Chapter Text
Оставшись один, Цзян Чэн, широко улыбаясь, схватил вещь, на поиски которой потратил несколько недель и довольно много денег, но наконец сумел её найти.
«Каждый день». Первоначальная рукопись.
О, Цзян Чэн никогда не признался бы вслух, но книга была изумительной. Он никогда ещё не читал ничего подобного! Он проглотил её в один присест, а когда закончил — задумался: кому вообще нужны настоящие отношения, когда существуют такие рукописные шедевры.
Затем он перечитал книгу. Многократно. Если бы кто-то спросил, он ответил бы, что читал всего один раз, из чистого любопытства. И, если бы этот человек ему нравился, возможно, ответил бы, что посчитал её интересной. Неплохая книга.
Остальное он бы не сказал никому во имя сохранения достоинства. Никто не должен был узнать, что «Каждый день» стала его самой любимой книгой, и что ему очень хотелось вернуться в день, когда он прочёл её впервые, и перечитать всё заново.
К сожалению, продолжения, похоже, не было. Цзян Чэн надеялся, что это пока, но всё же хотелось большего. Честно говоря, последние дни его одолевала скука: стремление мстить Вэй Усяню более-менее угасло, Цзинь Лин проводил кучу времени в Ланьлине, поскольку стал главой клана, а сам Вэй Усянь был в Гусу, в браке и счастлив. Но это Цзян Чэн тоже никогда не признал бы вслух.
Когда он услышал, что изначально книга существовала лишь в одном экземпляре, и скопировали её только после покупки, то загорелся желанием найти оригинал.
И кому только хватило нахальства не распространять эту книгу. Цзян Чэну было что сказать автору, который по глупости остался неизвестным. Если бы он, конечно, когда-либо нашёл его.
Цзян Чэн тогда сразу решил, что ему нужен оригинал. Возможно, в изначальной книге были дополнительные сцены, которые не вошли в копии.
Откинувшись назад, он осторожно положил книгу на стол. Налил себе чашку чая.
Изначальная рукопись была совсем не похожа на те аккуратные копии, которые имелись у всех. Очевидно, Цзян Чэн не мог этого знать, когда решил в очередной раз перечитать любимую книгу, но Вэй Усянь вообще не задумывался о внешнем виде рукописи, когда тащил её в лавку в Цайи. Он просто хотел закончить дело и доказать лавочнику, что способен написать отличное порно для обрезанных рукавов.
У рукописи не было ни красивой обложки, ни мастерски переплетённых страниц. Записи тоже были сделаны как попало. Человек, который купил её — и согласился продать главе Цзян после долгих уговоров и внушительной суммы денег, — делал копии в прекрасном кожаном переплёте, с аккуратными записями на страницах из качественной бумаги.
И, что важнее, в копиях не было внесённых Вэй Усянем изменений. Здесь же напротив — каждый читающий мог увидеть, что время от времени какие-то слова вычеркивались.
Вэй Усянь отлично постарался, но если приглядеться, вычеркнутое всё ещё можно было разобрать.
Большинство не обратило бы на это внимания, но Цзян Чэн, начав читать, ощутил прилив неясного нарастающего страха: с книгой явно было что-то странное. А затем впал в ужас, осознав, что из страстной болтовни У Мина было не единожды вычеркнуто «эр-гэгэ».
Он попытался объяснить себе, что это ничего не значит, и старательно гнал прочь воспоминания о том, как Вэй Усянь цеплялся за руку Лань Ванцзи и постоянно звал его именно так. О том, как однажды в Пристани Лотоса ему не повезло ночевать недалеко от них и слышать их ночные занятия, тоже лучше было не вспоминать.
Цзян Чэн сумел убедить себя где-то секунды на две, после чего панически осознал, что именно казалось ему странным.
Почерк. Он знал этот почерк. Как не знать, они выросли вместе с этим болваном!
«Нет, нет, нет», — думал он, лихорадочно листая книгу. Да как… Да быть такого не могло…
А затем он увидел вычеркнутое, едва видимое за поспешными попытками автора его скрыть, слово «Бичэнь» в знаменитой сцене с мечом. Чашка, которую он держал в руке, упала на пол и разбилась, а сам Цзян Чэн в ужасе закричал.
На улице несколько учеников Юньмэн Цзян, которым было приказано держаться подальше от его комнат до конца дня, услышали яростный рёв «Вэй Усянь, скотина!» и подумали: «О боги, снова небось ругаются».
Цзян Чэн какое-то время представлял, как убьёт брата, или хотя бы начнёт пытать Цзыдянем, но на деле был слишком подавлен, чтобы разбираться с ним всерьёз.
Он пришёл к выводу, что никак не может страдать один. Раз уж ему выпали мучения знать, кто настоящий автор этой книги, об этом должен был узнать кто-нибудь ещё.
С Цзинь Лином он так поступить не мог. Подумывал рассказать Лань Сычжую, но в конце концов посчитал, что не может так жестоко обращаться с разумом бедного ребёнка.
В конце концов, он решил покуситься на здравомыслие того человека, который и так находился на грани.
— «Каждый день» написал Вэй Усянь, — сказал он Лань Сичэню, когда в следующий раз оказался в Облачных Глубинах. Тот только-только начинал выходить из уединения.
Нет, Цзян Чэн правда ничего не имел против Лань Сичэня — тот всего лишь был родственником человека, который отобрал у него брата и вдохновил на написание этой чудовищной книги, — но отказывался быть единственным пострадавшим.
Лань Сичэнь сразу же побледнел и, кажется, чуть пошатнулся. Цзян Чэн успел подумать, не было ли это чересчур, но Лань Сичэнь уже поспешил от него прочь. Назад, в мир и покой собственного дома.