Work Text:
Это было просто типично.
Все, что Маккой предложил капитану, – это не говорить А‘Клиненам, что они случайно забрели в их храм и увидели их священные тексты, а в следующий момент его уже запирают в клетке и поднимают метра на три, по всей видимости, чтобы он предстал перед судом.
Ну откуда Маккою было знать, что эта раса была настолько же одержима честностью, как вулканцы – логикой? И откуда он мог знать, что этот их третий глаз позволял им читать мысли людей?
Прямо сейчас Кирк и Спок отстаивают его перед судьями, чья фиолетовая кожа почти сияет в тусклом свете комнаты. Маккой не то чтобы счастлив, но никому кроме Кирка и Спока он бы не доверил ручаться за его ценность как человека.
Кирк разглагольствует о службе Маккоя на благо галактики, его лидерских качествах и его значимости как ученого и целителя. Он также говорит, как много дружба Маккоя значит для него. Это очень душещипательно, и, если бы Маккою сейчас не грозила смертная казнь, он был бы глубоко тронут.
Следующим говорит Спок. Ровным, спокойным голосом он описывает некоторые из достижений Маккоя и объясняет значимость его работы, проделанной во имя Звездного Флота. Он также говорит, что Маккой – невероятно честный человек и что его приверженность правде и чести неоднократно спасала их жизни.
Все это очень мило и любезно, но затем одна из судей спускается со своей трибуны и подходит к Споку, ее третий глаз по-совьи моргает.
– Если Маккой такой верный друг тебе, вулканец, – спрашивает она, – почему ты систематически лгал ему на протяжении нескольких лет?
В комнате на мгновение повисает тишина. Маккой хмурится. О чем это она?
Спок приоткрывает рот.
– Я… не рассматриваю это как ложь.
– Очередная ложь! – говорит она. – Как смеете вы ступать на наши земли!
Маккой в замешательстве трясет головой. О чем Спок говорит? Спок никогда раньше не лгал ему. Что он может скрывать?
Кирк делает шаг вперед, чувствуя опасность.
– Судьи, мне кажется, мы имеем дело с простым недопониманием. Спок иногда держит информацию при себе, это необязательно значит, что он врет…
– И ты тоже владеешь этой информацией, капитан, и тоже держишь ее при себе? – спрашивает судья. – Разве это не значит, что ты тоже лжешь?
Это затыкает Кирка, но не проясняет ничего для Маккоя. Что мог скрывать Спок от Маккоя, о чем знал бы Джим? Джим все рассказывает Маккою.
Ну ладно, не все. Сколько вещей они обсуждали приватно за игрой в шахматы поздними вечерами?
Маккой не мыслит здраво. Это просто потому что он застрял в этой клетке и у него отобрали аптечку.
Судья, ближайший к Споку, не выглядит впечатленным.
– Ты говоришь, вы друзья. Но друзья не лгут друг другу.
Спок, похоже, формулирует ответ, но другая судья перебивает его.
– Этот доктор Маккой не друг ему. Какую ценность имеет он, если его поверенные так к нему относятся?
– Я… я признаю, что это была ложь, – выпаливает Спок. – Но она была для его защиты. Я делаю это для его защиты. Это… вопрос личного характера, который мне бы хотелось оставить при себе.
Это вызывает обсуждение. Очевидно, этот народ не видит нужды оставлять что бы то ни было при себе. Подключается Кирк.
– Любезные судьи, в его культуре некоторые вещи принято оставлять не озвученными, дабы предотвратить боль других. И разве настоящий друг не избавит ближнего от боли, если это возможно?
Маккой очень сильно запутался. Но он хотел бы выбраться из этой клетки.
Судьи, кажется, раздумывает над этим, совещаясь между собой.
– Истина священна, – говорит один из них. – Мы должны чтить это закон.
– Но разве истина не существует для того, чтобы раскрывать то, что необходимо знать? Если информация не имеет значения, то никто не будет раскрывать каждую праздную мысль…
– Информация необходима! Она влияет на суждения людей, их взаимоотношения…
– Вулканцы – сдержанный народ? – тихо добавляет Джим. Кажется, никто не слушает.
– Судьи, если позволите… – начинает Спок, но его голос теряется в споре.
– Имеет ли значение, что за информация? Разве порез, оставленный бумагой, не так же убийственен, как и от меча, если оставить его гноиться?
– Эти иноземцы не обладают понимаем того, что есть правда, они вводят в заблуждения нас и своих собственных…
– Тишина! – перекрикивает их судья. – Я не могу представить, как ложь такого рода может навредить. Если ты действительно искренен, ты расскажешь доктору Маккою правду.
Спок выглядит так, будто ему больно физически. Затем выражение его лица разглаживается.
Он поворачивается к Маккою и слегка поднимает голову, чтобы видеть его.
– На протяжении нескольких лет я упоминал, как высоко ценю вас как друга, доктор. – Он делает паузу. – По правде говоря я совсем не рассматриваю вас в этом качестве.
Маккой чувствует, как его сердце проваливается в желудок, как будто он на корабле, терпящем крушение. Что?
Спок поворачивается обратно к судьям.
– Этого достаточно?
Они кивают.
Маккоя отпускают.
Он смотрит на Спока в недоумении. Но прежде, чем он может что-то сказать, Кирк хватает их и подает сигнал Скотти, чтоб их подняли на корабль.
---
Спок предпринимает попытки наладить контакт с Маккоем после. Он приносит Маккою свежий персик из лаборатории Сулу, хотят тот остается нетронутым и Спок замечает его в утилизаторе несколько часов спустя. Он заглядывает обсудить научное открытие, но обнаруживает, что только М’Бенга достаточно свободен, чтобы поговорить. Он даже машет в сторону Маккоя отпрактикованным жестом, который перенял у Джима, за ужином, но Маккой старательно избегает его.
Он немного избегает и Джима, но непонятно, потому ли, что злится на него так же, как злится на Спока, или потому, что тот слишком занят переговорами с А’Клиненами, чтобы обсуждать что-то с Маккоем. (Очевидно, политические переговоры затрудняются, если они проходят с расой, настаивающей на том, чтобы знать, когда вы категорически не согласны с их условиями.)
Одним вечером в конце недели Спок застает его выпивающим с Джимом в пустом конференц-зале. Он видит невыносимо страдальческое выражение лица Маккоя и не преследует его больше. У Маккоя темные круги под глазами, и он говорит что-то о своей бывшей жене. Спок никогда не встречал бывшую жену доктора Маккоя, но у него нет ни малейшего желания относиться к той же категории, что она, особенно когда это категория «людей, которые почему-то думают, что могут так ко мне относиться, Джим, я не знаю, чем я это заслужил».
Спок старательно подбирал слова на А’Клинене. Они просили правды – но они не просили всей правды. Он думал, что таким образом он избавит Маккоя от каких-либо боли и стыда. Очевидно, его логика его подвела.
Кирк… недоволен им.
– Ты должен поговорить с ним, или я сделаю это за тебя. Исправь. Это.
Спок не хочет говорить с Маккоем, но возможность того, что капитан это сделает вместо него, гораздо более унизительна. Он мог бы поспорить, что сейчас не самое лучшее время для этого, ровно как не подобает есть фрукт до того, как тот созреет. Но Спок уже может представить контраргумент Джима – что он не фрукт, и что он обидел Маккоя, и он должен что-то с этим сделать.
Маккой не рад его видеть, когда он приходить в его каюту.
– Чего ты хочешь, Спок? – раздраженно спрашивает он. – Уже поздно.
– Я хочу поговорить с вами.
– Ты уже это делаешь, – отвечает Маккой, – но заходи что ли.
Споку требуется момент, чтобы унять маленький приступ боли в груди при виде небольшой коллекции камней на прикроватном столике Маккоя. Было бы нелогично концентрироваться на такой вещи сейчас, вне зависимости от того, как много она говорит о любопытстве доктора и его страсти к исследованиям.
– Я полагаю, вы злитесь на меня в связи с моим признанием на А’Клинене.
– Боже, Спок, что могло натолкнуть тебя на такую мысль? – закатывает глаза Маккой и садится за свой стол. – Я имею в виду, не знаю, известно ли тебе, но на Земле достаточно редко случается такое, что кто-то, кого ты считал хорошим другом, прямо говорит тебе, что ты ему не нравишься!
Спок почти вздрагивает.
– Я никогда не говорил, что вы мне не нравитесь, – тихо возражает он.
– Тогда что за херню ты сказал? Я думал… я думал, мы друзья. – Маккой хмурится, и неожиданно Спок видит, как сильно его это задело. – Я думал… не знаю, я думал, мы были… близки. Может, не так, как ты и Джим, но…
Споку очень сильно хочется проанализировать маленькую нотку ревности, которую он чувствует в тоне Маккоя при упоминании Джима, но он ничего не говорит, просто сохраняя в уме.
– Я сказал, что в прошлом неоднократно говорил вам, как ценю вашу дружбу.
– Ага, и, предполагаю, тебе пришлось это выдавливать из себя, – отвечает Маккой. – Честно, я думал… Я думал, все наши дебаты и наши споры, и даже все те разы, когда я дразнил тебя по поводу твоих ушей… я не… я не хотел тебя задеть. Я думал, ты понимаешь, что я… что это было… ласковое поддразнивание… – его голос почти затихает. – Или просто дружеское! Боже, я просто… – Маккой отводит взгляд. Его глаза слезятся. – Я знаю, что у тебя нет эмоций, Спок, но у меня есть. И слышать такое от кого-то, кто тебе не безразличен… – Маккой обрывает себя, сглатывает, сжимает челюсть.
Спок ощущает себя таким же никчемным как розовый вулканский песчаный жук. Он не хотел, чтобы Маккою пришлось анализировать все случаи взаимодействия со Споком. Он полагал, его уважение было очевидно.
– Я осознаю ваши эмоции. И я… я не лишен их сам.
Маккой приподнимает бровь, но ничего не говорит. Спок знает, что раздражаться сейчас нелогично. Хотя с точки зрения вулканской культуры он мог бы сейчас читать стихи или упасть Маккою в ноги, он знает, что люди не придают такого же значения мелочам.
– Я сказал, – повторяет он с усилием, – что я не рассматриваю вас в этом качестве. Это правда. Я нахожу слово неточным. Нас можно назвать друзьями, но я не… я не вижу вас в этом качестве. Возможно, мое знание английского несовершенно, но слово на нескольких уровнях не отображает моих чувств к вам.
Маккой больше не выглядит расстроенным, он снова выглядит раздраженным, злым даже.
– Черт бы тебя побрал, Спок, ты сюда пришел, чтобы меня оскорбить или что? Объявить меня своим врагом? Существом, недостойным уважения?
– Нет, – оспаривает Спок, стараясь, чтобы его голос звучал ровно. – Я лишь объясняю свою точку зрения. Вы… вы обладаете качествами друга, но вы… вы для меня больше, чем друг. – Спок надеется, этого достаточно.
Маккой прищуривается. Он хмурится. Очевидно, этого не достаточно.
– Что, это все, чтобы сказать, что я это… как ты там Джима называешь?
Спок поднимает брови.
– Т’хи’ла? – уточняет он.
– Вот это. Ты имеешь в виду, что я это? – Маккой скрещивает руки на груди. – Потому что ты точно не относишься ко мне, как к Джиму.
Спок на мгновение сбит с толку. Нет, конечно же, он не относится к Маккою как к Джиму.
– Это вулканское слово, не имеющее прямого перевода. Оно может использоваться для обозначения многих вещей, но… – Как объяснить нюансы вулканской лингвистики? – Но в контекстах, в которых я его слышал, и употреблял, оно относится к кому-то, кто не является членом семьи, но существует в аналогичной роли по отношению к говорящему. Оно описывает специфичный вид близости, связь. Капитан и я, временами, будто обладаем одним разумом. – Они отходят от темы. – Вы для меня не это. Вы… очень обособлены.
Спок не может представить Маккоя в качестве брата. Он не может представить, как он рос бы с ним, учился с ним, смеялся, будучи ребенком, как он представляет иногда себя с Джимом. Маккой всегда был полностью сформировавшимся в представлении Спока – взрослее, опытный, привлекательный и уставший от жизни. Спок может представить будущее с ним – в действительности, он представлял, много раз. Но ни в одном из этих сценариев он не был ему братом, или всего лишь другом.
– Ну, если я не это, то кто я тебе, Спок? – спрашивает Маккой. Его руки скрещены на груди, защищая сердце.
Внезапно Спок не может подобрать слово. Он не может назвать Маккоя ни любовником, ни супругом. Он не может назвать ему слово, имеющее должный вес.
Оно приходит к нему на его родном языке.
– Вы ашайам. – Говорит Спок. Как только слово срывается с его языка, он понимает, что оно идеально подходит, и он задается вопросом, почему раньше не использовал его для описания Маккоя.
Глаза Маккоя расширяются. На мгновение Споку интересно, понял ли он, что оно значит.
Затем…
– Я не знаю вулканский, зеленокровный ты мудак!
Спок тратит 0.5 секунды, чтобы отметить, как красив Маккой, даже в гневе.
Затем приходит смущение. У Спока теперь нет пути назад.
– Это значит возлюбленный, – наконец говорит он.
Маккой молчит. Споку кажется, что он парит в воздухе, вся кровь в теле прилила к лицу.
– …что?
Спок закрывает глаза. Нелогично желать, чтобы события минувшей недели не происходили, чтобы он оказался в своей кровати утром перед следующей миссией.
– Ашайам, – повторяет он тихо, – значит “возлюбленный”. Термин происходит от слова “ашайа”, что достовернее всего переводится как “любить”, хотя, несомненно, существует великое множество коннотаций для него. Я чаще всего слышал его в романических контекстах, таких как… – он замолкает. Он уже слишком много сказал.
Маккой выходит из своего кратковременного транса.
– Таких как? – спрашивает он в замешательстве.
Спок снова закрывает глаза.
– Например, когда мой отец использовал его в отношении моей матери.
У Маккоя отвисает челюсть.
– Что?
Спок смотрит на свои ноги. Его ботинки нуждаются в чистке; он делает мысленную пометку.
– Это был не лучший пример.
– Нет, нет, это был… что? – Маккой смотрит на него глазами, полными недоверия. – Ты рассматриваешь меня как… как возлюбленного?
– Да, доктор. – Спок чувствует себя так, будто может погибнуть здесь, хотя с логической точки зрения он знает, что это не произойдет.
– Как… как муж любит жену?
По какой-то причине Спок решает поспорить именно в этот момент.
– У слова отсутствует гендерная окраска.
– Я не верю.
Спок хмурится.
– Я не знаю, что еще могу сказать, чтобы убедить вас.
– Я не верю!
Это не та проблема, которую предусматривал Спок. Отказ? Да. Неверие? Нет.
– Поверьте, доктор.
– Нет, я верю, верю, я просто… – Маккой замолкает, и Спок теряется в догадках, почему он заявил, что “не верит”, если он поверил. – Ты любишь меня?
– Да.
– Типа, романтически?
Это интересный философский вопрос.
– Я не уверен, где заканчиваются границы платонической любви и начинается романтическая. Я обладаю обеими эмоциями, доктор. – Когда он произносит эти слова, ему кажется, что в горле застряли опилки, но он делает что должен.
– Я… мне нужна минутка. – Маккой стекает по своему креслу. – Иисусе.
Спок кивает.
– Я оставлю вас обработать новую информацию.
Он поворачивается к выходу из каюты Маккоя, но Маккой вскидывает руку.
– О нет, ничего подобного! – говорит он. – Оставайся здесь, пока я об этом думаю.
У Спока нет никакого желания это делать.
– Я не хочу, доктор, – откровенно говорит он.
Это вызывает смешок.
– Теперь он выражает свои мысли четко. Нет, сядь и дай мне минутку.
Спок не хочет оставаться на месте ожидая, как Маккой его отвергнет. Он все равно садится.
Маккой молчит минуту. Потом еще одну. Выражение его лица подсказывает, что он в глубоких раздумьях. Спок снова смотрит на коллекцию камней на столике Маккоя. Он переживает, что один из камней радиоактивен. Вероятно, было бы лучше, если бы Маккой не держал его так близко к своей голове, пока спит. К тому же, Спок замечает, что в коллекции Маккоя отсутствуют вулканские осадочные породы и минералы. Ему нужно будет собрать несколько образцов, когда он в следующий раз посетит родную планету – если Маккой, конечно, решит продолжить с ним разговаривать.
Проходит еще минута. Спок размышляет о различиях земных и вулканских способов пыток. Он не знает, почему это пришло ему в голову.
Как капитан заставит функционировать корабль, если двое его доверенных советников отказываются сотрудничать? Как мне продолжать мои научные исследования без консультаций с доктором Маккоем? Нет, это нелогично. На корабле есть и другие эксперты. Но ни один из них не обладает той же компетентностью и точностью знаний, как доктор Маккой, к тому же, он единственный, настолько вовлеченный и заинтересованный моей работой…
Маккой поворачивается к нему.
– Ты любишь меня. Да или нет?
Спок выходит из своего медитативного состояния в замешательстве. Разве он недостаточно ясно выразился? Он практически кричал о своих эмоциях.
– Да.
– В смысле, ты влюблен в меня.
– Да. – Спок мог бы поспорить о семантических различиях между двумя предложениями, но он чувствует, что сейчас не время.
– И это не что-то новенькое? Ты эти чувства испытываешь некоторое время?
Вероятно, Маккой тоже знаком с древними методами пыток людей.
– Да. Несколько лет.
Маккой тихо присвистывает. Затем он снова замолкает.
Спок закрывает глаза и надеется обрести момент ясности.
Рядом с ним кровать прогибается от веса. Когда он открывает глаза, там сидит Маккой, выглядя серьезным.
– Спок, – говорит он тихо, – прежде, чем мы обсудим что-то еще, я думаю… я думаю, мне тоже стоит быть честным с тобой.
Вот и оно. Спок кивает, сдерживая тошноту.
– Для кого-то, кто успешно вывел нас с планеты, полностью устроенной вокруг правды, ты иногда невероятно плох в том, чтобы выражать свои мысли.
Спок не этого ожидал.
– Я прошу прощения, доктор.
– Все в порядке. Мне просто нужно, чтоб ты понял это, прежде чем что-то еще произойдет.
Спок озадачен. Что-то еще…?
Маккой поднимает руку и нежно проводит кончиками пальцев по щеке Спока. Его взгляд смягчается. Он облизывает свои губы.
Затем он наклоняется и целует его.
Спок представлял себе этот момент несколько раз. Во снах, на мостике, в своей каюте, во время увольнительных. Он сосредотачивался на каждой детали, полагая, что, если создаст этот образ в голове, сможет изгнать фантазии полностью. Его мысли были тщательными и дотошными, берущими во внимание запах Маккоя и его прикосновения, и его ловкость, и его нежность.
Целоваться с Маккоем так восхитительно, как он и представить себе не мог.
Они отстраняются, и Спок наклоняется для еще одного, более короткого поцелуя. Маккой позволяет ему, а потом мягко кладет руку на грудь Спока.
Он смотрит на Спока с легкой опаской.
– Все хорошо?
Спок слегка хмурится.
– Все оптимально, доктор. Почему не быть?
Маккой закатывает глаза.
– Просто убедился, что ты не психуешь.
– Я не психую, – настаивает Спок. – Но хочу сказать, что ваш способ коммуникации… эффективен.
Маккой ухмыляется.
– Да? – Его рука сдвигается на бок Спока, к его сердцу. – Уловил сигнал?
– Мне бы не помешали дополнительные разъяснения.
Маккой хихикает и снова целует его. Спок может быть, а может быть и нет, тихо выдыхает.
– В следующий раз, – вполголоса говорит Маккой в губы Спока, – когда захочешь сказать мне что-то важное, говори всю правду, договорились?
Спок кивает. Он уже знал о необходимости истины, но данный исход осветил его преимущества.
---
– Что ж, – говорит Кирк, наклоняясь, чтобы полюбоваться кольцом на пальце Спока. – Боунс собирается сделать из тебя честного человека?
– На самом деле, – складно отвечает Спок, – вы обнаружите, что он уже давно это сделал.