Work Text:
Вилли довольно часто обращался к Клэймену, как «Дорогой кузен», стоило тому появиться в поле зрения. Именно в таком обращении читалась наивысшая степень нежности и расположения. Вилли был достаточно открыт своему брату, даже чуть более, чем своему первому другу — роботу Билу.
Клэймен чувствовал больше, чем симпатию в ответ. К Вилли можно было всегда прийти за гостеприимным радушием, каким-то советом и полюбившимся крабовыми сэндвичами. Клэймен был немногословен, конечно, говорил редко и только по сути, но Вилли научился его понимать и по одному взгляду, и по какому-то жесту. В конце концов, это Вилли приложил руку к тому, чтобы вдохнуть в Клэймена жизнь, потому оттуда была связь, которая дала свой результат. Вилли был легкомысленен, не зря имел смешную фамилию Баранкин, и это как нельзя лучше раскрывало его характер. Но все его простые решения имели какую-то глубинную подоплеку, которую не так легко было понять. Если только смотреть на мир его глазами, а мир его глазами был прекрасным. Клэймен это чувствовал.
Клеймэн приходил к Вилли даже без особой причины, и выслушивал мудрую речь кузена. Вилли в такие моменты либо находился на крыше здания, либо посреди полянки, толкуя о чем-то с Билом и используя его металлическую руку как небольшую смотровую площадку. Оба смотрели на звезды. Вилли думал о своих родных братьях, которых раскидало по просторам космоса. Всё гадал, живы они или нет, но связь с ними казалась такой тонкой и важной, несмотря на пространство и время. Бил же прижимал к себе полюбившийся подарок — плюшевого медведя, почти в два раза больше человека, и выдавал не совсем четкую механическую речь — просил ему рассказать про созвездие большой медведицы. Стальной гигант с душой ребенка, который и сам уважал Вилли, как старшего брата.
Всю эту душевную идиллию нарушал громкий выстрел пушки — кто-то из младших братьев Клэймена снова резвился, используя другого собрата в качестве испытательного ядра. Послышался характерный свист и возглас пролетавшего мимо, отвлекая внимание всех троих на себя. Земля под ногами зашлась небольшой вибрацией, от чего рука Била дрогнула. Вилли же, потеряв на мгновение равновесие, из сидячего положения упал на спину, но быстро поднялся и засмеялся первым:
— До чего твои младшие братья неугомонные, правда? — Он повернулся, обратив взгляд на Клэймена, коротким кивком говоря безмолвное «Да, я знал, что ты тут», и добавил: — По крайней мере, более терпимые, чем Клогг.
Клэймен же выдерживал короткую паузу. Воспоминания о собственном старшем брате вводили в смятение. Клогг был безумен и коварен, и помыслы его были темны, но все же брат есть брат. Какая-то доля любви к нему оставалась в сердце Клэймена, да и о покинувших этот мир не отзываются плохо. Клэймен все равно изредка отправлялся на планету Идзнак, не боясь проделывать далекий путь, лишь бы почтить память о старшем брате. Грусти тоже было место в сердце, но это была нейтральная эмоция. Клэймен и сам любые чувства переносил нейтрально, больше на уровне принятия, без какой-либо эмоциональной окраски. Такой странной чертой характера наградила его природа. Это отличало его от всех жителей Неверхуд, шумных, и, как правило, всегда веселых.
Но Вилли же считал, что это Клэймена, вообще-то, немногословность делала более милым. В Клэймене он души не чаял, и вот прямо сейчас у Баранкина заиграло то братское чувство, когда хотелось кузена обнять. Объятья делали Вилли счастливым, а когда он предвкушал счастье, то вел себя довольно нелепо. Вот и сейчас, позабыв было, что находится в нескольких метрах над землей, он соскользнул с руки Била, громко шмякнувшись.
— Ха-ха, дурак ты, Баранкин. Чебурахнутый какой.
Так и не потеряв расположения духа, Вилли посмеялся над собой же и улыбнулся, когда Клеймен, перепугавшись было, помог ему встать. И тут же заключил брата в объятья, как и хотел. Да и так крепко, будто не видел его уже довольно долгое время. Будто Клэймен тоже будет жить для него только здесь и сейчас. Будто эта планета, которой забыли внедрить гравитацию, тоже взорвется на обломки…
Слишком много мыслей, начинающихся со слова «будто» тут же из головы Вилли вытеснили ответные объятья Клэймена, который силу-то свою плохо рассчитывал. Как там говорится, в здоровом теле — здоровый дух.
Клэймен мог так безмолвно успокоить и напомнить Вилли о дне, после которого он стал относиться к себе с самоиронией. О дне, когда пал смертью героя и был воскрешен благородным Хоборгом. Но относиться серьезно к своей жизни с тех пор Вилли так и не научился.
«Правда, дурак ты, Баранкин», — подумал Вилли и почувствовал, что в кольце братских рук ему скоро нечем будет дышать. Похоже, он слишком часто кормит его крабовыми сэндвичами.
— Отпусти, дорогой кузен, отпусти. — Вилли добродушно засмеялся, похлопав Клэймена по плечу, и тот сразу ослабил хватку.
А впрочем… Вилли тут же подумал, что из-за переизбытка чувств у него разыгрался аппетит. Да и сам он уже несколько часов ничего не ел.
— А не пора ли нам подкрепиться, дорогой кузен? По-моему, пора.