, сияющим из её глубин. Моментом позже пришло, пробившись через панический страх смерти, осознание: он не может утягивать за собой Юму. То, что могло бы стать идеальной местью Цукумо за все пережитые страдания и унижения, потеряло для барийца всякий смысл.
Отпустив смуглую руку, крепко державшую его, Вектор растворился в душе Дона Саузанда, чувствуя, что впервые за долгое время поступил так, как того велело его настоящее сердце.
***
Возрождение в человечком мире показалось сначала злой шуткой разыгравшегося воображения, однако немного прийдя в себя и осмотревшись, Вектор убедился в том, что вполне себе реален, как и набережная Хартлэнда, на которой он материализовался. Прищурившись из-за ярко светивших в лицо рассветных лучей, бариец усмехнулся. Конечно же Юма победил и нашёл способ их всех вернуть, иначе с этим добросердечным простофилей быть и не могло. Последующие несколько недель Вектор провёл осторожничая, в поисках жилья и подработки, стараясь не пересекаться ни с кем из потенциальных знакомых. Однако, несмотря на намерение быть в стороне, он не смог удержаться и несколько раз пришёл-таки к дому Юмы. Прячась в тени, Вектор любовался тем, как освещали яркая Луна и звёзды сидящего на крыше Цукумо, и память услужливо подбрасывала ему воспоминания об их ночных разговорах из того недалёкого, впрочем, прошлого, в котором он ещё притворялся Шингетсу. В груди от этого сразу становилось тепло.
До своего первого ночного визита Вектор и не думал о том, что решится признаться Юме в своих чувствах. Ему казалось, что было б настоящим абсурдом ожидать от Цукумо взаимности, учитывая всё, произошедшее между ними, и прочность уз, связывавших его с Астралом. Однако Астрал ни разу не показался рядом с юношей, да и вид Юмы, съедаемого тоской по партнёру, говорил сам за себя. Надежда блеснула перед Вектором: возможно, Астрал больше не может появляться в мире людей, и они с Юмой разделены стеной меж миров, но это совсем не значит, что Цукумо будет страдать по нему всю оставшуюся жизнь. Тоска по любимому существу рано или поздно пройдёт, реальность заставит примириться с потерей, и к тому моменту, возможно, у Вектора возникнет шанс показать Юме, что он достоин быть рядом с ним не меньше, чем Астрал.
В один из таких «визитов» бариец собрался с духом и взошёл по ступенькам крыльца, намереваясь постучать во входную дверь. Он не знал точно, что скажет Юме, но желание увидеть его ближе и поговорить, пусть даже о пустяках вроде школы, пересилило в нем желание спланировать всё как следует.
Щёлк! Вдруг на чердаке зажёгся свет и раздались приглушённые топотом шагов голоса, заставив Вектора обернуться и прислушаться. Один несомненно принадлежал Юме, который, казалось, в очередной раз оправдывался; второй, более низкий, шутливо журил его…
Вектор застыл, чувствуя, как холод пробегает вниз по позвоночнику.
Не может быть! В такое время надо же было ему из всех возможных людей сюда явиться!
Сделав над собой титаническое усилие и смирив начинавший разгораться пожар гнева, Вектор заставил себя рассуждать логически. Какой есть смысл в том, чтобы стоять на крыльце и сетовать? Очевидно, что сейчас глупо задерживаться здесь. Вектор придёт завтра, когда Наша не будет рядом с Юмой, и скажет всё, что хотел без лишних свидетелей.
Удаляясь, бариец краем глаза заметил, как два силуэта в окне оказались настолько близко, словно их хозяева прижимались друг к другу, но решил, что увиденное - только плод его ревнивого воображения и не стал придавать ему значения. Однако мысль о том, что отношения между Нашем и Юмой перешли грань близкой дружбы, продолжала одолевать Вектора.
Печальная догадка получила своё подтверждение, когда он в следующий раз пришёл навестить Юму.
Стоя поодаль, на одной из разноцветных крыш, Вектор ещё издалека заметил мотоцикл Рёги. Шарк остановился прямо перед домом Цукумо, ожидая, пока Юма спустится с пассажирского сидения. Юма же, будучи в своём репертуаре, как-то умудрился потерять равновесие и плюхнуться на спину, но тут же вскочил, показывая что с ним всё хорошо. Наш лишь покачал головой в забавном шлеме, обозвав его балбесом, и слегка удивился, когда в следующий момент получил от Юмы лёгкий поцелуй в щёку. Хитро взглянув на наклонившегося к нему Цукумо, Шарк взял его бережно за подбородок и притянул к себе.
Вектор отвернулся, спрыгивая в темный переулок и чувствуя, как внутри у него всё закручивается спиралью. Он не увидел того, как отъезжает Наш, обещая заехать за Цукумо завтра, как Юма машет ему рукой с счастливой улыбкой и ярким румянцем на щеках, как разворачивается, пробегает по дорожке и замирает в нескольких шагах от дома, прикасаясь к губам, хранящим отпечаток тёплого поцелуя, и зажмуривается, тихо смеясь.
Но Вектору и не нужно было видеть всего этого, чтобы понять, что, с Астралом или без, юмино сердце уже было занято. И как бы больно не было осознавать, что выбор Цукумо пал на Наша, Рей не собирался разрушать чужого счастья. «Если любишь - отпусти» - так ведь говорят люди? Бариец бы соврал, если б сказал, что хотел так поступать. Но другого выхода попросту не было. Иначе бы он снова причинил Юме боль, а это последнее, чего Вектор желал, получив второй шанс.
С этого момента, если он и мог хотеть того, чтобы Юма был частью его жизни, то исключительно в роли друга.
***
Они встретились в первый раз после его возрождения, когда отправились сражаться в Астральный мир. Вектор знал, что должен идти: весьма вероятно, что ему там мало кто будет рад, но зато он сможет помочь Юме и показать, что достоин проявленного доверия и дружеских чувств. На удивление, никто не кинулся его убивать, хотя, стоит признать, что Вектор на это рассчитывал и поэтому присоединился к общей группе в воздухе, где отвесить ему удар было сложнее. Как бы то ни было, отнеслись к его присутствию нейтрально, даже Мераг игриво пригрозила, чтобы он не безобразничал. Вектор, откровенно говоря, не понимал, чем продиктовано такое отношение, но решил, что выяснит это позже.
Пройдя через портал, группа из барийцев и людей встретилась с Астралом и стала свидетелем очаровательной сцены воссоединения двух партнёров. Что-то тёмное шевельнулось в душе Вектора, когда он подумал о том, что Астрал не знает об отношениях Юмы и Наша, однако по взгляду и легкой улыбке, которые Зеал после объединения обратили к Шарку, стало ясно, что Астрал не только был в курсе, но и, как оказалось, совершенно не против делить своего партнёра с Королём барийцев. Внутри всё почти хрустело и выворачивалось наизнанку, но Вектор усилием воли заставил себя не думать об этом, хотя бы сейчас. Он ведь пришёл сюда, чтобы помочь Юме и показать, что больше не намерен вступать в конфликты ни с кем из присутствующих. Да и после встречи с Астралом события начали развиваться столь стремительно, что времени размышлять о своих чувствах у Вектора попросту не нашлось, и он сфокусировался на грядущем сражении.
Когда вся группа под предводительством Зеала прибыла в центральный храм, встретившие её Элифас и Энна поведали своим союзникам о том, что, по их предположениям, силы хаоса, начавшие собираться в Астральном мире и намеревавшиеся его уничтожить, оказались вызваны к жизни останками души Дона Саузанда. Достигнув божественной формы однажды, он обрёл возможность сохранять частички себя в самой ткани Вселенной, и потому, когда Нумерон код исполнил желание Астрала и вновь объединил два мира, столкновение между энергией астрайта и энергией хаоса, которой управлял Дон, вызвало сильнейшую бурю, продолжавшую расти с каждым днём и приобретать форму огромной руки, которая теперь намеревалась сокрушить новый порядок и разрушить воцарившийся мир. Допустить этого было нельзя, и потому, объединившие силы барийцы, астральцы и люди вновь стали участниками яростной битвы.
Бой этот, однако, был неравным с самого начала, и поставил всех в жуткое положение: их оппонентами оказались подчинённые Доном невинные души из обоих миров, которые буря успела поглотить. Конечно, ни Элифас, ни Астрал, ни Барийские императоры не желали губить жизни своих земляков и подданных, а Кайто и Арклайты содрогнулись при одной мысли о том, что им снова придётся лишать кого-то жизни ради спасения своего мира.
Вектору хорошо было видно, что Юма неспособен поверить в реальность происходящего, но только он захотел подлететь ближе и подбодрить Цукумо, как заметил, что в его с Три сторону метнулась одна из ярких багряных молний, и, быстро отреагировав, схватил младшего из Арклайтов за руку, утягивая за собой. Столп энергии мелькнул в нескольких сантиметрах перед ними, заставив искриться прежде наэлектризованный воздух, и исчез в темноте облаков. Михаэль опомнился от шока через несколько секунд, услышав взволнованные возгласы братьев, отца и Юмы, и повернулся к Вектору, всё ещё державшему его за запястье. К удивлению барийца, Три не стал отдергивать руку или даже смотреть на него с недоверием, а наоборот - поблагодарил за спасение и одарил легкой благодарной улыбкой. Вектор не нашёл ничего лучше, как слегка ухмыльнуться в ответ. Правда, обдумать то, почему этот небольшой жест так согрел ему душу, Рей не успел, ибо на это раз множество молний посыпалось в направлении всей группы, вынудив каждого из членов броситься в разные стороны в поисках спасения.
Кайто с Орбиталом, быстро сориентировавшись, утащили за собой левитировавшего рядом Криса; Наш и Фо закрыли Мераг; Гираг с Понтой и Алито ловко уворачивались от того, что метило в них; стараясь держаться близко друг к другу, Мизаэль и Дорбе отлетели в одну сторону с Троном; Элифас же сдвинулся со своего прежнего места лишь немного, стараясь рассекать астрайтовыми стрелами как можно больше потоков хаоса. В процессе ожесточённого сражения со стихией Зеал оказались отделены Доном от своих союзников и заперты в самом эпицентре вихря. Наш, видя, что Астрала с Юмой утягивает, рванулся к ним, но по пути не успел увернуться и был поражён сильным зарядом хаоса. Рискнув, Мераг и Томас смогли вовремя подхватить его и не дали лидеру барийцев упасть в пропасть, зиявшую внизу. Вектор был слишком далеко, чтобы подать Юме и Астралу руку помощи, и, отвлёкшись, чуть сам не попал под удар одной из молний. В последний момент, однако, его схватили за руку, а перед глазами вспыхнул яркий зелёный свет. Прийдя в себя после секундного ослепления, Шингетсу увидел изящную пятиугольную метку, принадлежавшую Михаэлю, и самого Арклайта рядом с собой.
- Астрал и Юма справятся, Шингетсу-кун, примем наш бой здесь!
В голосе Три Вектор уловил схожее со своим, искренне волнение за дорогого человека, и, осознав, что юноша таким образом старается подбодрить его, ответил понимающим кивком.
Дальше между Зеалом и божеством хаоса развернулась скрытая от прочих глаз битва, но их друзья дуэлянты не оказались брошены без оппонентов, будучи окружены множеством загипнотизированных душ.
Энна и оставшаяся с ней в центральном храме Котори связались с группой как раз в тот момент, когда должны были начаться первые поединки, и сообщили, что жителей двух миров, попавших под контроль Дона, есть шанс выручить, победив в дуэли, но только если до её конца разбудить их чувства и помочь им вспомнить самих себя. Воодушевившись, дуэлянты начали свои битвы. К тому моменту, когда сердце бури озарилось победным золотым светом, все присутствующие были достаточно сильно потрепаны, но успели освободить в дуэлях большую часть астральцев и барийцев. Элифас и Наш, чувствуя, что Астралу и Юме требуется поддержка, поспешили к ним, прикрываемые остальными.
Общими усилиями Зеала, Короля барийцев и хранителя Астрального мира проигравшего дуэль Дона Саузанда удалось заточить в крепко сотканную из разнообразных энергий клетку, выхода из которой ему не было. Однако сдерживать его долго она бы всё же не смогла. По прибытии героев в центральный храм тюрьма с божеством была помещена в главном ритуальном зале и обставлена мощной охраной, а все принявшие участие в бою смогли получить передышку и вернуться обратно в мир людей, чтобы восстановить силы и как следует обдумать, что делать с Доном Саузандом. Ведь он был способен вновь попытаться уничтожить всё, ради чего они так долго сражались, стоило клетке исчезнуть, и, как признался Астрал, не известно, смог бы кто-либо снова его остановить.
Безумное решение, к которому через несколько недель пришёл Юма и о котором объявил на общем собрании в храме, стало поворотным для судьбы Астрального и Барийского миров. Много кто до этого пытался стать божеством, тот же Дон в этом преуспел, но никто ещё ни разу в истории не принимал всемогущую сущность себе в душу! Однако, что удивительно, древние ритуалы, созданные искусными магами-астральцами для подобных случаев, имелись. Сложнейшие в приготовлении и исполнении и к тому же невероятно опаснейшие, они хорошо сохранились, некоторые - в нескольких экземплярах, передаваемые в семьях магов из поколения в поколение, подобно реликвиям.
Юма, на правах хаотическй части оригинального Астрала, желал запечатать в себе остатки души Дона Саузанда, чтобы ни Элифасу, в тайне планировавшему с божеством ритуал взаимного уничтожения, ни кому-либо из Императоров, подходящих на роль сосуда, не пришлось бы опять жертвовать собой ради воцарения мира. Конечно, никто не хотел позволять Юме это сделать, против него встал даже Астрал, но Цукумо стоял на своём и умудрился заручиться поддержкой Энны, семья которой тысячелетиями хранила подробную запись одного из ритуалов объединения. Энна же и обещала взять на себя ответственность за проведение рискованного слияния.
Вектор пришёл поговорить с Юмой сразу после того, как только узнал обо всём от Наша. Свою ненависть к «кровавому принцу» Король барийцев решил оставить в прошлых жизнях, но проявлял в общении с ним исключительную осторожность, что было со стороны Рея взаимным. В данном случае желание спасти Цукумо от судьбы делить с Доном душу было сильнее, и Вектор прекрасно это понимал, ибо Наш бы вряд ли обратился к нему, знай он хоть один другой выход из этой ситуации. Но Юма наотрез отказался менять своё мнение, даже когда Шингетсу напомнил ему в красках про последствия своего контракта с божеством. Они спорили долго, на повышенных тонах, и Вектору стоило больших усилий прекратить и не рассориться окончательно с этим самоотверженным идиотом!
Пришедшая позже новость о том, что Наш и Астрал согласились помочь Юме в этом суицидальном плане, подкосила Вектора окончательно.
Та его часть, что рвалась к Цукумо, желая предотвратить трагедию, похитить, забрать с собой куда-нибудь очень далеко, где он больше не посмеет подвергать себя опасности и где не будет никого, кто сможет отнять его у Вектора, почти победила в нём ту, что спешила напомнить о неразумности подобного поведения и о боли, которую оно способно причинить Юме. Ночь проведения ритуала была для барийца мучительно бессонной; он расхаживал по съёмной комнате, словно загнанный зверь. В голове, занятой переживаниями, царил сущий хаос, но одна мысль слишком сильно выбивалась из массы других, ибо даже в его собственном сознании звучала чужим ехидным голосом: «Может хватит уже убеждать себя в том, что способен задавить свои чувства к нему? Страдал бы ты так по этому дурачку, если бы он был для тебя просто “очень близким другом”?»
Вектор старался отбросить всё, что произносил голос внутри его головы, но тот и не думал исчезать. Наоборот, с каждой минутой звучал всё громче: «Признай же: ты постепенно сгораешь от того, что не можешь сделать его своим! Не можешь забрать и защитить самого желанного на свете человека, тогда как другие пользуются им спокойно у тебя на глазах и так беспечно относятся к тому, кем имеют счастье обладать».
Вектору стоило больших усилий отрицать слышимое и, когда волна лихорадочных переживаний чуть схлынула, вновь убедить себя в том, что он может, приняв своё поражение, быть рядом с Юмой в качестве его друга.
Потому что представить свою жизнь без него Рей попросту не мог.
***
После успешного завершения ритуала он и Цукумо не виделись больше месяца, и агония, которую Шингетсу испытывал всё это время, будучи в неведении о его состоянии и не находя в себе сил прийти и посмотреть на то, во что превратился его любимый человек, была слабо сравнима с чем-либо испытанным им прежде. Однако желание увидеть Юму, хотя бы для того, чтобы убедиться, что он действительно перестал быть собой, восторжествовало.
Вектор навестил его в Астральном мире, найдя Цукумо играющим с компанией знакомых детей в одном из висячих садов на высших ярусах. Светло-кварцевая энергетическая форма с алыми узорами, очень напоминавшими астральские, длинные волосы, убранные в косу и украшенные полевыми цветами и бариа-кристаллами - Юма действительно был мало похож на себя в человеческом облике, однако ясный взгляд и широкая, радостная улыбка остались прежними, и когда, заметив его с другого конца сада, Цукумо подскочил и кинулся к барийцу с объятиями, Рей окончательно убедился в том, что это всё тот же Юма, которого он беззаветно любит.
По просьбе Цукумо Вектор остался в Астральном мире на несколько часов, за которые дети успели одарить его венком, ни разу не поймать во время пряток и в принципе решить, что страшный бариец, о котором они все много слышали от взрослых и Элифаса, не так уж и плох. Юма, принимавший участие в играх на их стороне, был рад наконец увидеться и весело провести время с Шингетсу.
Ближе к полудню к их небольшой компании спустился Астрал, которого дети тут же обступили с желанием рассказать о внезапном госте, и, быстро почувствовав себя лишним, Вектор постарался как можно убедительней сослаться на неотложные дела в человеческом мире и удалиться. Ожидаемо, Юма весьма удивился такому поведению Рея и не хотел его отпускать, но упорствовать не стал и проводил исчезающий в портале силуэт друга с лёгким сожалением во взгляде. Лишь обернувшись к Астралу и ощутив настороженность, с которой тот смотрел вослед Вектору, Цукумо обо всём догадался.
Он, может, и готов был простить Шингетсу все то, что тот натворил, даже вновь доверять ему, но ожидать подобного от своего партнёра Юма бы никогда не стал.
Вернувшись в мир людей, Рей не мог не отметить, как сложно ему было соврать на этот раз, и с досадой подумал о том, что начинает теряться рядом с Цукумо, подобно последнему влюблённому идиоту.
***
Первичная эйфория, вызванная тем, что Юма благополучно выдержал тяжёлое испытание, вскоре сменилась странной тяжестью на сердце, и не понимая, что теперь творится в его душе, Вектор предположил, что это тягостное чувство вызвано вновь разыгравшимися от переживаний за Цукумо нервами. Возможно, часть его разума ещё не до конца осознала, что опасность потерять любимого человека позади, и он продолжает волноваться за Юму?
Но, как оказалось, дело было совсем в другом, и Вектор понял это несколько позже, когда в один из выходных дней возвратившийся в мир людей Цукумо предложил своим друзьям устроить небольшой дуэльный турнир. Отказавшись участвовать, чтобы не наводить среди присутствующих смуты, Рей по итогу был убеждён прийти Юмой, который клятвенно пообещал ему, что никто из барийцев или людей не накинется на Шингетсу с желанием убить. И разве то, что они уже сражались бок о бок, не доказывает отсутствия злых намерений по отношению к нему? В душе глубоко сомневаясь, Вектор всё-таки принял решение и явился в назначенное время, но встал так, чтобы быть максимально незаметным. Первыми его присутствие обнаружили Дорбе и Мизаэль. Укротитель драконов покосился в сторону Шингетсу с явным неодобрением, и Вектор не удержался от того, чтобы в ответ показать ему язык, откровенно наслаждаясь тем, что стоящему рядом рыцарю приходиться проложить руку на плечо Мизаэлю, чтобы уберечь того от свершения расправы над нерадивым барийцем.
- Как интересно! А Юма говорил, что ты, вроде, не стремишься участвовать в новых конфликтах, - рядом хитро прозвучал знакомый голос.
Появление Три было весьма неожиданным, однако Рей предпочёл не показывать своего удивления, улыбнувшись в ответ:
- Но, согласись, не подразнить Мизу-чана, когда он стоит такой напыщенный и грозный, было бы преступлением!
- Я бы на твоём месте побоялся его драконов, - усмехнулся Михаэль.
- Хо-хо? Три-чан думает, я проиграю Мизе-чану? Я думал, что ты о моих дуэльных способностях лучшего мнения! - притворно оскорбился Вектор.
- Не помню, чтобы я подобное говорил, но если покажешь их сегодня на поле боя, тогда я, быть может, передумаю, Шингетсу-кун, - это была наглая провокация, ибо Михаэль уже сражался с ним бок о бок в Астральном мире и даже делал комплимент стилю его боя, но Рей не мог отрицать, что ему этот вызов пришёлся по душе.
Более того, пока он и Три участвовали в дуэлях против Анны с Эспер Робином и Алито с Гирагом, Вектор настолько увлёкся, что странное чувство, тяготившее его, ослабило свою хватку. Захваченный сражениями, Рей ощущал такие легкость в душе и ясность в голове, которых давно не испытывал.
Однако, когда оказалось, что следующими их оппонентами будут Шарк и Юма, он вновь почувствовал, что в груди начинает давить, и отвратительный мрак зависти заволакивает его душу. Само созерцание того, как они выполняют сложные комбинации из эффектов своих монстров, ловко обходя расставленные ловушки, как доверяются дуэльному чутью друг друга, как улыбаются, переглядываясь, когда понимают, что победа за ними, - само созерцание их вдвоём было невыносимо, ибо служило болезненным напоминанием о том, что Вектор никогда не получит того, кого в глубине души больше всего желает.
Тогда Рей окончательно убедился в том, что то тягостное чувство, которое он испытал, когда впервые увидел Юму после ритуала изменившимся, но счастливым, было вызвано к жизни именно его завистью к Нашу и Астралу. И отрицать эту зависть теперь было бы полнейшим абсурдом. Вектор искренне ненавидел то, что вынужден через подобное проходить, но на его лице совсем не отразилась переживаемая в те моменты буря эмоций. Актерский талант вновь его выручил.
***
Рей помнил, как, весь оставшийся после соревнования вечер бродя по округе в состоянии совершенной разбитости, вернулся домой далеко за полночь. Съемная комната встретила его неприветливой темнотой и остро ощутимой после уличной свежести духотой. Стоя у открытого окна и наблюдая за тем, как призрачные в лунном свете струйки сигаретного дыма постепенно исчезают, поднимаясь выше к чернеющему небу, Вектор размышлял о том, что с этого момента больше не сможет бегать от собственных чувств: как от искренней и до одури нежной любви, так и от выжигающей душу дотла ревности.
А значит, если он желает остаться рядом с Юмой, то единственным верным вариантом остаётся их подавлять и подавлять беспощадно. Любыми возможными способами.
Однако испытываемые Вектором любовь и зависть имели над ним куда большую власть, чем он мог предполагать. Проходили недели, но чувства не только не ослабевали, нет, с каждым новым разом, когда он видел Юму в компании Наша, Астрала или обоих сразу, его сердце только сжималось сильнее, а режущая боль в груди возрастала. Вектор сопротивлялся этим ощущениям, глуша их любыми известными ему способами, но ни яростные дуэли с членами местных банд, ни алкоголь, показавшийся ему редкой гадостью, пускай и помогавшей ненадолго забыться, ни сигареты, к которым он пристрастился, не помогали толком выпустить пар.
Оставаясь один, бариец гнал их от себя, как только мог, но мысли о том, что Юма никогда не ответит на его мучительную любовь взаимностью, почти сводили с ума. Вектор научился сбегать от них во сны, где Цукумо, такой недосягаемый в реальности, принадлежал всецело ему.
И хоть здесь Юма тоже не отдавался сразу, резво ускользая из рук своего принца, прячась от него в густой зелёной роще, заставляя ловить взглядом свой мелькающий среди вереницы древесных стволов силуэт, облачённый в развеивающиеся на ветру одежды, в конце концов он всегда оказывался настигнут и заключён в крепкие объятия. Заливистый смех юноши звенел в ясном, теплом воздухе, пока он играючи сопротивлялся ласкам, а Вектор медленно, сантиметр за сантиметром, оголял его смуглую кожу.
Стоило ему избавить Юму от последнего элемента одеяния, оставляя его совсем нагим, таким беззащитным и открытым, Вектор ощущал наслаждение от легкой дрожи предвкушения, мурашками рассыпавшейся по чужому телу. Юму из сна пьянило то, что он находится в полной власти своего господина, и юноша тихо гладил Вектора по щеке, прося принца быть с ним нежнее. Вектор наслаждался этой фантазией, сминая мягие губы в страстном, горячем, выбивающем из лёгких воздух поцелуе. Руки его скользили по нагретой солнцем коже, беспрепятственно дотрагиваясь везде, где он того желал. Ему доверчиво подставлялись под каждое прикосновение, прижимались ближе, изнемогая от желания, а Вектор продолжал дразнить, чувствуя, как пожар разгорается в груди. В конце концов юноша не выдерживал, переходя на жалобный, просящий шёпот, умолял не истязать больше, взять всего, полностью, без остатка, так, как пожелает его принц. И Вектор упивался своей властью, прощая Юме дерзость прежнего отказа и аккуратно опуская его на мягкий травяной ковёр. Юма был девственно чист в каждом из снов, поэтому каждый раз в этот момент смотрел на него с легкой тревогой. Вектор наслаждался благоговением, испытываемым юношей перед ним, и всегда брал его медленно и нежно, шепча милую, успокаивающую безделицу на алеющее ушко, чувствуя, как катятся по смуглым щеками первые тёплые слёзы и как срываются с губ болезненные вздохи.
Дрожащие руки обвивали его шею, когда Вектор входил полностью и чуть приподнимался над ним. Юма смотрел немного испуганно влажными глазами, словно невинный ангел, впервые вкусивший греха и страшащийся наказания. И Вектор порывисто наклонялся к юноше, вовлекая в томный, страстный поцелуй, заставляя забыть всякие сомнения, окончательно отдавшись ему. Юма отвечал со рвением, путаясь пальчиками в огненных волосах, принимая своё падение и весь зажигаясь огнём новой страсти. Чувствуя эту перемену, Вектор начинал плавно, постепенно наращивая темп, двигаться; тихие, чуть болезненные всхлипы с каждой минутой перерастали в громкие стоны удовольствия, приглушаемые поцелуями; дрожащие смуглые ножки смыкались вокруг его торса, притягивая ближе, прося войти глубже, снова полностью овладеть им. Вектор с наслаждением внимал этому зову, ускоряя ритм, заставлял Юму запрокидывать голову, почти срывая голос на крик. Оба плыли по морю страстной неги, переплетаясь телами и соприкасаясь душами в одном порыве, постепенно теряя рассудок от того, как хорошо им было от ощущения полного единения. Юма кончал первым с громким и жалобным возгласом, обмякая в крепко держащих его руках, и Вектор следовал за ним спустя несколько глубоких движений, падая сверху на совсем обессилевшего юношу.
Они лежали так некоторое время, успокаивая сбившееся дыхание и постепенно возвращаясь в реальность из мира сладких грёз. Юма гладил его по голове, наслаждаясь теплом, идущим от возлюбленного, Вектор держал его в своих объятиях, не желая отпускать. Лишь прохладные сумерки, начинавшие опускаться на рощу, нарушали их идиллию. Вектор слышал тихий, несколько болезненный стон, когда он и Юма отрывались друг от друга. Юноша подрагивал от холода, оглядываясь по сторонам в поисках своих одеяний, и старательно отводил взгляд от приводившего себя в порядок принца. Вектор умилялся его смущению, беря белые ткани, в которые был облачён его возлюбленный прежде, и аккуратно завернув его в них, поднимал на руки и относил к ручью неподалёку.
Обмываясь в прохладной воде, Юма заливался стыдливым румянцем, чувствуя на себе пристальный взгляд Вектора. Алые метки были разбросаны по всему смуглому телу, будучи живым напоминанием о том, кому он отдал себя. Но Юма из сна, пусть стеснялся, ничуть о случившемся не жалел, наоборот, выйдя из студёной воды, был счастлив вновь пригреться в объятиях своего возлюбленного, прятавшего его под тёмной тканью накидки.
На этом один чудесный сон, где воплощались все его несбыточные мечты, кончался, и из ночи в ночь за ним следовали другие, ощущавшиеся куда ближе к реальности и оттого так будоражившие душу.
Они гуляли вдвоём допоздна, иногда - по шумным улицам города, иногда - по извилистым тропам вековых лесов за его пределами, всегда держась за руки; пробирались в мансарду к Юме под покровом ночи, заговорщически перешёптываясь, хотя никакой надобности в этом не было - дома кроме них никогда никого не оказывалось. Готовя небольшой перекус, Цукумо каждый раз называл разные причины того, как так получалось, но Вектор не запоминал, предпочитая просто наслаждаться каждой минутой, проведённой с ним наедине; вслушиваясь в звуки чужого голоса, но не улавливая смысла сказанного. Юма из сна скидывал его рассеянность внимания на усталость и, поставив на стол перед диваном тарелку со свежими онигири и две чашки чая, плюхался на место рядом с Шингетсу, игриво чмокая того в щёку и приглашая поесть. Вектор с удовольствием принимался за рисовые лакомства, отмечая, что их вкус точно такой же, как и у тех, что подают в настоящем доме Цукумо, и усмехался, думая о том, что реальный Юма вряд ли бы смог такие приготовить. Словно ощущая подвох, Юма из сна вдруг прекращал хаотическое поглощение своей порции и до карикатурности пристально глядел на него. Рей не терялся, под изумлённый возглас Цукумо тут же придвигаясь ближе, чтобы слизать с уголка чужих губ прилипший рис, и возвращался на своё прежнее место, довольно ухмыляясь. Юма в ответ краснел, осознавая, на что ему намекают, и, сглатывая внезапный ком в горле, забывал про онигири совсем.
Через пару мгновений он уже самозабвенно целовал Шингетсу, бережно держа его лицо в своих ладонях и постанывая в чужие губы, когда руки Рея забирались под футболку, оглаживали грудь, бока, щекотали живот, чуть царапая. Вектору нравилась напористость, с которой воображаемый Юма вёл себя по отношению к нему, и она же невероятно заводила. Именно поэтому Цукумо оказывался опрокинут на спину и прижат к дивану одним ловким рывком, прикусывая губы и поскуливая, когда чужим пахом терлись о его собственный.
Однако стоило Вектору потянуться к ремню своих становившихся неприятно тесными джинс, как его руку быстро перехватывали, заставляя недоуменно взглянуть на Юму. Цукумо смущенно смотрел на него в ответ из-под полуопущенных век и, замечая, что заниматься подобным на диване в гостиной - не лучшая идея, предлагал подняться к себе в комнату и продолжить там. Отрываться от Юмы жутко не хотелось, но Вектор знал, что если останется здесь, то будет вынужден осторожничать и сдерживаться, а это было не в его правилах.
Домашняя одежда у Цукумо всегда была свободной, потому под неё было легко забираться руками, чтобы одаривать должным вниманием чувствительные места и потому она довольно легко снималась с него.
Неудивительно, что к тому моменту, как они добирались до спальни на втором этаже, Юма оставался в одних боксёрах, но, увлечённый поцелуями и ласками, он этого, кажется, совсем не замечал. Чувствуя, как жарко ему становится в собственной одежде, Вектор стягивал через голову узкую футболку и отбрасывал её прочь, пока Цукумо расправлялся с ширинкой его джинс. Скинуть их с себя не составляло особого труда, равно как и увлечь Юму за собой на постель. Вновь принятый в тёплые объятия, Цукумо постанывал в поцелуй, ощущая, как чужие руки, оглаживая его спину и бока, постепенно опускаются ниже. Ловкие пальцы подцепляли резинку боксёров, оттягивая её, и Юма чуть приподнимал бёдра, давая возможность избавить себя наконец от мешающего белья. В этот момент краем глаза он замечал показывавшиеся из-за спины Вектора тентакли и вспыхивал, заранее зная, что от него потребуется. Рей облизывался, кусая игриво чужое ухо и наблюдая, как Цукумо разворачивается, облокачиваясь на его грудь для опоры, и раздвигает подрагивающие ноги. Будучи послушным мальчиком, Юма терпел, жмурясь от неприятных ощущений, когда одно из тонких щупалец проскальзывало внутрь, чтобы очистить и подготовить его. Вектор получал истинное удовольствие, созерцая, как горит милое лицо, когда он одновременно с этим сжимает меж пальцев бусинки сосков, трёт, оттягивает, заставляя Юму жалобно хныкать, инстинктивно сдвигать дрожащие колени из-за остроты ощущений.
Вовлекая его в долгий, сладкий поцелуй, бариец разворачивал Цукумо к себе лицом, усаживая у себя на бёдрах, и давал вцепиться руками в свои плечи для опоры. Юма ахал, выгибаясь чуть сильнее, когда щупальце с лёгким чмоканьем покидало его тело, убираясь обратно за спину Вектору и оставляя внутри вязкую тёплую смазку, начинавшую немного вытекать, когда чужие руки раздвигали ягодицы. Подушечками нажимая на мягкое, подрагивающее колечко мышц, Вектор постепенно, под тихие стоны Юмы вводил внутрь два пальца, осторожно растягивая его. Горячий язык касался дрожащей шеи, проводя по ней влажную дорожку, облизывал смуглое ушко, на которое Вектор возбуждающе шептал о том, как ему не терпится увидеть Цукумо верхом на себе.
Юмины щёки пылали, когда эти слова сливались с хлюпающими звуками внизу, и он подавался навстречу ласкающим пальцам, одновременно увлекаемый в новый поцелуй. Игриво лизнув чуть покусанные губы юноши, Вектор вторгался в его приоткрытый рот языком, и тот переплетался с юминым жарко и влажно, заставляя дрожь удовольствия пробегать по их телам. Юма отвечал со всей страстью, мыча в поцелуй и вцепляясь беспокойными пальцами в рыжие волосы, старался прижать Шингетсу ближе.
Подготовив его достаточно хорошо, Вектор отрывался от юминых губ, заставляя тонкие ниточки слюны протянуться между ними. По затуманенному сиреневому взгляду возлюбленного Цукумо понимал всё без лишних слов, отрывисто выдыхая, когда чужие пальцы покидали его. Руки Шингетсу вновь оказывались на его ягодицах, и Юма послушно приподнимался, опираясь на плечи Рея и позволяя направлять себя. Вектор упивался теми доверчивостью и лаской, с которыми Цукумо смотрел на него сверху вниз; тем, как Юма прикусывал нижнюю губу, зажмуриваясь и стараясь выровнять дыхание, когда начинал постепенно принимать его; и не мог сдержать стона, когда ощущал, как крепко юноша сжимается вокруг него. Опустившись до конца, Юма глубоко и шумно выдыхал, крепче цепляясь за чужие плечи и чуть откидываясь назад. Рей обвивал его торс крепкими руками, притягивая к себе и удерживая, целовал шею и грудь, одаривая особыми ласками чувствительные соски. Когда горячий и мокрый язык заигрывал с твёрдыми бусинками, Цукумо захлёбывался от стонов наслаждения.
Привыкнув к новым ощущениям, Юма с трудом отрывался от невероятно приятных ласок Шингетсу и освобождался из чужих крепких объятий, легонько надавливая на плечи Рея и заставляя того опуститься спиной на кровать. Горячие ладони Вектора ложились на смуглые бёдра, и он закусывал губу, наблюдая и чувствуя, как Юма начинает постепенно двигаться. Опираясь на чужой торс для опоры и поначалу пробуя чуть-чуть приподняться, юноша постепенно смелел, понемногу увеличивая высоту и темп. Волосы спутывались, обрамляя влажное лицо и шею, дыхание становилось рваным, стоны - громкими, захлёбывающимся, похожими скорее на крики или вой.
Созерцая Юму, остервенело двигавшегося на нём, с тонкими ниточками слюны, тянущимися из приоткрытого в жарких, глубоких вдохах рта, с трогательно-нежным, потемневшим от желания вишнёвым взглядом, Вектор чувствовал, что подходит к своему пределу, и каждый раз просыпался под утро с острой нуждой принять ледяной душ и остудить голову.
Чтобы после подобных снов смотреть реальному Юме в глаза как ни в чём не бывало, барийцу приходилось делать над собой огромное усилие воли, и, стоя под холодными струями воды, Вектор каждый раз проклинал своё разыгравшееся воображение, тщетно обещая себе, что не позволит себе больше наслаждаться такими грёзами. Но стоило ему взглянуть на то, как солнечно Цукумо улыбается, повисая сначала на шее у Астрала, а потом - Наша после очередной выигранной ими таг дуэли, как Шарк притягивает его чуть ближе, игриво целуя в шею, как в ответ Юма заливисто смеётся, шуточно стараясь его отпихнуть, и Вектор ощущал укол жгучей ревности, вновь будившей в глубине его души стремление вернуться к миру снов и получить там всё столь желаемое, но недосягаемое.
В конце концов из-за гигантской пропасти, образовавшейся между миром реальными и миром его воображения, видеть настоящего Юму Вектору стало попросту невыносимо, и чтобы сохранить их дружбу он вынужден был принять тяжёлое, но правильное решение. Специально не ложась спать и тем самым не давая себе возможности вновь сбежать в мир фантазий, проведя бессонную ночь в мучительных раздумьях о том, как же именно он объяснит происходящее в своей душе Цукумо, Вектор в конце концов пришёл к ответу, и, только рассвело, направился к юноше с визитом.
***
Юма был крайне удивлён, когда обнаружил Вектора на пороге своего дома одним сумрачным, облачным утром. Зима в этом году выдалось холодной и, когда явно взволнованный, измученного вида Шингетсу просил его прогуляться вместе по набережной, Цукумо заметил облачка пара, срывавшиеся с его губ и тут же таявшие в воздухе. Юму, по правде сказать, сильно ошарашил этот ранний визит, а то, как выглядел его друг, заставило всерьёз забеспокоиться. После недолгих дебатов и попытки затащить Шингетсу греться внутрь, встреченной настойчивым отпором, юноша всё-таки согласился пройтись с ним, решив, что в данном случае лучше не настаивать на своём и последовать за Вектором. Чего Юма не ожидал, так это того, что, стоит им, пройдя по вереницам пустынных улиц, добраться до набережной и спуститься вниз по насыпи в тихое место, Шингетсу вдруг схватит его за руки, крепко сжимая их, и признается в своих чувствах.
Юма не мог сказать, что ничего не замечал, что не знал о чужой любви или что не осознавал, что подобное объяснение между ними должно было состояться. Но всё произошло столь внезапно, что первые несколько секунд Цукумо просто стоял, не веря собственным ушам. Опомнившись, однако, он в растерянности взглянул на Вектора и был встречен усталым, но уверенным взглядом:
- Прости, что так долго скрывал свои чувства. Ты, должно быть, теперь думаешь, что я отвратителен, раз, всё это время находясь рядом, предпочитал молчать.
Юма в ответ тут же встрепенулся, смотря на него с искренним сожалением и прижимая их переплетенные руки к своей груди:
- Вовсе нет! У тебя были веские причины в виде Наша и Астрала, как минимум… И, раз уж на то пошло, то это мне стоило обсудить с тобой всё, как только я начал догадываться!
Вектор отдернул руки и зажмурился, как от тупой, ноющей боли:
- Чёрт, Наш совершено прав - ты слишком добрый, Юма. Я совсем не заслуживаю тебя.
Юма неуверенно подступил ближе к нему, вновь беря руки Вектора в свои и стараясь заглянуть ему в лицо:
- Эй, что ты такое говоришь, Шингетсу? Если ты о том, что я тебя возненавижу, то это совершенная глупость! Я рад, что мы наконец всё прояснили, и—
Вектор не дал ему закончить, заключив в крепкие объятия, и, стараясь сдерживать дрожь в голосе, тихо сказал:
- Дело совсем не в тебе, Юма-кун. Вина тут всецело лежит на мне. Я давил свои чувства, смутно представляя, к чему это может привести, и теперь даже находиться рядом с тобой для меня мучительно.
- Шингетсу… - Юма не знал, что отвечать, но чувствовал, что к его горлу начинает подступать комок.
А Вектор продолжал, с каждым сказанным словом всё больше уверяясь в правильности принятого решения:
- Больше всего на свете я желаю, чтобы ты был счастлив, Юма-кун. И боюсь, что, будучи таким, какой я есть сейчас, могу всё испортить. Поэтому, прошу, - его голос дрогнул сильнее прежнего, руки сжали Юму крепче, - позволь нам на время расстаться.
Юма ощутил, как слёзы против его воли катятся вниз по щекам, и сжал губы, сдерживая всхлип. Обняв Вектора в ответ, он отвечал, стараясь не показывать, как глубоко его ранили чужие слова:
- Я очень тронут твоей заботой, Шингетсу, и если тебе надо побыть в одиночестве, чтобы разобраться в своих чувствах, то я не имею права мешать. Но… можешь ли ты обещать, что наша разлука не затянется?
По последовавшему выразительному молчанию Юма понял, что даже самому Вектору ответ на это вопрос был неизвестен. Выпускаемый из объятий, Цукумо вздохнул и посмотрел барийцу прямо в глаза, грустно улыбаясь:
- Знаешь, а я действительно рад, что мы обо всём поговорили. И буду очень сильно тебя ждать. Береги себя, Шингетсу!
Вектор попытался ухмыльнуться в ответ:
- Уж постараюсь! А ты в моё отсутствие не влипай в новые передряги, Юма-кун. Нашу с Астралом и так с тобой тяжко, знаешь ли.
Они оба неловко засмеялись и, расставаясь, знали прекрасно, что долго ещё не увидятся.
Но иначе было нельзя.
***
Дойдя до дома почти на автомате, полностью погружённый в невесёлые мысли, Юма провёл следующую половину дня стараясь отвлечься, помогая бабушке и сестре готовить небольшой праздничный обед: родители возвращались из экспедиции и ближе к вечеру должны были быть дома. Странно, но этот факт не будоражил его совсем, будто долгожданный приезд отца и матери в один момент потерял всякую важность. Закончив с домашними делами, Юма поднялся к себе в комнату и, чувствуя, как слёзы подступают к горлу, упал лицом в подушку, надеясь, что она заглушит его плач.
Астрал, весь день чувствовавший, как неспокойно было сердце его партнёра, обнаружил Цукумо ближе к вечеру уже в компании Наша и, услышав про признание Вектора, не выразил особого удивления. Видя шок, отразившийся на юмином лице, Шарк пояснил, что он и Астрал давно подозревали о чувствах Шингетсу и предпочитали не поднимать эту тему с Цукумо, дав ему с Вектором возможность разобраться между собой. И Юма был искренне признателен им, но не мог не ощущать укол вины как за то, что, догадываясь, откладывал важный разговор с Шингетсу, продолжая (пускай бессознательно) причинять ему боль, так и за то, что поставил в подобное идиотское положение собственных возлюбленных.
Вектор же, несмотря на пережитый после признания стресс, ощущал по возвращении к себе домой странное облегчение, словно с его души свалился огромный камень, долго давивший на неё. И в то же время он не мог отделаться от странного ощущения опустошённости. Будто из него разом вытянули все жизненные силы. Вспомнив про проведенную в тяжких раздумьях бессонную ночь, Вектор решил прилечь и отдохнуть, чтобы обдумать своё новое положение на свежую голову.
С этого момента образ Юмы больше не приходил к нему во снах.