Chapter Text
—∞—
Умирая, хочешь ли ты спастись? Порождений кровь по рукам течет, и война неспешно теряет смысл, а судьба уже выставляет счет. Архидемон пал — так падешь и ты, обновляя список смертельных ран. Разбивать сердца или жечь мосты, выводя стрелой очертанья стран, оставляя кровь на сухой листве да отметки копоти на стене.
Слишком много песен о волшебстве беспардонно врут нам, что смерти нет.
Но война страшнее, чем зеркала, и рождает доблестных палачей. Города сгорали бы в ней дотла, оплавляя прочную сталь мечей, оставляя остовы-угольки да густой и темный вонючий дым.
Холодна земля, кандалы крепки. Кто проснулся нынче совсем седым? Пусть с тропы нехоженой не свернуть, что за беды прошлое навлечет? Но петля на шее не даст вдохнуть и по жидкой грязи поволочет.
Вот уже натянута тетива, только стрелы кончились в колчане. Никогда не верил чужим словам, в каждой песне врущих мне: «Смерти нет». Бей наотмашь — лезвием по рукам — чем больней, тем лучше. Я жив. А ты?
Нам придется вырваться, но пока я смиряюсь с пологом слепоты, я не верю в меткость, и я не жду, будто жизнь оставит меня сама.
Мы стоим в доспехах на тонком льду — но кому придется его сломать?
Тетивой за шею, вдавить сильней — задыхаясь, вывернуть, пережать. Оставлять ли шрамы? Куда ясней: оставлять царапины от ножа? Чтоб до крови, чтобы ее слизать, не лишая речи — лишая слов. Враг стоит напротив — глаза в глаза — и стрела направлена точно в лоб.
Берегись того, что тебя страшит: не зеркальной глади... того, за ней... А сумеешь выстоять — поспеши, ибо смерть не даст вам бороться с ней.
Это скверна — змейками по груди да под кожей тянется от лица. Из последних Стражей лишь ты один стал похож так сильно на мертвеца. Все боятся, в общем-то, подходить и боятся мертвенного бельма — только как их в чем-либо обвинить? Здесь от страха каждый сошел с ума.
Но до мяса руки рассечены — вперемешку с кровью засохший гной. Мне куски приличной величины отсекли от сердца стальной струной.
Только жизнь — неопытный музыкант — не дает напрасных, увы, надежд. Не приносит трупы врагов река, хоть подземный воздух отнюдь не свеж. Поглощен Ферелден игрой с огнем и помятый кубок испит до дна. Смерть стоит вплотную сегодня днем, и в глазах напротив она видна.
Кто стал Серым Стражем — давно мертвец: не спасет ни магия, ни броня.
А когда покажется: все, конец — размахнись сильней и добей меня.
Не любил бы — бросил бы подыхать, не берег бы — сразу убил бы сам. На груди вспотевшей твоя рука все нежней проходится по рубцам. И, ногтями впившись, смакуя кровь, растирая буквами до плеча, проклиная прошлое вновь и вновь и стараясь боли не замечать, обнимай покрепче. Целуй сильней.
Ни чудес особенных, ни примет.
Но не ври мне только, что смерти нет: я отмечен ею и предан ей.
Умирая, хочешь ли ты сбежать? Да не кровь, а слизь, растеклась вокруг. Направляя в грудь острие ножа, оцарапав пальцы дрожащих рук, улыбаясь криво, едва-едва, ты давно остался совсем без сил.
И из горла вспоротого слова не выходят с кровью, как ни проси.
Никогда — так проще — не видеть свет, и ошибок — вовсе — не признавать.
И в любви признания — лишь слова.
Так поется в песнях о волшебстве.