Chapter Text
Юри и не заметил, как вскоре стал центром всеобщего внимания.
Он предполагал, что это началось после его победы, в юниорском Гран-При. Тогда случился всплеск интереса со стороны СМИ, камеры сверкали вспышками ему прямо в лицо, журналисты наперебой требовали интервью, другие фигуристы старались держаться поближе, в попытках узнать о нем побольше, а интернет сходил с ума, строя теории, кто он такой.
И очень быстро имя его выдуманной личности стало известным. Мир следил за ним, но никто не связывал Юри Кацуки с человеком, которого все видели. Их единственной связью было то, что оба были японцами. И парень не успел понять, как он стал одним из самых обсуждаемых фигуристов, почти как Виктор Никифоров – человек, с которым Юри так, и не встретился лицом к лицу. Они были рядом, пару раз, во время соревнований. Но там было так много людей, так много камер, и Юри понял, что его Рен, пока еще не достаточно смел для этого. Он все еще слишком сильно нервничал, как для простого разговора со своим кумиром, не важно в маске или без нее. Его восхищение этим человеком с годами все росло и росло, с каждым его выступлением, проникая все глубже в него. Задыхание юноша смотрел снова и снова, задаваясь вопросом как он будучи столь уязвимым, оставался таким уверенным в себе. Юри было лучше, когда он был Реном. Прошло бы еще несколько лет уклонений от интервью, прежде, чем пресса начала бы распространять сплетни о его причинах скрывать лицо. И по совету наставника, он согласился на одно, проверенной женщине-журналисту из небольшого журнала.
Юри запомнилось ее лицо, когда он ответил согласием на ее запрос. Он видел страх в ее глазах, когда она задавала вопросы, и понимание того, что она не такая известная, не кто-то важный в глазах фигуристов, но она старалась. Именно ее страх ошибиться, и привлек Юри, и он согласился на интервью. Парень помнил ее широко распахнутые глаза, когда она стояла среди других журналистов, боясь поверить, что он выбрал именно ее среди всех остальных. Они пришли в небольшую тихую комнату в Арене и Юри дал свое первое публичное интервью.
Сначала она задала несколько обычных вопросов – например: как он начала кататься, что он ожидал от этого сезона, что думает о своих товарищах-фигуристах и другие. Было также несколько личных вопросов, таких, как его любимый цвет, еда и что-то, что она могла безбоязненно узнать. Но Юри видел в ней нетерпение, жгучее желание спросить большее.
- Все нормально, - парень осторожно подтолкнул женщину, - вы можете спросить что-то еще, если хотите. Я дам знать, если вопрос будет неудобным.
Говоря это, Юри был удивлен, насколько спокойным был его голос. Раньше внимание и волнение, не позволяли нормально отвечать на вопросы, и это было одной из причин, почему он не соглашался говорить с журналистами. Юри Кацуки плохо переносил эмоциональное давление. Но теперь все было по другому, потому, что он знал своего интервьюера. Теперь ему задавил одни и те же вопросы: почему он носил маску? Как он выглядел под ней? Одно и тоже, снова и снова. В интернете даже ходили разные теории по этому поводу, какие-то дикие идеи о том кто он вообще такой – личным фаворитом Юри, была теория, что он монаршей семьи, возможно даже и не японской, стремящийся соревноваться, но не желающий привлекать внимание прессы своим особенным статусом. Были еще и другие, не такие интересные, вроде того что он был жертвой страшного пожара в детстве и теперь носил маску чтобы прятать шрамы от ожогов. Некоторые, даже считали, что у него и вовсе не было лица.
Женщина выглядела немного неуверенной, так, будто не была готова задавать настолько личные вопросы, не смотря на то, что ее работа фактически основывалась на том. Но все же решительно кивнула и задала первый вопрос:
- Вы, возможно, единственный из фигуристов такого уровня, который кажется совершенно не заинтересованным во внимании масс-медиа. Конечно, некоторые утверждают, что вы используете маску именно для того, но вы продолжаете избегать любых интервью и не желаете сниматься для журналов или газет. Почему?
Юри пришлось признать, что он был немного удивлен темой вопроса. Он ожидал, что она сразу же начнет с вопроса о маске.
- Потому что, это сделано не для привлечения внимания, - честно ответил парень. – Я люблю катание. Оно часть меня, от которой я никогда не смогу отказаться. Внимание СМИ, не важно для меня. Мне повезло, что я действительно хорошо в спорте и, что я могу заниматься любимым делом и даже получать за это деньги. И конечно я бы также занимался катанием, даже если бы СМИ не знали меня, и я был бы просто еще одним именем.
- Что фигурное катание значит для вас?
Юри задался этим же вопросом годами.
- Для меня это уверенность. Я имею в виду, спокойствие, умиротворение, место, куда я могу пойти, когда чувствую, что окружающий мир перегружает меня. Если у меня был тяжелый день или я расстроен, все что мне нужно, это одеть коньки и один час для себя, чтобы просто насладиться катанием. Это помогает очистить голову. В любое время, когда я на льду, в соревновании или нет, я чувствую, что могу сделать все, что угодно.
Журналистка кивнула и сделала пометку в своем блокноте.
- И ... относительно вашей маски. Простите, но я не могу не задать этого вопроса. Это какое-то заявление? Что-то что вы этим хотите сказать миру?
- Какого рода явление? - Заявление. Юноша до этого момента даже и не задумался о подобном.
- Эм… - она замялась нахмурившись. – Есть люди, которые верят, что ваше стремление к анонимности было особого рода заявлением, создание себя как личности избегающей прессы имеет особый смысл. Они думают, что этим вы пытаетесь сказать, что люди должны интересоваться не спортсменом, а его катанием, и именно на этом стоить свое мнение о нем.
Юри захотелось рассмеяться. То звучало намного лучше, чем его реальная эгоистичная причина. Он отрицательно качнул головой.
- Нет, ничего такого сложного. Не смотря на то, что подобное звучит вполне неплохо, на самом деле моя причина намного более эгоистична.
- Можете поделиться ею с нами?
- Простите, но нет. Я сейчас не готов открыть что-то настолько личное.
Мало того, это бы полностью уничтожило то, что он пытался преодолеть. Если бы Юри зашел так далеко, чтобы сказать людям, что он носит маску, чтобы избежать собственных неудач. То внимание обращенное на него, станет еще более пристальным и маска окажется бесполезной. Он еще не готов раскрыть миру эту свою тайну.
По лицу женщины проскользнуло разочарование, но она кивнула не став настаивать. Именно то, что Юри понравилось. И с улыбкой, которую журналистка не могла увидеть, он произнес.
- Но, если я однажды соберусь сделать это, вы будете первой, кто об этом узнает.
Глаза женщины вспыхнули, легкий румянец лег на скулы, и Юри мог вполне отчетливо увидеть мысли проносящиеся сейчас в ее голове. Если годы спустя, когда он будет готов остановиться, оставить свою окутанную тайной карьеру за плечами, он точно так же будет сидеть здесь, в этом кресле напротив нее и отвечать на все вопросы. Возможно, даже согласится на камеру. Величайшее раскрытие тайны его лица всему миру.
Но не сейчас. Это идея, конечно, приведет журналистку в восторг, но одна только мысль о подобном усиливает его тревогу. Возможно, однажды, когда это не будет так пугающе, когда он уйдет в отставку или будет увереннее в себе. Но не раньше. Сейчас подобное просто уничтожит всю его тяжелую работу, годы создания себя, и может стоить ему любви ко льду.
Интервью продолжилось, но на многие заданные вопросы Юри пока не был готов давать ответы. И в конце они дружески пожали руки, прежде чем расстаться.
***
В год, когда Юри должен был дебютировать во взрослом дивизионе, ему пришлось снять сезон. У них были тренировки, и парень толкал себя так далеко, как только мог, чтобы достичь уровня, который он сам считал достаточным для старшей группы. И это требовало времени. Его дорожки шагов были прекрасны, а кое-что он даже усовершенствовал. Но, не смотря на всю силу даваемую ему маской, над прыжками еще нужно было работать.
Четверные были немного труднее, чем он ожидал. Юри недооценил необходимые точность, скорость, обороты, правильную посадку и даже если приземлялся, то чувствовал, что до идеала еще, ой, как далеко. Да и приземлялся он не всегда. Иногда рука касалась льда, конечно, он при этом быстро выравнивался. И с каждым днем Юри все больше и больше старался показать, что гордится тем, как далеко он зашел. Однажды, он будет в финале старшего Гран-При, сможет увидеть Виктора и даже может быть поговорить с ним. Но сначала ему предстояло действительно попасть туда.
На самом деле то, что заставило его снять сезон не имело отношения к его практике. Пока он готовился. Кое что пошло действительно не так.
Его тренер возвращался в город. Он навещал свою семью живущую в часе езды и он должен был вернуться рано утром, чтобы у них был целый день на практику. В тот день было холодно и ветрено. Были даже предупреждения об ухудшении погодных условиях. Дороги были влажными и даже, кое-где были обледенелые участки. Гололедица.
Юри ждал на катке, разогреваясь, так как тренер сказал ему это делать, по телефону. Он пришел недавно и хотел быть уверенным, что его мышцы были должным образом растянуты и готовы к долгому и изнурительному тренировочному дню. Парень на мгновение задумался, каким будет этот сезон. Его ждали в старшем дивизионе. Он ощущал давление ожиданий, что он продолжит выступать так же блестяще, как и раньше, но теперь рядом с ним будет много старших фигуристов, у которых был многолетний опыт за плечами. Интересно, каким он будет в сравнении с ними? Возможно, его маска не сработает, и он не сможет соскользнуть в личность Рена Химура. И все же эти мысли не сильно беспокоили его. Маска работает сейчас, и будет работать дальше, юноша верил в это. Да, он будет рядом с людьми, источающими уверенность, теми, кто знал эти соревнования, как свои пять пальцев, но Юри не видел в этом особой угрозы. Все это не имело значения, потому, что он любил то, что делал. И если провалится, то потеряет репутацию только Рена, не Юри. Никто не знает Юри.
Тренер опаздывал. Он никогда не опаздывал. Возможно, дороги были плохими. Но с проходящим временем Юри все больше, и больше волновался. Юко, также бывшая на катке уверяла его, что все будет хорошо. Но парень не был в этом так уверен. Ветер завывал снаружи, и это выглядело довольно опасным.
Юри пытался дозвониться, но постоянно попадал на голосовую почту. Юко заметила, что тренер может не поднимать трубку, так как сейчас за рулем. Но ведь семья мужчины была всего в часе езды от города, почему бы ему быть все еще за рулем? Возможно, машина не заводилась. Может быть телефон сел. Подруга уверяла, что случиться могло всякое.
Парень согласился с этим, но сценарии, рождающиеся в его разуме, были намного мрачнее, чем у девушки.
К вечеру, тренер так и не появился на практике. Было уже достаточно поздно, когда Юри собрался отправиться домой и позвонить в полицию или, возможно найти номер семьи тренера, чтобы узнать не знают ли они, где мужчина или, что с ним случилось. На улице, перед ледовым Дворцом стоял полицейский. Увидев его офицер спросил, не был ли Юри учеником этого человека и когда парень кивнул, лицо мужчины побледнело. Ему потребовалось время, чтобы сообщить Юри именно то, чего он и боялся.
- Простите, но Сато-сан был найден несколько часов назад. Его машина видимо попала под особо сильный порыв ветра, и также мы думаем, что там также был участок с влажным покрытием или даже людом. И, не справившись с управлением, он врезался с деревом. Сейчас Сато-сан находится в больнице в критическом состоянии, – полицейский заколебался с жалостью, смотря в глаза Юри. – Думаю, вам стоит пойти и увидеть его, чтобы попрощаться.
Дальше юноша не слушал. Он смотрел в лицо офицера, видел, как двигаются его губы и краем сознания понимал, что ему задают вопросы. Какие, он не был верен. Парень чувствовал, что внешне он остается спокойным, колени не подгибались, руки свободно висели по бокам тела. Слез тоже не было. Но внутри он рассыпался. Его сердце сильно билось в груди, а горло сжалось, не давая выдавить ни звука, и он чувствовал тошноту. Хотелось кричать. Человек, который сделал его всем, чем он был сейчас, тот который принял его странную потребность в ношении маски, сопровождающий его на всех соревнованиях, поддерживал его, помогал ему расти – умирал.
Юри, ощущал себя шатким домом, построенным на хрупких опорах, где каждая из них была кем-то, кого он любил, кем-то, кто помогал ему быть самим собой. Они поддерживали его, как физически, так и морально. Эти люди были для него всем и, Юри желал, чтобы у него было достаточно любви – показать, как много они значат для него. Но только одна опора сломалась, и парень почувствовал, что падает следом.
Юко была рядом, крепко обнимая его. Казалось, что подруга не сильно волновалась, что он не возвращает объятие. Ее лицо зарылось в изгиб его плеча и парень чувствовал как ее слезы впитываются в ее одежду. Девушка едва заметно дрожала.
Не долго думая, Юри вышел из соревнования, без объяснения причины. Он хотел провести время со своим тренером, пока еще мог, чтобы поддержать его и убедиться мужчина точно знает как много он для него значит.
Но каким-то образом правда просочилась в мир.
И уже на следующий день появились статьи, в которых говорилось, что Рен Химура вышел из соревнования потому, что его тренер пострадал тяжелой автомобильной аварии. Кто-то поддерживал его решение добрыми словами, пожеланиями и надеждами что мужчина поправится. Другие критиковали, утверждая, что Рен не должен пропускать столь важное для его карьеры событие.
Юри не читал ни одной статьи. Он убрал телефон подальше, как только увидел новости. Вместо этого он просто выключил его и опустился на стул. Его тренер лежал перед ним на белоснежной кровати подключенный к различным аппаратам, его грудь медленно поднималась и опускалась с дыханием, а кислородная маска закрывала часть лица. С обратной стороны кровати, родные мужчины разговаривали с врачом.
Парень наблюдал за лицом спящего человека. После, шестидесяти морщины на люду стали более глубокими. Но сейчас во сне складки у рта разгладились. Кожа его была бледной, и практически прозрачной подчеркивая тяжелое состояние. А дыхание было слабым, и, как бы Юри не притворялся, что с мужчиной все в порядке, было ясно, что это далеко не так.
Юноша приходил каждый день и сидел возле постели просто чтобы узнать как он. Зачастую вместе с семьей тренера. И каждый раз мужчина спал и Юри знал что больше никогда не увидит его бодрствующим.
За дверь послышался шум, парень повернулся на стуле в сторону звуков, дверь слегка приоткрылась а потом с силой захлопнулась, прежде чем кто-либо показался. Снаружи послушались голоса, топот ног, щелчки камеры а потом тишина. Затем врач зашла в палату.
- С каждым днем они становятся все упорней, - прокомментировала она.
Кацуки почувствовал, как сжалось сердце. Это была его вина. Если бы он не был в центре внимания СМИ у тренера и его семьи были бы спокойные дни чтобы увидеть любимых. Вместо этого журналисты собирались за дверями больницы, с надеждой, что в один этих тяжелых Юри забудет про свою маску. То, какими эгоистичными были все эти люди, заставляло Юри чувствовать себя плохо. Некоторые даже приставали к семье с вопросами, не видели они его. Те отвечали отрицательно, конечно больше из любви к дорогому для них человеку, чем к из уважения к юному фигуристу Но парень все равно были им глубоко благодарен.
Некоторые пытались замаскироваться под врачей только чтобы увидеть его. Другие представали в виде обслуживающего персонала или даже пациентов. К счастью их разоблачали раньше чем их планы исполнялись и они могли нанести урон его репутации. И единственное что поддерживало его в эти тяжелые дни, это знание, что однажды он собирался вернуться на соревновательный лед, из уважения к человеку, лежащему на кровати и тому, что он помог создать. И это была единственная причина, по которой Юри не мог позволить СМИ увидеть себя.
Каждый раз, когда ему нужно было покинуть больницу, он сбегал в танцевальную студию Минако, и там выплескивал все свои разочарование и лишнюю энергию, которая теперь не сжигалась катанием. Минако не давила на него, не делая никаких замечаний до одной ночи. Видимо волнение за него стало слишком сильным.
- Ты в порядке? – спросила она, когда Юри остывал.
- Да, у меня все хорошо, - парень глянул на танцовщицу, прежде чем стереть пот со лба.
- Ты говорил об этом с кем-нибудь? – женщина не выглядела убежденной его ответом.
- Нет необходимости.
- Мари сказала, что иногда слышит, как ты плачешь в своей комнате, - прищурилась Минако. – Ты избегаешь родных и плохо питаешься.
Юри вздохнул, конечно, родные заметили. Он пытался улыбаться им насквозь фальшивой улыбкой, зная, что они понимают истинную ее цену. Но он не мог остановиться, не тогда когда на него смотрели с такой заботой. Ему хотелось заверить родителей и сестру что он будет в порядке, зная что так и будет – просто это займет время и сейчас говорить о происходящем было еще слишком больно. И потому юноша предпочитал избегать разговоров до тех пор, пока не поправится, не зная иного пути справиться с происходящим.
- Ну, мне все равно нужно придерживаться диеты…
- Это не диета, Юри, это безрассудство. Ты должен есть, а так ты только навредишь себе, если не будешь осторожен.
- Я осторожен...
- Нет, ты нет!
Сила ее голоса заставила Юри отступить. Он прижался у стене вздрагивая и смотря на Минако широко распахнутыми испуганными глазами. Парень видел как Минако злилась раньше и также он видел ее довольно властной – она была великолепной танцовщицей и самоконтроль и дисциплина, необходимые чтобы подняться на этот уровень были хорошо видны внутри нее. Но Юри еще никогда не видел ее такой, наполненной опаляющей яростью, как будто буря внутри наконец сорвалась с поводка воли.
- Юри, я уже видела тебя испуганным, - тихо проговорила женщина, видя его реакцию. – Я также видела твою панику. Видела, как ты плачешь, волнуешься и уходишь в себя. Но обычно ты заботишься о себе. А сейчас ты переживаешь свою первую серьезную потерю и не знаешь, как с этим справиться. Поэтому ты и избегаешь всего связанного с происходящим. Кроме того чтобы постоянно навещать своего тренера, и ты совершенно не думаешь о себе в процессе этого. Ты не знаешь как справиться с эмоциями внутри себя и именно поэтому нужно говорить об этом, прежде чем ситуация принесет слишком большой вред.
Парень хотел что-то произнести, отрицать сказанное и утверждать что он в порядке. Но ложь не желала покидать его рта. Он хотел заверить всех, что был в порядке, не хотел заставлять их беспокоиться, потому что чувствовал, что вина была такой большой. Он не хотел такого внимания. Должно быть, что-то отразилось на его лице, потому что Минако притянула его в крепкие объятия и запустила пальцы в волосы. И впервые Юри почувствовал, как узел в груди ослаб и слезы пролились на плечо женщины. Парень громко рыдал, его тело дрожало от больше не сдерживаемых слез и, если бы Минако не поддерживала его, он бы упал на пол.
Юри чувствовал печаль раньше, он плакал раньше. Он был напуган раньше
Но никогда не раньше не чувствовал себя так.
Впервые он боялся за кого-то другого. Волновался что никогда больше не сможет заговорить с ним, не услышит звук голоса, не увидит его движений, его глаз, не будет больше практики, не увидит как он показывает движения которые Юри должен освоить. Он никогда больше не увидит его за ограждением катка на соревновании и никогда не будет вместе ждать оценок в «Поцелуй и Плач». Больше некому будет показывать как он усовершенствовал свои прыжки, свою гордость когда справлялся с трудным элементом. Он больше ничего не сможет ему показать.
К тому времени как слезы иссякли, у него разболелась голоса и появилось желание проспать не меньше недели. Юри поблагодарил Минако за то что позволила выплакаться на ее плече и женщина неохотно отпустила ученика домой. Парень заверил ее что все будет в порядке и на этот раз он звучал искренней.
Юри всегда после плача чувствовал себя немного легче. Как будто вместе со слезами выходили эмоции накапливающиеся внутри. Войдя в дом он снял обувь и увидел мать привлеченную звуком открывшейся двери и ждущую его у порога. Она одарила его легкой понимающей улыбкой.
- Мы только что сели ужинать, не хочешь присоединиться?
Сначала Юри хотел привычно отказаться, но потом увидел отблеск надежды в ее глазах и его живот издал голодное урчание в ожидании пищи.
- да, я бы с удовольствием, - пробормотал парень и не смог удержать ответную улыбку когда мама широко улыбнулась ему.
Другие столпы его жизни все еще стоят, подумалось Юри и он будет в порядке, просто нужно немного подождать.
***
А через полгода пришло время вделать выбор.
Семья, Юри и Юко стояли возле постели, пока врач что-то говорила, но ее никто не слушал. Воздух в палате был тяжелым от напряжения. Кто-то всхлипывал. И когда врач повернула переключатель они все увидели, как мужчина лежащий перед ними сделал последний вздох и его грудь замерла.
***
Юри долго думал что делать дальше. Ни тренера, ни наставника, никто кроме него самого и он задавался вопросом, не отказаться ли вообще от катания. Парень потерял часть своей любви ко льду, это было обжигающее напоминание, горько-сладкое, о том что ушло. Юноша свернулся на кровати, прижимая Викчана к груди. Шторы на окне были закрыты, в доме уже погасли все огни, и тьма опустилась на него.
СМИ все еще преследовали его. После смерти тренера он снова был на острие интереса, и реакция общества была смешанной. Некоторые люди выражали свои соболезнования молодому фигуристу, а другие лишь сомневались в его возвращении. И с каждым таким прочитанным словом парень злился все больше и больше, потому что только это их и заботило. Почему они не могли грустить о ком-то, кто трагически погиб, потеряв контроль всего на мгновение? Почему они не видели его вне соревновательного катания? Почему не могла подумать о семье потерявшей любимого человека и, о том через что им пришлось пройти?
Стук в дверь прервал кружащиеся мысли.
- Юри, тут кое-кто прибыл увидеться с тобой
- Кто там, мари? – парень поднял голову от Викчана в чей мех он зарылся лицом.
- не знаю. Он говорит, что пришел поговорить с тобой по поводу тренировок.
Младший Кацуки вздрогнул, он не мог не чувствовать себя заинтригованным. Раньше уже было несколько раз, когда Сато-сан, хотел поговорить о тренерстве. По слова мужчины он старел и не был уверен сколько еще сможет следовать за Юри из страну в страну или еще быть в состоянии помогать с практикой. Понятно было что пожилой тренер не мог оставаться с ним всю его карьеру. И незадолго до аварии он сказал своему ученику, что разрабатывает своего рода План Б, и связался со своим близким другом, который сможет тренировать Юри. Но еще ничего не было точно решено или обсуждено, поэтому он выкинул это из головы.
- Иду, - ответил парень.
Он привел себя в порядок, переодевшись из пижамы, в приличную одежду и вышел из своей затемненной комнаты. Мари, стоящая за дверью нежно улыбнулась брату не выпуская сигареты из уголка губ.
- Как он выглядел? – спросил Юри.
- Большой, хорошо одетый, острые черты лица и чертовски классный подбородок, - усмехнулась Мари. Юри не мог не усмехнуться в ответ.
- А что на счет тренерства, что он сказал? – описание Мари никого ему не напомнило.
- Немного, - сестра пожала плечами. – Я делаю вид что не понимаю о чем они говорят в большей части случаев. Но этот сказал, что знал твоего тренера, был его другом.
- Хорошо, - кивнул Юри.
Разговаривая они дошли до обеденного зала для посетителей В это время года в рёкане почти не было гостей и в большой пространстве зала за одним из низких столиков сидела одинокая фигура. На мужчине был фиолетовый костюм, а его длинные темно-каштановые волосы были стянуты в тугой хвост на затылке. Когда гость повернулся взгляд парня упал на его подбородок. Комментарий Мари снова и снова звучал в его голове.
- Привет, Юри, прими мои соболезнования о твоей потере, - мужчина встал и протянул руку, в приветствии. Юри пожал ладонь, мгновенно переключая на английский.
- И вы тоже. Я слышал, вы были хорошими друзьями, - он сел напротив мужчины и понял, что не в состоянии встретиться с ним взглядом.
- Да, были. Как ты справляешься?
- Как получается, - юноша пожал плечами и желая отойти от болезненной темя спросил, - чем я могу вам помочь, мистер?
- Просто, Селестино, - мужчина улыбнулся, - мы часто говорили о тебе.
Юри, поднял глаза, встречаясь взглядом с мужчиной, чувствуя, как дрожь прокатывается вдоль позвоночника. Сперва, он не понимал, что спрашивать, сотни вопросов возникали в его разуме, но не один не покинул его рта.
- Это значит..? – все, что он смог выдавить.
- Чувствуя страх исходящий от молодого человека, сидящего перед ним, Селестино постарался быть как можно более осторожным в его дальнейших словах.
- Да, я знаю, кто ты. Но не волнуйся, - он поспешил уверить парня, - я никому не скажу. Твой тренер сказал мне из добрых побуждений, в надежде, что однажды, когда он отойдет от дел я приму тебя к себе и продолжу тренировать, и именно поэтому мне нужно было узнать кто ты.
Юри вздрогнул, сплетая пальцы под столом.
- А что еще он сказал?
Ничего сверх этого. Он сказал, что если я хочу узнать больше, мне нужно спрашивать тебя лично.
Страх клубящийся в груди парня немного развелся.
- О, - это все что выскользнуло из его рта.
- Но я не буду ничего спрашивать, если тебе это будет неприятно.
- Простите, - прошептал юноша.
В ответ Селестино только широко улыбнулся, и это вселило в Юри надежду. Что-то было в этом человеке, такое теплое, вызывающее доверие к нему.
- тебе не нужно извиняться. Я могу обещать, что в независимости от того что ты решишь, я никому ничего не скажу.
- Спасибо… это все о чем я прошу.
- Не торопись с решением. Тебе не нужно возвращаться, пока ты не будешь готов, даже если это займет много времени.
И тут Юри понял что улыбается, широко и искренне, и неожиданно для себя понял что вес до этого лежавший на плечах наконец-то уменьшился. Он понял, что этот человек уже нравится ему, и на подсознательном уровне знал, он уже получил свой ответ. Но не сейчас, он пока еще не был готов.
***
Только когда ему исполнилось девятнадцать, он решил что все, пора возвращаться. Он был готов, и его любовь к спорту вернулась в десятикратном размере, как и желание наконец-то дебютировать в старшем дивизионе. С Селестино, за его спиной, он объявил об этом миру.
И мир взорвался.
СМИ притихшие от его временного бездействия, снова разразились статьями следующими одна за одной. Интервью с другими фигуристами, его фотографии – или точнее Рена – заполонили социальные сети, тысячами и тысячами репостов. Его имя было повсюду в новостях как и видео с его прошлыми достижениями. Долгое время казалось, что это единственное о чем говорил весь мир. Раньше, он прославился из-за своей маски, но теперь он, казалось, превратился в самую настоящую легенду. Как будто его отсутствие заставило эту тайну обрасти новыми секретами, сделав ее еще более захватывающей. Его возвращения ждали все.
Юри тренировался в Детройте, США, вместе с Селестино, переехав туда на свой девятнадцатый день рождения, чтобы начать тренировки и подготовиться к предстоящему сезону. Он старался еще сильнее чем раньше, потому что теперь у него было что доказывать. Теперь у него был кто-то, кроме него самого, чтобы гордиться его работой. В за это время и под присмотром своего нового тренера он расцвел, став силой с которой придется считаться. Юри с нетерпением ожидал своего первого выступления. Он не мог дождаться, чтобы удивить мир, тем кем он стал.
«Пусть все они увидят, чем я занимаюсь» - думалось ему. Пусть все увидят, что сделал мой предыдущий наставник, что он начал, его наследие. Юри хотел показать миру что память об этом человеке будет жить вечно. Это будет его первый сезон после его смерти и парень хотел посвятить его своему погибшему тренеру. Его семья будет смотреть, и он хотел заставить их гордиться тем, что сделал их любимый. Они оба посвятили бесчисленное количество времени чему-то что посчитали достойным стать основным стремлением в жизни. И Юри хотел, чтобы они все увидели, как удивителен был из любимый человек.
Теперь это касалось не только его самого.