Chapter Text
— Я хочу купить эту книгу.
На одно короткое мгновение, Эзра Фелл всерьёз подумывает о том, чтобы прикинуться опоссумом. Если он неподвижно застынет на месте, этот нарушитель спокойствия уберётся восвояси.
Он замирает, едва услышав протяжный скрип половицы. Обладатель голоса явно направляется в его сторону. Вот ведь странная походка, думает Фелл: скрип (театральная пауза), скрип (театральная пауза) и снова скрип на пару с треском. Причудливый гавот в неспешном ритме.
Который внезапно оказывается прямо позади Фелла.
— Вот вы где, — произносит голос, вслед за которым показывается мужчина.
Он весьма стройный, этот мужчина. Рыжие волосы оттеняют высокие скулы, похожие на отвесные склоны огромных каньонов. А в его глазах, выглядывающих из-за солнцезащитных очков, разлит тот самый оттенок, что появляется в шотландском односолодовом виски, когда сквозь него преломляется слабый луч послеполуденного солнца.
Каждую деталь Эзра подмечает в мгновение ока. Как и тот факт, что вообще их заметил. Всё это решительно неудобно, но вполне могло быть прощено, если бы не один маленький нюанс. В своих руках этот человек держит первое издание «Общей теории занятости, процентов и денег», как будто намерен унести его с собой, и в самом-то деле. Удивительная наглость.
Тем не менее, пройти через определённые формальности всё равно придётся.
— Ах, — произносит Фелл, — как мило. Интересуетесь экономикой?
— Деньгами? — переспрашивает мужчина. — Ну, я инвестиционный банкир, поэтому… нет. Ничуть.
Фелл натужно пускает вежливый смешок. — Да, очень забавно, ха-ха. Э-э… значит, подарок?
— Видите ли, — говорит мужчина, доверительно наклоняясь (Фелл расправляет плечи, стараясь удержать позицию), — главный офис вскоре пришлёт к нам кое-кого. Американец. Ужасный парень. Но хочешь не хочешь, а событие должно быть отмечено. Так что…
Фелл смотрит на книгу. Библиотечное издание с позолоченным обрезом. Она обойдётся ему в кругленькую сумму — если Фелл позволит забрать её. Чего он делать не собирается.
— Значит, он большой книгочей, этот американец? — спрашивает Фелл.
Ответная улыбка кажется яркой вспышкой на фоне царившего в магазине полумрака. — Терпеть их не может. Вполне вероятно, что он и читать толком не умеет. Даже ручку держать нормально не может, не раздавив её при этом. На самом деле, кроме как быть миллиардером, он совершенно ни на что не годится.
Фелл наклоняет голову. — И поэтому вы хотите вручить ему книгу?
Губы вновь растягиваются в ухмылке. — Ага.
Фелл призадумывается. Он, разумеется, понимает, что любой зазнавшийся американец заслуживает своей порции издёвок и мучений — было бы крайне прискорбно, не будь это так — но он бы не достиг того, что имеет сейчас, позволяя чудесным первым изданиям беззаботно покидать свои полки.
— Так что, если мы сейчас по-быстрому рассчитаемся… — протягивает мужчина.
Рассчитаемся, ну конечно. Как будто Фелл собирался выдать ему пачку сигарет и газету. Или проездной, или же одну из тех прямоугольных штучек, которые вставляют в мобильные телефоны[1].
— Да, конечно, — отзывается Фелл. Он награждает мужчину улыбкой. — Пожалуйста, пройдите сюда.
Они пробираются к прилавку, на котором не одна династия пауков взрастила своё обширное потомство и методично прогоняла термитов вместе с одним крайне назойливым червём-нуворишем подальше от самых элитных частей стола и кассы. Пауки суматошно разбегаются во все стороны и только и могут, что в ужасе наблюдать, как пухлая рука Фелла уничтожает паутину, которая принадлежала их семье на протяжении пяти поколений.
Мужчина протягивает карточку. Тонкую, гладкую и столь чёрную, что она поглощала последние проблески света в магазине.
— Боюсь, мы не принимаем… — Фелл прищуривается, пытаясь разглядеть имя поставщика на этой зловещей чёрной поверхности, — Кроули?
— Это моё имя, — поясняет мужчина.
— Что ж, боюсь, мы не принимаем эту… — (ещё одна попытка, и Фелл сдаётся.) — Этого оператора. — Он отодвигает карточку назад.
Брови Кроули взлетают вверх и тут же опускаются. — Нет проблем, — бросает он. — Как насчёт этой?
Ещё одна карточка, теперь бледного серебристо-серого цвета. «Виза».
— И эту тоже, — отвечает Фелл.
— Вы… не принимаете… «Визу», — медленно проговаривает Кроули.
— Боюсь, что нет.
— Как и «Мастеркард»? — спрашивает он без тени удивления.
— О боже, нет.
Кроули близко наклоняется к нему, опершись локтями о стойку. Фелл отказывается сдвинуться с места, даже когда предплечья Кроули касаются его жилета. — Что вы принимаете?
Ну уж нет, на столь жалкую уловку он не попадётся. — Боюсь, я не смогу сказать, пока не увижу своими глазами, — произносит он и решает добавить немного деталей. — Все эти современные технологии, бесчисленные названия, всякие платинумы, голды — никогда особо не разбирался в финансах…
— Как сложно, оказывается, — замечает Кроули, всматриваясь золотистыми глазами в Фелла, — вести свой бизнес.
Фелл улыбается. Ему даже удаётся изобразить на лице извиняющееся выражение. — Трудности порой случаются, это правда.
— Ну, вот эту вы принять просто обязаны, — на свет вытаскивается ещё один пластиковый прямоугольник с позолоченными краями и невыносимо самодовольного вида. — Это предусмотрено «Обязательством по всеобщему обслуживанию». Вы должны принять её, таков закон.
— Это правда? — недоверчиво спрашивает Фелл. Он, конечно, не специалист, но есть в этом что-то…
Зубы у Кроули длинные и ослепительно белые. — Я должен буду сообщить о вас, если вы этого не сделаете.
— В самом деле? — Этот человек лжёт, решает Фелл.
— Честное скаутское.
Вот теперь всё встаёт на свои места. Если этот желтоглазый хвастун с рыжей шевелюрой хоть когда-нибудь в своей жизни был скаутом, тогда… тогда Фелл был… ну, чем-то из разряда совершенно невероятного. Чем-то загадочным и похожим на змия. Возможно, с рыжими волосами и скулами, как две вершины горы Маттерхорн, и…
Впрочем, не суть важно.
— Я и правда принимаю эту карту, — уступчиво произносит Фелл, и брови Кроули едва успевают взмыть вверх, как он добавляет: — НО, боюсь, мой терминал сломан.
На лице Кроули вновь показывается улыбка. — Хотите, я взгляну?
— Нет, спасибо, — отвергает его предложение Фелл, хотя и сознаётся сам себе, что это — строго говоря — не совсем так.
— У меня довольно умелые руки. — Кроули сдвигает очки на нос и смотрит на Фелла снизу вверх.
— И тем не менее, — отрезает Фелл, отчётливо понимая, что лучше не опускать взгляд на те самые руки, о которых идёт речь.
— Ну, — тянет Кроули, — у меня есть наличные.
Фелл называет ему цену. Точнее, он объявляет цену по меркам Фелла. О сумме такого размера обычно говорят вполголоса при взгляде на бриллианты, которые девушка по праву может считать не только своими лучшими друзьями, но и своей совестью, покровителем, налоговым бухгалтером и гарантом еженощных умопомрачительных оргазмов.
Кроули пожимает плечами. — Хорошо.
Фелл испытывает искушение — как там говорят? — поймать его на блефе. Но в этой медленно расползающейся по лицу улыбке есть что-то такое, что взамен заставляет сказать: — Я не принимаю наличные.
— Конечно, нет, — отзывается Кроули с довольным видом. — Может быть чеки?
— О, боже мой, нет.
— Банковский перевод?
— Мне так жаль, но…
— О нет, разве не ужасно, я просто не…
— Вексель султана Брунея?1
Глаза Фелла поражённо распахиваются. — Это… возможно?
— Он мой близкий друг.
Разумеется, такое вполне может быть. Но Фелл смотрит на ухмылку, растягивающую губы мужчины, и говорит: — Вы уверены?
Кроули выуживает мобильный телефон — тонкий, серебристый и блестящий, точно складной нож, — и задерживает свой длинный палец ровно над экраном, уставившись на Фелла. — Почему бы нам не спросить его?
И снова Фелл отслеживает уже знакомое чувство: маленький горячий пузырь, смешок, упорно рвущийся наружу. Но взяв себя в руки, он отвечает: — Боюсь, векселя Султанатов Юго-Восточной Азии не являются приемлемой валютой.
— Во всяком случае, не для вас, — соглашается Кроули. — Я придумаю что-нибудь получше.
— Уверен, вы справитесь, — благодушно произносит Фелл, и он не улыбается. Ни капельки.
Совершенно точно нет.
Кроули возвращается на следующее утро, притащив с собой мужчину, на лице которого застыло глубоко потеряное выражение. — Он починит ваш терминал, — объявляет Кроули. Мужчина кивает.
— Как мило с его стороны, — отзывается Фелл. — К сожалению, мне уже пора закрываться.
— Сейчас одиннадцать, — удивляется Кроули. — Вы ведь только открываетесь в одиннадцать.
— Да, — покладисто отвечает Фелл, — но сегодня мне нужно закрыться, тоже в одиннадцать.
— Почему?
— Инвентаризация.
— Хорошо, когда вы закончите с инвентаризацией?
— О, — произносит Фелл, — вы знаете, как это бывает, ужасно трудно сказать с такими вещами — инвентаризация дело сложное, и она занимает ещё больше времени, когда всем занимается только один человек...
— Я могу помочь, — встревает Кроули, — и Джимоти тоже может...
— Джереми, сэр...
— Он тоже может помочь.
— Спасибо, — отзывается Фелл, — но я правда не хочу навязываться.
— Никакого навязывания, — заверяет его Кроули. Джереми выглядит так, словно ему очень хотелось бы не согласиться, но ничего не говорит.
— И тем не менее, — твёрдо отвечает Фелл.
Кроули одаривает его весёлой усмешкой. — Ладно, — протягивает он, — пойдём, Джимоти.
— Джереми, сэр...
На следующее утро Фелл не открывает магазин из принципа. Когда Кроули появляется в половину третьего того же дня, он с сожалением сообщает ему, что должен уехать по срочному личному делу.
На следующий день Кроули показывается только в половине седьмого. Фелл и думать забывает сердиться, когда заявляет, что копию «Общей теории», которую так хотел купить Кроули, пришлось отправить на переплёт.
Ещё через день Кроули появляется ровно в одиннадцать часов. Фелл твердит себе, что глупо думать, будто Кроули таким образом извиняется за то, что заставил Фелла ждать в прошлый раз. Потому что Фелл не ждал, и Кроули не мог знать, ждал ли он (чего он не делал), и поэтому извиняться ему не за что. И всё же Фелл как никогда близок к тому, чтобы предложить ему чашку чая, когда сообщает, что нет, «Общая теория» ещё не вернулась от переплётчика. Который находится в одном далёком и очаровательно ветхом местечке на окраине Хей-он-Уай.
Фелл спрашивает, в момент безрассудства, бывал ли Кроули когда-нибудь на Хей-фестивале2. Кроули говорит, что нет.
— Я что, похож на человека, который читает?
— Вы действительно кажетесь, — рискнул ввернуть Фелл, — ужасно настойчивым в том, чтобы прочитать эту конкретную книгу.
— Я говорил вам, — цедит Кроули, вперившись в него недовольно прищуренным взглядом, — это подарок.
— Конечно, — легко соглашается Фелл. Его глаза нерешительно скашиваются к чайнику. Возможно...
Кроули уходит. Даже не спросив, когда книга вернётся из переплёта.
На следующее утро Фелл получает по почте совершенно новенький терминал. С наилучшими пожеланиями от Э. Дж. Кроули.
Фелл ставит чайник на огонь. Было бы весьма невежливо поступить иначе, рассуждает он, когда намереваешься отказаться от столь прекрасного и полезного подарка.
Он репетирует элегантные фразы отказа. Затем впадает в раздумья, не переборщил ли с помадой — её осталось совсем немного, нужно будет заскочить в парикмахерскую — и поправляет свой галстук-бабочку в полдень, в час тридцать пять и в четыре пятьдесят семь вечера. В конце концов, у него есть стандарты.
Он достаёт лапсанг и улун, после чего очень осторожно убирает лапсанг обратно.
Вслед за чем он также убирает улун и оставляет лишь ройбуш.
Ему нравится ройбуш, вот и всё. Лапсанг кажется ему в этот день слишком дымным, а улун чересчур лёгким. Ничего больше.
Помимо прочего, ему ещё нужно успеть заглянуть в «Фортнум»3.
Может быть, у него хватит времени, чтобы купить булочки.
Нет, нет и нет. Он возьмёт их — для себя — после того, как закроет магазин.
Просто чтобы немного побаловать себя.
В награду за то, что поступил правильно и отказался от подарка сомнительного происхождения и сделанного почти наверняка с сомнительными намерениями.
Да. Именно так. Для себя.
Фелл демонстративно заваривает себе чашку чая.
На самом деле, думает он, лапсанг был бы сейчас предпочтительнее.
Кроули в тот день так и не появляется.
Как и на следующий.
Через день Фелл открывается на час раньше и работает вплоть до десяти вечера.
Он выпивает три чайника чая и полностью опустошает запасы лапсанга. Когда он закрывает магазин, «Фортнум» уже не работает.
На следующий день Фелл расправляется с ройбушом и улуном.
Нервы постепенно начинают всё больше сдавать, и ему приходится пользоваться туалетом гораздо чаще, чем хотелось бы. Он ловит себя на том, что разрывается между томлением и злостью, вновь и вновь ожидая услышать знакомую поступь.
Фелл даже продаёт книгу на следующий день. Он грешит на долгие часы работы, наплыв покупателей и кофеиновую ломку. Он будет невероятно зол на себя, когда до него дойдёт, за какую цену отдал своё драгоценное издание «Мистического властвования семи планет». То самое, с типографской ошибкой, которая превратила «Уран» в «Хрен». Кроули бы это наверняка понравилось.
Где бы он сейчас ни был.
Так где же он?
———
[1]Фелл на дух не переносит подобные вещи. С электронной почтой он ещё может смириться — ему нравится возможность в один клик отправлять свои письма, хотя он абсолютно не в восторге от того, что ответы приходят с не меньшей скоростью — но мобильные телефоны оскорбляют его до глубины души. У него есть прекрасно сохранившийся чёрный бакелитовый телефон с блестящими боками и внушающим уважение диском. Фелл неизменно отвечает радостным приветствием «ЭХЕЙ ХЕЙ», когда ему звонят совершенно незнакомые люди — а это всегда совершенно незнакомые люди. Когда ему настойчиво пытаются продать страховку от ужасных несчастных случаев, которые, как его уверяют, не были его виной, он старательно разъясняет всю глубину их заблуждений. Он с готовностью проходит всевозможные опросы, отвечая на каждый вопрос с предельной дотошностью. Его внесли в чёрный список все крупные компании по телемаркетингу и исследованиям рынка в Европе.