Work Text:
Солнце пустыни палило на одежду Тигнари, пока он шёл по тропе, а раскаленный песок припекал подошвы сапог.
Даже в такое раннее утро жара была почти невыносимой, и только осознание того, что его ждёт, заставляло Тигнари двигаться вперёд. По крайней мере, они были уже недалеко от деревни Аару, где их дожидались Кандакия и Дэхья.
Путешественница не отставала. Паймон нигде не было видно, и Тигнари почувствовал укол зависти — она может вынырнуть из бытия, избегая таких негостеприимных условий. Чуть впереди остановился аль-Хайтам, чтобы дать возможность Нахиде — малой Властительнице Кусанали — осмотреть распустившийся цветок красноплодника.
Было что-то забавное в том, как стойкий аль-Хайтам нёс Нахиду на своих плечах, словно ребёнка, но таким способом добраться было быстрее, чем если бы она шла сама. Возможно, он получил бы больше удовольствия от этой картины, если бы желудок не выворачивало из-за нервов.
После всех испытаний и невзгод последних месяцев они наконец-то победили. Мудрецы предстанут перед судом нового Генерала Махаматры и группы гражданских лиц, хотя все и так знали, что они виновны. Последствия их плана были очевидны, и только благодаря божественному вмешательству Нахиды Сумеру устоял перед катастрофой.
При всём облегчении, которое принесла им победа, в Тигнари оно отозвалось лишь пустотой. Дотторе сбежал, оставив страдания Коллеи без ответа, и Тигнари так хотелось выследить Предвестника самому.
Никогда прежде он не был так мстителен. Но Дотторе успешно навредил двум самым близким Тигнари людям, — ему обидно, что справедливость не восторжествует.
Всё было бы иначе, если бы там был Сайно. Благодаря своему уму и боевым навыкам он быстро переломил бы ход событий в их пользу, но Сайно не мог этого сделать уже много лет. С тех пор, как вступил в контакт с Ирминсулем и впал в безумие.
Тигнари вопреки всему надеялся, что это сработает — Нахида сможет помочь. Если она сможет… если Тигнари сможет вернуть Сайно…
От подобной мысли в груди защемило даже несмотря на то что он знал, насколько это маловероятно. Он больше всего на свете хотел, чтобы Сайно посмотрел на него и увидел его, чтобы смеялся над глупыми шутками и познакомился с Коллеи — в конце концов, именно печать Сайно освободила её, даже если Лиза неохотно была вовлечена в эту историю с расшифровкой.
Надеяться было опасно.
Вскоре они миновали статую Семи Архонтов, и от размышлений Тигнари оторвали поджидавшие девушки.
Кандакия и Дэхья были знакомы задолго до заварушки с Дотторе и мудрецами. Они хорошо знали друг друга ещё с тех времен, когда Тигнари посещал деревню Аару вместе с Сайно, помогая в благодарность всем, кому мог. Жизнь в пустыне была трудной, и никто не отказался бы от помощи человека, обученного медицине.
— Хэй, ты как? — спросила Дэхья, когда Кандакия втянула в разговор остальных. Нахида охотно отвечала на её вопросы, всегда готовая обучаться и обучать.
Тигнари сухо сглотнул и постарался не обращать внимания на подкатывающую тошноту.
— В норме, — ответил он, хотя знал, что это ложь. Его руки почти незаметно дрожали, и Тигнари одновременно огорчился и почувствовал облегчение от того, что отказался от предложения Коллеи присоединиться к нему. Пустыня была бы слишком тяжела для её состояния, но ему самому так сильно нужен был рядом близкий человек.
Дэхья выглядела сомневающейся, но спорить не стала.
Он шагнул вперёд, вклиниваясь в группу вокруг Кандакии.
— Где он? — спросил Тигнари, прервав вежливую беседу.
Никто не счёл это оскорбительным.
Вежливая улыбка Кандакии смягчилась.
— Он рядом с питомником роз Саббах. Думаю, ему нравится быть в окружении растений, — ответила она.
Эмоции душили Тигнари, но он кивнул и отправился по мосту. Остальные могут прийти, когда будут готовы.
Он направился на уровень ниже деревни и без труда нашел Саббах. Та, укрывая волосы платком, ухаживала за горшками с сумерскими розами, и Тигнари снова поразился здешней целеустремленности. Для него пустыня была пустошью, но для этих людей она была домом.
Сайно сидел неподалеку, примостившись рядом с каменной лестницей, и нацарапывал что-то в одном из блокнотов, которые ему принёс Тигнари. Его белые длинные волосы были аккуратно заплетены в косу, и Тигнари задумался, у кого хватило столько терпения. Он всегда старался благодарить людей, которые из кожи вон лезли, чтобы помочь Сайно, даже если тот был Хранителем деревни.
Тигнари подошёл, и Саббах улыбнулась прежде, чем незаметно отойти в сторону. Он ценил это.
— Хэй, любовь моя, — сказал Тигнари, присаживаясь рядом с Сайно. — Над чем работаешь?
Сайно промычал. Надпись на странице была почти неразборчива — настолько она отличалась от обычного нарочитого почерка Сайно. То немногое, что смог различить Тигнари, не имело никакого смысла — просто руны и буквы на незнакомом языке. Это мог быть любой из тех языков, что знал Сайно — если это вообще был язык.
— Её тело безжизненно в небе, а тело другой — глубоко в мире. О третьей не знает никто, — сказал Сайно, а слова эти были как всегда загадочны и туманны.
— Неужели? — спросил Тигнари, оперевшись подбородком на ладонь. Он всегда уделял Сайно всё своё внимание, даже если их беседы больше не были дискуссиями.
— Ммм, — Сайно продолжил писать, тёмные чернила местами размазались. — Бедствие перевернуло мир, и трое обратились друг против друга. Кровь и смерть хлынули с ночного неба.
Тигнари кивнул, словно понимая. Некоторое время он сидел, слушая, как Сайно царапает пером по бумаге, как ровно бьется сердце его партнёра. Из всевозможных изменений в мире — это не менялось никогда.
— Становится жарко, — сказал Тигнари, — почему бы не зайти в дом? Мы можем выпить чаю.
Нахида сказала, что ей будет легче, если Сайно уснёт, но даже до того, как впасть в безумие, Сайно никогда не ложился по расписанию. Теперь он редко ел, и деревенским жителям приходилось осторожно уговаривать его, чтобы накормить и напоить.
Первый раз Тигнари посетил его через два месяца после того, как сюда привезли Сайно — не мог приехать раньше. Так мало людей навещали своих друзей после ссылок, что появление Тигнари стало неожиданностью. В то время Сайно не говорил — жители деревни даже не знали его имени. Теперь, по крайней мере, с этим стало получше, хотя мало кто мог вытянуть из него больше пары слов, кроме Тигнари.
Он встал и протянул руку. Впервые с момента появления Тигнари Сайно поднял голову.
Его глаза были того же оттенка красного, что и всегда, но в них не было узнавания. Сайно был достаточно знаком с присутствием Тигнари, чтобы реагировать на него, — иногда даже называл по имени — но это было похоже на взгляд сквозь матовое стекло. Словно между ними была какая-то завеса. Как бы отчаянно Тигнари ни пытался дотянуться, он не мог ухватить Сайно на другом конце.
Прошло мгновение, прежде чем Сайно поднялся и взял Тигнари за руку. Открылся вид на отчётливые глубокие шрамы. Тигнари проглотил комок эмоций, подступивший к горлу, и потянул Сайно к себе.
Однажды Сайно был признан гением в Академии. Он много лет состоял в даршане Спантамад, прежде чем решил перейти в Ртавахист, сказав, что хочет понять истину Ирминсуля и Увядания.
Тигнари должен был остановить его. Он знал, что это опасно, но по глупости поверил, что с Сайно не может случиться ничего плохого.
Но случилось.
Четыре года назад он нашёл Сайно в луже собственной крови с осколком от разбитого стекла в коже после контакта с божественным сознанием. После этого имя Сайно было почти забыто — просто ещё один безумный учёный, сосланный в пустыню.
Он держал Сайно за руку, пока они шли через деревню Аару. Тигнари приветствовал всех махавших ему рукой, а Сайно легко шёл следом, напевая слишком старую для узнавания песню.
Дом дяди Анпу был благословлён прохладой, что облегчило всепроникающую, удушающую жару, хоть Тигнари и знал, что его телу потребуется время, чтобы привыкнуть к перепаду температур. Он вздохнул, опустив капюшон своей мантии, защищавшей от солнцепёка. Волосы намокли из-за пота, а уши поникли от жары. Чувство было крайне печальное, но ради Сайно он готов потерпеть.
Дом был красиво оформлен и достаточно просторен для гостей. Они укрывались здесь от песчаной бури, когда Путешественница впервые появилась, и Тигнари много ночей провёл в гостевой спальне.
По комнате плыл аромат благовоний, и Сайно заметно расслабился после постоянного напряжения. Аромат был ему знаком, успокаивал после нескольких часов, проведённых в медитации, чтобы достичь Ирминсуля, и Тигнари всё ещё приносил благовония несмотря на то что ненавидел этот запах — он слишком сильно напоминал ему о крови, стекле и потерях. Порой, когда Тигнари делал вдох, он мог поклясться, что ощущал нотки железа.
Он сжал руку Сайно и потянул его вглубь дома.
Кандакия, Дэхья, Нахида, аль-Хайтам и Путешественница заняли другую сторону, тихо переговариваясь, но Тигнари не обращал на них внимания.
Сайно, всегда встревоженный, находил утешение в правилах и расчётах, но стал склонен к паранойе после того, как впал в безумие. Тигнари хотел избежать этого, поскольку и без того будет нелегко.
Кто-то уже поставил чайник кипятиться, и Тигнари потянул Сайно к столу. Там стояла миска с фруктами, и как бы Тигнари ни хотелось, чтобы Сайно немного поел, он знал, что это маловероятно.
— Подожди здесь, любовь моя, — сказал Тигнари и прижался поцелуем к макушке Сайно. Его партнер издал довольный звук и наклонился ближе, пока Тигнари не отстранился.
Заварился чай как надо — Тигнари убедился, что снабдил деревню нужным количеством. Этот отвар вызывал беспробудный сон, что было полезно для Хранителей деревни, одержимых к приступам мании, заставлявшей их бодрствовать по несколько дней. Тигнари не раз готовил его для Сайно ещё до приезда в Аару, когда тот был студентом Академии, склонным к переутомлению. Он был полезен и для обычного сна, поскольку деревня находилась слишком далеко даже для крадущего сны терминала Акаша.
Когда чай настоялся, Тигнари поставил фаянсовую чашку перед Сайно. А затем присел рядом и положил руку на его талию.
Вообще, Сайно не любил, когда к нему прикасались. Казалось, это что-то значило — даже в те дни, когда Сайно не узнавал его, он всё равно искал контакта с Тигнари — как будто какая-то его часть всё ещё знала.
— Кто сделал тебе причёску? — спросил Тигнари, проведя рукой по косе.
Сайно наклонил голову в замешательстве, словно не понимая вопроса.
— Неважно, — ответил Тигнари, мягко улыбаясь. Если присмотреться, то это, скорее всего, была маленькая Карима или Айтен. В хорошие дни Сайно мог ответить на вопросы этих девочек о новых прочитанных словах и рассказать, как их произносить, даже если сам не помнил имён малышек. Сайно всегда так хорошо ладил с детьми — иногда Тигнари думал, насколько лучше было бы Коллеи, если бы он был рядом и обучал её.
Действие чая проявилось не сразу. Сайно прислонился к Тигнари, положив голову на плечо и сонно моргая.
— Ты, наверное, устал, — сказал Тигнари, потянувшись, чтобы убрать с лица Сайно несколько прядей волос. Обычно уходило больше времени. Должно быть, он снова не спал. — Всё в порядке. Ты можешь поспать. Я присмотрю за тобой.
Сайно покачал головой.
— Нет? — спросил Тигнари. — Почему нет, любовь моя?
— Сны, — пробормотал Сайно, прижимаясь ближе, когда его глаза сомкнулись. — Как кровь на песке и тлеющая трава. Боги задыхаются от знания того, что они не должны знать.
— Как насчёт этого, — предложил Тигнари, положив подбородок на голову Сайно. — Ты отдыхай, а я разбужу, если тебе приснится сон.
Он не сказал, что чай поможет — Тигнари сомневался, что Сайно поймет.
Прошло мгновение колебаний, Сайно кивнул. Он слегка подвинулся, прижимаясь ближе, прежде чем Тигнари успел предложить перебраться в другое место. Это было прекрасно; Тигнари с радостью прижимал Сайно к себе.
Тихий разговор пронесся по комнате, пока Тигнари смотрел в потолок. Он по большей части игнорировал других, вместо этого считая замедляющееся дыхание и пульс Сайно. В конце концов, убедившись, что Сайно крепко и глубоко спит, он пошевелился.
Тигнари был очень осторожен, когда переносил Сайно: поднял на руки так, чтобы голова того лежала на его плечах. Когда-то, когда Сайно был в отличной физической форме, поднять его вот так было бы непросто. Теперь это не так сложно. Тигнари привык к тяжелой работе в Гандхарве, и, вопреки распространенному мнению, луком не так уж просто владеть без какой-либо физической силы.
Остальные замолчали, когда он поднялся, и Кандакия двинулась открывать дверь в гостевую комнату.
Комната была небольшой, такой же, как та, в которой обычно спал Сайно в других местах деревни. Простой соломенный матрас, покрытый прочными простынями из льна, растущего вдоль долины. Высоко в стене прорезано окно, но оно было закрыто тканью, не пропускавшей солнечный жар.
Он уложил Сайно и натянул льняное одеяло на его плечи. Даже в плаще Сайно обычно мёрз, когда спал.
Кандакия задержалась у двери, и Тигнари почувствовал присутствие остальных неподалёку. Но проигнорировал их, занявшись распутыванием косичек, украшавших волосы Сайно. Он тихо извинился перед девушками — Тигнари нужно было чем-то успокоить свои дрожащие руки.
Нахида вошла бесшумно, но не настолько, чтобы он не услышал.
— Спасибо, — сказала она Кандакии, и дверь со щелчком закрылась.
Тигнари не поднимал взгляд со своих перебирающих распущенные локоны Сайно рук.
Наступило молчание, прежде чем Нахида заговорила.
— Ты уверен, что хочешь это сделать? — спросила она. — Это рискованно, и я не могу обещать, что сработает.
Он сухо сглотнул, упорно сопротивляясь жжению в глазах.
Правда заключалась в том, что он не был уверен. То, что Сайно одновременно рядом и в то же время далеко, было пыткой, но разве это не лучше альтернативы? Когда он отправился в тропический лес и перестал носить терминал Акаша, первый сон, приснившийся Тигнари за шесть с лишним лет, был о крови Сайно.
По крайней мере, в этом сне Сайно был жив, и Тигнари мог видеть его — мог замечать проблески любимого человека, словно свет, льющийся сквозь витраж. Он не хотел рисковать, теряя то немногое, что у него было.
Но это было эгоистично — Сайно бы возненавидел такой выбор. Он бы возненавидел невозможность думать, существовать как продолжение кого-то другого, и как бы ни был напуган Тигнари потерей Сайно, он не мог пойти против того, чего, как он знал, хотел бы его партнёр.
— Сделай это, — ответил Тигнари, голос был густо насыщен эмоциями.
Нахида на мгновение задержала на нëм взгляд, и Тигнари задался вопросом, что же она увидела. Ему не нравилось, когда его так рассматривали.
В конце концов она кивнула, и терминал Акаша, который всё ещё носил Сайно, засветился глубоким дендро-зелёным светом.
Время шло, пока Нахида работала. Процесс в теории уже был ему объяснён: она удалит части воспоминаний Сайно, отравленные Увяданием, и использует силу Ирминсуля, чтобы исцелить повреждения, оставшиеся в разуме. Проблема заключалась в том, что они не знали, какая часть разума была съедена Увяданием. Если ущерб нанесён слишком большой, Нахида ничего не могла сделать — хуже того, она не могла сказать сразу, сможет ли помочь. Повреждения были многослойными, поэтому ей придётся перебирать множество частей, чтобы найти причину.
В лучшем случае она могла бы всё исправить, в худшем — нечаянно убить его. Более вероятно, что ничего не изменится.
Прошло несколько часов, пока Нахида тщательно продолжала работала. Тигнари оставался рядом с Сайно, проводя пальцами по его волосам или держа за руку.
Каждый миг был мучительным, будто кто-то методично выдалбливал дыру в груди Тигнари. Словно вдыхаешь осколки разбитого стекла, пронзающих легкие, пока не захлебнёшься кровью.
Какая ужасная вещь — любить так сильно, что потерять было бы равносильно смерти.
В тот день, когда Тигнари нашёл Сайно, мир словно замер. Будто солнце перестало всходить на горизонте, а звёзды в небе погасли. Не было слов, чтобы описать боль и потерю, обхватившие его горло петлёй.
Каждый визит в деревню Аару оставлял ту же горькую боль в груди, где должно было быть сердце; а каждый раз, когда у Тигнари случалось какое-либо открытие, он хотел только одного — рассказать об этом Сайно.
Долгое время Тигнари чувствовал, что умирает. Необъяснимо и мучительно. Иногда он всё ещё чувствовал себя так — будто тонул на суше.
Нахида сидела со светившимися тем же цветом, что и терминал Акаша Сайно, глазами, пока оба не потускнели до своего обычного зелёного оттенка. С потяжелевшим дыханием Нахида потянулась вверх, чтобы убрать мешающую челку.
— Я сделала всё, что могла, — сказала она, и обычно тихий голос показался громким в тишине комнаты. — Мы не узнаем больше, пока он не очнётся.
Если он очнётся.
Тигнари кивнул, пока она вставала, но ничего не сказал, даже когда Нахида выходила из комнаты.
А потом они остались одни, только он и Сайно. Тигнари крепко сжимал его руку, отчаянно прижимал её к своей груди и категорически отказывался надеяться. Если бы он надеялся — если бы позволил себе поверить, что всё получится, что он вернёт Сайно, — это уничтожило бы его. Он сгорит изнутри, превратится в пепел и воспоминания о любви, которые когда-то горели ярче солнца. Надеяться было опасно.
***
Время текло в туманной медлительности, и Тигнари лишь отдаленно ощущал, как день сменяется ночью. Он покинул Сайно лишь на мгновение, чтобы зажечь фонарь, а затем вернулся к своему наблюдению.
Он не знал, сколько времени прошло, прежде чем Сайно наконец зашевелился. Тигнари услышал едва уловимые изменения в его дыхании и сердцебиении, и ему потребовалось мгновение, чтобы сделать глубокий вдох.
Что бы ни случилось, Тигнари примет это. Хорошо это или плохо, но он будет дорожить тем временем, что они провели вместе.
Словно в воспоминаниях: Сайно скривил лицо, как обычно, за мгновение до того, как его глаза открылись. Он застонал от боли и спрятал лицо в тени плаща.
— Сайно? — спросил Тигнари хрупким от боли голосом. Казалось, всё его сердце было сделано из тонкого фарфора — малейшее повреждение могло разбить его вдребезги.
Сайно снова застонал, на этот раз громче, но поднял голову, поморщившись от света. Их глаза встретились, и у Тигнари перехватило дыхание. Впервые за четыре года он увидел настоящее узнавание, осознание окружающего мира.
— Тигнари? — прохрипел Сайно с тяжёлым ото сна голосом. — Что случилось? Боги, голова раскалывается.
И Тигнари больше не мог сдерживать слёзы. Облегчение нахлынуло на него, словно приливная волна, от интенсивности накрывающая с головой до невозможности дышать.
Сайно приподнялся на одной руке и потянулся к нему, касаясь щеки Тигнари.
— Нари, любовь моя, что случилось? — спросил он с просачивающейся паникой в голосе.
Тигнари только сильнее заплакал. Он никогда не думал, что снова услышит от Сайно это обращение.
Пытаясь вернуть контроль над собой, прикусил губу до крови. Прошло мгновение, прежде чем он смог вымолвить хоть слово.
— Ничего, — ответил он, улыбаясь Сайно несмотря на слёзы, всё ещё стекавшие по лицу. — Я просто очень рад, что с тобой всё в порядке.
Его слова никак не успокоили Сайно, который, казалось, ещё больше разволновался.
— Тигнари…
— Тебе было больно, — сказал он, прервав парня, потому что если тот продолжит говорить, Тигнари никогда не сможет взять себя в руки. — Мне жаль, — он вытер лицо рукавом, не обращая внимания на мешавший песок. Он был повсюду. — Я просто очень рад, что ты в порядке.
Сайно смягчился, часть его паники сменилась привязанностью, настолько явной, что Тигнари больно это видеть.
— Всё хорошо, — сказал он и притянул Тигнари ближе, соприкасаясь лбами. — Прости, что напугал тебя.
Сайно даже не понимал, что происходит, а уже утешал его. Тигнари и забыл, как откровенно Сайно был привязан к нему и что ничего не имело значения перед тем, что ему дорого.
— Тебе нужно отдохнуть, — сказал Тигнари, наконец-то придя в себя настолько, что смог толкнуть Сайно обратно на кровать. — Я знаю, что у тебя болит голова.
— Всё в порядке, — ответил Сайно, но не стал сопротивляться, когда Тигнари помог ему устроиться поудобнее.
Тигнари издал слабый смешок.
— Лжец, — ответил он и поцеловал Сайно в лоб. Его партнёр уже наполовину спал, адреналин от небольшой истерики Тигнари выветрился перед лицом непреодолимой усталости.
Тигнари подождал, пока Сайно снова погрузится в сон, хотя он и не был таким глубоким, как прежде. А затем встал и бесшумно двинулся по каменному полу.
Открыл тяжелую дверь и закрыл её за собой. А когда дерево между ним и Сайно заглушило шум, Тигнари сломался.
Плечи задрожали, когда он упал на пол, а рука закрыла рот, чтобы заглушить вырвавшиеся рыдания. Он не мог дышать; казалось, что вся скорбь, которую он когда-либо испытывал, собралась воедино вместе с головокружительным осознанием того, что всё сработало.
На другом конце комнаты кто-то быстро встал, опрокинув стул. Тигнари не поднял взгляд, но почувствовал, как группа устремилась к нему.
Дэхья подошла первой.
— Ох, Тигнари, — сказала она, и даже с плотно закрытыми глазами, задыхаясь, он чувствовал, как её руки нависли над ним, не зная, можно ли прикоснуться, — мне так жаль.
— Мы можем что-нибудь сделать? — спросила Кандакия, подойдя к нему с другой стороны. И Тигнари не знал, что ответить.
Всего было слишком много, слишком подавляюще. Он был так готов отпустить Сайно, отпустить глупую, детскую надежду, что, может быть, всё обойдется… Но всё обошлось, и Тигнари не знал, что делать дальше.
— Мне жаль, — сказала Нахида, и её голос тоже был близок к плачу. — Я старалась изо всех сил, но… — моих стараний было недостаточно — не было сказано, но Тигнари всё равно услышал.
Они все думали, что она потерпела неудачу.
Он покачал головой — они не понимали. Он должен был убедить их. Тигнари заставил себя сделать вдох, и слова сами собой сложились на губах несмотря на то что тело сопротивлялось.
— Ты сделала это, — ответил Тигнари, слова были едва различимы сквозь прерывистое дыхание и неконтролируемые рыдания. — Ты… он… он узнал меня, — продолжил он, боль и облегчение расцвели в груди.
Тигнари сумел поднять голову и сквозь затуманенный взгляд увидел смесь облегчения и понимания со стороны окружающих его людей.
Люмин взяла его за руку и увлекла за собой от двери к диванам с мягкими подушками у дальней стены. Она села рядом с ним, пока Кандакия отошла, чтобы приготовить чай. Аль-Хайтам вежливо и тихонько откланялся, как только это стало возможно, и Тигнари ему посочувствовал. Он, конечно, тоже хотел бы иметь возможность отвлечься от собственных эмоций.
Нахида села по другую сторону от него и взяла его руку в свою. Тигнари очень хотел бы знать, что сказать ей, как выразить всю степень своей благодарности за чудо, которое она подарила.
— Всё хорошо, — прошептала она, сжимая его руку. — Я знаю.
***
Прошло много времени и несколько чашек чая, прежде чем Тигнари наконец перестал плакать.
Аль-Хайтам, похоже, обладал шестым чувством в таких делах, потому что вскоре он вернулся, всё ещё держа в руках книгу.
— Дай-ка мне это, — сказал Тигнари, протягивая руку. Он проверил обложку, когда аль-Хайтам передал ему книгу. — Влияние свободной аллофонической вариации на восприятие фонологических категорий второго языка, — прочитал он вслух и поднял бровь. — Разве в прошлый раз ты не читал книгу по физике?
Аль-Хайтам пожал плечами, скрестив руки.
— Я уже закончил её.
— У Паймона болит голова, — сказала Паймон, летающая над плечом Люмин.
Дэхья застонала со своего места.
— У меня тоже, Пай, у меня тоже.
На некоторое время они замолчали, пока Тигнари осторожно не встал.
— Мне пора возвращаться, — сказал он, — Сайно не знает, где мы и что происходит, а пробуждение в одиночестве вызовет только ненужный стресс, — он повернулся к Нахиде. — Как только я ему всё объясню, не согласишься ли ты ещё раз взглянуть и убедиться, что всё в порядке?
Она кивнула, её хвостик покачивался при этом, и улыбнулась ему.
— Конечно! Я рада, что у него всё хорошо.
Кандакия сжала руку Тигнари.
— Дай нам знать, если тебе что-нибудь понадобится, хорошо? Думаю, большинство из нас останется здесь на ночь.
— Обязательно.
***
Тигнари смотрел на свои руки во время рассказа, объясняя Сайно всё, что мог. (Что он знал об Увядании, как оно связано с Ирминсулем и безумными учёными, мудрецами и их планом — но в основном о последних четырех годах, о времени, проведенном в пути между Сайно, деревней Аару и его обязанностями в Гандхарве, о Коллеи — как печать Сайно спасла её, и о вмешательстве Нахиды в конечном итоге от его имени).
Он не был уверен, как отреагирует Сайно. Потерять четыре года из-за безумия и быть изгнанным из Академии, а потом проснуться и ничего не помнить…
Тигнари не знал, как бы он отреагировал, случись такое с ним.
— Я ничего этого не помню, — ответил Сайно, нахмурив брови в раздумье. Он сел рядом с Тигнари на узкую соломенную кровать, обхватив руками колени.
— Нахида сказала, что некоторые воспоминания могут со временем вернуться, но не самые худшие, — пояснил он. Те были давно позади, их забрала Нахида. Что бы ни узнал Сайно, — что заставило его коснуться осколком стекла кожи — воспоминания были потеряны для времени.
Сайно, похоже, думал о том же. Он задрал рукав плаща и провел пальцами по глубоким бороздам шрамов, оставшихся после. Им было много лет, но несмотря на то что ему сразу же оказали медицинскую помощь, шрамы никогда не исчезнут. Сайно всегда будет нести бремя того, что произошло, тех лет, которые он потерял.
Тигнари протянул руку и положил её поверх руки Сайно. Он не знал, что сказать, как помочь. Прошло четыре года, а Тигнари всё ещё не знал, как он должен относиться хоть к чему-то; всё, что он знал — то, что Сайно был здесь, и это всё, что имело значение.
— Мне жаль, — в конце концов сказал Сайно, сжав руку в кулак. — Я никогда не хотел, чтобы ты видел меня таким.
Тигнари усмехнулся.
— Как будто я оставил бы тебя здесь одного, — ответил он, сжав руку Сайно. — Я бы взял тебя с собой в Гандхарву, но знаю, что ты любишь пустыню.
Сайно откинулся назад, прислонив голову к стене из песчаника.
— Да, — признался он с той же ностальгией и тоской по дому, которую Тигнари привык слышать в его голосе. — Но я не могу представить, как это было ужасно.
— Я бы предпочёл это, чем больше никогда не увидеть тебя, — сказал Тигнари. — Это было больно, но было бы ещё хуже, если бы ты исчез.
Сайно прислонился к нему, вздохнув, когда напряжение покинуло тело. Он выглядел потерянным, но не менее потерянным, чем раньше.
— Знаешь, я хотел стать матрой, — сказал он. — Я думал, что смогу поддерживать их лучше, когда пойму, чего хотела Руккхадевата и почему она создала такие правила.
Для Тигнари это было неожиданностью. Он обхватил плечи Сайно и почувствовал, как тот удобно прижался к его боку.
— Так вот почему ты покинул Спантамад, когда был вторым после Лизы Минчи?
— Мои оценки никогда не имели такого значения, как результаты, — ответил Сайно. — Я думал, что если пойму мораль Богов, то смогу им подражать.
Это имело смысл. Тигнари никогда не знал, почему Сайно сменил даршан, но это всё объясняло.
Он крепче прижался к Сайно, успокаивая его, как только мог. Тигнари не умел говорить красивыми словами, как Путешественница. Они не имели смысла — у эмоций не было логического результата, не было последовательной причины и следствия. Чувства были удручающе неуловимы, но, по крайней мере, с Сайно он знал, что они оба одинаково безнадежны.
— Я не знаю, что теперь делать, — признался Сайно. — Я не могу просто вернуться в Академию.
— Можешь, — предложил Тигнари. — Поскольку мудрецы изгнаны, а малая Властительница Кусанали за главную, никто не посмеет ничего сказать. Особенно, когда отсюда начнут возвращаться новые учёные.
— Я и правда не могу, — сказал Сайно и выдохнул, когда Тигнари начал перебирать его волосы. — Всё кажется слишком запутанным. Я больше не знаю, чего хочу.
Предложение висело у Тигнари на кончике языка: Пойдём со мной. Но он не мог этого сказать. Он не мог позволить своим желаниям влиять на то, что будет лучше для Сайно. После того, как у него украли годы жизни, Сайно заслуживал того, чтобы сделать свой собственный выбор, свободный от желаний Тигнари.
— Я попросил Нахиду осмотреть тебя, когда будешь в курсе событий, — сказал Тигнари, меняя тему. — Позволишь ей это сделать? Я беспокоюсь, что твоя голова всё ещё болит.
Это была всепроникающая тревога, которая снедала его с тех пор, как Сайно проснулся тем утром в муках. Тигнари приготовил ему чай и дал лекарство, что помогло, но беспокоило, что боль не проходила.
Мозг был загадкой даже для учёных Академии. Тигнари не знал достаточно, чтобы понять, являются ли боли признаком длительного повреждения или исцеления. Нахида тоже не знала, но, по крайней мере, она могла разобраться в этом лучше.
Сайно вздохнул, но неохотно сел. Поморщился от этого движения, и Тигнари нахмурился.
— Я в порядке, — ответил он на недовольство Тигнари, — иди и приведи свою богиню. Я пока побуду здесь.
Тигнари покачал головой и вздохнул, но сделал то, что ему было сказано. Вышел в главную комнату дома и прищурился от перепада света — в комнате Сайно было гораздо тусклее, чем здесь.
— О, привет, — сказала Дэхья с места за столом, — ты в порядке?
Перед ней стояла рюмка, а в руке — бутылка ликера. Аль-Хайтам сидел на стуле напротив, читал и, казалось, даже не обращал на неё внимания, сосредоточившись на рюмке перед собой.
Тигнари поднял бровь, но ничего не прокомментировал.
— Нахида здесь? — спросил он.
— Она на улице, играет с детьми, — ответил аль-Хайтам, не отрываясь от книги.
Тигнари не удостоил его ответом. Выйдя из дома дяди Анпу, он увидел играющую с местными детьми Нахиду. Карима и Айтен прыгали вместе с ней, а Исак держал за руку Хранителя деревни Халила. Тигнари гадал, что подумает Халил, если им удастся вернуть ему разум, — он надеялся, что тот запомнит ту привязанность, которую проявил к нему Исак.
— Нахида, — позвал он, и Архонтка Мудрости подняла голову. Она смеялась, а на её лице играла широкая улыбка.
— О! Тигнари! Как там Сайно?
Все трое детей оживились при упоминании имени.
— Да! — сказала Карима. — Вы видели его волосы? Я всё сделала сама.
— С ним всё в порядке? Нахида сказала нам, что он плохо себя чувствует, — добавила Айтен.
От их широко раскрытых глаз, полных невинности и заботы, Тигнари не раз задыхался, и заставил себя улыбнуться.
— Он чувствует себя намного лучше, — ответил он Айтен, — и я уверен, что ему понравились косы. Они были очень красивыми. Я расплёл их вчера вечером, но могу спросить, сможешь ли ты переделать их позже, если захочешь.
— Да, пожалуйста! — сказала Карима, подпрыгивая на носочках. — У него самые красивые волосы, и я сказала Исаку, что научу его заплетать косы.
Тигнари улыбнулся им:
— Тогда я спрошу, — сказал он и был уверен, что Сайно тоже найдет это забавным. — Но сейчас мне нужно поговорить с Нахидой.
Его встретил хор разочарованных возгласов, но Нахида заверила, что скоро вернётся, чтобы поиграть с ними. Было приятно видеть, как она счастлива проводить время с детьми, даже будучи пятисотлетней Архонткой.
— Как он? — спросила Нахида, когда они вошли в дом как раз вовремя, чтобы увидеть, как аль-Хайтам и Дэхья опускают рюмки.
— Да не может быть, чтобы ты ещё не прочувствовал, — ответила тому Дэхья.
Тигнари закатил глаза и переключил своё внимание на Нахиду. Он первым делом потянул её на кухню и поставил кипятиться воду.
— Голова всё ещё беспокоит его, и он очень устал, — ответил ей Тигнари, доставая из стоящей рядом тростниковой корзины нужные чайные листья. Дядя Апну хранил большой выбор чая и лекарств, которые Тигнари приносил в течение многих лет — всё было высушено и хранилось так, чтобы продержаться в сухой жаре пустыни.
Нахида задумчиво мыкнула, постучав пальцем по щеке.
— Возможно, я что-то упустила, но маловероятно. Я бы предположила, что это что-то другое. Надеюсь, я узнаю больше, заглянув в его разум, пока он бодрствует.
Это напомнило Тигнари кое о чем.
— Ты видела все его воспоминания? — спросил он как можно более непринужденно.
— Да, — ответила Нахида, — но я не буду делиться тем, чего ты ещё не знаешь.
— О, нет, об этом я и не думал, — сказал он.
Сайно уклончиво рассказывал о своей истории до Академии. Тигнари знал, что он из пустыни, но для него было неожиданностью узнать, что он не из деревни Аару, единственного известного поселения в этом районе. Все остальные были группами кочевников-отшельников и, как правило, не имели в своих рядах детей.
Откуда бы ни был родом Сайно, он расскажет Тигнари, когда будет готов. С точки зрения Тигнари, это была наименее интересная сторона Сайно.
Нахида положила руку ему на плечо.
— Если тебе интересно, видела ли я его воспоминания о тебе, то да, — призналась она. — Они не были отравлены, — они были одними из наименее поврежденных, на самом деле — поэтому я глянула их мельком и мало что заметила по сравнению с другими. Однако то, что я увидела… — выражение её лица смягчилось и стало тёплым, — он очень сильно любит тебя, даже сейчас. Даже когда он не знал ничего другого, он всё равно любил тебя.
Тигнари сглотнул комок эмоций, поднявшийся к горлу. Глаза обожгло от этого знания.
Он кивнул и залил кипятком чайные листья.
— Спасибо, — прошептал он сломавшимся голосом.
Потребовалось мгновение, чтобы снова взять себя в руки. Знать, что всё это время Сайно по-прежнему любил его — он всегда верил, что это правда, но то, что Нахида доказала это, значило больше, чем он мог выразить.
Когда Тигнари наконец смог вздохнуть без заминок, вызванных эмоциями, он поднял чашку с чаем.
— Пойдем, — сказал он Нахиде, и она последовала за ним в гостевую комнату.
Тигнари постучал, прежде чем открыть дверь, и Сайно поднялся с кровати.
— Нари? — спросил он. — Это ты?
Тигнари никогда не устанет слушать то, как Сайно говорит его имя.
— Да, — тихо ответил он. — Нахида тоже со мной. Ты можешь сесть? Я принёс для тебя чай.
Сайно поднялся медленно и тяжело. Расположился так, чтобы спиной прижаться к стене, и поднял колено, опираясь на руку.
— Вот, — сказал Тигнари, передавая ему чай и отпуская только убедившись, что Сайно может держать чашку сам.
Нахида медленно подошла. Она помахала рукой с небольшой улыбкой.
— Здравствуй, — поприветствовала она Сайно. — Я — Нахида. Так рада наконец-то встретиться с тобой.
Сайно с любопытством посмотрел на неё.
— Вы — малая Властительница Кусанали, — прямо сказал он.
— Да, — ответила она, — хотя обычно я предпочитаю Нахиду.
Сайно кивнул, принимая этот ответ. Он всегда придавал большее значение тому, как люди сами себя представляют, чем тому, как их называют другие.
— Не возражаешь, если я посмотрю, что происходит в твоей голове? У меня будет доступ ко всем твоим мыслям, но обещаю, что буду смотреть только на то, что делала прошлой ночью.
— Не возражаю, — сказал он, пожимая плечами, — что я должен делать?
В голосе Сайно звучала усталость, и Тигнари нахмурился. Он сел рядом с парнем на кровать и взял за руку, не занятую чаем.
— Просто закрой глаза и расслабься. Попробуй для начала выпить немного чая.
И он сделал то, что ему сказали, потягивая напиток, пока не выпил примерно четверть чашки, передавая её Тигнари.
Сайно глубоко вздохнул и сжал руку фенека. Мгновение спустя его терминал Акаша вспыхнул ярко-зелёным светом вместе с глазами Нахиды.
На мгновение ничего не произошло, а затем Сайно зашипел от боли и зажмурился, свободной рукой потянувшись вверх, сдавливая голову.
— Дыши глубже, любовь моя, — сказал Тигнари, обхватив рукой талию Сайно. — Просто дыши.
Похоже, это не помогло. Сайно сомкнул челюсть и уткнулся лбом в плечо Тигнари. Дыхание было отрывистым, и, казалось, все усилия Сайно уходили на то, чтобы сдерживать мучительные крики.
Тигнари хотел было потребовать, чтобы Нахида остановилась, но он знал, что это важно. Вместо этого он погладил Сайно по спине и прижал его к себе.
Прошло слишком много времени, прежде чем Нахида сморгнула сверхъестественный блеск со своих глаз, и Сайно с болезненным стоном прижался к Тигнари.
Фенек выжидающе смотрел на неё, страх и отчаяние давали о себе знать, когда он крепче прижимал Сайно к себе. Если что-то было не так — он не сможет пережить потерю Сайно, не тогда, когда только что вернул его обратно. Тигнари был уверен, что это сломит его.
Нахида покачала головой.
— Для начала это, — сказала она ему и протянула полуостывшую чашку чая.
Она была права, и Тигнари заставил свою панику утихнуть.
— Сайно, — прошептал Тигнари, зачесывая волосы партнёра назад. — Сможешь удержать?
Пришлось поуговаривать, прежде чем Сайно согласился взять чашку. Тигнари поил его маленькими глотками, пока Нахида сидела рядом. После чашка опустела и Нахида забрала её, а Тигнари попытался уговорить Сайно лечь.
— Так будет удобнее, — сказал он, но Сайно отказался.
В конце концов, Тигнари сдался. Он изменил своё положение так, чтобы Сайно лёг, прижавшись к его груди. Тигнари мог не только чувствовать, но и слышать биение сердца Сайно и успокаивался так же, как делал это последние четыре года.
Нахида передала ему одеяло, и Тигнари подоткнул его под плечи Сайно.
— Итак, что со мной не так? — спросил Сайно, устраиваясь поудобнее. Он ещё немного расслабился, и Тигнари начал осторожно перебирать его волосы.
— На самом деле всё не так плохо, как я беспокоилась, — сказала им Нахида. — Я не уверена, как много Тигнари рассказал тебе о том, что именно я сделала, но я, по сути, удалила часть твоего разума, поврежденную Увяданием, которая была в основном в твоих воспоминаниях, а также некоторые неправильно работающие синапсы. Я использовала силу Ирминсуля, чтобы исцелить то, что могла, и почти свести на нет оставшееся, но, похоже, твой разум восстанавливает те части, которые я не смогла исправить. Отсюда и боль. Ты всё ещё привыкаешь к изменившейся структуре мозга. Когда в ближайшие несколько дней всё уляжется, боль, скорее всего, утихнет, но мигрени в течение нескольких месяцев никуда не уйдут, пока мозг продолжает восстанавливаться. На самом деле это отличная новость, поскольку она даёт надежду тем, чей мозг поврежден ещё сильнее. Если я исправлю всё, что смогу, остальное они вполне смогут сделать сами.
Возможности были огромны — то, как Ирминсуль мог повлиять на человека с помощью Архонта. Тигнари прервал свои мысли, не желая поддаваться желанию той части себя, которая хочет строить теории вместе с учёными.
Всё, что сейчас имело значение, — Сайно.
— Спасибо, Нахида, — сказал Тигнари, и Архонтка улыбнулась, прежде чем выйти.
После этого он снова обратил своё внимание на Сайно.
— Полагаю, мне следует запастись обезболивающим, — прошептал он.
Сайно хмыкнул и прижался ближе.
— Не сейчас, — сказал он. — Останься здесь на некоторое время.
***
Сайно терпеливо сидел на ступеньках у питомника роз Саббах, пока Карима разделяла его волосы на секции. Исак сидел рядом с ней, наблюдая за каждым движением, а Айтен сидела перед ним. Она готовила корзину с сумерскими розами, чтобы после прикрепить их к волосам Сайно.
— И ты делаешь вот так, видишь? — сказала Карима. — Скрести правую часть над серединой, чтобы она стала серединой, а затем левую часть над ней. И так продолжай: право, середина, лево, середина. Тебе придётся менять пальцы, которыми ты держишь волосы, а это непросто.
Исак старался, но его коса выходила спутанной. Уронил пряди, и пришлось несколько раз начинать заново. Карима легко справилась со своей задачей, передавая пряди туда-сюда в своих проворных пальцах, пока заплетала корону вокруг головы Сайно.
Дети не совсем понимали, что произошло с Сайно, а он был более чем доволен тем, что терпеливо сидел и позволял им дёргать свои волосы. Взрослые, однако, знали, что произошло не что иное, как чудо, и смотрели на Сайно с тонко завуалированным благоговением.
Тигнари знал, что это беспокоит парня, хоть Сайно и не рассказывал. Он видел, как тот передергивал плечами, когда люди слишком долго смотрели в его сторону, и как он предпочитал маленькую спальню в доме дяди Анпу открытому пустынному воздуху деревни.
Тигнари не знал, что с этим делать. Последние несколько дней Кандакия была просто благословением, объясняя ситуацию в самых туманных выражениях — как будто жители деревни и так не подозревали, кто такая Нахида. Она отвлекала их внимание на себя и давала Сайно с Тигнари несколько благословенных минут покоя. Тем не менее, пройдет не так много времени, прежде чем терпение Сайно к вниманию достигнет максимума, и Тигнари беспокоился о том, что произойдет, когда это случится.
Слишком велика была вероятность того, что Сайно просто уйдет — уйдет в пустыню, как всегда мечтал в Академии. И если он этого захочет, как Тигнари сможет его остановить? Даже если сама мысль о том, что он больше никогда не увидит Сайно, заставляла его сердце обливаться кровью.
Но и у Тигнари время поджимало. Рано или поздно ему придется вернуться к своим обязанностям в Гандхарве, но сначала он хотел увидеть, как устроится Сайно.
По крайней мере, аль-Хайтам и Нахида наконец-то уехали в город. Путешественница тоже отсутствовала, занятая поисками пропавшего брата вместе с Паймон. Именно их отсутствие позволило Тигнари выманить Сайно из спальни и, в конце концов, из дома дяди Анпу.
Он наблюдал, как Исак, Айтен и Карима вплетали розы в корону волос Сайно, продевая стебли между косами. Смотреть было приятно, и Тигнари знал, что Сайно любит фиолетовый цвет.
Когда дети наконец отпустили Сайно, солнце стояло так высоко, что жара была почти невыносимой.
— Нам надо вернуться, — вздохнул он, протягивая руку и помогая Сайно подняться на ноги.
Сайно мыкнул. Звук был далеким и глубокомысленным. От этого звука сердце Тигнари замерло в груди, а дыхание сбилось — он был слишком похож на все их разговоры за последние четыре года. Тигнари крепко сжал руку Сайно и попытался выровнять дыхание. Всё было в порядке; Сайно просто о чём-то задумался. Всё было в порядке.
Вот только он не сказал ни слова, даже когда они вошли в дом.
Тишина была гнетущей и тяжелой, руки Тигнари дрожали, а челюсть сжата так сильно, что заболели зубы. Он потянул Сайно к комнате, в которой они остановились, и его партнер вяло последовал за ним, как делал это последние четыре года.
Тигнари закрыл дверь, едва не хлопнув, и прижал Сайно к ней спиной.
— Поговори со мной, — сказал он, страх и паника просачивались в голосе. — Сайно, пожалуйста, просто скажи что-нибудь.
В тот момент, стоя в охваченном напряжении и отчаянии, Тигнари подумал, что, возможно, Сайно снова ушёл. Может быть, то, что сделала Нахида — временно, и Сайно очнулся для него в последний раз.
Но Сайно моргнул, нахмурив брови.
— Что случилось? — спросил он, склонив голову и глядя на Тигнари с растерянным выражением лица.
Тигнари наклонился вперёд и прижался лбом к плечу Сайно. Глаза обожгло, но он отказывался плакать. Через мгновение Сайно обхватил Тигнари за спину и обнял. Это немного успокоило ноющее сердце, но оно всё равно было похоже на осколки стекла — словно часть Тигнари умерла в той комнате для медитаций четыре года назад, и даже возвращение Сайно не могло её воскресить.
Он не знал, как долго они простояли так, пока Сайно не запустил пальцы в волосы Тигнари.
— Нари, что случилось? — спросил он, и Тигнари глубоко вздохнул, прежде чем отстраниться.
— Ничего, — ответил он.
Сайно нахмурился.
— Чушь собачья, — сказал он и двинулся вперёд, чтобы перетащить Тигнари на кровать.
Сайно посмотрел на него со всей сосредоточенностью — как будто Тигнари был единственным, кто имел значение.
— Поговори со мной, — сказал Сайно, повторяя недавние слова Тигнари.
Он не знал, что сказать. Тигнари думал, что уже давно смирился с тем, что случилось с Сайно, но, столкнувшись с возвращением своего партнера, понял, как многие вещи он просто игнорировал — легче было оттолкнуть нежелательные эмоции. Он спрятал своё разбитое сердце за слоями фактов и логики, будто это как-то могло спасти его, но в глубине души оно не переставало кровоточить.
— Тигнари, — сказал Сайно, положив руки на его плечи.
— Я не знаю, — ответил Тигнари, глядя на кровать между ними. Его голос был переполнен невыплаканными эмоциями. — Ты не разговаривал со мной и выглядел так, будто ты там, и я запаниковал.
Сайно вздохнул и отдернул руки. Тигнари не хватало тепла.
— Мне жаль, — сказал он, отворачиваясь, и Тигнари знал, что что бы ни сказал Сайно дальше — его сломает. — Я просто думал, — продолжил Сайно, — о том, что я здесь.
И вот оно наступило, — то, чего боялся Тигнари. Он ожидал, что Сайно продержится дольше, но, как и полагал, время размыло то, насколько его партнер ненавидел быть скованным. Сайно жаждал свободы, жаркого солнца и ветра пустыни.
— Ты хочешь уйти, — сказал Тигнари. Это прозвучало скорее как обвинение, и он поднял голову, чтобы увидеть, как опустились плечи напротив.
— Мне нужно время, — ответил ему Сайно. — Мне нужно всё обдумать, но я не могу сделать этого здесь.
Я не могу сделать это с тобой.
Ему хотелось закричать, схватить Сайно за плечи и выкрикнуть: Я навещал тебя каждые два месяца в течение четырех лет. Но это было несправедливо. Он не мог ожидать, что Сайно проснётся и приспособится по щелчку пальцев, а Сайно всегда лучше справлялся в одиночку.
Вместо этого Тигнари тяжело вздохнул.
— Когда ты уйдешь? — спросил он.
— Скоро, — ответил ему Сайно. — Скоро, раз уж я тебе рассказал.
— Держи терминал Акаша включенным, чтобы Нахида могла присматривать за тобой, — сказал Тигнари. — По крайней мере, если что-то случится…
По крайней мере, если что-то случится, они будут знать.
Сайно протянул руку вперёд и переплёл свои пальцы с пальцами Тигнари.
— Хорошо, — ответил он и наклонился вперед. Их лбы соприкоснулись, и Тигнари закрыл глаза, впитывая тепло.
***
Тигнари помог Сайно собрать сумку. Жители деревни отказались от предложенных за товары денег, и лишь передали им благословение малой Властительницы Кусанали и короля Дешрета. В деревне Аару всегда было немного необычно получать почести — и как человеку, оказывающему медицинскую помощь, и как приближенному к Хранителю деревни. Тигнари мог сказать, что Сайно чувствовал то же самое, и тот неловко поблагодарил жителей, прежде чем дать Тигнари закончить разговор.
Какой же они были парой — оба стремились избегать общения.
Когда наступил тот самый день, они попрощались в лучах предрассветного солнца с собранными в дорогу вещами. Без Сайно Тигнари незачем было оставаться, у него были свои обязанности дома.
— Напиши мне, когда вернёшься в деревню, — сказал Тигнари, сжимая руку Сайно, — или откуда-нибудь, где бы ни оказался.
— Напишу, — ответил ему Сайно. — Я ухожу не навсегда. Мне просто нужно время.
— Я знаю, — сказал Тигнари.
Солнце выглянуло из-за горизонта, первые лучи осветили долину. Скоро потеплеет, и если Тигнари задержится, то будет идти в самую жаркую часть дня. И всё же он не мог заставить себя отстраниться.
Последние четыре года он всегда знал, когда в следующий раз увидит Сайно. Несмотря на заверения своего партнера он не мог отделаться от ощущения, что это прощание.
Сайно шагнул вперёд, провел рукой по щеке Тигнари и медленно поцеловал его.
— Мы ещё увидимся, — пообещал он и отстранился с силой, которой Тигнари не обладал.
Тигнари задержался ещё на некоторое время, наблюдая, как Сайно исчезает за краем горы, на северо-востоке, в сторону Хадж-Нисута или куда-то ещё.
А потом он ушёл.
***
Тигнари сидел за столом, оставляя заметки в блокноте. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как в лесу Авидья появилась последняя зона Увядания, но он всё ещё внимательно наблюдал. Если Ирминсуль снова начнёт проявлять признаки заражения, Тигнари обязательно предупредит Нахиду. Он был уверен, что она и так за всем следит, но вдвоём всегда практичнее.
По крайней мере, симптомы Элеазара у Коллеи прошли, хотя некоторые проблемы со здоровьем остались. Скорее всего, она всегда будет склонна к усталости, но тщательное соблюдение границ позволит ей не отставать от остальных.
Он вздохнул и потянулся, ощутив хруст позвоночника. Когда он успел так постареть? Казалось, что только вчера он был глупым мальчишкой в Академии, смеявшимся вместе с Сайно между занятиями.
Сайно.
Прошло шесть месяцев с их расставания в деревне, и с тех пор Тигнари ничего о нём не слышал. Нахида заверила, что с Сайно всё в порядке, и Тигнари смирился с тем, что, по крайней мере, он в безопасности.
Когда Тигнари вернулся из деревни, все буквально боялись потревожить его. Он знал, что за спиной ходили слухи о причине его горя, но у Тигнари не хватало сил их опровергнуть. То, во что они верили, не имело значения.
Он был уверен, что Люмин объяснила Коллеи о произошедшем, за что был ей благодарен. Тигнари никогда не мог найти слов, чтобы объясниться с Сайно, и не знал, что сказать сейчас.
Наступил вечер, когда Тигнари наконец отложил свою работу. У Коллеи остались вопросы о новом задании, и теперь, после выполнения её обычных обязанностей, ему нужно было позаниматься с ней.
Вдалеке послышалась суматоха. Тигнари прислушался, доставая несколько книг, по которым, как он знал, обучалась Коллеи. Что бы там ни происходило, дежурные дозорные могли с этим разобраться. В случае чего они придут за ним.
Через несколько минут он услышал шумный бег Коллеи по мосту и поднялся, чтобы открыть дверь, как раз в момент её остановки около хижины.
Девушка приветливо улыбнулась.
— Наставник! — сказала Коллеи. — Идёмте, скорее! — она схватила его за запястье и потянула вниз по ступенькам через всю Гандхарву.
Тигнари лишь вздохнул и пошёл за ней, размышляя, как же лучше напомнить о том, чтобы она объяснила, что происходит, а не просто тянула его за собой. В случае чего ему ведь придётся вернуться за луком или лекарствами.
Они остановились недалеко от входа в Гандхарву. Вокруг стояла большая группа дозорных.
Тигнари услышал неподалёку Рану и смех Путешественницы. Расслабился, меняя приоритеты. Никакой срочности, только радость от возвращения подруги.
Коллеи потянула его за собой сквозь толпу, быстро расступившуюся перед ними.
— О! Люмин, там Тигнари! — сказала Паймон, и Люмин повернулась.
Она улыбнулась, но Тигнари её не заметил. Рядом с ней, в полном пустынном облачении, держа в руках потрёпанную сумку и выглядя крайне неуютно от такого внимания, стоял…
— Сайно, — вздохнул он, и это имя прозвучало на губах словно молитва.
Его партнёр поднял глаза, и в тот момент, когда их взгляды встретились, Тигнари показалось, будто весь мир рухнул.
— Хэй, Тигнари, — нервно сказал Сайно.
Тигнари сухо сглотнул, а рядом с ним вздохнула Коллеи.
— Вперёд! — прошептала она и подтолкнула его чуть ближе.
Неловко, что ему понадобился пинок от его едва шестнадцатилетней ученицы, и Тигнари покраснел, шагнув вперёд.
— Так, всё! — крикнула Коллеи. — Вернитесь к своим обязанностям! Здесь не на что смотреть, — она начала отгонять людей, а Люмин спрятала за рукой смешок, бросив на Тигнари укоризненный взгляд.
Он понял намёк.
— Пойдем, — сказал он Сайно и взял его за руку. Та была тёплой и мозолистой — напоминала больше Тигнари времена из Академии, чем годы, проведенные в деревне Аару. Должно быть, Сайно снова взял в руки копье.
Тигнари вёл его через Гандхарву, внимательно следя за любопытными и шокированными взглядами других дозорных. Большинство из них не узнали бы Сайно, но слухи, очевидно, распространялись быстро.
Ни один из них и слова не промолвил, пока они не оказались внутри хижины Тигнари, плотно закрывая дверь.
Фенек повернулся, не отпуская руку Сайно, и окинул взглядом своего партнёра.
Волосы стали короче, обрезаны чуть выше плеч, вместо привычной длины на несколько сантиметров ниже. Стало больше мускулов по сравнению с годами в деревне — результат месяцев, проведенных в путешествии.
— Привет, — прошептал Сайно.
Эмоции расцвели в груди Тигнари, словно цветок.
— Я думал, ты напишешь, — сказал он, голос удивительно дрожал.
Сайно пожал плечами.
— Я подумал, что просто навещу тебя. Предпочел, чтобы я этого не делал?
Тигнари покачал головой.
— Вовсе нет, — заверил он Сайно, сжимая его руку. — Я просто удивлён.
На губах Сайно появилась мягкая улыбка, предназначенная только для него, и Тигнари не смог сдержать умиления.
Он шагнул вперёд, сокращая то небольшое расстояние между ними, и прижался к губам Сайно. Сайно без колебаний поцеловал его в ответ, глубоко и жадно, со всем отчаянием, которое чувствовал Тигнари. Его сумка с грохотом упала на пол, но никто не обратил внимания, — они уже запутались в переплетении рук и, пошатываясь, направились к кровати, выражая всё то, что не могли сказать словами — всю любовь и тоску, сожаление и радость.
Мир Тигнари замер четыре с половиной года назад, но в этот момент он вновь ощутил его движение. Находясь в Гандхарве, — месте, где он всегда должен был быть — а поцелуи Сайно, словно не прошло и минуты, облегчили всю ту боль в груди, которой не было даже в деревне Аару.
В каждом движении Сайно чувствовалась уверенность, которой ему так не хватало, уверенность, которую Тигнари успел забыть за прошедшие годы. Сайно ведь ничего не делал без тщательного обдумывания, каждое его действие было осмотрительно и целенаправленно. Как Тигнари мог забыть?
Сайно оставил на шее Тигнари укус, от чего тот неожиданно ахнул.
— Хватит думать, — сказал ему Сайно. — Ещё успеем.
А после, когда они уже лежали в беспорядке простыней и спутанных конечностей, Сайно положил голову на грудь Тигнари, а тот в ответ зарылся пальцами в его волосы.
— Ты подстригся, — фенек перебирал недавно подстриженные концы, рассматривая их в мягком сиянии фонаря.
— Раздражали, — ответил Сайно. — Я бы ещё больше их укоротил, но решил не делать этого.
— Тебе идёт.
— Спасибо.
Они оба молчали, и Тигнари прислушивался к переплетению ударов их сердец. Он продолжал нежно перебирать волосы Сайно. А снаружи, как и всегда, доносились звуки тропического леса, не обращая внимания на то, что жизнь Тигнари сменила курс. По отдалённым шагам и голосам он узнал дежурных дозорных, но не мог расслышать, о чем те говорили.
Сплетни, если подумать. Не то чтобы они с Сайно вели себя тихо, но Тигнари даже не в силах заставить себя побеспокоиться об этом.
— Та девушка с зелёными волосами, — заговорил Сайно. — Коллеи, верно?
— Да, — ответил Тигнари. — Что её выдало?
— Её знает Путешественница, и она, кажется, самая молодая из всех, кого я видел, — ответил он. — Ещё я распознал магию. Но, возможно, только потому, что уловил свои собственные печати, — пожал он плечами.
— Она хороший ребёнок, — сказал Тигнари. — Была в таком воодушевлении, когда пришла за мной. Буквально протащила через всю Гандхарву. Я волновался, что что-то не так.
Сайно хмыкнул, тепло его дыхания щекотало кожу Тигнари.
— Она кажется милой.
— Так и есть, — ответил он. — И ненасытно любопытная, так что будь готов отвечать на множество вопросов.
Сайно лишь рассмеялся, и звук этот был словно тёплый, тягучий мёд.
— Я буду рад познакомиться с ней поближе, — сказал он, — хотя на некоторые вопросы у меня, вероятно, будет удручающе мало ответов.
Тигнари хмыкнул.
— Я так понимаю, ты по-прежнему мало что помнишь, — сказал он.
— Больше, чем раньше, — ответил Сайно, переместившись так, чтобы встретиться взглядом с Тигнари. — В основном фрагменты. Я провел много времени в медитации…
Реакция Тигнари, должно быть, отразилась на лице — Сайно тут же наклонился, чтобы снова поцеловать его.
— Не такой, — заверил он, — ничего общего с Ирминсулем. Просто чтобы воссоединиться с самим собой, я полагаю, — он вздохнул, — я всё ещё не помню, что именно узнал, но Нахида недвусмысленно намекнула даже не пытаться. Они с аль-Хайтамом дошли до того, что сожгли мои записи из деревни, а жаль.
— В них не было никакого смысла, — ответил ему Тигнари. — Я не смог разобрать ничего из того, что ты написал. Там были только неразборчивые руны и символы.
Он помнил многое из расплывчатых, загадочных слов Сайно, но скорее умрёт, чем повторит их.
— Однако я помню тебя, — сказал Сайно, возвращая внимание Тигнари к себе. — Большая часть из того, что я помню, — это ты. Все те разы, когда ты навещал меня — не думаю, что я благодарил тебя раньше.
— Ты не обязан, — ответил Тигнари, но Сайно лишь покачал головой.
— Обязан, — сказал он. — Четыре года, и ты ни разу не сдался. Ты никогда не переставал приходить, как бы больно тебе ни было, — он поднял одну из рук Тигнари и прижал её к своим губам. — Так что спасибо тебе, Тигнари, за это и за то, что ждал, — сказал он.
Тигнари тяжело сглотнул, но кивнул в ответ. На мгновение он замешкался, прежде чем убрать прядь волос Сайно за ухо.
— Я никогда тебя не брошу, — сказал Тигнари, и Сайно накрыл его руку своей.
— Я знаю, — ответил он. Он сказал это, словно обещая, и тяжесть слов осела между ними, как нечто осязаемое, связывающее их вместе.
Неожиданно глаза Сайно расширились и он отстранился:
— Не могу поверить, что забыл, — сказал он, в спешке спотыкаясь и дотаскивая свою сумку до кровати.
Наклонившись, Тигнари наблюдал, как Сайно копошился и в конце концов достал что-то размером с ладонь. А когда тот протянул предмет, Тигнари почувствовал, как уже сам от неожиданности округлил глаза.
На ладони Сайно лежал светящийся Электро Глаз Бога, излучая в тени комнаты глубокий фиолетовый свет.
— Когда я закончил с медитациями и решил наконец найти тебя, то обнаружил его у себя на коленях, — объяснил Сайно. Он покраснел, краска залила щёки и скулы. — Я не знал, что с ним делать, поэтому просто засунул в сумку. Люмин после встречи в Караван-Рибате предложила носить его на поясе, но я ещё не решил.
Тигнари протянул руку и взял Глаз Бога из рук Сайно. Его партнер не возражал — ещё один знак доверия. Люди редко позволяли такое другим.
— Поздравляю, — сказал он, проводя большим пальцем по глянцевой поверхности.
Глаз Бога у Сайно — звучало так правильно, что Тигнари задался вопросом: если бы Сайно выбрал другой путь в жизни, получил бы он его раньше?
— Честно говоря, я ещё не уверен, как к этому отношусь, — сказал ему Сайно. — Но, полагаю, я должен использовать его во благо.
Тигнари кивнул и передал Глаз Бога обратно.
— Что ты теперь будешь делать? — спросил он.
Сайно пожал плечами.
— Я подумывал, может быть, защищать леса Кусанали, — ответил он, застенчиво глядя вверх, и у Тигнари перехватило дыхание.
— Ты просишь остаться? — удивился он.
— Если ты хочешь, чтобы я остался, — ответил Сайно.
Тигнари смотрел на него шокированным взглядом.
— Ты уверен? — спросил он, и Сайно кивнул.
— Если примешь меня, — неуверенно продолжил, и Тигнари наклонился, чтобы снова поцеловать его.
— Не будь дураком, — ответил ему Тигнари и отстранился, но только для того, чтобы соприкоснуться лбами. — Ты всегда рядом со мной, неважно, вижу ли я тебя.
Выражение лица Сайно стало настолько глубокомысленным, что Тигнари отстранился в ожидании феноменального комментария от любимого.
— Это что, была шутка про слепоту? — спросил Сайно, и мгновение спустя его серьёзное выражение лица сменилось заразительным смехом. — Понял? Потому что Глаз Бога... — начал объяснять он.
Это была первая шутка от Сайно с их последней встречи, до того, как всё случилось. Тигнари с силой обрушившейся на него волны осознал, как же ему не хватало этого ужасного юмора, поэтому отреагировал единственным доступным ему способом…
Он спихнул Сайно с кровати, и в конце концов они оба рассмеялись.
Тигнари чувствовал себя так спокойно и не мог найти этому объяснения, будто в кои-то веки всё встало на свои места. Будто мир вращался правильно, будто солнце наконец-то взошло после бесконечной тьмы.
В ту ночь он уснёт вместе с Сайно, прижавшимся к его боку. Ему приснятся летние дни, падисары и танцы под лунным светом. А когда он проснётся, в дверь уже будет стучать Коллеи, и Сайно застонет от неожиданности.
А пока что Тигнари смеялся с позабытой лёгкостью и протягивал руку вниз, чтобы помочь Сайно подняться.
— Я люблю тебя, — прошептал он и увидел, как Сайно улыбнулся ему в ответ.
— Я знаю.