Work Text:
Волков – прилежный солдат.
Встает с первыми петухами, одевается раньше, чем догорит спичка, на каждом наряде отличается трудолюбием и исполнительностью. Выполняет все без вопросов, а «так точно» для него звучит уже роднее, чем собственное имя. Даже когда им дают самые абсурдные и откровенно издевательские приказы, Олег лишь кивает и идет выполнять, не позволяя себе ни единого раздраженного вздоха.
Волков – прилежный солдат. Потому соглашается, даже когда сержант говорит, что невеста его уже целый час ждет. Если сержант сказал, что у него есть невеста, значит теперь есть.
Перед комнатой для свиданий его встречает Лешка, хороший парень, дежурящий сегодня на приеме. Жаль, что скоро дембельнется. Он добродушно хлопает Олега по плечу и говорит: «Фима твоя – золото! Чего нам про нее не рассказывал, а? Боишься, что уведут?». Волков лишь плечами пожимает. Удивительный день: Олег всего за пятнадцать минут нашел себе невесту. Да не простую, а золотую!
Когда Леша уходит, Олег недолго топчется на пороге. Как-то неловко, что ли? Все-таки девушка не обрадуется, когда вместо жениха увидит совершенно незнакомого парня. Олег боится думать о том, какие эмоциональные обороты может набрать этот разговор, учитывая, что в их части нет никого даже со схожей фамилией.
С этими мыслями Волков заходит – и обмирает.
Посреди комнаты стоит Она. Прекрасна, как с картины. Рыжие волосы волнами обрамляют плечи, и розовые блестящие губы тянутся в умопомрачительной улыбке. Она смотрит с теплом. С таким, от которого морщинки складываются в уголках густоподведенных глаз, и Олег не может вымолвить ни слова. Она всегда умудрялась поражать его и красотой, и поступками. Однако такой Олег не видел Её никогда. Хотя бы потому, что Её зовут Сергей Разумовский.
– Так и будешь стоять? – родной голос звучит отрезвляюще, будто на голову вылили ушат с водой. И Олег отмирает. Взгляд его беспорядочно бегает по лицу, волосам, одежде. Поверить не может и думает: то ли сон, то ли бред.
– Ты… – Волков запинается. Тянется вперед и неуверенно берет чужие руки в свои. Кожа под пальцами отдает теплом, шелушится на костяшках и рябит на местах от старых шрамов и новых царапин. Настоящий. Невероятно. Олег подходит и обнимает так крепко, что кости почти трещат. Сережа в ответ цепляется за форму и дышит шумно, почти мурчит под настойчивыми ладонями, гладящими его спину. А Олег, как щенок, носом тычется в плечо и надышаться чужим запахом не может. Впервые за столько месяцев вдыхает полной грудью и понимает, как же сильно он скучал. – Ты что здесь делаешь? И в таком виде.
А он улыбается довольно. Даже слишком довольно для того, кто стоит в женских шмотках посреди (прости Господи) военной части. Радость от встречи не стихает, но заметно уступает ужасу, зарождающемуся у Олега в груди.
Сережа пришел в воинскую часть в юбке.
Если бы не убили, то почки отбили уж точно, заподозрив чуть что.
– Тебе не нравится? – улыбка дрожит сомнением, и Олег, не сдержавшись, тут же спешит поцеловать его в уголок губ.
– Ты… Серый, ты у меня самый лучший, – блеск от губнушки сластит во рту. Олег до сих пор поверить не может в происходящее. – Но… тебя никто не раскрыл? Блять, Сереж, если кто-то заподозрит…
– Олег, расслабься, – Серый щипает его за щеку, стараясь отвлечь от страшных мыслей. – Посмотри на меня. Я сам себя в зеркале не узнаю.
И он смотрит. На любимом лице столько косметики, что Олег почти не видит знакомых черт, даже глаза выглядят почти кукольными, незнакомо с этими длинными темными ресницами и стрелками. Над одеждой Сережа тоже постарался: розовая в белую горошину юбка в пол удачно скрывает отнюдь не женские ноги. Зато ее пояс, тесно завязанный на талии, вкупе с объемной белой рубашкой делает фигуру Сережи столь манящей, что Олег сдержаться не может: кладет руки на чужие бедра.
– Ты сумасшедший, – восхищенно шепчет Олег. Серый улыбается и, положив руки на чужие запястья, тянет Олега в сторону единственного стула (очень гостеприимно) в комнате. Усаживает его, а сам удобно умещается сверху на чужих коленях. В длинной юбке это сделать не так просто, потому подол приходится задрать до самой середины бедра. Зато теперь ничто не мешает Сереже обхватить его своими длиннющими, крепкими ногами. – Поверить не могу.
Серый довольно трется носом об чужую щеку.
– Я же не виноват, что вам разрешено видеться только с родителями и женами, – Сережа губы дует, и Олег оставляет на них короткий поцелуй. Когда он впервые сказал об этом по телефону, Серый долго ругался, возмущался и гундосил в трубку, делая вид, что не пытается сейчас сдержать слезы. И, наверное, точно также дул губы. – Пришлось притвориться твоей невестой.
Олег кивает, не переставая гладить любимого по всему, до чего вообще может дотянуться: лицо, руки, плечи, спина и оголенные ноги. Такой родной. Любимый. И так близко.
– А мне сказали, что без штампа в паспорте не запустят, представляешь? Начал говорить, что я с Анадыря на поезде несколько суток ехал. Не могу вернуться домой, не увидев тебя. Плакал, говорил, что люблю без памяти и вообще умру без этой встречи.
Олег щипает Сережу за бедро, чувствуя, что тот зашутился, и он тут же стихает. Хихикает и, прикрывая глаза, говорит:
– Ну, до слез не дошло, – эх, артист. – Пришлось взятку дать, но я на это рассчитывал. Я еще пакет с пирожками попросил передать тебе, но, чувствую, он где-то у сержанта и затеряется.
– Серый, если ты потравишь всех командующих, то меня, тем более, отсюда не выпустят.
Серый вспыхивает от такой наглости и стукает Олега по плечу.
– Я вообще-то купил их, а не сам делал! – Олег в ответ смеется лишь сильнее. – И у меня был план Б.
Не слезая с колен, Сережа тянется к столу. И лишь благодаря чуду – и крепким рукам на своих бедрах – не валится на пол, вместе с сумкой. Подняв ее, Серый недолго роется, а после торжественно протягивает Олегу что-то. При всем своем минимальном опыте контакта с женщинами Волков все равно опознает в этом нечто тест на беременность. С двумя красными полосками. Олег медленно поднимает голову и смотрит столь выразительным взглядом, что Сережа еще раз стукает его.
– Это не мой.
– Я понимаю, Сереж. Просто решил убедиться: вдруг ты думаешь, что можешь забеременеть, – Олег откровенно смеется, и Серый, не сдержавшись, кусает его за ухо.
– Эй! Знаешь, как сложно по всему потоку искать, кто мог залететь? А потом еще объяснять, нахера мне положительный тест на беременность.
Разумовский страдальчески изламывает брови, и Олегу становится стыдно за свои подколки. Все-таки Сережа приложил столько усилий, чтобы ухватить жалкие полчаса рядом с ним... От этой мысли теплеет в груди, и Олег невольно расплывается во влюбленной улыбке. Какой же его Сережа невозможный. И такой невозможный только для него одного. И ради него.
Олег сцеловывает остатки помады с мягких губ. И Сережа льнет ближе, ладонями оглаживая любимое лицо. Наверное, все еще жалеет, что длины чужих волос не достаточно, чтобы запустить в них пальцы и потянуть на себя. Зато Волков себе ни в чем не отказывает: пятерней проводит по длинным волосам и нежно оттягивает их на затылке. Сережа блаженно закатывает глаза.
– Это еще не все сюрпризы.
Серый – хитрый лис. Улыбается, щуря глаза, и тянет руку Олега вверх по своему бедру. Волков без стеснения гладит молочную кожу, залезая под юбку, и шумно выдыхает, нащупав что-то почти у тазобедренных косточек. Под пальцами мягкая, рябистая ткань, похожая на очень-очень мелкую сетку. Сережа смело глядит в глаза, будто пытаясь предугадать чужие мысли, но покрасневшие уши выдают его с головой.
– Пришлось полностью войти в образ. Ну и чтоб ты не заскучал, пока дрочишь на мой светлый образ, – Сережа слезает с его колен, заставляя Олега скучать по тяжести и теплу чужого тела, и тянется к пуговицам. Медленно расстегивает свою рубашку, оглаживая бока и живот. Прекрасное представление. Артистизм в высшей степени. Лишь подрагивающие руки и искусанные губы сдают его нетерпеливость. – Как тебе?
У Олега щеки горят. Перед глазами нечто. Прозрачная белая ткань лифа на молочной коже выглядит просто. Почти невинно. Но так завораживающе, что Олег открывает рот, но не может сказать ни слова. Он мог ожидать от Сережи что-то роскошное, ярко-красное или фиолетовое, вышитое аляпистыми кружевами и с накладками внутри больше, чем его голова. Все ради того, чтобы продолжить это маленькое представление. Но облегающий лиф в мелкую сетку, не скрывающий плоскую грудь и просвечивающие соски, выглядит до одури трогательно и соблазнительно. Олег взглядом цепляется за резинку под лифом, плотно обхватывающей чужие ребра, и представляет, как покраснела нежная кожа под ней. Цепляется пока что одним взглядом, пока руки вновь тянутся под юбку. Олег собирает ткань, задирая ее к самой талии, и понимает, что не прогадал. Прозрачные женские трусики. Резинка почти доходит до пупка и… Олег сглатывает. Сетчатая ткань, не скрывая, оглаживает все очертания члена. Возбуждение стягивает в груди, горячо стекая вниз.
Сережа кусает губу, краснея. Видно это даже сквозь макияж.
– Долго будешь смотреть? – Сережа нетерпеливо выдыхает. – Или я зря готовился?
Олег с трудом заставляет себя отвести взгляд, чувствуя, как слишком уж заинтересованно дергается член.
– Серый, ты хочешь? – Олег сглатывает. Понимает, что они оба этого хотят, потому что… Ну, это же Сережа. Как его можно не хотеть? Даже в те редкие разы, когда Волкову удается подрочить, он обязательно представляет перед собой эти красные губы, нежную грудь, обтирающую простыни, и дрожащие бедра, когда Олег натягивает его на себя. И с этими же мыслями спускает каждый раз, шепча любимое имя. – Блять, если нас застукают…
– Я другу твоему все сигареты отдал, – Сережа облизывает губы, вновь садясь на чужие колени. Перед глазами выпирающие ключицы и бретельки на плечах. Так соблазнительны, что хочется вцепиться зубами: пометить и оттянуть до щелчка. – Если ты будешь быстрее, то он докурить не успеет, как мы закончим.
И он делает то, что становится последней каплей: прижимается близко и пахом притирается тесно. Вперед-назад. Вверх-вниз. Имитирует толчки и улыбается пьяно с победным блеском в глазах. Олег сдается: дергает Сережу на себя. Целует отчаянно, несдержанно. Страшно, что их застукают, но отпустить такой момент – хуже греха.
А еще Олег несколько месяцев не трахался так-то.
– Бляять, Олег, – то ли выдыхает, то ли хнычет. Сережин рот, горячий и влажный, издает прекрасный звук, стоит Олегу прижаться губами к его шее. Изнемогает от желания, но Олегу приходится остановиться.
– Серый, здесь стены картонные. Тише, – Сережа кивает в ответ, но Олег не знает, как долго он протянет на практике. Серый чисто физически не может быть тихим. Даже в детдоме, когда они ночью прятались в душе, Олегу приходилось закрывать Сереже рот. – Представляешь, что будет, если нас застукают?
Сережа кивает. Но взгляд его столь шальной, что Олег почти уверен: его это только заводит.
– Поднимайся, – Олег чуть шлепает его по ягодице. Думает, что стул для таких приключений не подходит. А вот стол… если повезет, то выдержит. Серый ловит его задумчивый взгляд и улыбается довольно. Ему такое по душе. И Олег понимает насколько, когда Сережа грудью валится на стол и совершенно по-блядски задирает юбку до самого пояса.
– В сумке смазка и презики, – голос чуть хрипит от возбуждения, и Сережа, прекрасно зная, что Олег пялится на его задницу, пальцами сжимает ягодицы. Разводит чуть в стороны, а когда отпускает, на тех на секунду остаются следы от пальцев. – Я готовил себя утром.
Олег жмурит глаза, ощущая, как сильно возбуждение копошится от этих слов.
Конечно, Сережа готовил себя. Он и не сомневался.
Серый горячим взглядом наблюдает за тем, как Олег достает из сумки все необходимое. Он пытается поторопиться, но руки потряхивает от бури эмоций: нетерпение, возбуждение, страх – все слилось в один бурлящий комок в груди. Смазка чуть не скатывается со стола, а влажная салфетка, которой он только что вытирал руки, падает на пол, но обоим на это плевать. Видно, что Сережа и сам изнывает от нетерпения. Кажется, едва сдерживается от того, чтобы потереться об стол. Не любит бездействовать и ждать, пока его возьмут, но Олег понимает: сегодня это представление для него.
– Ты такой путь проделал, чтобы потрахаться? – Олег пытается иронизировать, но голос звучит тепло. С любовью. Он оглаживает нежные ягодицы и, сдвигая трусики в сторону, оглаживает вход. Проталкивает один палец и, не встретив сопротивления, понимает, что Сережа очень хорошо готовился.
– Вообще в лучшем случае я рассчитывал на минет, – Серый смеется, но когда Олег вводит сразу два пальца, давится этим смешком. Сжимается на его пальцах так сладко, что сразу понятно: скучал. – Как минимум, отдрочил бы под столом. Даже если бы здесь окна были. А насчет тебя не знаю: смог бы сдержать лицо, когда моя рука на твоем члене?
Олег усмехается, нежно кусая его за стык шеи и плеча, и ловит сдавленный стон. Все-таки в этом весь Сережа: пытается провоцировать, даже когда сам трясется под ним и ноги шире раздвигает.
Нижнее белье скатывается вниз по дрожащим ногам. Все-таки, как бы соблазнительно это ни выглядело, Олег боится, что ткань совсем испортится от таких манипуляций. А он не может позволить Сереже ходить по воинской части без трусов.
Свои брюки Олег тоже спускает, и как же приятно прижаться к голой коже бедер стояком. Даже сквозь ткань трусов ощущения сумасшедшие. А когда Сережа начинает активнее притираться, пытаясь глубже насадиться на пальцы, Олег зубы сжимает, чтобы не застонать.
– Ну же, время поджимает, Олег, – Сережа скулит. А, когда чужие пальцы попадают по простате, выгибается так, что почти захлебывается воздухом. Олега самого уже трясет, и он понимает: если так продолжить, то кто-то из них точно кончит в ближайшую минуту.
Олег раскатывает презерватив и не жалеет смазки. Хотя знает, что Сережа может выдержать многое. Сам по телефону рассказывал, что и как засовывает в себя, пока думает об Олеге. Но даже если бы он хотел помедленнее, чувственнее, сопровождая каждый толчок мягкими поцелуями, времени нет. Одна мысль о том, что Леха (или не дай Бог кто повыше) может зайти сейчас, заставляет Олега спешить. Придерживая бедра, он поддается вперед. Насаживает осторожно, дюйм за дюймом, пока не входит наполовину. И Сережа стонет, будто от облегчения.
– Тише-тише, мой хороший, – Олег чуть покачивает бедрами, а после одним слитным движением входит до конца. Сережа сжимается под ним и дергается, шумно выдохнув. – Блять, я так скучал.
– Я тоже, – Сережа поворачивает голову и улыбается широко. Во взгляде такое неприкрытое наслаждение, что от возбуждения даже поджимаются пальцы на ногах. – Я так…
Продолжение теряется в стоне, когда Олег выходит и тут же натягивает его на себя. Получается громко, и ему приходится прикрыть Сережин рот рукой.
– Кусай, только будь тише, – рыжая макушка опускается ниже и покорно кивает.
Зубы сначала едва ли касаются кожи на внутренней стороне ладони, но с каждым толчком Олег чувствует, как напрягается его челюсть. Стол становится настоящим спасением, потому что дрожащие ноги такого бы не выдержали. А одной рукой Олег только и может направлять Сережу: подталкивать бедра в нужном темпе, когда он сбивается от нетерпения, поддается назад, пытаясь получить больше и ярче, или останавливается, когда Олег попадает по простате.
Сережа всхлипывает. Зубами кусает за ребро ладони, и давится собственными стонами и вздохами. Олег понимает, что они оба уже близко. Перестает сжимать мягкие бедра и кладет руку на член. Берет в кольцо пальцев и дрочит почти на сухую, как любит Сережа. Без поддержки он вновь начинает сбиваться с ритма, и тогда Олег выходит: заставляет Сережу сползти чуть ниже по столу и входит под новым углом. Сережа изгибается, почти взвыв в чужую ладонь, и Олег быстрее работает рукой.
– Давай, давай, – как в бреду шепчет Олег. Знает, что они близятся к пику, и активнее двигает бедрами. В последние секунды пытается запомнить эту картину: распластанное тело на старом столе, как дрожат лопатки под рубашкой, как Сережа напрягает живот и слюнявит его руку. Каждый выдох эхом отдается в голове. И в ней же пустота звенит, когда Сережа так сладко сжимается на члене, что весь низ живота опаляет жаром. Олег чувствует, как напрягаются мышцы, и в удовольствии изливается в горячее тело. Сережа стонет и подмахивает бедрами, пытаясь ухватить последние секунды чужого оргазма.
Олег наклоняется ниже, носом утыкается в горячую, мокрую шею и помогает Сереже рукой. Тихо шипит каждый раз, когда чувствует, как Сережа дергается, и пытается довести его быстрее: свободной рукой гладит живот, заставляет его прогнуться в пояснице и поднимается к груди, наглаживая соски сквозь тонкую ткань лифа. Наконец, делает то, что хотел с самого начала: пальцами подцепляет резинку лифа и щелкает ей по коже. В отместку зубы сильнее смыкаются на руке, но он лишь ярче улыбается, зацеловывая чужую кожу.
Когда Олег чувствует, что Сережа на грани, то выходит из него. В быстром темпе дрочит, вылизывая шею, и спустя пару секунд чувствует, как по пальцам течет теплое. Сережа тяжело и загнанно дышит, валясь всем телом на стол. Такого уставшего и разнеженного хочется зацеловать, сгрести в охапку и держать на руках, пока не восстановит дыхание, но времени нет. И от несправедливости хочется скрипеть зубами.
Волков убирает все следы их «преступления», влажными салфетками вытирает все остатки смазки с бледной кожи и напоследок оставляет смачный поцелуй на ягодице. Ноги Сережи трясутся, и Олег помогает сесть ему на стул.
– Это стоило всех моих усилий, – Серый блаженно улыбается, и почему-то эта фраза смущает Олега сильнее, чем все происходящее ранее. – Люблю тебя.
Щеки теплеют от неловкости, и Олег затыкает этот говорливый рот самым лучшим способом. Сережа улыбается сквозь поцелуй.
– Вроде ничего не стерлось, – Олег аккуратно берет Сережу за подбородок, осматривая его лицо. Макияж красивый, но ему жуть как хочется увидеть любимого без всей этой краски на лице. – Только помада…
– В сумке.
Олег кивает. Достает губнушку и, чуть помедлив, вновь берет Сережу за подбородок. Помада в тюбике кажется жутко жидкой и сладко-розовой. Идеально ложится на чужие губы. Сережа странным взглядом наблюдает за Олегом, и, когда тот, наконец, закручивает тюбик обратно, он неожиданно куксится.
– Я скучаю.
Олег кладет помаду на стол.
– Совсем немного осталось, родной, – Олег ласково улыбается и целует любимого в лоб. От Сережиного взгляда что-то нежно щемит в груди.
Все-таки ему достался самый лучший и безбашенный парень на свете.