Chapter Text
Дни шли, зеркально повторяясь, а ничего не менялось.
Сюэ Ян не думал, что может устать. Мир, замкнутый в одних сутках, казался долгожданным подарком, абсурдно щедрым и невероятно сладким. Проснувшись по утру, он вгрызался в Сяо Синчэня, забирая у него все, что тот мог дать, чтобы к ночи снова его потерять. И каждый проклятый раз, последним воспоминанием Сюэ Яна, прежде чем полночь обратит время вспять, остается тело. Безмолвное и безучастное, с немой укоризной, застывшей в легком изгибе губ.
Когда-то сладкое зрелище обратилось кислой желчью, настолько едкой, что он не может удержать тошнотворного кашля, сглатывая вязкую слюну. Что бы Сюэ Ян ни делал, итог все равно не меняется. У судьбы отменное чувство юмора, он и раньше знал это, но смеяться теперь отчего-то не хотелось; хотелось кричать до сорванного горла и жуткого хрипа в голосе, гневно бранясь, вот только смысла в этом — ничуть.
Язык. Сердце. Горло. Душа.
Сяо Синчэнь умирал так много раз, что Сюэ Ян уже не чувствует живого тепла. Глаза обманывают его, там, где с утра бьется тонкая вена, ему видится рваная рана; вместо мягкой улыбки — отчаяние, а в участливом голосе все отчетливее слышится хриплая мольба.
Сюэ Ян испробовал столько разных вариантов, однако не было ни одного, где даос принял бы правду. Все праведники лицемеры, и Сяо Синчэнь не исключение, стоило вспомнить об этом, пока не стало поздно и старая ненависть не угасла, оставив после себя лишь непрошенное желание в виде пары дешевых конфет на столе рядом с кроватью. Безвкусных, завернутых в тонкую коричневую бумагу, но все равно драгоценных. Лучше любых изысканных яств Ланьлин Цзинь.
Пустота внутри, та, что появилась много повторов назад, когда Шуанхуа впервые вкусил крови хозяина, разрослась до воистину необъятных размеров. Мир, который обещал вечность, подвластную ему одному, обернулся кошмаром. Одним из тех, что Сюэ Ян видел в далеком детстве, до того, как отрастил собственные когти, чтобы пугать ночных чудовищ. Треклятой тюрьмой, куда всегда стремился отправить его Сяо Синчэнь.
Сухо усмехнувшись, Сюэ Ян забился подальше в угол кровати, царапая ногтями свои ладони. Так просто разорвать кожу до крови, вскрыть вены и выпустить её всю, только бы не ощущать трупного смрада, перемешанного с хвоей, которым пропах весь похоронный дом. Он действительно устал проигрывать. Раз за разом терять то единственное, что Сюэ Ян по-настоящему мог бы назвать своим, захлебываясь чужой смертью.
Нужно было покончить со всем еще в первый год, как только исцелились раны. Сяо Синчэнь никогда не ждал удара в спину, наивный до невозможности и такой же глупый. Один точный удар — это все, что требовалось от Сюэ Яна! И не было бы тогда конфет на столе, теплой улыбки и прохладных губ, мягко касающихся в ответ на жестокие укусы; удушающего отчаяния, подбирающегося к горлу. Лишь два трупа в гробах и ничего больше.
Пальцы сжались чуть сильнее, и тонкая кожа все-таки порвалась, забиваясь с кровью под ногти. Он не чувствовал боли, отрешенно следя за тем, как пачкается одеяло. Сюэ Ян уже и позабыл, как выглядит его кровь, привыкнув к зрелищу вспоротой шеи Сяо Синчэня.
Смешно! Как же это смешно!
Громко, без веселья рассмеявшись, он никак не мог успокоиться, сгибаясь пополам. Смех продолжал скрести горло даже тогда, когда дышать стало нечем. Может, если он останется здесь, спрячется как можно дальше, ему не придется снова смотреть, как умирает Сяо Синчэнь?
Сюэ Ян и правда устал.
Он просто хочет закрыть глаза, только сегодня. Всего раз, прежде чем пытаться снова и снова, без конца повторяя одни и те же действия в надежде на изменения. Будет ли Сяо Синчэнь милосерден, если Сюэ Ян сам попросит о наказании?
Едкий смешок в последний раз царапнул горло, когда случайная мысль мелькнула в голове. Ох! Это станет его лучшей шуткой! Ублюдок Сун Лань оценит, явившись в гости. Разум, замученный иллюзиями, выстроенными воспоминаниями об одном несуществующем дне, замкнулся в безумии, цепляясь за идею, как единственную возможность наконец отдохнуть. Ведь разве найдется место спокойнее, чем могила?
Широкая улыбка осветила лицо, обнажая клычки, и Сюэ Ян удовлетворенно фыркнул, чрезмерно воодушевленный будущими событиями. Если смерть Сяо Синчэня возвращает день к началу, то что будет, если умрет Сюэ Ян? Он получит то, чего хочет — живого даоса? Или ему придется вернуться нежитью, чтобы никогда не оставлять свое?
Какая же занимательная выйдет картина, праведник и оживший мертвец под боком. Достойная того, чтобы о ней рассказывали потомкам в страшных историях.
Смех с новой силой вырвался изо рта, когда дверь привычно скрипнула, впуская заклинателя внутрь. Сюэ Ян тут же поднял на него полубезумный взгляд, скаля зубы в неестественной улыбке. Словно почувствовав что-то, Сяо Синчэнь на мгновение остановился в проходе, после чего, прикрыв за собой дверь, подошел ближе.
— Друг мой, уже время обеда, тебя давно не слышно, и… — запнувшись, он тихо выдохнул, неуверенно улыбаясь, — прости мое беспокойство, ты в порядке?
Не получив ответа на свой вопрос, Сяо Синчэнь обеспокоенно нахмурился, прислушиваясь к тихому дыханию.
Наклонив голову к плечу, Сюэ Ян пристально следил за каждым плавным движением даоса, глотая его заботу с жадностью изможденного путника, и едва чужая рука потянулась вперед, чтобы опуститься на лоб, глухо усмехнулся, на половине пути хватая Сяо Синчэня за запястье. Уронив его на кровать, он навалился сверху, придавливая растерянного заклинателя своим весом.
— Друг?.. — голос дрогнул и Сяо Синчэнь вопросительно замер, не понимая происходящего.
Растрепанный из-за внезапного рывка, с чуть приоткрытыми губами, даже сейчас не ожидая подвоха, он был, пожалуй, одним из самых прекрасных людей, которых доводилось видеть Сюэ Яну. Эту красоту хотелось вкушать неспешно, наслаждаясь и даря наслаждение, чтобы чужое дыхание сбилось от возбуждения, а скулы залил алый румянец, яркий от смущения и удовольствия.
Приблизившись вплотную, Сюэ Ян отдался терзавшему его желанию, без слов впиваясь в мягкие губы. Целуя жадно, он только крепче прижимал чужие руки к кровати, стискивая пальцы на запястьях.
Рвано выдохнув через нос, Сюэ Ян осторожно провел языком по кромке зубов, чтобы в следующий момент прервать ласку грубым укусом и слизать выступившую кровь.
Дернувшись лишь однажды, Сяо Синчэнь не нашел в себе сил оттолкнуть. Вместо этого он покорно ответил на поцелуй, расплачиваясь нежностью за боль. Во рту солонило из-за крови, но прикосновения все равно казались сладкими, в тон любимым конфетам его дорогого друга.
— Сяо Синчэнь, — оторвавшись от зацелованных до влажного блеска губ, позвал Сюэ Ян, с непонятной ему самому горечью, — ты хочешь знать мое имя?
— Почему ты вдруг заговорил об этом? — легкая улыбка Сяо Синчэня растворилась в смутном волнении.
— Ответь на вопрос, — отведя взгляд от бледного лица, Сюэ Ян поднял его выше, на свои ладони, что до сих пор крепко держали чужие руки.
— Конечно, — помедлив ответил Сяо Синчэнь, пытаясь вновь улыбнуться, вопреки беспокойно стучащему сердцу, — я хочу его знать.
Впервые за очень долгое время Сюэ Ян перестал скрываться, позволив перчатке свободно коснуться пальцев заклинателя.
— Сюэ… — наклонившись ближе, глотая судорожный вздох даоса, прошептал он, — …Ян.
Пораженный знакомым голосом, именем и смутным ощущением отсутствующего мизинца на левой руке, Сяо Синчэнь отпрянул, испуганно вжимаясь в постель. Тишина в комнате показалась особенно тяжелой, когда Сюэ Ян разжал руки, выпуская запястья заклинателя из плена, и безмолвно спустился на пол, откинувшись спиной на бортик кровати.
Стоило ли ожидать иного?
Недавнее воодушевление испарилось само собой. Он ждал… чего-то. То ли быстрого удара Шуанхуа, то ли давления духовной энергии, которое помогло бы связать преступника для дальнейшего суда. Но никто из них так и не пошевелился, утопая в повисшей тяжести.
Кровь на руках Сюэ Яна успела запечься и теперь неприятно стягивала кожу, но он даже не взглянул на глубокие царапины. Пустота внутри росла все быстрее, пока не поглотила целиком, выедая глупые, взращенные даосом надежды. Желчь снова подобралась к горлу, но он лишь сглотнул её, растягивая губы в равнодушной улыбке.
Может мертвым Сяо Синчэнь и правда был лучше? Мертвецы послушны, они не отпрянут в отвращении, покорно выполняя волю хозяина. Останутся рядом на века, прикончат бывшего друга — что угодно! И это так… отвратительно.
Сяо Синчэню не идет быть мертвым, даже если ненависть — это единственное чувство, которое он готов отдать ему, пока жив.
— Сюэ Ян, — после долгого молчания хрипло произнес имя Сяо Синчэнь, медленно садясь на кровати.
Он двигался так, словно каждое движение причиняло боль. Повязка побагровела от крови, а тело охватила слабая дрожь.
— Что такое, даоцзан? — с наигранным весельем отозвался Сюэ Ян, улыбаясь совсем криво, как не пристало тому, кто известен своим широким и безжалостным оскалом.
— Столько лет рядом… почему? — поднявшись на ноги, Сяо Синчэнь замер подобно статуе, с трудом выговаривая слова, — был ли ты со мной честен хоть когда-то? — сглотнув, он сжал пальцы в кулак, — или все это часть твоей мести? — кровь текла по его щекам, капая на ворот ханьфу, но Сяо Синчэнь едва ли обратил на нее внимание.
Был ли Сюэ Ян честен? Он и сам не отказался бы узнать ответ на этот вопрос. Когда все стало сложнее стремления испачкать белые одежды и душу праведника, искупав его в чужой крови? После давнего разговора у костра? Или все случилось позже?
Какая разница?
Сюэ Ян не остался бы рядом так долго, если бы дело было только во лжи. Не принял бы нежной заботы, которой одаривает всех вокруг даос. Отказался бы терпеть Слепышку дольше необходимого.
Все должно было закончится еще в первый год, после нескольких «ночных охот», этого было бы достаточно, чтобы сломить Сяо Синчэня перед смертью, за тем и затевалось. Но Сюэ Ян, вопреки всему, промолчал, искушенный возможностью получать сладости каждый день.
Если он кому и лгал, то только самому себе, не признавая жалкого ребенка, каким он когда-то был, возжелавшего уцепиться за радушие Сяо Синчэня, того, что жил в далеком детстве и оказался забит кнутом Чан Цыаня.
— Кто знает, — Сюэ Ян окинул заклинателя пустым взглядом, — может конфеты были слишком хороши? — безжизненно усмехнувшись, он стиснул зубы, ощущая, как закипает внутри злоба: — это должна была быть месть! Лучшая из тех, что я мог придумать! — сорвавшись на мгновение Сюэ Ян не чувствовал и доли бывшего возбуждения, — но… это не она.
С первой ли конфетой все изменилось или смертью Сяо Синчэня, больше не имеет значения. Единственное, что остается важным — это ласковые руки, путающиеся в волосах, и мягкая улыбка обращенная к любому, кому посчастливилось стоять подле него.
Погруженный в мысли, Сюэ Ян не заметил того, как Сяо Синчэнь подошел ближе, опускаясь на колени рядом с ним. Теплое прикосновение почти обожгло, вынуждая ошарашенно моргнуть, когда заклинатель осторожно взял его левую руку. Нащупав старое увечье, Сяо Синчэнь ощутимо вздрогнул, но ничего не сказал, медленно переворачивая ладонь тыльной стороной вниз. Чуткие пальцы прошлись по венам и остановились, лишь найдя покрытые подсохшей кровью царапины.
— Пахло кровью. Я… — оправдывая свои действия, начал Сяо Синчэнь, быстро умолкая. Он еще какое-то время удерживал ладонь Сюэ Яна, прежде чем нахмурившись поднять голову, словно в попытке разглядеть чужие глаза. — Сюэ Ян, — на этот раз заклинатель обратился мягче, — если… я дам тебе шанс, захочешь ли ты его принять? — бледные губы плотно сжались, слегка изгибаясь в безмолвной муке, которую принесло принятое решение, — жить, как честный человек? — очень тихо закончил Сяо Синчэнь, сомневаясь в вопросе, опасаясь своего доверия, добровольно отданного когда-то безымянному человеку.
Он всегда знал, что у его друга темное прошлое, полное крови и, наверняка, недобросовестных дел. Иные редко оказываются израненными на обочине дороги. Каким бы наивным ни считал его Сюэ Ян, Сяо Синчэнь вовсе не глуп. Он сознательно дал укрыть неприглядные деяния, полагая, что если человек хочет искупить свои поступки, начав с чистого листа, он имеет на это право, и не собирался жалеть об этом, даже если спасенный исчез бы однажды в ночи, решив вернуться на преступный путь.
Однако время шло, а знакомый незнакомец оставался рядом, постепенно становясь дорогим другом. Жестокий в словах и грубый в поступках, он всегда был добр к ним, пускай и говорил обратное, насмехаясь там, где стоило бы посочувствовать. Сяо Синчэнь знал, кем мог быть этот человек — убийцей, последователем темного пути, кем-угодно — и все равно продолжал ему улыбаться.
Теперь безымянный друг обрел имя, но разве поменялось что-то еще? Если Сяо Синчэнь однажды принял его преступления против кого-то, позволив зажить новой жизнью, то разве не будет верхом лицемерия отказать в этой жизни сейчас, когда безликой жертвой оказался сам Сяо Синчэнь?
— Ты серьезно, даоцзан? — насмешливо приподнял бровь Сюэ Ян, — я — и честный человек, тебе самому-то не смешно? — хмыкнул он, опуская взгляд прежде, чем вдруг неожиданно дернуться вперед, хватая заклинателя за руки.
Все крепче сжимая пальцы, Сюэ Ян напряженно вглядывался в хмурое лицо напротив, стараясь отыскать верный ответ. Что стоит соврать? Наплести сладкой лжи, только бы удержать рядом. Это ведь так просто, пара слов и он получит то, чего жаждал на протяжении многих дней, утопая в крови, раз за разом переживая смерть единственного человека, которого он не хотел бы видеть мертвым.
— Это не про меня, — вырвалось против воли, вместе с коротким, пренебрежительным смешком. — Такие люди всегда страдают первыми! Это глупо, а глупцы редко выживают! — полубезумно произнес Сюэ Ян, до синяков стискивая чужие руки, — но, если тебе нужно именно это, тогда пообещай никогда не оставлять меня! — он вскинулся, сдерживая гортанное рычание, — не смей бросать меня! И я… попробую.
В комнате повисла оглушительная тишина, прерываемая лишь гулким стуком сердца. Сюэ Ян и правда готов попробовать загнать, алчущего людской крови, зверя поглубже, если это подарит ему Сяо Синчэня. Всего. Целиком.
— Пообещай мне, Сяо Синчэнь, так ведь будет справедливо? — еще раз повторил он, закрепляя свое слово.
— Природа зла до сих пор ускользает от меня, — горько улыбнулся заклинатель, подавляя тяжелый вздох, когда грубое прикосновение обернулось невинной лаской, — есть вещи, которые я не в силах забыть, однако… многое изменилось, — Сяо Синчэнь проговорил последнюю часть совсем тихо, опустив голову к груди. — Я верю тебе, Сюэ Ян, и обещаю, что не оставлю тебя.
Это было так не похоже на любой из предыдущих повторов, что Сюэ Ян с трудом осознавал сказанное. Так хорошо. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Упиваясь сладостью чужих речей, он никак не мог прогнать из головы тот же образ, но перепачканный кровью, с рваным горлом или перекушенным языком.
Кто сказал, что к вечеру Сюэ Ян не увидит вновь безвольный труп?
Может… если он вернет Сяо Синчэня в этот раз, заклинатель сдержит данное слово и останется с ним? Не как послушный мертвец, но даоцзан, с этой его ласковой улыбкой и конфетами в рукавах.
Закусив губу, Сюэ Ян сам не заметил, как прокусил её. Он не хочет снова видеть Сяо Синчэня мертвым; устал собирать по крупицам его душу и тонуть в бессилии перед некогда желанной судьбой.
Подняв руки, Сюэ Ян безмолвно обхватил бледное лицо даоса, удерживая его на месте, и провел краем рукава по скулам, пытаясь оттереть кровь. Сяо Синчэнь не мешал, только поймал в какой-то момент ладони и прижал к своим щекам, обдавая их теплым дыханием.
Все еще бледный, с дрожью в теле. Но, как бы ни было ему сложно принять правду, Шуанхуа так и не покинул ножен.
* * *
Солнце успело сместиться к западу, но они так и не сдвинулись с места.
Сюэ Ян всеми силами цеплялся за белоснежные одежды, не веря в то, что ласковая ладонь знакомо опустилась ему на спину, утешая пламенеющее в душе безумие.
Он был пуст этим утром, изможденный усталостью и ужасными образами, которые являлись ему и наяву, забиваясь отвратительным смрадом в нос. Даже теперь, когда он мог касаться заклинателя, не скрывая увечья, называясь собственным именем и не слышать отвращения в чужом голосе, Сюэ Ян все равно ждал, что у него это отнимут.
Всегда отнимали. Не только в этом проклятом, замкнутом дне, но и раньше. В детстве или юности, среди шелков или уличных помоев, он знал лишь одну истину — в тот момент, когда ты начинаешь что-то ценить, будь готов вгрызаться в это зубами, иначе потеряешь. Так было с пирожными много лет назад, так есть и сейчас, спустя три года жизни, о которой Сюэ Ян никогда не просил.
Иногда ему кажется, что этот день — это своеобразное наказание, справедливое воздаяние, как выразился бы ублюдок Сун Лань, призванное свести с ума. Право, было бы даже забавно, если бы одна мысль о неизбежном конце не заставляла крепче сжать пальцы на мягкой ткани ханьфу, прижимаясь лбом к чужому плечу.
Сюэ Ян едва ли когда-то испытывал нужду в объятиях. Честно говоря, такое проявление привязанности всегда вызывало у него только жестокую насмешку и желание напоить Цзянцзай кровью, проткнув сентиментальных идиотов насквозь. Просто так, смеха ради. А теперь он готов убить любого, кто посмел бы помешать ему держать в своих руках Сяо Синчэня.
— Нужно заняться едой, — заклинатель отстранился, неуверенно улыбаясь, — А-Цин, должно быть, скоро вернется.
Нехотя отпустив его одежду, Сюэ Ян хрипло усмехнулся, зачем-то кивая.
— Слепышка не умрет, если потерпит немного, — пренебрежительно произнес он, — к тому же она сама недавно жаловалась, что располнела, — Сюэ Ян громко фыркнул, улавливая краем глаза, как изогнулись губы заклинателя в немом упреке.
— Прошу, будь к ней добрей, А-Цин — хорошая девочка, — покачал головой Сяо Синчэнь, вставая с колен.
Положив ладонь на повязку, он медленно провел по ней пальцами, отчетливо ощущая засохшую кровь. Устало выдохнув, заклинатель отклонился в сторону, отворачиваясь от Сюэ Яна. Кожу под глазами неприятно пощипывало, и он более чем представлял, как ужасно, скорее всего, выглядит.
— Даоцзан! Поверь мне, я к ней очень добр! — на мгновение оскалившись, показав клычки, Сюэ Ян коротко рассмеялся, обходя даоса, чтобы обогнать его по пути на кухню, — то, что Слепышка еще в состоянии ныть каждый гребаный день, многое говорит о моем терпении.
Поморщившись из-за жестокости чужих слов, Сяо Синчэнь сжал ладонь в кулак, вспомнив о том, кто именно стоит рядом с ним, и как легко его угрозы могли превратиться в действия.
Однажды ему пришлось узнать это на собственном опыте.
— Она всего лишь ребенок, Сюэ Ян, — поджав губы, Сяо Синчэнь не сдержал укоризненного вздоха, добираясь до небольшого стола возле печи следом за своим спутником.
— Ну конечно! — Сюэ Ян обернулся, бросая недовольный взгляд на даоса, — ладно! Хорошо, тебе лучше знать, — раскрыв пустые ладони, сказал он, преодолевая расстояние между ними, — я ведь обещал, помнишь?
Легкость, что поселилась в нем ранее, исчезла, обратившись неприятным комом, выталкивающим из глотки наиболее отвратительные речи. Сглотнув слюну, Сюэ Ян напряженно следил за тем, как после его ответа исчезает хмурая складка со лба Сяо Синчэня.
— Да, — склонив голову в пораженном жесте, заклинатель заставил себя слегка улыбнуться, прежде чем повернуться к столу, на ощупь находя таз с водой и новой повязкой рядом, — я помню.
Снять старые бинты, ополоснуть лицо от крови, повязать новые — простая последовательность, обыденная донельзя. Сяо Синчэнь давно научился справляться со своим увечьем быстро, не желая беспокоить дорогих ему людей, но сейчас… руки отчего-то мелко дрожали, развязывая ослабевший узел.
Он всегда предпочитал менять повязку в одиночестве, но порой, после особенно тяжелых дней, безымянный друг помогал ему, не забывая язвительно прокомментировать стремление Сяо Синчэня к полному идиотизму из своей самоотверженной жертвенности. Вот и сейчас, проследив за неуверенными движениями заклинателя, Сюэ Ян выхватил тряпку из рук, ополоснув её в чистой воде, и самостоятельно обтер его лицо, с удивительной осторожностью касаясь ран.
Покончив с нехитрым действием, он вдруг замер, молчаливо блуждая взглядом по опущенным, чуть подрагивающим векам и приоткрытым, будто в ожидании, губам, чтобы в следующее мгновение потянуться вперед, оставив на них мягкий поцелуй, совершенно не похожий на все, что было раньше.
Сяо Синчэню показалось, будто он окостенел, тело просто отказалось слушаться, не отвечая, но и не отталкивая. Страшная правда, открывшаяся столь внезапно, все еще зудела в голове, отдавая горечью на кончике языка, но Сяо Синчэнь, вопреки всему, не хотел от нее избавляться.
Так будет правильно. Таков на самом деле вкус прикосновений безымянного друга… нет, Сюэ Яна.
Чужие ладони свободно лежали на его щеках, оглаживая еще влажную кожу. Сюэ Ян не пытался углубить поцелуй, лишь ласково сминал губы, почти по-детски прижимаясь к податливому рту.
Гортанный смех родился где-то глубоко внутри, едва он отодвинулся, лизнув напоследок уголок губ. Бросив ткань на бортик таза, Сюэ Ян взял новый моток бинтов, сразу же оборачивая их вокруг пустых глазниц Сяо Синчэня. Завязав простой, но крепкий узел на затылке, он отступил на шаг, с нескрываемой усмешкой наблюдая за растерянностью заклинателя.
— Даоцзан! — громкий голос А-Цин из-за порога раздался подобно грому ясным днем, мигом пробуждая худшие воспоминания, затерявшиеся среди многочисленных повторов, — где ты?
Сюэ Ян забыл. Совершенно забыл об ублюдке и неизменном конце, который тот неотвратимо принесет. Схватив Сяо Синчэня за локоть, он позволил себе несколько коротких мгновений насладиться испуганной улыбкой, осевшей на губах заклинателя после поцелуя, и резко разжал пальцы, отходя еще на пару шагов назад.
Палка все отчетливее стучала по полу, не скрывая скрипа от чужой поступи. Тяжелой и незнакомой, явно не принадлежащей А-Цин. Нахмурившись, Сяо Синчэнь призвал свой меч, позволив ему плавно скользнуть в руку, как раз к тому моменту, когда дверь открылась, впуская первой А-Цин.
Белесые зрачки лишь на долю мгновения задержались на заклинателе.
— Даоцзан, — снова позвала она, в нетерпении притопывая на месте, — ты здесь?
— С возвращением, А-Цин, — поприветствовал Сяо Синчэнь, настороженно прислушиваясь к размеренным и четким шагам позади девочки, — кто пришел вместе с тобой?
— О! Это тоже даоцзан, мы встретились на рынке, и он сказал, что твой друг, — показательно игнорируя присутствие Сюэ Яна, А-Цин гордо выпрямилась, — я, конечно, не поверила на слово и тщательно его расспросила! Но… думаю, он и правда знает тебя, — стушевавшись под конец, она нерешительно отвела глаза, прикусывая щеку изнутри. — Он… он не показался мне плохим человеком. В отличие от нахлебника!.. — замолчав ненадолго, недовольно добавила А-Цин, пренебрежительно морща нос.
— Вот как, — Сяо Синчэнь опустил меч, не выпуская его тем не менее из рук, и повернулся к проходу, где предположительно стоял их гость, стараясь не замечать прокравшегося в душу беспокойства, — в таком случае я был бы благодарен, если бы вы назвали мне свое имя.
Сюэ Ян смотрел на остановившегося в дверях Сун Ланя с высокомерным презрением. Пальцы сами тянулись к запрятанному в рукавах Цзянцзаю, желая выпотрошить ублюдка еще раз, умывшись его кровью. Пожалуй, сколько бы он не повторял это, Сюэ Яну всегда будет мало. Слишком хорош Сун Лань без языка и воли, верно служащий врагу. Такой расклад и правда куда лучше того, где он приходит и все портит одним своим существованием.
Потому что, что бы ни говорил Сяо Синчэнь, Сюэ Ян точно знает — выбирая между ублюдком другом и гнусным убийцей, от которого тошнит, он не станет колебаться. Не в правилах это у праведных даосов.
Фыркнув громче, чем следовало бы, Сюэ Ян с усмешкой наблюдал за тем, как осознание отражается туманной рябью в глазах Сун Ланя. Гневная дрожь так очевидно прошибла все его тело, что Сюэ Ян с огромным трудом удержался от смеха.
А-Цин, явно удивленная долгим молчанием своего спутника, полуобернулась, нахмурившись, но ничего не сказала, крепче сжав ладони на палке, словно та могла ей чем-то помочь.
— Синчэнь, — пытаясь говорить мягче, не так откровенно рычаще, Сун Лань резко выхватил из-за спины меч, до побелевших костяшек стискивая пальцы на рукояти, — ты знаешь, кто стоит с тобой рядом?
Вздрогнув, Сяо Синчэнь невольно подался вперед, тут же останавливая себя на полушаге. Он узнал голос сразу, с первых же слов. Как долго он мечтал об этой встрече? Эгоистично надеялся, что однажды дорогой друг сумеет простить ему разрушенный Байсюэ и собственную слепоту.
— Цзычэнь?.. — так тихо, что и не расслышишь, отозвался Сяо Синчэнь, бледнея на глазах.
— Рядом с тобой, Синчэнь, это…
— Я знаю, — прервал заклинатель отрывистую речь, чувствуя, как растет вина в его сердце.
— Нет, ты не знаешь! — повысил голос Сун Лань, — это — Сюэ Ян! — буквально выплюнув ненавистное имя, он шагнул вперед.
Сяо Синчэнь колебался лишь мгновение, преграждая другу путь.
Едкий смешок оборвался, так и не обернувшись ядовитыми словами, клокочущими на языке у Сюэ Яна. Смеяться резко расхотелось, когда давнее воспоминание ярко вспыхнуло в голове — Сяо Синчэнь стоял точно так же, приняв удар Фусюэ за человека, имени которого он так и не узнал.
Коснувшись грубой ткани рукавов, Сюэ Ян прикусил губу, скалясь в ответ пышущему ненавистью ублюдку. Сяо Синчэнь не умрет в этот день снова, плевать, чего это будет стоить.
Он не хочет! Он до безумия устал терять!
— Я знаю, Цзычэнь, — повторил заклинатель, крепко сжимая губы.
Каждое слово отзывалось колющей болью внутри, попрекая принятым решением. Он не сожалеет о том, что сказал Сюэ Яну раньше, но это не значит, что прошлое вдруг исчезнет, растаяв дымкой по утру.
Нет, Сяо Синчэнь не станет отворачиваться от правды. Однако… он не станет и отрицать, что Сюэ Ян изменился со времен резни клана Чан. Хищная улыбка поистерлась и болезненные остроты превратились в хриплые шутки. Грубые, бесспорно. Вот только Сяо Синчэнь никогда так не смеялся, как рядом с ним, пускай и не зная имени. Три года достаточный срок, чтобы узнать человека, даже того, кто старательно прячется за жестокостью, предпочитая кусать первым, нежели дать заглянуть себе в душу.
— Как ты можешь его защищать?! — не на шутку разозлился Сун Лань, — должен ли я напомнить, сколько жизней он забрал в угоду своему развлечению?!
— Я никогда не забыл бы этого, — склонил голову Сяо Синчэнь, будто желая спрятать вновь покрасневшую от крови повязку, — но… Сюэ Ян уже не тот человек, которого ты когда-то знал, — его голос то и дело сбивался на низкие ноты, почти срываясь время от времени.
Он не мог быть тверд перед лицом дорогого друга, потому что Сун Лань имеет право ненавидеть — слишком много горя принес ему Сюэ Ян. Но, даже понимая справедливость чужих чувств, отступить Сяо Синчэнь не посмеет. Свой выбор он сделал днем, добровольно пообещав остаться рядом. И пока его доверие не будет предано, он не нарушит данного слова.
— Не будь глупцом, Синчэнь, за тобой стоит настоящее чудовище! — прорычал Сун Лань, бросая через плечо заклинателя яростный взгляд.
— Нет, это больше не так, — печально ответил Сяо Синчэнь, одним решительным движением обнажая Шуанхуа.
Испуганно вскрикнув, А-Цин зажала себе рот, отступая назад к стене, не в силах понять, как все дошло до этого момента.
— Позволь мне объяснить, — почти умолял Сяо Синчэнь, раненный чужой злобой. — Сюэ Ян должен был быть мертв еще несколько лет назад… когда мы встретились, он бы не выжил без помощи, — заклинатель отвел меч в сторону, не собираясь нападать. Только защищаться, если придется. — Я не знаю, наказание тому виной или что-то еще. Но спасти его — это было мое решение, и мне за него нести ответственность. Сюэ Ян всегда мог уйти, убить меня или А-Цин, возможностей для этого я дал предостаточно, — самоуничижительно произнес он, — однако… он не стал. Три года, Цзычэнь, довольно долгий срок, и самое страшное, что он делал — ругался с торговцами на рынке, — подняв голову, Сяо Синчэнь тяжело выдохнул, не замечая собственных дрожащих рук.
— Ты наивен! — дернулся вперед Сун Лань, — я уверен, все это время он планировал какую-нибудь ушлую пакость! Что-то столь же отвратительное, как и его натура!
Почувствовав за спиной движение, Сяо Синчэнь не отступил. Даже не обернулся, чтобы убедиться, что Сюэ Ян не готовится нанести удар. Так по-идиотски наивно! Пожалуй, впервые он в чем-то согласен с ублюдком Сун Ланем. В высшей степени глупо верить человеку, который худшим образом разрушил твою жизнь. Вот только, почему-то эта глупость отзывается сладостью на языке, до боли похожей на жженые конфеты, единственные во всем вшивом городишке.
— Некультурно, даоцзан Сун, оскорблять хозяев в их же доме, — криво усмехнулся Сюэ Ян, подходя ближе, — да еще и так скучно. Но раз уж ты заговорил о наивности… скажи мне, не было ли наивно приходить сюда спустя столько лет. Сам же прогнал Сяо Синчэня, зачем сейчас трепыхаться?
Чем больше он говорил, тем сильнее злился. Кровь вскипела от желания вырвать глотку ублюдочному даосу. Сяо Синчэнь не успел бы его остановить, нужно только дать себе волю и можно будет фигурно разбросать внутренности Сун Ланя по дому — красивое вышло бы украшение, жаль вонять начнет со временем.
— Сюэ Ян, достаточно, — надломлено попросил Сяо Синчэнь, одним тоном уничтожая сладостную картину. — Цзычэнь, я прошу прощения за то, что мешаю тебе.
— Ты не отступишь? — мрачно спросил Сун Лань, не пряча ненависти во взгляде.
Сяо Синчэнь не ответил, лишь отрицательно покачал головой, стараясь не обращать внимания на то, как сложно стоять прямо, обнажив меч против дорогого и самого близкого друга.
— Я не стану сражаться против тебя, — вложив Фусюэ в ножны, Сун Лань стиснул зубы от гнева, — но и не оставлю этого так. Ты пригрел змею, Синчэнь, и должен знать — однажды она тебя укусит. Преступники вроде него не меняются. Мне остается молиться, чтобы ты понял это не слишком поздно.
Развернувшись, он, не прощаясь, быстрым шагом покинул дом.
Последние слова все еще висели в воздухе, когда Сяо Синчэнь убрал Шуанхуа в сторону, замирая с выражением нелепого страдания на лице. Сюэ Ян только и успел, что открыть рот, как А-Цин, о которой он почти уже забыл, вдруг громко всхлипнула и рванула к даосу, вцепляясь в него крепким объятием.
— Прости! Прости! Прости! — заливала она одежду слезами, не давая себе передыха и шмыгая носом на груди, — прости меня, даоцзан! Если бы… если бы я знала, то ни за что не позволила бы тому человеку найти тебя!
Сюэ Ян на эту сцену лишь насмешливо закатил глаза, выходя, наконец, из-за спины заклинателя, чтобы встать прямо перед ним, недовольно оглядывая мертвенную бледность его лица. Собственное сравнение вызвало вспышку болезненного раздражения, смешавшегося с восторгом маленького ребенка глубоко внутри — Сяо Синчэнь выбрал его! Он не позволил своему ублюдочному дружку помешать их жизни!
— Тише, А-Цин, не плачь, — погладив девочку по голове, заклинатель постарался ободряюще улыбнуться, — Цзычэнь действительно мой дорогой друг, тебе не за что себя ругать, — осторожно отодвинув от себя А-Цин, он вытер краем рукава ее мокрые щеки. — Уже довольно поздно, давай позаботимся об ужине, а потом ляжем пораньше спать, хорошо?
— Хорошо, — сначала яростно закивав, А-Цин не сразу опомнилась, выражая ответ вслух, — только не оставляй нас, даоцзан, пожалуйста! — напоследок еще раз всхлипнув, она прикусила губу, стараясь не дать вырваться новым рыданиям.
«Нас» — то, как выразилась маленькая лгунья, долго еще звучало в голове, порождая на губах Сюэ Яна лукавую, но незнакомо мягкую усмешку. Это прозвучало… на самом деле хорошо. Так, как он никогда не слышал от нее.
Кто бы подумал, что А-Цин стребует с Сяо Синчэня то же обещание, что и Сюэ Ян.
— Разве могу я вас оставить? — слабо улыбнулся заклинатель, несмотря на свои подрагивающие пальцы и красные пятна на свежей повязке.
* * *
Вечер наступил слишком быстро. Солнце давно село, и в комнате, где спал Сюэ Ян, стало совсем темно. А-Цин, после долгих уговоров, все-таки отправилась к себе в гроб, согласившись отдохнуть взамен на то, что Сяо Синчэнь завтра расскажет ей одну из его скучных историй. Сюэ Ян только посмеялся с этой детской просьбы, но благоразумно промолчал, нервничая все больше, чем ближе становилась полночь.
В его жизни не бывает пресловутого «хорошо».
Что он будет делать, если, закрыв глаза, откроет их, как и десятки раз до этого, заботливо укрытый одеялом в начале проклятого дня?
— Ты удивительно молчалив, друг мой, — обратился к нему Сяо Синчэнь, нарушая устоявшуюся в комнате тишину.
— Не называй меня так! — огрызнулся Сюэ Ян, непонятно с чего злясь, — зови по имени!
— Сюэ Ян, — покорно повторил заклинатель, неспешно поднимаясь со стула, — думаю и мне пора лечь спать.
Уже направившись к двери, он почувствовал, как его схватили за руку, удерживая на месте.
— Стой! Не уходи, — едва не прокусив опять до крови губу, Сюэ Ян на мгновение повернулся к окну, страшась, что вот сейчас. Именно в тот момент, когда все хорошо, его накроет тошнотворный туман, обращающий время вспять. — Ночью холодно, — быстро произнес он, — останься. Даоцзан, ты может и привык жертвовать собой, гордо не обращая внимания на неудобства, а я вот нет. Так что возьми на себя ответственность и грей меня!
Пожалуй, откажись заклинатель, и он его не отпустит. Будет держать, пока тот не признает предложение разумным.
— Я дам тебе свое одеяло, — покачал головой Сяо Синчэнь.
— Не нужно, — Сюэ Ян в ответ лишь крепче сжал чужое запястье, не позволяя покинуть комнату, — просто останься.
И было в его голосе что-то незнакомое. Слишком похожее на испуг, который с детских лет не звучал в словах Сюэ Яна.
Молчание затянулось, когда Сяо Синчэнь наконец очень медленно кивнул.
Разжав побелевшие от напряжения пальцы, Сюэ Ян избавился от запыленных верхних одежд и, забравшись на кровать, совсем как днем притянул следом даоса. Собственнически прижав к себе чужое тело, он отказался отпускать его, недовольно рыча всякий раз, когда Сяо Синчэнь неловко пытался высвободиться. Пока, в конечном итоге, не сдался, накрыв ладонью калеченную руку Сюэ Яна. То ли чтобы напомнить себе о том, с кем он, то ли желая подарить немного ласки семилетнему мальчику, мечтающему о пирожных.
— Сяо Синчэнь, — негромко позвал Сюэ Ян, утыкаясь носом в затылок, — та история, которую я тебе когда-то рассказал, ты все еще хочешь знать, чем она закончилась?..
— Хочу. Расскажешь мне утром?
Тихий ответ почти ускользнул от него, растворившись в окутавшем сознание сонливом мареве. Неопределенно угукнув, Сюэ Ян окончательно провалился в беспокойный сон.
Следующим утром, теплые пальцы все еще держали его левую руку. За окном начался дождь.
* * *
Где-то далеко в горах, той же ночью прогремел гром, и женщина в светлых одеждах тяжело осела на землю, выплевывая кровь. На её лице застыла вымученная улыбка, полная непомерной горечи. Духовные силы пришли в упадок, и все, что она смогла сделать, это облокотиться на холодный камень, подставляя ладони начинающемуся дождю.
Баошань саньжэнь не имеет права вмешиваться в судьбы воспитанников, покинувших гору. Но, видят бессмертные, она очень устала наблюдать за их страданиями.
Янь Лин Даожэнь, Цзансэ саньжэнь и Сяо Синчэнь. Каждое имя приносит раны сердцу, говоря об утерянном. Жизнь и смерть неотступно следуют за ними, совершая полный оборот, как положено в природе. И, пускай это трудно, она уступает их власти, смиряясь с неизбежным, в смутной надежде повстречать этих несчастных детей снова.
Однако… разрушенная душа не может вернуться в круг перерождений, обреченная вечно блуждать разрозненными осколками по миру, пока они не истлеют, исчезнув без следа. Участь, куда хуже гибели, не заслуженная наивным ребенком, искренне желавшем подарить свою доброту людям.
Баошань саньжэнь не имеет права вмешиваться в судьбы воспитанников напрямую. Но у всякого закона есть лазейки, и несколько десятков лет жизни ничтожная цена, если однажды она вновь сможет увидеть небеса, отражающиеся в любопытном взгляде ее ученика.