Work Text:
Когда Стэн готовился к Хэллоуину, он не думал, что все могло обернуться так. Вечеринка, на которую их с Ксено пригласили, должна была скоро начаться, но вместо того, чтобы просто встретиться и сразу уйти, он с порога попал в капкан темных глаз и застыл на входе заставленной приборами комнаты.
Ксено рассматривал его — со всем своим любопытным научным интересом, и его подведенный черным взгляд словно приклеился к линиям костюма. Стэн почти никогда не смущался, если дело касалось чего угодно, кроме Ксено, но зато с ним мог поддаться моменту, особенно когда тот заставал его врасплох, как сейчас. К этому за всю жизнь, с самого детства так и не удалось привыкнуть.
Они должны быть выйти еще десять минут назад, но ни один из них особо не торопился. Ксено не спешил надевать перчатки и накидывать на плечи пиджак. И вообще, вряд ли их кто-либо ждал.
Скрестив руки, Стэн просто стоял столбом, как глупый экспонат, бегал взглядом по комнате и никак не мог сосредоточиться, глубоко вдохнуть или хотя бы просто посмотреть на Ксено, который уже несколько минут только и делал что изучал веревки на его костюме. Вся ситуация смущала и волновала точно больше, чем должна была. В прошлый раз такого не было.
И он точно не так себе это представлял.
Все началось неделю назад, когда он нашел в альбоме фотографию столетней давности. На ней был изображен их первый совместный Хэллоуин, еще в средней школе. Они тогда строили ту самую ракету, которая помогла в итоге выиграть приз от NASA и организовать Ксено поездку в центр Джонсона. В те времена казалось, что не было ничего важнее, чем воплотить эту маленькую мечту. Да уж, как-то с тех пор ничего особо не поменялось.
Ту фотографию сделала старшая сестра Стэна, когда Ксено согласился зайти к ним после возвращения из разграбленной лаборатории. На ней, плечом к плечу и держа в охапке драгоценные записи с чертежами, улыбался Ксено в наряде безумного ученого, а Стэн стоял недовольный и все еще злой — в своем пышном черном платье. Чьей идеей тогда было выбрать платье, он не помнил, но сейчас решил, что мог бы щелкнуть этим Ксено еще разок.
По крайней мере, такой был план.
В принципе, так и сработало: наряд впечатлил, вызвал интерес и, наверное, удивил. Но как-то слишком.
— Ты сам его выбирал? — спросил Ксено и наклонился вперед, рассматривая вязь ремешков на горловине платья.
— Да. А что? — от напряжения горло пересохло и ответ получился сиплым, хотя хотелось, наверное, чтобы звучало вызывающе, а не по-идиотски.
Обычно Стэн умел быть убедительным, но голос его все равно подвел. Следом предательски покраснели скулы. Он даже сам не понимал, что его так смущает, черт побери. Или дело было в платье? Несмотря на общую целомудренность — даже чопорность — образа, его нельзя было назвать невинным. С высоким воротником и закрытыми плечами, длинное в пол, оно было обшито множеством ремешков, а сзади по спине сползала шнуровка корсета, и в какой-то другой ситуации Стэн бы даже назвал его блядским. И под страхом смерти не признался бы, сколько времени его надевал, едва втиснувшись бицепсами в не по размеру узкие рукава.
— Нет, ничего. Хотел убедиться и сообщить, что твой выбор, как и всегда, элегантен. Отлично смотрится, идет твоей личности. И я помню, что похожее ты надевал в средних классах, макияж тогда тебе делала сестра, а сейчас... Сам? Хм, занятно. Это цветная помада? И на лице — что, пудра? Зачем тебе пудра, у тебя же совершенно идеальная кожа...
Рот Ксено не закрывался. Когда ему что-то нравилось, он мог говорить об этом без остановки, приводить примеры, пересказывать факты, выдвигать гипотезы и задавать много, слишком много вопросов, а потом самостоятельно на них же отвечать. Стэн знал, потому что чаще всего в такие моменты именно ему доводилось торчать рядом в качестве молчаливого слушателя. При желании, если бы Ксено вновь занесло, он, наверное, даже мог дойти до видов тканей и разобрать платье на составные элементы.
Но сейчас он явно хотел интерактива, и Стэну пришлось перестать изображать мебель, посмотреть прямо в его черные глаза и усмехнуться. Конечно, неподражаемый Ксено Хьюстон Вингфилд никогда ничего не забывал и все всегда замечал — и обязательно ему об этом сообщал. Поразительно, как он только еще не лопнул от такого количества запоминаемой информации.
Теперь, немного выветрив из головы странное стеснение, Стэн мог нормально рассмотреть его самого. Подобранный костюм ничем не отличался от того, что Ксено обычно носил, выделялись только черные шлейки подтяжек на белой рубашке и блестящие лакированные ботинки. И то, и другое в целом отлично вписывалось в его повседневный образ выпендрежника, так что Стэн мало удивился. Пиджак был последним завершающим штрихом, но пока одиноко висел на вешалке.
Ксено, в отличие от Стэна, не стушевался под любопытным взглядом и, видимо, очень гордился тем, как выглядел. Стэн тоже гордился — и им, и собой, и вообще ими обоими по жизни, — а еще почувствовал, как внизу живота от этих чертовых подтяжек, перетягивающих грудь Ксено, и от взглядов, которыми тот его окидывал, заклубилось что-то совсем не хэллоуинское. Стало чуть труднее дышать — не только из-за воротника.
Ксено спросил у него про макияж, но сам тоже отличился: грим сделал его кожу светлее, глаза были лихо подведены, и он нарисовал черные полосы от уголков рта, нанеся поверх мелкие «швы», явно кося под Джека. Да уж, вряд ли Ксено мог выбрать наряд ангелочка или священника на Хэллоуин. Странно, что выбор пал не на зомби или вампира, ему бы пошло куда больше, но, видимо, это было слишком просто.
Хотя Стэну, скорее всего, понравилось бы, даже если бы он вырядился пугалом с мешком на голове.
— Стэн? Ты в порядке? — фальшиво обеспокоенный голос вырвал его из мыслей, и Стэн отмер, моргнув. Они с Ксено встретились взглядами, и тот криво улыбнулся, склонив голову на бок. Прищурился — очевидно считывая все его реакции и так же явно ими довольный.
Ну и что, вдруг подумал Стэн, что он мрачный и вредный. Еще красивый в любом виде — хоть в пафосных шмотках, хоть лохматый и полумертвый с утра после целой ночи в лаборатории, хоть злобно ругающийся на троглодитов и швыряющийся чашками с кофе. И чертовски нудный. Какая разница.
— Да, видел, как сестра красилась, так что повторить было не сложно. Нравится? — спросил он, улыбаясь.
Вообще-то ни разу это было не «не сложно», но говорить об этом не хотелось. Тушь на ресницах склеивалась и падала в глаза, подводкой пользоваться оказалось вообще сущим адом, цветная помада была дерьмовой на вкус, а лицо от пудры словно сковало сухой маской. К счастью, где-то на помаде Стэн решил, что тени и румяна ему не понадобятся, так что об их подводных камнях он так и не узнал. Проще было винтовку разобрать, почистить и собрать несколько раз подряд, чем это все.
— Очень, — вдохновленно ответил Ксено, разом окупая все старания. — У тебя идеальные черты лица, Стэн, я уже говорил. И ты великолепно их подчеркнул. Могу я узнать, какой материал у платья? Под юбкой есть пачка? А здесь... — он вдруг подобрался совсем близко, и его ладонь мгновенно скользнула к бедру. Замерла буквально в паре сантиметров, так и не дотронувшись. — ...разрез? Можно?
В горле запершило — то ли от такой наглости, то ли от восхищения тем, насколько Ксено умел быть очаровательно бесцеремонным, и клубок в животе ухнул вниз.
— Можно, — хрипло отозвался Стэн, скрещивая руки на груди.
Да, у платья был секрет. Он не сразу бросался в глаза, но при ходьбе было видно длинную полосу голого бедра. Левого. Сестра доверительно сообщила, что эта деталь «подчеркивала красоту ног», удлиняла их, и что-то там еще. «Притягивала взгляд». Сам Стэн никогда на такое внимания не обращал, да и Ксено, судя по всему, тоже — пока на него не обрушилось это явление. Прямо в образе Стэна, вот незадача.
Помолчав, он еще секунду подумал и вообще отступил назад, прижавшись лопатками к стене. Приглашающе выставил вперед голое колено и хмыкнул, кивая Ксено: мол, валяй. Смотри. Можешь потрогать даже. Черная ткань заструилась по коже и обнажила бедро, от которого — Стэн увидел, почувствовал каждым сантиметром кожи — Ксено не смог оторвать взгляд.
Хорошо, что от Стэна обычно не требовалось формальное согласие. Ему даже вслух говорить не надо было, Ксено никогда не спрашивал.
И сейчас он молча прочел все, что нужно, и сократил расстояние. Подошел совсем близко. Когда холодные пальцы добрались до кожи, от места касания во все стороны поползли мурашки, и Стэн фыркнул, заметив, как осторожно Ксено его погладил. Вверх-вниз самыми кончиками пальцев, проводя вертикальные линии, практически щекоча. А затем опустил всю ладонь целиком и сжал пальцы.
— Так элегантно. Тебе идет. Восхитительно, — тихо резюмировал Ксено, и Стэна внезапно прошибло насквозь.
— Заткнись, — почти выплюнул он. Уши предательски загорелись, мурашки добежали до сердца и запустили его в режиме спринта, дыхание сбилось.
Не хотелось, чтобы Ксено прекращал — может быть, даже рассыпаться этими дурацкими комплиментами. И он покладисто продолжил, поглаживая и сжимая бедро снова, словно закрепляя результат. Зашел дальше, забравшись под платье окончательно. Ткань шуршала, в складках можно было запутаться, но Стэн почувствовал, что проблема образовалась выше. И Ксено наверняка тоже ее заметил.
Когда он наконец-то коснулся его возбужденного члена, Стэн довольно выдохнул и отвел колено в сторону, раскрываясь шире. Потому что почему бы и нет? Все равно в этом Ксено был виноват, целиком и полностью, пусть и решает. Ухватившись руками за его плечи, Стэн одобрительно сжал пальцами светлую ткань и откинулся затылком на стену. Сразу захотелось большего, член пульсировал и требовал внимания, а Ксено не особенно-то торопился что-то с этим делать.
Сердце пропустило удар, когда Ксено невесомо огладил его член и спустился вниз, взвешивая в ладони яйца. Головка от этого начала неприятно тереться и уже через пару секунд оставила на черном пятно смазки. Ксено провел пальцем по всей длине и задумчиво хмыкнул, когда Стэн поддал бедрами, пытаясь продлить контакт.
— Ну давай уже... — тихо рыкнул он.
Они давно научились понимать друг друга без слов, руководствуясь улыбками, взглядами или взмахами рук, поэтому Ксено не остановился и потратил несколько секунд, чтобы высвободить член и почти нежно коснуться его голой рукой. В ответ Стэн промычал что-то невнятное, двинул бедрами и наконец-то толкнулся в кулак. Медлить не хотелось, иначе острое удовольствие превратилось бы в пытку и проверку на выдержку, а в таких издевательствах Ксено всегда давал ему несколько очков форы.
Но Ксено не повелся: убийственно медленно подвигал кистью, поддрачивая и лаская пальцами, размазал липкую смазку. Они не раз проделывали это вместе, дыша в унисон, сталкиваясь ладонями и беспорядочно целуясь. Учились, задыхаясь от ощущений, пока искали нужные точки, от которых поджимались пальцы на ногах и в глазах взрывались фейерверки. Но всегда — и даже сейчас, когда Ксено не спеша дрочил ему под юбкой чертового платья, — Стэн чувствовал себя с ним полностью свободным. Никто больше не дарил ему такого чувства.
Проглотив подскочившее в горло сердце, Стэн сильнее вцепился в плечи Ксено, нахмурился, выдыхая через нос, и закусил губу. Черт, помада действительно была дерьмовой на вкус, поэтому он потянулся и поцеловал его, сразу же проталкивая язык Ксено в рот. Вкусы смешались, рука на члене дрогнула, сбиваясь с ритма, и тот закрыл глаза, терпеливо разделяя все это.
Помада отошла на второй план. Было хорошо.
Дождавшись, когда он начнет гневно шипеть его имя сквозь зубы, Ксено ускорился, самодовольно улыбаясь, и дал ему наконец-то кончить. Стэн выгнулся, ударяясь затылком. Разряд удовольствия прошел по телу, задержавшись приятным покалыванием на кончиках пальцев, голова мгновенно опустела, а комната наполнилась звуками: тяжелого дыхания и поднявшегося за окном ветра.
Через несколько секунд Стэн пришел в себя, открыл глаза и сморгнул наваждение, заставляя себя расслабиться. Стыдно не было. И Ксено его не отпускал. Стэн опустил взгляд и поперхнулся вдохом — в который раз за вечер.
Ксено все так же жадно рассматривал его, поблескивая глазами, будто хотел записать его реакции на видео прямо в свой огромный мозг. Выступающий даже под слоем грима румянец бросался в глаза, и выглядел он тоже — как и всегда — восхитительно. Стэн взял его за затылок и потянул на себя, снова втягивая в поцелуй. Окончательно размазал по его губам помаду и, кажется, испортил его жуть какой мрачный грим. Что поделать.
В голое бедро все еще чувствительно упиралось чужое возбуждение и, возможно, идея с платьем оказалась действительно ничего. Хотя раздеваться теперь, почти сразу после стольких мучений с его натягиванием, казалось глупым, но поцелуи не прекращались, опускаясь ниже, пачкая черными пятнами шею, воротник, и снова возвращаясь к губам.
В какой-то момент Стэн поймал себя на стягивании зубами подтяжек и подумал: ну и пусть.
Что они, Хэллоуинов не видели, что ли? Все равно их там никто не ждал.