Work Text:
Это Выручай-комната вернула мне тебя. Пусть тенью, фантомом, проекцией моего больного разума (на большее я и не мог рассчитывать), но – вернула.
Выручай-комната всегда подстраивается под своего посетителя. И вот в ней появилось Зеркало. Я не сразу заметил его, не мог вспомнить момент, когда оно возникло.
В ту ночь, когда я впервые посмотрел в него и увидел тебя, я думал, что сойду с ума. Я бил кулаками в холодное серебряное стекло, рискуя разрушить это наваждение, я обессилел от крика и рыданий.
Не я отражался в зеркале, а ты. Все такой же молодой и невероятно красивый, каким я запомнил тебя в день нашей первой встречи. И в день последней.
Каким я всегда буду тебя помнить, сколько бы ни прошло лет.
Почему ты оставил меня тогда? Почему исчез из моей жизни, когда я больше всего нуждался в тебе?
Да, я думал, что сойду с ума. Я приходил к тебе каждую ночь, и я говорил с тобой. И ты отвечал мне моими губами и мыслями.
Я много раз пытался прекратить это. Когда я увидел в зеркале нас двоих, и ты коснулся моего лица в отражении, таким легким жестом, которым ты обычно убирал ото лба мои волосы, чтобы поцеловать, я рухнул на колени. Я не мог смотреть на это.
Что ты сделал со мной? За что? Что я сам с нами сделал?
Я надеялся, что смогу избавиться от мыслей о тебе. Боялся, что узнаю правду о том, кто я. Я не хотел думать, вспоминать, знать, где ты сейчас. И я избегал любых новостей о тебе.
Скольких усилий мне стоило не приходить, не смотреть, не искать тебя. Я бежал от тебя настоящего, я не хотел больше видеть тебя и в зеркале. Нет, я хотел.
И когда ты шел по Европе, оставляя за собой разрушения, кровь и ужас, реализуя свои планы ради общего блага. Наши планы.
Мои планы.
Я хотел быть рядом с тобой.
Какой же я трус!
Я часто думал, что если бы это ты, а не Ариана, погиб той ночью, мне было бы проще. Проще знать, что ты умер, а не забыл, не бросил меня. К мертвым бессмысленно взывать о любви.
Но лучше бы умер я сам. Да, это было бы правильно. Это я виноват. Почему ты не убил меня?
О Мерлин, как же я малодушен!
Я накрывал зеркало плотной завесой. Я убеждал себя, что смогу справиться, и каждый раз, как последний пропойца, пусть умирающий, но все равно тянущийся к бутылке, я срывался. Иногда я всего лишь слегка отодвигал пыльную ткань, подглядывая, не появится ли в зеркале что-то иное.
Но я всегда видел нас.
Мы взрослели в этом зеркале, Геллерт. Менялся я, менялся и ты.
Я видел, как твои волосы становятся все короче и седеют, как появляются на твоем лице первые морщинки, как взгляд становится все жестче. Я так хотел дотронуться до тебя, но вместо меня живого это мог делать лишь я из зеркала. Я же мог только смотреть, как моя копия замирает в твоих объятьях, как дрожат у него ресницы и приоткрываются губы в немом стоне. Как я хотел быть там, внутри стекла, с тобой.
Смотри, на моих руках браслеты, я скован ими.
И я связан тобой.
Твои руки обнимают меня, но я не могу их чувствовать - я глажу себя сам, повторяя за твоими движениями, но ты смотришь именно на меня. На меня настоящего. Ты усмехаешься, словно знаешь, что я подглядываю, и ласки твои становятся все настойчивее. Я захлебываюсь стоном.
Что за изощренное наказание? Все верно: моя судьба не могла подбросить мне меньшей муки, я заслужил её!
Заслужил это зеркало – источник невиданного наслаждения и боли. В нем нет ни правды, ни надежды, ни будущего.
Я пытаюсь закрыть глаза, но ничего не выходит. Я повторяю твои движения, одежда сброшена, мои пальцы смыкаются на члене, но я вижу твои. Я хочу, чтобы это были твои руки, твои губы на моих губах, как в отражении. Я все это помню.
Мне остается только помнить.
Моя копия дрожит и выгибается, а ты все смотришь на меня, ты ждешь.
Я хочу продлить этот миг, но не могу удержаться. Я кричу, но, в отличие от моего отражения, за моей спиной нет тебя, меня некому удержать.
Мне не на что опереться.
Я падаю, содрогаясь, как от пытки, но тело мое радо этим мукам.
Я знаю, что ты никогда не уйдешь из этого зеркала.
Я знаю, что я больше никогда не прикоснусь к тебе настоящему.
И что я скорее умру, чем перестану приходить сюда снова и снова.